О русских и об ительменских острогах и жилищах на камчатке

Прежде всего я должен напомнить, что все без исключения, как русские, так и ительменские, жилые места именуются у казаков острогами, независимо от их размеров, будь они малы или велики, и похожи на крепость. Казаки оттого сохранили это название, что при первом покорении страны они нашли все обиталища тогда еще многочисленного туземного населения укрепленными земляными валами, рвами и частоколами¹. Эти укрепления были возведены на случай нападения соседей, с которыми туземцы до прибытия русских вели постоянные войны, о чем я впоследствии расскажу особо. После покорения страны некоторые жившие в более отдаленных местах люди, правда, боясь оружия русских и не вступая с ними в борьбу, все же не пожелали подчиниться им. Поэтому они избрали для своего жительства высокие утесы и скалы около моря или даже отдельные морские рифы, где и поселились при прибытии русских; таковы были, например, коряки около Утхолока, Караги и Олюторы. К этому жилью люди могли пробираться лишь гуськом по узким тропам или при помощи висячих лестниц из ремней. Такие обиталища также получили у казаков название острогов; казаки считали большею для себя честью брать крепости, чем занимать плохо защищенные открытые места.

Другие туземцы стали укреплять свои обиталища или выбирать для них места, подобные вышеуказанным, лишь тогда, когда они собирались восстать или действительно уже успели убить несколько казаков, что на здешнем языке называется бунтом или изменою. Так поступили в 1731 году восставшие авачинские жители, а за ними население около Курильского озера и во время последнего мятежа коряков в 1741 году на Утхолоке и Подкагирной.

Всем острогам присуща одна общая черта, а именно: они построены на берегах рек для облегчения добычи пищи, поставляемой исключительно реками. На самых больших и значительных реках сооружены русские остроги. На самом полуострове Камчатка их ныне всего пять.

Первый, старейший, значительнейший и лучший острог расположен на реке Камчатке и называется Нижним острогом, так как он построен в нижнем течении реки невдалеке от ее устья. Теперь он состоит из жилищ казаков, церкви и монастыря. Камчатские амбары для хранения запасов, или так называемые "балаганы", сооруженные на высоких столбах, придают острогам весьма внушительный вид; перед каждым казацким жильем их высится по три, четыре и даже до шести, смотря по тому, насколько многочисленно семейство казака и насколько он сам зажиточен. Нынешний острог был заложен лишь в 1732 году, после того как первый острог был во время большого бунта 1731 года взят, разгромлен, разрушен и совершенно сожжен ительменами. Он находится на расстоянии двух верст ниже первоначального по реке, на гораздо более удобном, чем прежде, месте. Преимущества этого острога перед прочими заключается в следующем:

1. Он расположен на самой богатой рыбою и большой реке, вследствие чего пища тут гораздо обильнее, легче добывается и лучше по качеству. По реке Камчатке можно плавать в более крупных лодках и, следовательно, доставлять все к морю и обратно в острог и скорее, и в большем количестве; большинство запасов заготавливается вблизи моря.

2. Воздух тут гораздо чище и суше, и здесь не бывает столько частых дождей, сколько в других местах; вследствие этого пища заготавливается и лучшего качества, и легче.

3. Население по реке Камчатке в течение круглого года, и летом, и зимою, всегда располагает свежею рыбою, почему лишь редко должно опасаться голодовки.

4. У населения в изобилии имеются северные олени, лебеди, зайцы, утки, глухари и куропатки.

5. И ягод у него гораздо больше, чем близ всех прочих острогов, и эти ягоды составляют добрую часть запасов.

6. У жителей в изобилии есть лес, особенно крупный, строительный, лиственный, ели простые и белые², и они могут сплавлять все это в виде плотов куда угодно, вплоть до моря.

7. Поэтому у них и с небольшими затратами воздвигнуты наилучшие, обширнейшие и удобнейшие жилища, и в изобилии имеются бочки и другие вместилища для хранения рыбы и ягод, то есть как раз то, в чем ощущается большой недостаток на Большой реке, куда такие предметы приходится доставлять издалека и где они дорого оплачиваются.

8. В силу этого и соль у них не так дорога: они имеют возможность сразу доставить себе столько топлива, сколько им надо в течение всего года.

9. Лисицы и соболи водятся у реки Камчатки не только в большем количестве, но и гораздо лучшего качества, чем в других местах.

10. Корякские товары, в которых ощущается столь сильный недостаток на Камчатке, например, недрости, пыжики, камус и кантухи {Очевидно, исковерканные и потому совершенно непонятные названия. -- Прим. перев.}³, получают из первых рук, и тем легче население обходится без товаров русских и китайских.

Единственное затруднение здесь в том, что весь поступающий сюда товар приходится с большими издержками доставлять с Большой реки, так что на каждый пуд товара накидывается по 4 рубля одного фрахта. Впрочем, и этот вопрос может и впоследствии должен быть разрешен таким образом, чтобы ежегодно с Большой реки по морю посылались суда к устью реки Камчатки. Если это не будет сделано с помощью казенных судов, то сама нужда заставит большерецкое население, при введении земледелия, из-за хлеба направляться к реке Камчатке и доставлять туда нужные там товары.

Верхнекамчатский острог имеет, помимо того, что его население располагает в достаточном количестве и поблизости строительным и дровяным лесом, еще то преимущество, что там как летом, так и зимою стоит лучшая, чем во всех прочих острогах, погода. Кроме того, жители могут возлагать большие надежды на скотоводство и земледелие, а также на большую легкость получения русских ввозных товаров. Однако при всем том здешние жители во многом терпят нужду: рыба поднимается к ним поздно, очень отощавшею и даже в дождливые годы в весьма ограниченном количестве. Поэтому у них часто наступает сильный голод, как, например, недавно, в 1741 и 1742 годах, когда туземцы, собрав со всех ближайших ив кору для употребления ее в пищу, стали нуждаться даже в этом, не имея возможности, вследствие своего истощения и из-за глубокого снега, ездить за нею дальше. Им приходится либо закупать всю соль и весь рыбий жир, как для варки, в Нижнем остроге, либо самим проделывать настолько длинный путь до устья и там заготовлять все это, что на это у них уходит все лето и гибнет рыбная ловля у себя дома. Что же касается торговли морским бобром, то она, к сожалению, ныне также дает им весьма мало выгоды, потому что привалы бобров у Кроноцкого носа и в окрестностях Жупановой сравнительно с прежними значительно ухудшились, чаще сосредоточиваясь около Авачи, мыса Лопатка и Курильских островов. Вследствие этого вся торговля бобрами перешла на Большую реку. По всем этим причинам Верхнекамчатский острог очень плохо заселен, и там насчитывается всего лишь несколько казацких жилищ и часовня посредине селения. Дома, впрочем, выстроены очень прочно и обставлены так же хорошо, как и в Нижнем остроге.

Третий острог построен на реке Ких, что означает на ительменском языке преимущественно большую реку, тем более, что она и является крупнейшей среди всех, начиная от мыса Лопатка до Тигиля. Этот острог -- единственный у Пенжинского моря. Он расположен на 53° северной широты и воздвигнут позже двух предыдущих; постройка его началась примерно около 1739 года. Острог этот обладает следующими преимуществами:

1. Там есть не только в достаточном количестве, но и в изобилии рыба, хотя, впрочем, лишь в период от мая до начала декабря, причем рыба поднимается в реку из моря гораздо позже, чем в Нижнем остроге. Но вследствие того, что Большая река гораздо мельче Камчатки, население имеет ту выгоду, что может пользоваться менее крупными и, следовательно, гораздо более дешевыми сетями, чем жители Нижнего острога.

2. Все купцы и суда из Охотска прибывают к Большой реке, и казаки зарабатывают немало, перевозя товары на лодках в другие остроги. Купцы платят им за харчи и постой. Все товары вообще здесь гораздо дешевле, чем в других местах. Ежели купец собирается вскоре покинуть острог, он раздает свой товар лишь немногим, пользующимся доброю славою и честным казакам, которые, в свою очередь, быстро размещают его среди ительменов, причем эти казаки, если дело обставлено по-христиански, получают от своего посредничества такие же барыши, как и купец от своего товара.

3. В настоящее время столь выгодная торговля морским бобром сосредоточивается почти исключительно на Большой реке.

4. Вследствие того, что на Большой реке есть пристань и гавань для охотских кораблей, тут всегда проживает и комендант (командир) Камчатки, якутский казак, раньше именовавшийся сыном боярским, а перед тем -- приказчиком. Он отсюда рассылает своих "заказчиков" (приказных) в остальные два острога. Вследствие этого данный острог никогда не чувствует недостатка в путешествующих и прибывающих издалека ительменах. Из этих ительменов редко кто прибывает в острог без того, чтобы не держать в рукавах своей кухлянки по паре лисьих или собольих шкурок -- "для поклона" и, если у него что-нибудь еще останется, -- для покупки водки и приобретения необходимых ему товаров.

Впрочем, у описываемого острога есть в сравнении с другими селениями и следующие отрицательные стороны:

1. Там установлены постоянные военные постои, не приносящие никакой пользы, а дающие только большой убыток; обычно хозяин дома и его соседи подвергаются вымогательствам и, кроме того, не смеют оказать сопротивление, если жены и дети их принуждаются к распутству. Тут московские люди настолько повышаются в чинах, что тот, кто выехал из Москвы в качестве обыкновенного рядового, превращается в Тобольске уже в сержанта, в Томске -- в прапорщика, а на Камчатке -- в полковника, и никому нет никогда ни в чем запрета, что бы он ни вздумал предпринять во вред стране и ее населению. На основании сказанного нетрудно сделать, соответственно табели о рангах, дальнейшие выводы. Описываемый острог в период с 1740 по 1743 год испытал такие напасти, что самым его богатым жителем является тот, кто, хотя потерял все, но еще не впал в долги. Хотя население тем самым и несет кару за свои прежние, старые, учиненные над ительменами грабежи и жестокости, однако все-таки вся страна от этого разоряется, потому что казаки желают, в свою очередь, вернуть свое с тех же ительменов.

2. Данный острог больше других беден людьми, потому что богачи, во-первых, лишаются своих соболей и лисиц, отдаваемых начальству, а затем, чтобы хоть для вида поправить дело, бедняки распределяются под начальство разных командиров из бывших богачей в качестве сверхштатных подчиненных. В то же время гибнут строения, а бабы же живут с другими.

3. Так как начальник-комендант проживает тут же, на месте, то жителям приходится по всем торжественным праздникам проходить перед ним с еще имеющимися у них лисицами, бобрами и соболями; за это их угощают куском рыбы без хлеба и чаркой травяной водки, дабы у них был повод поблагодарить за проявленное к ним сердечное отношение.

4. У них в течение всего года стоит плохая погода, вследствие чего летом гниет рыба, и жителям приходится всегда по разу или по два снова заготовлять запасы. Зимою же вьюги и ветры бывают столь сильны, что для зимней заготовки можно использовать только одну треть времени.

5. Хотя около острога и вблизи него растут в изобилии березы, ивы и ольха, годящиеся на топливо, у жителей наблюдается полнейшее отсутствие строительного леса, который им и приходится привозить с большими расходами и опасностью поштучно на лодках за 100 верст. Да и строительный материал сводится исключительно к тополю -- черному, криво растущему и сучковатому дереву. По этой причине плохой дом, могущий прослужить не свыше пятнадцати лет, обходится им в 70, 80 и даже 100 рублей. Для сооружения балаганов на морском берегу и для выварки жира они не могут доставить много строительного материала, кроме ивы, притом с затратою большого труда и потерею массы времени. Казаки никогда бы не справились с этим делом, если бы им не помогали ительмены, связанные с ними своими долговыми обязательствами. И это дело оказалось бы более легким, если бы они имели возможность пригонять лес к нужным местам плотами, чего, однако, не допускают малая глубина и быстрое течение реки. Лодки доставляют лес с истоков Быстрой, за 300--500 верст⁴ от берегов Пенжинского моря. Или же его приходится привозить за большие деньги из Охотска или Верхнего острога.

6. Хотя на Большой реке со временем, по-видимому, и хорошо разовьется скотоводство, однако там никогда не будет удачного земледелия; одни только ячмень и овес составят, пожалуй, исключение.

7. Зимнее платье населению приходится получать из Нижнего острога или с Тигиля, что стоит ему в достаточной мере дорого.

Сам острог построен на северном берегу Большой реки, там, где последняя, разветвляясь на рукава, образует ряд больших островов. Первою целью при сооружении этого острога была возможность дать наилучший отпор в то время сильным и многочисленным ительменам в случае восстания с их стороны. Исход нескольких действительно происшедших схваток вполне оправдал этот расчет. Сначала стали застраивать тот остров, на котором мною ныне заложена школа; вскоре затем было положено основание острогу на противоположном берегу реки; когда же число жителей возросло, а число ительменов настолько сократилось, что их можно было уже не опасаться, стала застраиваться еще одна площадь, а именно по ту сторону притока, между реками Быстрой и Большой; эта местность называется Большерецкой заимкой. После этого стали застраиваться и другие места невдалеке от заимки по ту сторону Быстрой. Таких заимок существует две: одна -- Трапезниковская -- у переезда через Быструю, другая -- Запорожская заимка -- на расстоянии пяти верст от острога; туда-то и были направлены земледельцы вследствие близости пахотных земель. Тут, пожалуй, вскоре возникнет первая камчатская деревня.

На трехверстном расстоянии выше острога расположена еще другая заимка, называемая Гаврюшкиной, а в семи верстах от острога, ниже по течению Большой реки, -- последняя, по имени Железинская.

Кроме балаганов и подземных ительменских жилищ, в остроге находятся: 1) церковь, именуемая Успенской, и 2) самый острог с Ясачным двором, или Приказом, школа, моя квартира и дома казаков. На пространстве между церковью и острогом возведены два ряда лавок для прибывающих сюда купцов, которые и держат в них свои товары. На заимке находятся лабаз⁵ и винокурня.

Четвертый острог был построен лишь в 1740 году на берегу Авачинской бухты и заселен жителями из Нижнего и Верхнего острогов. Там есть очень красивые и опрятные дома, расположенные вокруг гавани святых Петра и Павла. Там же были воздвигнуты в 1740 году красивая церковь, казарма и обширные амбары, придающие этому селению самый привлекательный вид среди всех камчатских острогов. В Адмиралтейской коллегии есть прекрасное изображение всей этой местности и ее строений, но я не поленился вторично нарисовать их. Со временем это поселение займет, пожалуй, первенствующее место среди всех прочих острогов, если только по мере развития торговли названную морскую бухту станут чаще посещать суда.

Местные жители делят с Большерецкими как commodi (удобства), так и incommodi (неудобства) жизни, причем преимуществом их можно признать то обстоятельство, что к ним попадает больше китов и бобровый промысел у них как бы у самого порога. Острог расположен почти на одинаковом от прочих трех острогов расстоянии.

Пятый острог в настоящее время как раз закладывается под надзором казака Енисейского повыше Тигиля, у Пенжинского моря, и туда на постройку и для заселения отправлено 37 человек. Насколько, однако, у них до сих пор подвинулось дело, я не могу сообщить из-за недостатка сведений. Острог этот основан из трех соображений: 1) для обуздания так называемых "сидячих" (оседлых) коряков; 2) для установления пути отсюда, с Камчатки, к Охотску вдоль побережья Пенжинского моря; 3) для ограждения коряков-оленеводов, неизменно покорных их величествам верноподданных, от их главных врагов, чукчей, и оказания им помощи при обычных нападениях последних. Хотя намерения эти и весьма хороши, однако мне думается, что этот острог просуществует недолго, так как местные условия очень уж плохи и здесь ощущается недостаток во всем необходимом; в этом отношении навряд ли можно рассчитывать на улучшение положения с течением времени, если русские превратятся в таких же скотоводов, какими являются коряки. Здесь ощущается недостаток в строительном лесе и рыбе, и решительно нет никакой надежды на возможность развития здесь земледелия и скотоводства. Остаются только киты, белухи и тюлени. Но если люди все поголовно займутся, как коряки, оленеводством, то я опасаюсь, что тут дружбе их скоро наступит конец, тем более, что и без того русским приходится получать всю свою одежду от коряков, причем у них у самих нет ничего в обмен. Вообще, все это селение слишком бедно, да и население его не в силах самостоятельно оказывать сопротивление чукчам без одновременной поддержки со стороны анадырских жителей. И если бы даже жители острога и смогли предпринять что-либо против чукчей, то в настоящее время, получив известие о прибытии русских, бедные коряки уже считают себя разоренными. И вот сами коряки раскаиваются в том, что, поддавшись уговорам, они побеспокоили служивого Енисейского и пригласили его из Охотска: они теперь все более уясняют себе, что это приглашение больше причинит им хлопот, чем окажет помощи.

Двадцатая глава

ОБ ИТЕЛЬМЕНСКИХ ОСТРОГАХ

Ительменские остроги {Вообще всякий острог на реке Камчатке называется "адонас", а на Большой реке "итхит". -- Прим. Стеллера.} нигде, кроме как у рек, не встречаются¹. Обычно острог образуется из членов одной семьи, путем браков и деторождений невероятно размножающийся, так как и раньше они редко выдавали своих дочерей замуж за жителей других острогов, куда бы те могли направиться для жительства со своими мужьями. Здесь установилось правило, что мужчине приходится покидать, в случае желания вступить в брак, дом своих родителей, поселяться у отца жены и становиться его батраком². Тот, у кого было много дочерей, легко мог создать большой острог с многочисленным населением, причем старший в роде становился начальником острога. Что этот народ очень заботился о своем размножении, видно из того, что во время первого покорения страны казакам приходилось находить в одном остроге семейства, насчитывающие до двухсот и даже трехсот членов. И в конце концов им приходилось, вследствие своей многочисленности и ненахождения достаточного пропитания на месте, прибегать к разделу. Это производилось таким образом: определенное количество лиц выселялось и перемещалось на другой берег той же реки, только выше по ее течению, и оставалось там до тех пор, пока не размножалось настолько, что становился необходимым следующий раздел. Эти лица постоянно общались друг с другом, заключали между собою отдельные дружественные союзы и помогали друг другу тем, в чем у одних был излишек, а у других ощущалась нехватка. Впрочем, они мало интересовались чужими, если их к тому не принуждали войны, когда вся семья поднималась за одного своего сочлена; у них была гарантия большей безопасности в случаях нападения, если они были многочисленны, и они подвергались большой опасности, если были малочисленны.

Именно вследствие такой их раздробленности в основном ительменском языке наблюдается так много говоров: порою на одной реке распространен один диалект, а на следующей -- уже другой, причем по мере удаления от первоначального места зарождения изменения все увеличиваются, становясь чем дальше, тем существеннее; особенно это замечается в таких словах, которые не являются безусловно необходимыми, так как живущие по одной реке раньше общались между собою, воздерживаясь от ошибочного обозначения вещей жителями других мест. Вследствие этого они не верят, что они с незапамятных времен постепенно размножались друг от друга, но, согласно своим преданиям, утверждают, что Кутка, бывший то богом, то первым жителем Камчатки, со своею хозяйкой Хаки первоначально селился на каждой реке, проживал там некоторое время, производил потомство и занимался промыслом, затем отправлялся на новое место и т. д. Странствования же свои он закончил на реке Озерной, около Курильского озера, и, прислонив свои лодки к скалам, оставил их там, а сам после этого скрылся.

Еще теперь встречаются остроги, хотя их уже немного, в которых население состоит из 40--50 душ. Обычная численность острога 10, 15 или 20 лиц мужского пола.

Главенствующими в этих острогах всегда бывали старшие по возрасту; следующее за ними место занимали самые искусные и ловкие работники; на последнее качество ительмены до сих пор обращают большое внимание при выдаче своих дочерей замуж. Кроме наличия рек, они, при выборе места для острога, принимали в расчет еще следующие два обстоятельства: особенно желательно было поселиться вблизи озера или устья маленькой реки при впадении ее в большую реку, а также в таких местах, которые были богаты лесом или кустарником.

Сообразно с числом своих обитателей остроги либо велики, либо малы, что наблюдается в распределении внутренних помещений ительменского жилья. Всякий острог, как бы мал он ни был, издали кажется очень большим и внушительным как из-за самих жилищ, так и из-за обилия окружающих амбаров и балаганов. В начале ноября туземцы перебираются на свои зимние квартиры {Подземное жилье называется на реке Камчатке "кизуч" или "тимусчич", а на Большой реке -- "тгомкыхчич". "Адамстан" -- так называется жилище, которое сооружается летом в том месте, где заготавливается провиант. -- Прим. Стеллера.}, в которых остаются до начала апреля, когда начинаются снеготаяние и оттаивание почвы (никогда вследствие глубокого снега сильно не промерзающей) и подземные жилища наполняются водою. Население переходит в летние помещения, или балаганы, высящиеся над землею на столбах, подобно голубятням.

Указанные зимние жилища³ устраиваются следующим образом: в земле на глубине 3, 4, 5 футов вырывают углубления в форме продолговатого четырехугольника, в размерах, сообразных с числом членов семьи; вырытую землю раскидывают слоем в два фута ширины со всех сторон по краям ямы; затем нарубают много расколотых кольев или ивовых стволов длиною от 5 до 6 футов и вбивают их плотно один к другому вдоль стен ямы в землю таким образом, чтобы эти колья сверху были одинаковой высоты; между этими кольями и землею кладут сухую солому, чтобы земля не проваливалась сквозь отверстия в стенках и хранимые в жилье товары и вещи не плесневели и не ржавели от непосредственного соприкосновения с землею, а также, чтобы ничто не западало в эти щели и не погибало в них. После этого устраивают земляной карниз шириною в фут вокруг всего сооружения, наваливают на него вокруг всей ямы по четыре с каждой стороны больших бревна, которые снаружи снова забивают в землю и укрепляют в ней с помощью кольев и жердей так, чтобы бревна эти не смогли разъехаться. Потом воздвигают четыре столба, которые бывают такой высоты, какой высоты желают иметь юрту посередине, и которые имеют на верхних своих концах вилообразные углубления; на них, как на вертелах, кладут опять по четыре бревна и прикрепляют их к упомянутым столбам ремнями; к бревнам прислоняют со всех сторон стропила, также связанные с вертелами ремнями, в то время как положенные внизу вокруг столбов колоды мешают им разъехаться в стороны. Между стропилами крыши кладут более тонкие жерди, а поперек последних, вместо теса, небольшие дощечки, плохо пригнанные друг к другу. На всю эту деревянную крышу наваливают слой соломы толщиною в полфута, насыпают на него остатки вырытой земли и плотно утаптывают ее ногами. Посередине юрты сооружают очаг, который помещается между четырьмя тонкими столбами, служащими для укрепления верха юрты, а с одного бока укрепляют двумя бревнами отверстие, находящееся над очагом и одновременно служащее для выхода дыма. Напротив очага сооружают канал длиною от 8 футов до 2 саженей, смотря по высоте и объему юрты; этот канал продолжается и за пределами юрты и открывается при разведении огня и закрывается, когда топливо выгорит. В устройстве этого дымохода туземцы не придерживаются определенного направления, следя лишь за тем, чтобы его отверстие всегда смотрело в сторону реки. Ветер может отовсюду без труда свободно проникать в него, а для того, чтобы это происходило легче, крышку дымохода делают наподобие ширмы, отчего налетающий ветер должен с большею силою входить в дымоход. Камчадалы называют такое дымовое отверстие на Большой реке "сингюч", на реке Камчатке -- "пван", из чего казацкие "филологи" в шутку образовали слово "жупан" {Видимо, нецензурное искажение народного названия задней части тела. -- Прим. перев.}, как оно именуется и по сей день. Если человек желает войти в жилище, ему приходится непременно влезать туда через дымовое отверстие по лестнице или по стволу с вырубленными приступками. Насколько это дело кажется трудным европейцу, особенно если в юрте разведен огонь и в дыму можно задохнуться, настолько легким и привычным оно является для ительменов. Маленькие дети обычно пролезают по дымоходу, служащему одновременно repositorium (складом) для кухонной и столовой посуды. Внутри жилья повсюду раскладываются квадратные доски, между которыми каждый имеет свое место для сна и свою "комнату".

Все места для сна устланы "чирелями", или соломенными циновками, на которые ночью стелются оленьи и тюленьи шкуры. На таком ложе туземцы спят одетые в свои кухлянки. Почетным местом в такой "квартире" считается то, которое расположено напротив дымового отверстия. Там туземцы обычно прикрепляли, тотчас же по сооружении юрты, своего божка-покровителя, так называемого "нусауде", то есть попросту деревяшку с вырезанным на конце изображением головы. Ему они тепло рекомендовали свое жилище и всякую производимую в нем работу, причем в случаях удачи либо мазали ему морду кровью, либо подносили шейный платок из сладкой травы или кипрея. У каждого обитателя юрты на месте его сна хранятся все необходимые в его домашнем обиходе или для его работ вещи; да и на карнизах, тянущихся вдоль всей юрты, наложена и навалена всякая всячина.

Жители мыса Лопатка и Курильских островов, во всех отношениях отличающиеся большою опрятностью и даже изысканностью, применяют при сооружении своих зимних жилищ лучший способ постройки. Их жилища настолько поместительны, что в каждой юрте могут удобно переночевать пятьдесят человек, а кроме того, в них не так дымно, и, хотя внутрь юрты приходится все же проникать через дымовое отверстие, здесь это не так затруднительно, как у ительменов в других местах: очень высокий очаг помещается посередине юрты, дымовое же отверстие расположено очень далеко от очага, на другом конце юрты.

В больших острогах есть несколько таких зимних подземных жилищ. В одном же из них, самом просторном и лучше других обставленном, проживает "тайон" и останавливаются гости и путешественники. Здесь по праздникам и вообще зимою ради экономии в освещении по вечерам собирается все население. После того как туземцы приняли крещение и узнали, что такое стыдливость, спальное отделение каждой семьи завешивается в ночное время пологом.

Летние жилища⁴ называются у казаков балаганами {Балаган именуется на реке Камчатке "пем", на Большой реке -- "пеми". -- Прим. Стеллера.}. В них туземцы проживают в течение всего лета. У каждой семьи или каждого хозяина есть свой отдельный балаган, потому что сооружение этих построек сопряжено с меньшими трудностями, чем возведение зимнего жилья, да и тут не требуется ни освещения, ни топлива; если бы они вздумали и зимою жить отдельными семьями, то это потребовало бы больше и того и другого, а также больших затрат труда. Балаганы имеют вид круглых или четырехугольных строений, широких внизу, суживающихся кверху и напоминающих пирамиду; они покоятся на девяти или двенадцати столбах, скрепленных ремнями. Верхняя часть построек состоит обычно из одних жердей, на верхушке своей связанных и сплошь покрытых соломою. В них по две двери; одна из них обращена на юг, вторая -- на север, причем та из них, со стороны которой дует ветер, закрывается. Эти балаганы построены настолько близко один к другому, что из одного из них можно по мосткам или перекинутым доскам перебираться в другой. В былые времена, когда в одной местности стояло по 100 и больше балаганов, можно было пройти с одного конца к другому по этим мосткам, как на улице. Но в то же время вследствие такой скученности там нередко происходят очень серьезные несчастные случаи, особенно при пожаре; так как эти балаганы состоят почти исключительно из соломы, то пламя распространяется с такою быстротою, что почти никто не успевает спастись, особенно если в селении много стариков и детей. Случается также, что эти "скворечники" сбивает сильный ветер. Кому впервые приходится жить в таком балагане, тот чувствует головокружение, потому что строение, особенно при сильном ветре, постоянно раскачивается, подобно люльке.

Кроме жилья, балаганы служат также амбарами для хранения съестных припасов для людей и корма для собак. В острогах, имеющих население в 40--50 душ, можно найти от 60 до 80 балаганов, что придает этим поселениям, если смотреть на них издали, довольно внушительный вид; но вблизи в этом скоро приходится очень разочароваться. Балаганы являются на Камчатке, вследствие бывающих там густых туманов и сырости воздуха, неизбежною необходимостью жилья. Так как эти воздушные постройки со всех сторон пронизываемые ветрами, то хранящиеся в них припасы не так легко портятся. Наоборот, то, что в остроге хранится в построенных прямо на земле амбарах и ларях, через несколько месяцев настолько сыреет, что без постоянного обследования и просушки продуктов на вольном воздухе в конце концов все сгнивает. По-видимому, и столь многочисленные некогда лисицы, похищавшие все даже из жилищ, немало способствовали возведению таких кладовых на известной высоте. В то же время здесь встречаются такие собаки-артисты, которые умеют замечательно ловко взбираться на балаганы, на что я не мог в достаточной мере надивиться. В этом им, впрочем, препятствуют большие жерди, прикрепляемые им на шею как собакам, охраняющим овец. Другой недостаток балаганов в том, что иногда дети падают с них и убиваются насмерть или, по крайней мере, ломают себе руки и ноги; это случается очень часто.

Под балаганами туземцы сушат рыбу: там на нее действует воздух, но не сырость. Там же они сушат коренья, крапиву и другие травы, а также держат свои сани и другой инвентарь. К столбам балаганов они привязывают и своих собак, которым не требуется никакого помещения, кроме этого.

Так как рыбу приходится ловить в разных местах, то ительменам приходится всюду сооружать балаганы, а не амбары -- за неимением крупного строительного леса. У каждого ительмена, постоянно проживающего в расположенном на реке остроге, тут же, в устье ее, стоят и свои балаганы для просушки под ними рыбы и хранения в них просушенной, пока ее, по завершении рыбной ловли, не перевезут в острог⁵.

Кроме таких летних и зимних жилищ, при каждом остроге, равно как на берегу моря, стоят еще соломенные шалаши, построенные непосредственно на земле. Тут варят корм для собак, а на берегу моря вываривают соль или топят жир. Там, где камчадалу приходится ночевать, он тотчас же сооружает себе из длинной и высокой травы шалаш; можно видеть очень часто повсюду на берегах рек и на торфяниках. Казаки называют такие шалашы барабарами; на Большой реке они именуются "коангеут", на реке Камчатке -- "папапар"; последнее слово казаки-насмешники и превратили в слово "барабара". Вследствие того, что эти лжефилологи создают все новые и новые слова, возникает, в смысле originis gentium (происхождения племен), такое множество затруднений, что из созданного ими лабиринта очень трудно подчас выбраться.

Все эти остроги были до прихода русских всегда со всех сторон окружены частоколом или земляным валом, а также камнями с целью хотя бы некоторой защиты от нападения соседей. Но по своей неприступности такие остроги, конечно, не заслуживают названия укреплений, как и русские остроги на Камчатке. Последние состоят обычно из четырехугольника, обнесенного частоколом из ветхих и большею частью свалившихся или склоняющихся к падению стволов, так что вполне правильно применяется к ним изречение: "Если господь бог не охранит города, то и стража стережет его напрасно". Эти сооружения представляют собою образчики "военного искусства" местных народностей. Так, например, два человека могут справиться с 50 или 60 туземцами, если последние, по обыкновению, пребывают в своих подземных обиталищах. Один из осаждающих становится с топором или копьем в руке у входа в юрту, а другой у дымохода, и каждый из них бьет в голову всякого, пытающегося вылезть, или же сговаривается наверху, через дымовое отверстие, со всеми об условиях сдачи. Во время восстания на Аваче туземцев принудили немедленно сдаться при помощи нескольких гранат, брошенных через дымовое отверстие внутрь жилья и вызвавших там сильный переполох; то же самое произошло ив 1741 году на Утхолоке. Если же ительмены сговариваются убить проживающих у них казаков, то они удаляются от своего жилища, закрывают вход в дымовое отверстие, бросают внутрь юрты много дров и затем все это поджигают. Таким способом они неоднократно одолевали значительно превосходивших их численностью казаков. Подробнее об этом будет сказано дальше, когда будет речь о способах ведения ительменами войны. Здесь же я напомню только, что такие укрепления не имеют никакого значения, за исключением построенных на высоких утесах; впрочем, и там осажденных берут измором. В настоящее время туземцам запрещено возводить какие бы то ни было укрепления или жить на скалах; последнее, впрочем, имеет место лишь у некоторых коряков в окрестностях Караги и Олюторы, так как их до сих пор еще не удалось вполне покорить.

Если в точности перевести термин "острог", то лучше всего будет называть остроги камчатскими деревнями. Число их в настоящее время легко определяется числом рек, впадающих в оба моря. По сохранившимся до сих пор ruderibus (развалинам) острогов без труда можно заключить, насколько они были некогда многочисленны и насколько силен был своей численностью весь народ⁶. По Большой реке, на расстоянии 40 верст выше Апачинского острога, по обоим берегам тянулись вплоть до устья реки жилища туземцев, что по прямой линии составляет дистанцию в 40 верст. Далее отсюда и до Большерецкого озера, из которого вытекает упомянутая река, было расположено от 30 до 40 густонаселенных острогов. По берегам тех рек, где были когда-то жилища туземцев, встречается в земле такое множество ям и дыр, что летом тут и шагу сделать нельзя без риска провалиться. И до сих пор еще на торфяниках часто попадаются человеческие кости и черепа, подобно тому, как в других местах попадаются полевые камни: туземцы никогда не хоронили раньше своих покойников, а просто выбрасывали трупы, причем у большинства зубы были извлечены казаками.

Так как ительмены считались все в родстве между собою, то они проводили всю зиму в многолюдных "вечеринках", чтобы съесть все заготовленные ими запасы. В начале зимы в гости отправлялись вверх по реке туземцы, жившие у ее устья, а начиная с марта жители мест, близких к истокам, в свою очередь, надолго отправлялись вниз по реке в гости, пока они, не желая никого миновать, после двухмесячного путешествия не добирались наконец до моря -- как раз в то время, когда оттуда начинала подниматься в реки рыба. И до сих пор они еще не могут вспомнить без обильных слез об этом прежнем привольном житье-бытье. Горечь об утрате былых удовольствий окончательно исчезнет только тогда, когда еще остающиеся в живых старики и "историки", жившие раньше прибытия русских в край, закроют глаза навеки; впрочем, таких осталось уже очень мало.

В настоящее время по всей Большой реке сохранились только три острога: на источниках находится Начикинский острог, население которого состоит из двух стариков и трех молодых парней, их сыновей. В Апаче живут 16 мужчин. В Кучиницком остроге, где живет мой крестник Алексей Стеллер, есть 7 человек, итого 25 душ, обитающих на пространстве в 140 верст. Во время присоединения страны численность большерецких ительменов превышала 800 человек, так что теперь налицо только одна тридцатая часть их. На основании этих данных можно без особого труда вывести заключение о том, насколько многочисленным было некогда насе ление Камчатки и каково оно сейчас, когда во всей стране осталось не свыше 3 000 человек, платящих ясак, или подать, камчатским острогам. Впрочем, по податным спискам никоим образом нельзя судить о численности местного населения, потому что казакам, за многочисленностью туземцев, не удавалось так точно подсчитывать их, как теперь, и еще потому, что при внесении ясака по крайней мере третья часть ительменов от него уклонялась. В окрестностях Олюторы, Караги и острова Карага и до сих пор нет возможности собрать полагающийся ясак: туземцы укрывают друг друга и платят по собственному усмотрению столько, сколько им самим угодно.

Двадцать первая глава