Глава 14. Комната с портретом основателей 3 страница
Рука, легко касавшаяся его щеки, стала медленно возвращаться обратно и неожиданно оказалась перехваченной сильными крепкими пальцами, серые глаза взглянули с тёплой улыбкой, Чарли приподнял голову и негромко сказал:
— Ну, здравствуй, спасительница…
Последние недели перед Рождеством тянулись невероятно медленно, домашних заданий не становилось меньше, а количество занятий не сокращалось — учителя, будто сговорившись, даже в преддверии приближающегося праздника не давали и крошечного послабления. Правда, то в одном, то в другом кабинете появлялись маленькие детальки, свидетельствовавшие, что Рождество всё-таки не отменили: профессор Флитвик укрепил на кафедре маленькую ёлочку, увенчанную серебряной звездой, и старательно оберегал её от шальных последствий неумелых заклятий, пущенных студентами в захватывающем процессе освоения нового материала. Преподаватель Заклинаний под конец семестра посвятил почти все занятия изучению азов Боевой Магии, расширив свой курс. Неожиданное и достаточно долгое отсутствие профессора Ральфа прервало обучение студентов данному предмету — особо важному в сложившихся условиях…
Профессор МакГонагалл украсила стены кабинета гирляндами из пушистых ёлочных ветвей, в качестве украшений на которых разместились самые забавные студенческие опусы. Например, результат курсовой работы Невилла Лонгботтома по оживлению предметов: расчёска, которая превратилась в сороконожку, хромающую на нечётные пары ног. Достойное место рядом занял чайник Пенси Паркинсон, прошедший половину эволюционного пути к омниноклю, но так и застрявший посередине, — в виде пузатой посудины с торчащими вместо носика телескопическими линзами, вращающимися во всех направлениях. Коллекция профессора Трансфигурации пополнялась каждый урок, и среди студентов началось подобие соревнования за право создать особенно впечатляющего монстрика. Профессор не возражала, потому что в ходе шутливых экспериментов шло увлечённое освоение даже тех цепочек трансфигурационных превращений, которые давались в учебниках сверх основной программы.
Профессор Синистра разместила на сводчатом потолке своего класса мини-планетарий, вполне реалистично отражающий картину звёздного неба и в то же время перемежающий настоящие созвездия с рождественскими звёздами и ангелочками. Профессор Вектор вместо снежинок развесила по классу нарядно серебрящиеся рунические надписи… Одним словом, каждый в меру сил старался не забывать о Празднике, даже с учётом невесёлых известий, приходящих из-за хогвартских стен.
Магическое сообщество лихорадило. Путешествовать с помощью портшлюзов стало небезопасно — ни с того, ни с сего магические предметы сбоили и забрасывали волшебников куда угодно, только не в пункт назначения. Спасательные экспедиции слишком часто в последнее время отправлялись то в пески Сахары, то в джунгли Амазонки, то в сибирские болота, то на остров Пасхи — любой, взявший в руку портшлюз, рисковал оказаться в самом экзотическом месте и далеко не всегда в комфортных условиях. Несколько человек погибло, многие пострадали. После того, как экскурсия школьников из Ланкастера переместилась вместо Стоунхенджа в Африку — точнёхонько в водопад Виктория, из которого почти все выбрались с различными травмами — Высший Совет Магов запретил пользование портшлюзами на некоторое время, объяснив такую меру требованиями безопасности людей. Волшебники неожиданно лишились одного из основных средств магических коммуникаций — это оказалось крайне неудобно и многих настораживало…
После вторжения на Площадку Портшлюзов в Хогсмиде волна подобных происшествий прокатилась по всей стране, и в большинстве мест предводительствовали нападавшими люди в серых аврорских мантиях, с алыми лычками на рукавах. Напрасно Аластор Хмури выступал на Магической Волне и в выпусках Колдо-Ньюс почти каждый день, доказывая, что члены Гильдии Авроров непричастны к творимым безобразиям — всё чаще его сотрудники оказывались замешаны в весьма неприглядных историях, известных авроров видели в самых неподходящих местах. И доводы о применении приверженцами Волдеморта Многосущного зелья никем не воспринимались всерьёз, как не воспринималась всерьёз и угроза, исходящая от Тёмного Лорда. Всё громче раздавались голоса, требующие распустить Гильдию Авроров, отстранить Высший Совет Магов от управления страной и провести новые выборы Министра Магии, — рядовые колдуны мечтали о «твёрдой руке», а кто именно обеспечит порядок и спокойствие казалось не столь уж важным делом… Не за горами маячили перемены, и с большой долей вероятности можно было утверждать — эти перемены вряд ли будут к лучшему.
…Рон Уизли напрочь позабыл жуткий сон, так напугавший его друга однажды ночью, — в день после появления Пожирателей Смерти в Хогсмиде. Гарри пытался осторожно выведать у Рона какие-нибудь подробности, но потом оставил это занятие, решив не напоминать другу о столь неприятном происшествии. Юноше хотелось надеяться, что причиной кошмара послужили печальные события в Хогсмиде, горе и внезапный отъезд Кристины, мрачные известия о Чарли… Гарри готов был принять любое объяснение, кроме одного — Рон действительно как-то связан с Тёмным Лордом, и тот предпринимает попытки завладеть его сознанием и волей, подобно тому, как пробовал сделать это с ним в конце пятого курса. Признать возможность подобного факта означало признать Рона — своего самого первого, самого близкого друга — наследником Слизерина и сыном Волдеморта. От одной мысли об этом Гарри становилось тошно.
«Нет! Это невозможно! Просто… совершенно невозможно и всё! О чём бы там ни говорили всякие Радужные Сферы…» — однако Гарри, тем не менее, неосознанно присматривался к другу, ловил мимолётные выражения и взгляды и искал подтверждения того, что друг не изменился, что Рон Уизли остался прежним. А для того, и правда, настали трудные времена — никогда ещё юноша не переживал настолько сильно, не испытывал таких опасений за жизнь близких и родных людей. От Кристины не приходило ни весточки, хотя это само по себе и не удивительно — в сложившейся ситуации сохранение в тайне местонахождения наследницы Равенкло и даты её приезда носило жизненно важный характер. Но Рону нестерпимо хотелось её увидеть, обнять… В снах она всё время ускользала от него, попадала в аварии и катастрофы, терялась навсегда, исчезала безвозвратно. Рон начал всерьёз опасаться, как бы нечто подобное не случилось наяву, и от этих опасений просто места себе не находил. Он почти перестал есть, ночью частенько лежал без сна, таращась в потолок и изводя себя всяческими невесёлыми домыслами и предположениями.
К страху потерять Кристину прибавлялась тревога за Чарли. Рон, конечно, надеялся на умение старшего брата преодолевать трудности и находить выходы из тупиковых ситуаций, но когда речь шла о Тёмном Лорде верить в благополучный исход становилось непросто. Уизли попеременно доставал Гарри и Гермиону требованиями продумать план действий и отправиться на выручку Чарли в замок Слизерина. Гермиона, потратив несколько дней на углублённые поиски в Запретной Секции, разыскала книгу «История Хогвартса. История Основателей» датированную 1595 годом. Столь древний экземпляр этого произведения им ещё не попадался. Интересных сведений фолиант хранил немало, но большинство, к сожалению, устарели. Однако оттуда ребята, к своему глубочайшему удивлению, узнали, что знаменитая Карта Мародёров имела прототип, с которого четвёрка друзей и срисовала сей замечательный магический предмет, — Карта Замка Слизерина создавалась одновременно со строительством крепости и рисовалась сама по мере продвижения работ. И после постройки замка, Карта осталась неразрывно с ним связана, отображая не только присутствие в его стенах любого живого существа, кроме навечно прикованных к этим чертогам домовых эльфов, но и изменения, происходящие с самой цитаделью, — разрушение или возведение её стен и башен. Тем удивительнее, как четверо юных школьников смогли повторить созданное Салазаром Слизерином — одним из сильнейших магов всех времён и народов. Гарри это прибавило гордости за отца и его друзей, и одновременно обернулось щемящей тоской по ушедшему в неизвестность Сириусу, от которого не поступало никаких известий. Слабым утешением служил только факт отсутствия известий вообще, потому как можно было не сомневаться — если бы Пожиратели Смерти захватили Блэка, они раззвонили бы об этом на всё магическое сообщество — ещё бы! Такой опасный преступник — враг спокойствия и государства! Ведь с недавних пор Пожиратели Смерти выступали истовыми хранителями стабильности и порядка, ревнителями магических традиций.
…Гермиона пыталась отвлечь друзей от тяжёлых мыслей, заставляя их учиться и учиться, неустанно напоминая о подготовке к грядущим в конце учебного года экзаменам. Гарри и Рон сопротивлялись её натиску довольно вяло — учёба действительно помогала немного переключиться и разрядить напряжение. Постепенно год подошёл к концу, исчерпав песчинки секунд в своих часах, — до Рождества осталась пара дней.
Гриффиндорцы коротали длинные зимние вечера в уютной гостиной — делали уроки, писали письма, играли, дурачились, спорили. Близость праздника рождала в сердцах ожидание необычных сюрпризов, подарков, веселья. Все неосознанно становились чуть-чуть добрее, тяготели к дружеским сборищам и бескорыстной взаимопомощи. Вот только Рон Уизли чувствовал себя всё более неуютно в этой атмосфере — ему казалось, что окружающие безмятежно счастливы, а он обречён на вечные муки.
«Ну почему это случилось со мной?! — вопрошал он сам себя и не находил ответа. — Почему я мучаюсь, боюсь никогда больше не увидеть Кристину, переживаю за Чарли, а все вокруг живут, как ни в чём не бывало, и не обращают на меня никакого внимания?!»
В такие минуты со дна души поднималась клубящаяся тёмнота, словно лёдяная вода затапливала его, не давая вздохнуть, уничтожая надежду. Требовались немалые усилия, дабы справиться с этим удушливым наваждением. Если в такой момент Гарри оказывался рядом, Рону становилось легче загнать назад выплёскивающееся раздражение.
— Рон, от Кристины так и нет никаких известий? — поинтересовался Гарри, дописывая последнее в этом семестре бесконечное сочинение по Истории Магии.
— Нет, — вздохнул Рон. — Я сегодня опять спрашивал у МакГонагалл, она уклончиво посоветовала мне запастись терпением, но пообещала, что ненадолго…
— Всем привет, — в гостиную вбежала запыхавшаяся и раскрасневшаяся Гермиона, прижимая к груди очередную стопку очень-нужных-книг, доставленных почтовой совой. — Как ваши сочинения?
— Почти закончили… А ты показывала тот дневник, написанный рунами, профессору Вектор? — поинтересовался Гарри. В их глазах одинаково вспыхнула радость, просто оттого, что они смотрели друг на друга. У Рона защемило сердце — он опять подумал о Кристине, и вновь накатило ощущение собственного несчастного одиночества.
— Конечно! — тряхнула кудрями Гермиона.
— И? — Гарри, не сводил глаз с девушки.
— Профессор сказала, что текст написан не каноническими рунами, а скорописью — разговорным упрощённым вариантом, в котором зачастую значения рун менялись много раз и на сегодняшний день утеряны. Как правило, один значок использовался в таком письме для обозначения нескольких весьма далёких друг от друга слов… Поэтому перевести этот текст, не имея для сопоставления других подобных текстов, очень сложно. Она посоветовала даже не браться, — вздохнула староста. — Учителя словно сговорились помешать нам узнать побольше о тайне Наследников!
— Да ну, вряд ли…. Может, не все профессора знают легенду о Покорителях Стихий? — заметил Гарри, Гермиона сомнением посмотрела на него и пожала плечами:
— Возможно, конечно, но я так не думаю… Те, кого я спрашивала, при упоминании Покорителей Стихий напрягаются и стараются перевести разговор на другую тему, например, сразу же вспоминают о Рождестве. Кстати, Рождественский бал решено не проводить, ведь в этом году уже устраивали Бал на Хеллоуин, поэтому Рождество отпразднуется более скромно. Это продиктовано соображениями безопасности, — ввернула староста официальную фразу.
— Я согласен с учителями, не до балов сейчас, — вздохнул Гарри, снова подумав о Сириусе.
— А мне кажется — в такой праздник не стоит грустить, — возразила Гермиона. — Не надо шумных вечеринок — душевный вечер в кругу друзей, что может быть лучше…
— Может, ты и права… ведь на это Рождество в Хогвартсе остаются почти все.
— Все?! — переспросил до сей поры молчавший Рон, дёргая плечом. — Надеюсь, именно все…- друзья поняли — он имеет в виду Кристину.
— Возможно, старшим курсам разрешат ещё один поход в Хогсмид, между Рождеством и Новым годом… — добавила староста.
— Тоже неплохо, — кивнул Гарри.
Рон молчал, глядя в окно. Разговоры о праздниках, а так же выражение лиц друзей, взгляды, которыми обменивались Гарри и Гермиона, их руки, то и дело норовившие переплестись, румянец, вспыхивающий на их щеках — всё это в его теперешнем душевном состоянии вызывало раздражение и обиду:
«Как они могут планировать веселье, когда вокруг столько проблем?! Как могут так беззастенчиво пялиться друг на друга?! Только о себе и думают!» — разозлился Рон и, не в силах более сдерживаться, вскочил и выбежал из гостиной.
— Рон, что ты… — Гермиона попыталась его удержать. — Стой!
— Не поможет… — Гарри мрачно покачал головой, — похоже, сейчас он нас не слышит…
Дни на закате года самые короткие, солнце, будто оранжевый медведь, стремится впасть в зимнюю спячку, поэтому встаёт поздно и, вяло посветив на стылую землю, спешно укатывается в небесную берлогу — сосать огненную лапу своих протуберанцев.
Рону не хотелось оставаться в замке. Не сбавляя скорость, он промчался длинными коридорами, прогрохотал по широкой парадной лестнице и вывалился в серые туманные объятия сумерек — хотя не было ещё четырёх часов пополудни. Не задумываясь и не разбирая дороги, он быстро пошёл по тропинке, ведущей из замкового двора вокруг озера, и возвращающейся назад мимо избушки Хагрида. Рон, пожалуй, удивился бы, если б ему сказали, что тем же самым путём ходил Гарри, когда после ссоры с Гермионой и с ним самим, искал уединения, не в силах справляться на людях со своим горем и тоской. Хотя, на самом деле, ничего удивительного в этом не было — долгая дружба делает совпадение привычек нормальным явлением. Но сейчас подобные мелочи стали совершенно неважны и неинтересны. Всё на свете казалось несущественным по сравнению с огромной обидой и ощущением незаслуженности и несправедливости собственных страданий.
Рон остановился, только когда ноги вынесли его на маленький уступчик, выдававшийся в озеро и нависавший над водой от силы на пару футов. Озеро давно замёрзло, но у самого берега нет-нет, да и попадались прогалины чистой воды — днём тонкий ледок подтаивал, а ночью вновь покрывал прозрачной корочкой свободолюбивую озёрную гладь. Рон уставился в тёмную воду у своих ног. Мысли кружились непрестанным хороводом, он сам не успевал следить за их круговертью — только вихрь ощущений: жалость к себе, злость на друзей, на несправедливость мира, недовольство своей жизнью, своим положением вечно позади кого-то… В душе поднималось странное отчуждение, сопровождаемое неожиданной радостью. Казалось, стоило только захотеть по-настоящему сильно, и всё изменится — мир подчинится его воле, события развернуться в его пользу и малейшие желания исполнятся…
Рон очнулся, когда почувствовал, как вокруг ног захлюпала вода. Что за чертовщина?! Он же стоял на маленьком уступе, и до глади озера оставалось ещё расстояние! Уизли поднял голову и обмер — зрелище, представшее перед ним в сгущающемся полумраке, повергло бы в трепет любого. Озеро вспухло, ледяной панцирь трещал по всем направлениям, чёрная вода выливалась из трещин и растекалась поверх крошащихся льдин. Росшие по берегам деревья вмиг оказались затоплены на несколько футов, а быстрые юркие ручьи, темнеющие на белом снегу призрачными щупальцами, резво и бесшумно тянулись к замку, являя в наступающей ночи жуткую фантасмагорическую картину.
Страх парализовал Рона, и он окаменел, не в силах сдвинуться с места. Но, как ни странно, — ручьи обходили стороной кочку, где стоял юноша, огибали её, скользя почти вровень. Неожиданно Рон очнулся от странного столбняка, огненным лучом его пронзила мысль — необходимо предупредить находящихся в школе о надвигающейся неожиданной опасности. Рон перепрыгнул ближайший водный рукав и побежал к замку. И тут его накрыла новая волна ужаса, гораздо сильнее первой — вода расступалась перед ним! Чёрные ручьи и рукава вздыбливались, останавливаясь, словно кони на полном скаку, отворачивали с пути, текли вспять — лишь бы дать ему дорогу. Рон резко прыгнул вбок и замер посреди поднявшейся до колен воды — тёмная масса вздрогнула, как живая, рванулась в разные стороны, мгновенно оставив его посреди пустой проплешины, и суетливо заскользила прихотливым маршрутом к замку. Осознание пришло вдруг, явственно и отчётливо:
«Это сделал я… Я натравил стихию Воды на Хогвартс! Мои мысли воплотились в это чёрное разбухшее нечто! Значит… Значит, я действительно сын слизеринского отродья… Того-Кого-Нельзя-Называть… — Рон замедлил бег, перешёл на шаг и остановился. — И всё так просто… лишь пожелай — стихия утопит твоих врагов, бывших и будущих друзей, всё — дорогое и любимое, ненавистное и отвратительное? Вот она — сила Тёмного Лорда…»
Невиданная по силе волна отвращения и гнева захлестнула его, он никогда ещё не чувствовал так яростно, не сопротивлялся так исступлённо:
«Каким бы слабым или жалким человеком я ни был, никогда не подчинюсь тебе — я не твой сын и никогда им не буду, и твоя сила мне не нужна!»
Рон повернулся спиной к Хогвартсу и лицом к озеру, постарался выровнять дыхание, закрыл глаза и молча приказал воде вернуться назад — увидел озеро таким, каким оно выглядело недавно: спокойно и безмятежно спящим под ледяным панцирем, и таким, каким оно становилось весной — когда лодки быстрыми птицами скользили по хрустальной глади, а Хогвартс гляделся в неё, будто в зеркало — мирным, загадочным, прекрасным…
Когда юноша открыл глаза, воды уже исчезла — только чёрная влажная земля и деревья с тёмными отметинами на стволах свидетельствовали о недавнем разгуле молчаливой стихии, которая бурлила и рвалась к замку, — озеро вернулось в берега, недовольно ворча и тихо ворочаясь, словно неожиданно потревоженное чудовище. Рон перевёл дух и, внезапно ослабев, опустился прямо на сырую землю, почувствовав облегчение, горячим теплом разливающееся по венам, дрожь, стыд… и огромное удовлетворение — он смог, он победил! Холод вскоре поднял его на ноги — морозец к ночи крепчал, а промокшие брюки и вода, хлюпающая в ботинках, совсем не согревали — скорее, наоборот. Что было сил он припустил к замку, согреваясь на бегу, и чувствуя затылком присутствие за спиной тёмной тяжёлой водной массы, готовой то ли поглотить его без остатка, то ли вознести в недосягаемые выси.
— Рон! Наконец-то! — огромные перепуганные глаза встревоженной не на шутку Гермионы.
— Почему ты мокрый? Что случилось?! — вскочивший навстречу Гарри, взволнованно взглянул на друга. У Рона перехватило дыхание и защипало горло, он дёрнул плечом и заговорил, как можно более небрежно и обыденно:
— Да так… пустяки — ходил прошвырнуться, да в сумерках не разглядел лужу и ляпнулся с размаху… Глубокая оказалась, зараза!
— Не ругайся, — наставительно произнесла Гермиона, её лицо осветилось радостной улыбкой, и горячий воздух потёк с палочки, мгновенно высушивая одежду, согревая ноги мягким теплом и сжимая сердце щемящим чувством признательности:
«Они ждали и беспокоились… Значит, я им нужен? Нужен друзьям, а не только родным…» — эта мысль ободрила Рона окончательно, и даже вернула отголоски былой жизнерадостности:
— Я тут подумал — завтра 24-е, Сочельник. Может, с утра пораньше прокрадёмся на опушку Запретного Леса и наломаем еловых веток — украсим нашу гостиную?
— Отличная мысль! — поддержал Гарри. — Филч занят по уши подготовкой к Рождеству, а мы тихонько выскользнем из замка, нас никто и не заметит…
— Попробуем… — отозвалась Гермиона. Мальчишки удивлённо воззрились на старосту, но та согласилась бы даже на нарушение правил, лишь бы Рон вновь не стал злым и отчуждённым. Как-то незаметно народу в гостиной поубавилось, и появление промокшего Рона, а также их планы относительно завтрашней вылазки за ёлками не превратились в достояние всей гриффиндорской общественности, чему младший Уизли несказанно обрадовался. И тут…
— Привет… Как дела, ребята? — портрет пропустил внутрь стройную фигурку. Девушка была бледна, только щёки розовели от мороза, под глазами залегли глубокие синие тени, но сами глаза улыбались.
— Кристина… — одновременно выдохнули Гарри и Гермиона.
— Кристина!!! — закричал Рон, кидаясь к девушке, и неожиданно для друзей и себя самого, опускаясь перед ней на колени:
— Как я тебя ждал! Как соскучился… — голос звучал глухо, Рон уткнулся девушке в живот, обнимая за талию. Она, немного растерянная, осторожно коснулась его волос.
— Я тоже… Мне очень не хватало тебя, Рон… — прошептала Кристина и тут же опомнилась, — всех вас не хватало, вашей дружеской поддержки…
— Ой, как здорово! Ты вернулась до Рождества! — всплеснула руками Гермиона. — Значит, праздновать будем все вместе! Мы так волновались — ведь портшлюзами пользоваться нельзя, чем же вы добирались в Хогвартс?!
— Ехали на маггловской машине, профессор Ральф предложил — в целях большей тайны и безопасности, — Кристина с трудом отвела взгляд от склонённой головы Рона. — Мы доехали на автомобиле почти до Хогсмида, потом его трансфигурировали и спрятали. Авроры, охраняющие Хогсмид, помогли связаться с Дамблдором — директор прибыл лично и открыл на минуточку Защитный Купол, чтоб мы могли пройти. Вот и всё… — девушка улыбнулась, словно извиняясь за спокойное, без особых приключений, возвращение.
— Главное, что вы доехали без проблем, и теперь ты в Хогварсте, где надёжно и безопасно, — сказал Гарри, будто в ответ её мыслям.
— Главное — мы снова все вместе, — отозвался Рон, поднимаясь на ноги, но, продолжая обнимать Кристину. — Вот теперь бы ещё выручить Чарли…
…С чем можно сравнить полёт на драконе? Да, пожалуй, не с чем… Метла, частенько, проворней и уж точно манёвренней. Ковры-самолёты гораздо неторопливей, но явно безопасней, поскольку не закладывают виражи под прямым углом при боковом ветре, завидя аппетитный утёс. Пегасы и гиппогрифы достаточно быстры, но дракона им не догнать, не говоря уже о рваном ритме полёта. Маггловские самолёты похожи своей неторопливой величественностью, но абсолютно лишены потрясающей грациозности и удивительной естественности летящей средь облаков многотонной громады — когтистой, шипастой, хвостатой, но на редкость гармоничной и прекрасной…
Джулия (хотя сама себя она знала под именем Корус) летела с огромным наслаждением, она так соскучилась по небу, по огромному синему океану, который всегда звал её в Дорогу, и в котором она купалась, ныряя и барахтаясь, словно только что вылупившийся несмышлёныш. Сейчас барахтаться не стоило — дракониха помнила о своих пассажирах. Странные, странные люди… никогда драконам не понять их…
Чарли Уизли, одной рукой крепко держа полубесчувственную Флёр, а другой намертво вцепившись в ближайший костяной вырост на драконьей спине (никакие заклинания не действовали вдоль тела Джулии), тоже думал о странностях — о странностях человеческой жизни… О неожиданных поворотах, о счастливых случайностях, о превратностях судьбы и таинственной силе, ведущей каждого к только ей ведомой цели…
Солнце уже встало, радостно проливая на всё окружающее потоки золотого света, — щедрое, умытое и не по-зимнему яркое. Не иначе, близость Рождества поднимала настроение даже светилу.
Оторвавшись от созерцания бледного, но безмятежного лица Флёр, Чарли взглянул вперёд — прямо по курсу вырастал знакомый с детства замок — символ надёжности, безопасности, истинных знаний и кипучего студенческого братства. Молодой человек замер, поражённый — до чего же этот замок снаружи походил на другой, оставшийся позади! Как два близнеца, которых не пощадило время… только один мрачный, ощерившийся и злобный, а другой — величественный, немного растрёпанный и добродушный. …Бабочки чувств оставляют следы на камнях… — вспомнилось слышанное когда-то.
Чарли осторожно освободил затёкшую руку и потряс ею, разгоняя кровь. Палочка привычно скользнула в ладонь — даже чужая неплохо слушалась его. Воздев руку вверх и подняв как можно выше, дабы выйти за пределы магического щита драконихи, молодой человек произнёс заклинание: полупрозрачная серебристая струйка, похожая на юркого дракончика, ринулась к замку в поисках определённого человека, которому и адресовался призыв о помощи.
Большинство обитателей Хогвартса ещё спали, когда грациозный красный дракон аккуратно приземлился внутри широкого замкового двора. На истёртых ступенях парадного входа уже стоял мужчина, вглядывающийся из-под ладони в яркое утреннее небо — это он на пару минут приоткрыл Защитный Купол, давая возможность гостям благополучно проникнуть внутрь. Завидя дракона, человек бросился навстречу:
Чарли, крепко держа Флёр, соскользнул на землю по приспущенному драконьему крылу, и сильные руки встречающего помогли ему удержать равновесие:
— Глазам не верю! Чарли! Живой! Как же я рад тебя видеть! — профессор Люпин был и вправду счастлив видеть Уизли, провал экспедиции которого принимал очень близко к сердцу. — До нас дошли невесёлые известия — погонщики убиты, драконы похищены, ты пропал… Потом Ральф сообщил — ты у Тёмного Лорда…
— Да… пришлось погостить, — Чарли нахмурился. — Ремус, я всё потом расскажу — Флёр ранена, нельзя терять ни минуты!
— Конечно-конечно! — закивал Люпин.
— Прошу — позаботьтесь о драконе! Она не в меру любопытная — везде суёт свой нос, может случайно подпалить замок, но вырвались мы только благодаря ей — за это я по гроб жизни обязан, — молодой человек говорил отрывисто и торопливо. Он очень спешил и всё же не мог убежать просто так — повернувшись к Джулии, с интересом оглядывающейся по сторонам, и, не выпуская из рук Флёр, опустился на одно колено, склонив голову:
— Спасибо!
— Чарли, что ты делаешь?! Это же дракон… — растеряно проговорил Люпин, недоумевая, зачем воздавать животному почести, которые оно не оценит. Но дракониха всё поняла верно — в её непрерывной генной памяти хранились сведения о человеках ещё с тех далёких времён, когда люди и драконы сотрудничали. Взрыв когтистой четырёхпалой лапой твёрдую мёрзлую землю так легко, словно это был песок, одним быстрым движением она нарисовала древний знак Солнца, смахивающий на диковинную вертушку, двигающуюся по часовой стрелке:
— Она желает мне добра и света, — негромко сказал Чарли, поднимаясь. — Флёр… — лицо молодого человека исказилось, словно от боли. — Ремус, очень прошу — позаботьтесь о драконихе, найдите ей подходящее место и немного еды, — скороговоркой выпалил он. — Вы же знаете, что они едят? И заклинания знаете для работы с драконами?
— Знаю… Да-да, конечно! — Люпин выглядел ошарашенным. — Это тебя в Китае научили общаться с драконом рисунками?
— Да! — уже убегая, крикнул Чарли, — и не только этому!
Он мчался, ничего не видя вокруг, и конечно, не заметил, как от кромки Запретного леса с не меньшей прытью бежит к нему долговязый парень: гриффиндорские шестикурсники выскользнули из замка ранним утром, дабы наломать еловых веток для праздничного убранства гостиной, — мистер Филч временно утратил бдительность вследствие чрезвычайной предрождественской загруженности — и Рон, увидев, как красный дракон приземлился во дворе Хогвартса, безошибочно определил — прибыть подобным образом мог только Чарли. Но догнать брата юноше не удалось — дверь лазарета захлопнулась почти перед самым носом. Рон не решился нагло вторгаться во владения мадам Помфри, предпочитая подождать в коридоре. Что значило теперь даже самое долгое ожидание, когда брат вернулся, живой и невредимый!
— …Идите, мистер Уизли, идите. И не волнуйтесь — с вашей красавицей всё будет в полном порядке, — улыбнулась мадам Помфри. Чарли отрицательно помотал головой — ему с трудом удалось заставить себя выпустить Флёр из объятий и положить на кровать.
— Идите… — мягко повторила медсестра, бросая на него сочувственный взгляд, — отдохните… Поговорите с Дамблдором, он будет ужасно рад вас видеть… Да и младший брат, наверняка, захочет вас обнять — он уже извёлся в неведении и ожидании.
— Позвольте мне остаться…
— Нет, дорогой мой, девушку надо раздеть и внимательно осмотреть.
— Я могу помочь! — воскликнул Чарли и тут же понял, что ляпнул лишнее — губы мадам Помфри сурово поджались, взгляд похолодел, всем своим видом целительница демонстрировала возмущение современными нравами:
— Идите, мистер Уизли! В этих стенах я хозяйка и свою работу выполняю самостоятельно, и очень неплохо, — отчеканила мадам Помфри. — Помнится, вы многократно в этом убеждались, будучи частым гостем лазарета во время учёбы. В чём же причина ваших теперешних сомнений?
— Помилуйте! Никаких сомнений! Я знаю — вы великолепный врачеватель, но… — Чарли замолчал. Было трудно объяснить даже самому себе, почему он не мог уйти. В течение долгих дней в замке Слизерина, прорываясь из темноты очередного беспамятства к свету и к жизни, первое, что он видел — её глаза, внимательные, заботливые, встревоженные — они придавали сил, подбадривали и помогали не соскользнуть в беспамятство вновь… Чарли не мог допустить, чтобы, придя в себя, Флёр не обнаружила его рядом, почему-то это казалось предательством.
Мадам Помфри нахмурилась и, подтолкнув застывшего в оцепенении молодого человека, проворчала: