Жить дальше тяжело: переживая горе

В жизни нет ничего, него следовало бы бояться.

Ее всего лишь надо понять.

Мария Кюри

«Ах, он действительно вас любит», — сказала помощница ветеринара, когда уносила Джонатана, который отчаянно тянулся ко мне своими лапками, совершенно очевидно не желая покидать меня. Для крысы Джонатан был стар, но его симптомы проявились достаточно неожиданно, и мы знали, что что-то пошло совсем не так. Его дыхание звучало ужасно, его белый мех стоял дыбом и он совсем перестал есть. Он был так слаб, что с трудом двигался. Мы с Джейметом увезли его в приемную больницы для животных посреди ночи.

«Я тоже его люблю», — плакала я, когда она уносила Джонатана от меня в кислородную камеру в соседней комнате, куда не могли входить посторонние. Я не могла решить, что делать. Я хотела лучшего для Джонатана, я знала, что кислород мог помочь, но я также знала, что от разлуки пострадаем мы оба. Поэтому я стояла в коридоре и плакала, а Джеймет пытался меня успокоить. Каждый раз, когда входил кто-то из другой комнаты, я спрашивала о состоянии маленькой белой мыши в кислородной камере.

После, как мне показалось, целой вечности, Джонатана принесли в комнату, где мы с Джейметом встретились с ветеринаром, который в тот момент был в клинике. Он сказал нам, что мало работал с крысами, и посоветовал утром обратиться к нашему ветеринару. Это было непростой задачей, потому что в тот момент наш ветеринар был в двух часах езды. Мы провели остаток ночи в заботах о Джонатане. Мы сделали для него все, что могли, но он продолжал слабеть.

Следующим утром мы отправились в Лос-Анджелес из Сан-Диего. Джеймет вел машину, а я держала маленького Джонатана на руках. Я чувствовала, как вместе с расстоянием, которое мы преодолевали, уходило время Джонатана. Казалось, что мы участвуем в гонке, которую не можем выиграть.

Наконец, мы приехали. Я поспешила внутрь с Джонатаном, пока Джеймет искал парковку. Я взволнованно прошла в приемную, нежно укачивая Джонатана и заверяя его, что все будет хорошо. Джеймет присоединился к нам, и мы все пошли в смотровую. Ветеринар, доктор Дебби Оливер, вошла в кабинет, и я осторожно положила его на стол. Только тогда его дыхание изменилось, и я поняла, что он уходит.

«Ты не можешь умереть! — кричала я, умоляя его остаться. — Ты не можешь меня оставить!» Я сказала ему, как сильно мы в нем нуждались, как в нем нуждались другие крысы. Мгновение спустя его уже не было. Так просто. До того, как мы успели что-либо сделать. Я начала всхлипывать и громко обвинять себя в том, что не попросила помощи раньше.

«Сейчас я не хочу слышать ничего из всех этих бессмысленных могла бы-сделала бы-должна бы», — сказала доктор Оливер, когда я продолжила всхлипывать. Будучи очень чувствительным и сострадающим человеком, она хорошо понимала, что я переживаю. Я не могу представить, сколько раз ветеринару приходится наблюдать подобные сцены, и я сомневаюсь, что со временем им становится легче. Она постаралась, как могла, успокоить нас, а затем оставила нас с Джейметом одних в комнате с телом Джонатана.

«Не торопитесь», — мягко сказала она, закрывая за собой дверь. Мы были в отчаянии, и ее чувствительность и сострадание так помогли нам в первые моменты встречи с утратой. Джонатан был нашей первой потерей пос\е Джун, мы очень переживали...

Пока мы оставались в кабинете, пытаясь осознать смерть Джонатана, мы уошшали всхлипывание в соседнем кабинете. Женщина переживала смерть любимой собаки. Вскоре мы выяснили, что в то утро случилась еще одна смерть. Было пасмурное утро понедельника, которое ни один из нас никогда не забудет. Вскоре практически все, кто был в здании, плакали.

Мы попросили об аутопсии, и следующие час или два провели в приемной, а к доктору Оливер один за одним поступали пациенты в критическом состоянии. Между делом она утешала нас теплыми словами и своим нежным, мягким присутствием.

Пока продолжалась аутопсия, я отправилась к нашей машине, чтобы поработать с документами. Мне необходимо было чем-то себя занять на некоторое время. Когда я шла обратно к больнице, я увидела женщину, которая только что потеряла собаку. Наши глаза встретились, и я почувствовала, что смотрюсь в зеркало. Наши души встретились, и мы обнялись. Мы никогда прежде не встречались, и все же в тот момент мы были единым целым. У нас было столько общего. Как будто наша история была одинаковой: безбрежная любовь и безбрежная потеря.

Часть текста отсутствует

консультанты, группы поддержки и даже телефоны доверия. Находясь в поиске такого рода помощи, важно удостовериться, что ее источник дружественен по отношению к животным и относится к потере животного с таким же уважением, как и к потере человека. Если это не так, то лучше продолжить поиски. В идеале нам следует искать такой поддержки у консультанта, в группе или по телефону доверия, которые специализируются на потере животных.

Я не могу передать, как важно искать поддержки среди людей или организаций, которые признают, что животные продолжают жить после смерти, или, по крайней мере, открыты этой идее. Многие люди обращаются к людям или в организации, которым доверяют, думая найти поддержку и утешение, в которых нуждаются, и получают в ответ только то, что у животных нет души. Бесчисленное количество людей вышли из таких переживаний запутавшимися, опустошенными и нуждающимися в поддержке еще больше, чем прежде.

Я всегда советую людям посылать открытки со словами сочувствия людям, потерявшим животных, так же, как мы посылаем открытки, когда умирают люди. Я помню случай, когда бизнесмен рассказал мне о смерти своей любимой собаки. Он был вне себя от горя, потому что эта собака была его лучшим другом на протяжении многих лет. Я вспомнила, как много для меня значат открытки сочувствия, которые я получаю от других людей, когда из моей жизни уходят животные, поэтому отправила этому мужчине открытку сочувствия.

Вскоре после этого он позвонил мне, чтобы поблагодарить за открытку и сказать, как много она для него значила. Он сказал, что никто из его друзей и родственников не сделал этого, хотя все они знали, какой особой была для него его собака. Все они ожидали, что он просто «переживет это». Он признался мне, что он плакал, — этого он не говорил никому. Я почувствовала, что мое сердце разрывается, но так случается слишком часто. Настоящие мужчины действительно плачут, поэтому наша культура должна научиться принимать это. Горе не определяется ни полом, ни возрастом (ни биологическим видом). Это универсальная эмоция.

Так же, как мы признаем горе взрослых, мы должны признавать и горе детей. Довольно часто так получается, что потеря домашнего животного становится первой встречей ребенка со смертью. Так было и со мной. Подавление горя — это ошибочное действие, часто сопровождающее раннее переживание потери. Родители часто борются с собственным горем из-за потери домашнего животного и одновременно пытаются объяснить смерть расстроенному ребенку. Я призываю родителей не прятать свое горе от своих детей, а объяснять, почему мама или папа плачут. Это будет хорошим примером для ребенка, чтобы он понял, что чувствовать и выражать свои эмоции это нормально.

Однажды ко мне обратилась женщина, которая была обеспокоена поведением своей дочери. Семья недавно потеряла хомяка Макса, и их дочь была в отчаянии. Из его тела сделали чучело и поставили его в ту клетку, где жил Макс. Однако маленькая девочка не понимала, почему Макс не ел и не играл с ней, несмотря на то, что родители много раз объясняли ей, что Макс в раю. Девочка почти перестала спать и часами смотрела в клетку, повторяя: «Макс, почему ты не играешь со мной?» Мать перепробовала все способы объяснить ей, что она не может больше играть с Максом, поэтому хотела получить от меня совет, как помочь дочери.

Я рекомендовала, чтобы семья организовала похороны Макса, а их дочь приняла бы участие в церемонии. Я не была уверена, стоит ли маленькой девочке участвовать в самих похоронах, потому что это могло слишком огорчить ее, но мне казалось, что тело действительно должно исчезнуть, чтобы маленькая девочка могла лучше понять реальность ухода Макса из физического мира. Я посоветовала им постараться сделать этот опыт позитивным и обучающим для дочери, чтобы она смогла полностью отпустить Макса. Я не знаю, хотела ли женщина услышать именно это и последовала ли она моему совету... Я могу ошибаться, но подозреваю, что чучело Макса не приносило ничего хорошего для девочки.

Люди устраивают церемонии прощания, чтобы отмечать различные виды переходов. Без церемонии, без похорон, переход из одной жизни к другой остается неопределенным. Как видела маленькая девочка, ее любимый друг все еще был рядом, но с ним случилось что- то ужасное, из-за чего он не мог есть и двигаться. Он был холодным, окостенелым и парализованным, поэтому ей тяжело было вообразить, что он в раю, когда, казалось, он продолжает страдать здесь, на Земле. Я уверена, что самые лучшие намерения заставили ее родителей сделать из Макса чучело, они не подумали о том, что могут нанести эмоциональный вред своей дочери.

(Хочу отметить, что я не выступаю против набивки чучел. На самом деле, я вообще не могу выносить суждений по этому поводу и мало знакома с этой областью. Однако в случае с ребенком я определенно вижу, что это могло поставить его в тупик при первой встрече со смертью.)

Когда моя племянница Моника потеряла свою первую морскую свинку, будучи примерно в том же возрасте, как и та девочка, она тоже не могла понять, почему ее маленький друг такой окоченелый и неподвижный. Ее родители взяли ее с собой на природу, где они похоронили

морскую свинку, и объяснили, что тело свинки вернулось в землю, но дух отправился в рай. Моника плакала во время похорон, и спрашивала, почему ее друга оставляют там, но потом, благодаря тому акту покидания, она начала понимать. Она знала, что если бы дух все еще был в его теле, они никогда не оставили бы его там. Они оставляли его тело позади, так же, как сделал это он, потому что оно больше не было ему нужно. Он теперь мог парить без тела. И Моника смогла жить дальше и через некоторое время смогла полюбить другую морскую свинку так же, как и первую.

Я думаю, что нам всем нужна такая церемония, эта точка, благодаря которой мы точно понимаем, что наше любимое существо теперь в мире духов. Им больше не нужны их тела. Я не думаю, что есть какие- либо правила проведения такого ритуала. Некоторые люди хоронят своих любимых животных, другие кремируют их, другие принимают решения, о которых я не знаю или знаю недостаточно, чтобы вынести какие-либо суждения. Люди просят моего совета в этом вопросе. Я чувствую, что это очень личное решение, и я предлагаю людям делать то, что им кажется правильным.

Однажды со мной связался мужчина по имени Дэвид, переводчик из Мэриленда, который рассказал мне, как сильно его печалил тот факт, что тела всех его морских свинок были кремированы, но он не чувствовал, что может с кем-то поговорить на эту тему. Его тревожила идея, что тела его маленьких друзей разрушались и превращались в пепел. Однако он просто не знал, что еще можно сделать. Он держал морских свинок уже много лет, и так как морские свинки живут относительно недолго, он потерял уже многих из них. Дэвид не хотел хоронить их в своем дворе, потому что думал, что может переехать и не хотел оставлять их. Он знал, что существуют кладбища домашних животных, но этого он себе позволить не мог.

Поэтому кремация казалась единственным выходом. Дэвид чувствовал себя виноватым каждый раз, когда он отвозил одно из тел в крематорий, и сказал мне, что надеется на понимание со стороны духов его любимых свинок. Он сказал, что благодарен милым и понимающим людям в крематории, что они делали все с уважением и пытались сделать все наилучшим образом, учитывая обстоятельства. Благодаря кремации, рассуждал он, их пепел однажды сможет быть смешан с его, когда однажды он тоже умрет. Дэвид хранил их пепел в отдельных маленьких коробочках с именными пластинами на специальном столе в гостиной. Таким образом, Дэвид чувствовал, что они все еще рядом. Он сильно любил каждую из своих морских свинок и ощущал присутствие каждой из них даже после кремации. Я очень хорошо понимала его.

Я очень уважаю таких людей, как этот мужчина, которые с такой любовью и состраданием относятся к животным, что их сострадание и забота продолжаются даже после того, как животные умерли. Я чувствовала, что то, как он относится к их останкам, прекрасно, и у него нет причин чувствовать свою вину.

Вина — это эмоция, которую те из нас, кто любят животных, переживают достаточно часто, особенно в отношении смерти и процесса умирания. Я всегда чувствовала, что вина — это очень важная и обязательная эмоция, гак как она помогает нам отличать правильное от неправильного, и когда мы совершаем ошибки, она помогает нам делать правильный выбор в следующий раз. Однако вина часто бывает беспочвенной, и кажется, что те из нас, кто обладает самым высоким уровнем сострадания, чаще всех ошибочно считают себя виноватыми. Я считаю, что те, кто приносят в мир больше всего добра, часто винят в первую очередь себя, когда что-то идет не так.

Когда вина оправданна, важно принять ее, учиться, благодаря ей, и поклясться в следующий раз в похожей ситуации поступить по- другому. Однако как только мы признали вину и научились, благодаря ей, настает время освободиться от вины и идти дальше. Обычно в ней есть урок, чтобы мы могли принимать лучшие решения в будущем, чтобы трагедия могла стать катализатором чего-то положительного. У нас всегда есть шанс «все исправить» в конце.

Когда вина неоправданна, как обычно случается, когда мы теряем любимое животное, мы не должны быть такими жестокими к себе! Если мы решаем не усыплять, то виним себя за то, что позволяли животному страдать так долго. Если мы усыпляем, то виним себя за то, что сдались слишком рано, и думаем, что, возможно, могли сделать что-то еще. Если мы не ведем животное к ветеринару, то позднее чувствуем, что должны были сделать это, и корим себя за это; если мы ведем, и животное умирает, мы виним себя за то, что не ставили его дома. Я потеряла много десятков любимых животных за свою жизнь и практически каждый раз я изводила себя ненужным чувством вины. Я думаю, что в некоторой степени мы все делаем это.

Важно напоминать себе, что задним числом можно все сделать идеально, а предвидеть ничего нельзя, и что мы сделали все, что могли, даже если позднее кажется, что это не так. В то же время наши умершие спутники продолжают жить. Исчезло только тело. Пришло их время покидать физическую форму, и это мы не можем контролировать. Они знают, что мы их любим, и сделали все, что могли на тот момент. Мы всегда знаем, как можно было поступить уже после происшествия. Кажется, что наш разум практически пытается изобрести способы винить нас за смерть любимого существа. Однако эти обвинения основываются не на реальности, и всем нам стоит научиться прощать себя.

Вместе с заботой приходит огромная ответственность. Иногда ответственность сопровождается принятием тяжелых решений. В отношении решений об эвтаназии мы иногда искренне не знаем, что делать. Это жизнь животного, поэтому мы чувствуем, что решение должно быть за ним, но иногда не можем понять, каково его желание. В этой ситуации часто полезно искать помощи опытного специалиста по общению с животными, который может помочь узнать у животного, чего оно хочет. Если эго невозможно, мы принимаем лучшее решение из тех, что доступны нам в конкретной ситуации. Пока мы опираемся на любовь и сострадание, у нас нет причин чувствовать вину за свершившееся, вне зависимости от результата.

«Если бы я только знал (а), я был (а) бы с ним до конца». Я часто слышу, как эти слова произносят люди, объятые горем, и сама не один раз произносила их. Часто наши любимые умирают сразу после того, как мы покидаем комнату, даже если нас не было всего один момент. Затем мы мучаем себя своими «а что, если». Мы чувствуем, что позволили им умереть, так как не были рядом. Очень часто мы покидаем комнату, чтобы взять что-то, что, как мы надеемся, поможет умирающему животному, или нам нужно идти на работу, или мы ушли, чтобы вздремнуть минут двадцать, потому что чувствуем себя изможденными после сидения с животным день и ночь, и именно тогда они уходят. Это может повергнуть в отчаяние. Важно напоминать себе, что у нас не было намерения не быть с ними в момент смерти. Если бы мы знали и могли быть там, мы бы были.

Я поняла, что животные иногда намеренно уходят, когда мы не с ними. Если мы так обезумели от их приближающейся смерти, что умоляем их остаться (вербально ли, телепатически или с помощью языка тела), им может быть очень тяжело оставить нас, они иногда ждут, пока мы заснем, а затем уходят. Вместо того чтобы чувствовать свою вину за то, что не были рядом, полезно признать, что, возможно, мы помогли им оставить изношенное тело, в котором им уже не было удобно.

Я вспоминаю момент, когда совершил свой переход наш любимый Джулиан. Он был очень ласковой и красивой черной крысой с белым животиком и милой мордочкой. Он походил на маленькую выдру. В его последние дни я почти непрерывно держала его на руках. В его последние часы я была рядом с ним и говорила ему, каким особенным он был для меня. Я почувствовала желание поднести его к зеркалу и, когда мы оба посмотрели на наши отражения, я нежно сказала: «Это ты, а это я». Он посмотрел в зеркало и повернул голову, когда перевел взгляд с моего лица на собственное отражение.

Затем Джеймет вошел в комнату и выразил Джулиану всю свою любовь. Вскоре после этого Джулиан заерзал на моих руках, поэтому мне показалось, что мне стоит положить его обратно в его маленькую кроватку в крысиной комнате. Я так и сделала и еще раз повторила, как сильно его люблю.

Когда я вошла вскоре после этого, чтобы проведать его, его тело было неподвижным. Он умер. Я корила себя за то, что не пробыла с ним чуть-чуть дольше.

Затем я поняла, что я положила его обратно в кровать потому, что он меня попросил. Он умер так, как хотел он, а не так, как хотела я. Я начала понимать, что есть разница между двумя этими желаниями. Когда я плакала над его безжизненным телом, я внезапно посмотрела наверх. Я почувствовала, что его дух парит надо мной, и я нежно сказала: «Это ты, а это я».

Смерть по-настоящему болезненна только для тех, кто остается позади. Смерть, которая часто становится освобождением от боли, — это, в действительности, прекрасное переживание для тех, кто уходит... и это определенно не конец. Это просто переход. Мы должны напоминать себе об этом. Если мы хотим, то можем просто сказать: «Я люблю тебя» еще один раз, сделать это никогда не поздно. Мы можем говорить с их духами, и они услышат нас и поймут. (В это, может быть, тяжело поверить, тем из нас, кто оставлен позади и чувствуют себя такими одинокими, но мой опыт многократно доказывал, что это правда.)

Мы должны постараться высвободить свои боль и вину, не подавлять их, а по-настоящему встретить и признать, чтобы затем сосредоточиться на любви и счастливых воспоминаниях. Иногда необходимо принять помощь извне, чтобы сделать это. Если мы знаем других людей, которые тонут в своем горе, важно предложить им свою поддержку и порекомендовать нм искать дополнительную внешнюю помощь, если это необходимо. Помощь может исходить от квалифицированного терапевта, горячей линии поддержки потерявших питомцев, специалиста по общению с животными, медиума, друга, группы поддержки, даже книги или видео- или аудиозаписи.

Животные, так же, как и люди, горюют о потере любимого существа. Если в доме есть другие животные, важно признать и их горе тоже. Хотя они не всегда выражают свое горе так же, как мы, они чувствуют его. Я призываю людей с нежностью и любовыо заботиться о других животных в доме и переживать горе вместе с ними. Они тоже должны оплакать умершего, и процесс совместного оплакивания может принести исцеление. От сердца рассказать им о сѵучившемся, поплакать с ними и вспомнить умершее животное, — все это может принести огромную пользу.

Можно обратиться к профессионалу, говорящему с животными, чтобы пообщаться с оставшимися животными, помочь им понять, что случилось с их другом и пережить собственное горе. Я вспоминаю, что когда умер Джонатан, все остальные крысы прошли через период горя. Первые несколько дней они искали его по всему дому. После того как они поняли, что его нет, они хандрили некоторое время, явно огорченные тем, что он не возвращается. Поэтому я работала со специалистом по общению с животными, чтобы помочь им пережить горе, и это многое изменило для них.

Теперь, когда я теряю одного из членов моей любимой семьи животных, я сообщаю всем оставшимся животным о том, что случилось, и заверяю их, что все будет хорошо. Я сообщаю им, что понимаю их боль, и что мне тоже больно, но со временем боль пройдет. Это мы можем сделать как с помощью специалиста по общению с животными, так и без него.

Многие специалисты по общению с животными проводят семинары, и они заверяют нас, что телепатическая коммуникация — это то, что мы все можем развить в себе с помощью профессионального тренинга или упорной самостоятельной практики. Очень полезно научиться связываться с нашими любимыми животными таким образом. В общем, для этого нужно очистить ум и сосредоточиться на животном. Мы можем задавать им вопросы (мысленно), а затем слушать (мысленно) их ответы.

Поначалу мы можем ничего не получить, или получить нечто, что посчитаем слишком очевидным, или почувствуем, что придумываем это. С другой стороны, мы можем действительно получить точную информацию, поэтому важно обращать внимание на все, что к нам приходит. С практикой мы можем научиться различать, какие мысли принадлежат нам, а какие являются телепатическими посланиями. Как и во всех остальных областях, некоторым людям легче научиться этому, чем другим. Для некоторых это неотъемлемый дар, а для других это навык, который необходимо освоить и развить.

Из-за моей работы в приюте для животных, а также из-за того, что большинство животных, о которых я заботилась, были крысами, которые живут всего несколько лет, я переживала потери многократно. Так как животных часто оставляют, когда они стареют или заболевают, приют для крыс называется «больницей для крыс или домом престарелых для крыс». Я пытаюсь найти хорошие дома для молодых и здоровых крыс, но старые и больные всегда остаются. В некотором роде это крысиный хоспис.

С тех пор, как я начала писать эту главу, я пережила три потери подряд, одну за другой. Возможно, это Божественное совпадение помогает мне лучше раскрыть тему горя и потери. Каждая потеря дарит мне больше понимания, и я все еще учусь. Опыт — действительно лучший учитель, каким бы болезненным он ни был.

Я вспоминаю, что мы с Джейметом, до того как Джун вошла в нашу жизнь, часто говорили о том, как глупо, что люди проводят такие сложные церемонии, когда умирает любимое существо. Дорогие и пышные похороны, гробы, цветы и тому подобное кажутся «перебором» для того, кто уже не имеет физической формы.

Затем, когда Джун умерла, наши представления изменились мгновенно и кардинально. Мы горевали над ее телом и принимали меры, чтобы подготовиться к церемонии в честь нашей драгоценной Джун. Мы даже сделали маленькую «куклу Джун» (сделанную из натуральных материалов), которую похоронили вместе с ней. Мы завернули ее тело в красивую ткань и поместили его в коробку, которую тщательно украсили. В коробку вместе с ее телом мы положили маленькие записочки, в которых говорили ей, какой особой она была для нас и как сильно мы ее любили. Мы подготовили также всю ее любимую пищу, чтобы похоронить вместе с ней. То самое поведение, которое мы прежде считали «перебором», теперь было значительной частью нашего процесса исцеления. Как никогда прежде мы по-настоящему поняли важность этой церемонии.

Мы похоронили ее тело в земле под окном нашей спальни. Мы написали ее имя (нетоксичными чернилами) на большом камне и положили его над ее могилой, вместе с красивыми цветами и ее любимой едой. Мы стояли над могилой, плакали и говорили ей, как сильно ее любим. Мы улыбались сквозь слезы, когда вспоминали счастливые и смешные моменты из ее жизни, и размышляли о том, какой будет наша жизнь без нее. Каждый шаг, который мы сделали в той церемонии, был частью нашего собственного процесса исцеления. Так мы прощались, отдавали дань, отпускали, проживали свое горе.

Мы заложили основу для переживания каждой последующей смерти животного. Со временем много камней присоединилось к камню Джун на небольшом участке земли за деревом под окном нашей спальни. Когда мы переехали в наш новый дом, мы привезли камни с собой и поместили их на землю на том участке, который стал нашим постоянно растущим кладбищем животных.

Не все церемонии были такими сложными, как та, что мы провели в честь Джун. Со временем, когда мы спокойнее стали относиться к неизбежному переходу, мы перестали класть тела в коробки, а просто заворачивали их в биологически безвредную ткань. Теперь мы просто кладем тела в землю на ложе из цветочных лепестков или листьев. Каждое изменение нашей похоронной церемонии отражало эволюцию нашего личного принятия смерти. По мере увеличения количества камней на кладбище, растет и мое понимание периодов жизни.

Конечно, меня все еще посещает знакомое чувство того, что я тону, чувство ужаса, растущее в животе, комок в горле и беспомощность — когда я вижу признаки надвигающейся смерти моих друзей животных. Я знаю теперь, что их дух будет рядом, но я знаю также, что буду скучать по их нежному, теплому, знакомому физическому присутствию.

И когда они умирают, я все равно горюю и плачу, а иногда, когда погружаюсь в пучину отчаяния, я задумываюсь, смогу ли и дальше справляться со столь многими потерями, которые происходят в моей жизни при работе, которую я выполняю, и моей любви к животным, которые живут так недолго. Затем я смотрю на животных, которые все еще со мной. Я заглядываю в их глаза, трогаю их мягкий теплый мех и думаю: «Конечно, я могу». Любовь, которую они дарят, всегда стоит боли, которая остается после.

Иногда нам нужен период горя прежде, чем мы сможем принять других животных в свою жизнь, иногда именно другие животные помогают нам пройти через горе. Все очень индивидуально. Мы сердцем понимаем, что снова готовы любить. Когда я потеряла Джун, то искренне думала, что никогда не смогу полюбить другое животное. Затем, когда я, наконец, открыла свое сердце другому животному, я почувствовала себя очень виноватой. Я чувствовала, что предаю Джун. Конечно, это было не так. Наши любимые на Другой Стороне хотят, чтобы мы были счастливы. Они хотят, чтобы мы снова любили. Теперь, когда в моем доме полно животных, мне кажется, что их присутствие помогает мне пережить горе каждой смерти. Простое их присутствие помогает мне чувствовать себя гораздо менее одинокой и получать утешение.

Я считаю, что создание памятника часто является очень важной частью процесса исцеления для многих людей. Памятником может быть могила, урна или коробка с пеплом, островок природы, где вы развеяли прах, алтарь, стихотворение или фотоальбом — нечто значимое, что будет символизировать переход, совершенный любимым нами существом. Такое физическое выражение их ухода из физического мира может помочь нам интегрировать произошедшее в наш жизненный опыт. Этот шаг может стать одним из самых полезных в период горя, особенно в принятии реальности ухода любимого нами существа.

Возможно, не менее полезно, переживая горе потери любимого существа, принести обещание делать добрые дела в его честь. Так мно-

Часть текста отсутствует

подтвердили, что упражнения могут вызывать ощущение счастья, спокойствия и эйфории. Я согласна. Долгая прогулка на природе, упражнения с весом или танец под видеозапись могут принести нам много добра. Я считаю, что комбинация физических упражнений, йоги и медитации — хороший рецепт для поддержания здоровья тела и ума, а также для исцеления раненого сердца.

Важно: не теряйте здравого смысла и соблюдайте все меры предосторожности при выполнении каких-либо упражнений, удостоверьтесь, что выбранное упражнение вам подходит.

Не так уж редки попытки суицида, когда горе особенно сильно. Некоторые люди чувствуют, что просто не могут жить дальше без своих любимых спутников, что они предпочтут присоединиться к ним. Это не выход. Жизнь священна, и как к таковой к ней сѵедует относиться. Если любимое существ ушло прежде нас, на это есть причина. Если нас оставили здесь, значит мы должны здесь оставаться. Если человеку тяжело это принять, я убеждаю их в необходимости немедленного поиска помощи извне. Пусть это будет даже ночной звонок другу. Любой друг предпочтет быть разбуженным среди ночи, чем знать, что друг побоялся попросить помощи.

Важно, чтобы мы уважали собственный путь наших любимых, который требует того, чтобы сейчас они ушли с физического плана, в то время как наш путь требует нашего присутствия здесь. Два этих пути различны, но не отдельны... поэтому любовь и особые отношения продолжатся. Умершие могут даже принять решение вернуться, поэтому важно быть открытыми, но не пытаться форсировать события. Мы любим их, поэтому мы должны уважать их путь и верить в то, что они все еще связаны с нами, вне зависимости от их формы.

Мы не должны принимать на свой счет, если они решат не возвращаться, это никак не связано с их любовью к нам. Иногда у них есть важная работа на Другой Стороне. Я помню, как больно мне было несколько лет назад, когда умер Генри, и специалист по общению с животными сказала мне, что он планирует оставаться на Другой Стороне. «Почему он не хочет возвращаться ко мне?» — думала я, принимая его решение на свой счет. Позднее я поняла, что у него действительно была важная работа, и между нами все еще существует связь. Мне было сказано, что его работа — помогать другим животным найти дорогу ко мне, и многие особые животные действительно пришли в мою жизнь и в мое сердце с тех пор.

Я хочу еще раз подчеркнуть, что наличие или отсутствие у нас ощущения того, что у нас был контакт с нашими умершими любимыми, никак не связано с силой их любви к нам. Почему некоторые люди видят своих умерших любимых, а другие не видят ничего? Я не могу ответить на этот вопрос, но мне он кажется похожим на вопрос о том, почему у некоторых людей стопроцентное зрение, другие близоруки, а третьи не различают цвета. Мы все можем смотреть на одну и ту же вещь, но видим ее совершенно по-разному Тот факт, что мы не видим чего-то, вовсе не означает, что этого чего-то там нет. В нашем мире множество людей с разным жизненным опытом, и нет двух, которые были бы одинаковы. Даже одинаковые рядовые события воспринимаются по-разному в зависимости от прошлого опыта.

Вместо того чтобы спрашивать «Почему этого не случилось со мной?», думая о поразительном опыте других людей, полезнее будет считать этот опыт подтверждением того, что подобное возможно. Я чувствую, что чем больше мы открываемся подобным явлениям, тем больше вероятности, что они проявятся в нашей жизни.

Мы сами несем ответственность за то, чтобы признавать такие переживания реальными, а не пытаться просто найти рациональную причину их существования или позволить кому-то другому убедить нас в существовании таких причин. И если они не приходят к нам, или мы просто не в состоянии воспринимать их, что более вероятно, работа с таким профессионалом, как медиум или специалист по общению с животными, может быть невероятно полезной. Многие медиумы и те, кто говорят с животными, регулярно работают с теми, кто потерял любимых животных, и они часто оказывают значительную помощь в переживании горя. Возможно поэтому Бог создал медиумов и тех, кто говорят с животными!

Однажды ко мне обратился мужчина из Англии по имени Ник Поллард. Его жена недавно потеряла любимую лошадь, Эллу, которая была с ней на протяжении девятнадцати лет, и Ник искал информацию, которая помогла бы его жене пережить потерю. Он рассказал также о том, что случилось, когда Элла умирала.

«В ту ночь, когда Эллу усыпили, — объяснил он, — мы с Трэйси (моей женой) были с ней. Трэйси пережила то, что можно назвать переживанием связи длиною в жизнь с Эллой в ее последние минуты. Она рассказала, что видела свои отношения с Эллой с момента, когда Элла была молода, до ее последнего дня. Они промелькнули за мгновение, но она чувствовала, что Элла тоже видела это. Я был очень тронут».

Я сразу же поняла, о чем говорит Ник. Я пережила подобное несколько лет назад, когда умирала наша любимая Синди. Синди была крысой цвета агути, того крапчатого коричневого окраса, который часто можно увидеть у диких животных. Ее дух был таким же диким, как и ее цвет. Когда я поняла, что конец ее жизни приближается, и мы ничего больше не можем для нее сделать, я принесла ее в кровать, чтобы она провела последнюю ночь со мной и Джейметом. Она с трудом двигалась, поэтому мы осторожно положили ее между нами и сказали, как сильно ее любим.

Когда Джеймет заснул, я перебирала мех Синди и восхищалась ее красотой в лунном свете, который, казалось, заливал спальню в ту ночь. Я не хотела, чтобы она уходила, и так хотела, чтобы в моей власти было сделать что-нибудь, чтобы она осталась, но я знала, что это невозможно. Внезапно я почувствовала глубокое умиротворение и начала вспоминать эпизоды из жизни Синди с нами. То, что я видела, было очень подробным и, казалось, длилось долго, хотя в реальности, наверное, прошло всего несколько минут. Что-то из того, что я видела, заставило меня рассмеяться, и я чувствовала, что, погружаясь в эти воспоминания, я погружалась в любовь. Я закрыла глаза и смотрела на то, как ее жизнь разворачивается передо мной. Я насѵаждалась каждым мгновением нашей совместной жизни, которую я заново переживала. Я чувствовала, что Синди и я были связаны телепатически, что она переживала все вместе со мной. Затем наше совместное путешествие по «тропинкам памяти» начало приближаться к концу и перешло в настоящий момент, в котором она лежала вместе со мной на кровати. Когда оно закончилось, я почувствовала, что полностью прожитая жизнь завершена. Я открыла глаза и посмотрела на нее. Она села прямо, как маленький сфинкс, и, казалось, внимательно всматривалась во что-то, чего я не могла видеть. Затем она издала ни на что не похожий звук, прозвучавший, как «зов природы», и ее не стало. Я была поражена. Я знала, что буду скучать по ней, но не могла не удивляться тому, что только что произошло. Я была уверена, что ее уход точно в тот момент, когда наше путешествие закончилось, не был совпадением.

Я была убеждена и думаю так до сих пор, что все мы можем пережить это в последние моменты физической жизни любимого существа. Если это не происходит спонтанно, я чувствую, что все мы можем сделать это намеренно... и таким будет наше «прощай» перед тем, как наши любимые отойдут в мир иной, наполненные воспоминаниями о хорошо прожитой жизни.

Конечно, не все смерти происходят так мирно. Тот раз был единственным, когда я спонтанно пережила такой опыт, и теперь я делаю все, чтобы повторить его, если не в последние моменты жизни любимого существа, то вскоре после его ухода. Часто последние моменты жизни наполнены принятием в испуге поспешных решений и отчаянием. Так было со многими моими ушедшими спутниками.

В последние мгновения жизни Джонатана, когда я умоляла его не уходить, я помню, что говорила ему, что он не может умереть, потому что дома его ждет Эйприл, она рассчитывает на него. Она была его ближайшим другом среди крыс, они были неразлучны. Когда они засыпали вместе, Джонатан лапкой обнимал ее, и все, кто это видел, повторяли: «Ах, взгляните — они любят друг друга!» Я знача, как сильно она будет по нему скучать. Как по нему будем скучать все мы.