К вопросу о теории невидимого гуся 7 страница

– Мой отец-пьяница говорил только дельные вещи, – объявил мистер Слай, стряхивая с расчески полоски кожи. – Пластмассовая расческа может стать очень полезной в умелых руках, если ты окажешься без оружия в центре заварушки в баре.

– Прекрасно, – сказала женщина, направляя баллончик в сторону мистера Слая. – Теперь, мне кажется, нам пора убираться отсюда.

– Справедливо замечено, – кивнул он. – Только сначала я должен его связать.

Пока он связывал грабителя по рукам и ногам упаковочным шпагатом, женщина продолжала направлять баллончик на мистера Слая.

– Мы должны проверить, как там девушка, – заметил он. – Посмотрим, погибла она или нет.

– Вы первый.

Мистер Слай первым вошел в торговый зал магазина. Девушку индианку они обнаружили под прилавком. На лбу расплылся багровый синяк. След от пули виднелся на сейфе.

– Он и в самом деле был просто любителем, согласны? – сказал мистер Слай, поворачиваясь к женщине. – Я рад, что с ней все в порядке, а вы?

Прежде чем женщина успела ответить, он вырвал у нее баллончик с газом.

– Извините. Я не люблю, когда на меня направляют подобные предметы.

Женщина отскочила за прилавок. Мистер Слай заметил на ее лице тревогу и рассмеялся.

– Неужели вы верите всей той чепухе, что я наговорил?

– Ну, не знаю.

– Вам не надо меня бояться. – Он достал упаковку прокладок и бросил их в пластиковую сумку с логотипом магазина. – Думаю, можно обойтись без кофе. Я и так уже получил достаточный заряд бодрости. А как вы?

Женщина молча следила за ним взглядом.

Мистер Слай направился к выходу, но, подойдя к двери, выглянул на пустынную улицу и вернулся.

– Вы не возражаете, если я кое-что прихвачу с собой?

– Ни в коем случае.

Он снова прошел в заднюю комнату и вышел оттуда с парнем на плече.

– А это на всякий случай, чтобы вы ненароком не начали сочувствовать неудачливому грабителю, – сказал он, возвращая женщине ее водительские права.

– Вряд ли такое возможно, – ответила она.

Мистер Слай со своей ношей пошел к выходу.

– Подождите, – окликнула его женщина. – Мне кажется, я должна вас поблагодарить.

– Не за что, – обернулся он с улыбкой. – Это самое забавное приключение за все последние годы.

С этими словами мистер Слай вышел из магазина и растворился в темноте.

Меган Уолен Тернер
Младенец в банковском сейфе

Меган Уолен Тернер является автором двух замечательных романов для молодежи в жанре фэнтези: «Вор» («The Thief»), получивший премию Ньюбери, и его продолжение «Королева Аттолии» («The Queen of Attolia»), а также сборника рассказов «Взамен трех желаний» («Instead of Three Wishes»). Книги Тернер, подобно произведениям Урсулы K. Лe Туин, Джоан Айкен, Дианы Винн Джонс или даже Фрэнка Р. Стоктона, очень нравятся как взрослым, так и молодым читателям. «Младенец в банковском сейфе» впервые был опубликован в сборнике рассказов для молодежи «Firebirds», который стал одним из лучших сборников года для читателей всех возрастов.

Хранилище городского банка Эллиотвиля появилось новое помещение, оборудованное сейфами для хранения ценностей. В Эллиотвиле редко происходят перемены, и любые новшества всегда привлекают внимание горожан; но все же для того, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что о новой услуге узнал каждый житель, банк арендовал рекламный щит почти в самом центре города и разместил на нем плакат с надписью: «Мы сохраним для вас ваше сокровище».

Гомер Донелли, президент банка, сам придумал этот девиз и крайне им гордился. Он являлся не только президентом банка, но и директором-распорядителем, а также председателем совета попечителей. Его семья когда-то основала этот банк. В приемной до сих пор стоит старинный железный сейф, с которого все начиналось.

Нельзя сказать, чтобы жители города были такими уж богачами, но они вполне преуспевали благодаря своему трудолюбию и, по мысли Гомера, должны были иметь хоть какие-нибудь фамильные ценности, чтобы хранить их в сейфе. И если бы его спросили о нравах, царивших в Эллиотвиле, он с уверенностью ответил бы, что здесь живут добропорядочные граждане; поэтому можно представить себе, какой шок он испытал, придя однажды утром в банк, спустя всего неделю после того, как повесили рекламный щит, и обнаружив, что кто-то оставил младенца в банковском сейфе.

Этот банковский сейф для приема вкладов в ночное время на самом деле являл собой узкое отверстие в наружной стене банка со спускным желобом, наподобие щели в почтовом ящике или в отделе возврата книг в публичной библиотеке. Предполагалось, что клиенты могут совершать вклады даже тогда, когда банк закрыт, для этого они должны вложить деньги вместе с бланками о сумме вклада в конверт, потянуть на себя рычаг, поместить конверт на желоб и отпустить рычаг. Таким образом деньги в конвертах отправлялись бы сквозь стену и попадали в ящик, установленный непосредственно под спускным желобом. И там, внутри банка, они находились бы в полной безопасности, чтобы наутро быть оформленными.

Банковский день начинался с того, что служащие первым делом проверяли ящик ночного сейфа; и поскольку Гомер приезжал на работу раньше кассиров, он часто делал это лично. Вот почему именно он нашел младенца. Девочка, завернутая в одеяло, безмятежно спала в ящике на груде конвертов с вкладами.

Если бы Гомер обнаружил, что ящик пуст и все ночные вклады исчезли, он и то был бы потрясен меньше. Утратив дар речи, он трясущимися руками развернул листок бумаги, приколотый к детскому одеялу, боясь, что он уже знает о содержании записки. Так и есть. Замысловатым, изысканным почерком в ней было написано: «Наше сокровище, просим сохранить для нас».

Гомер застонал, и ребенок зашевелился. Банкир молча ретировался. Он отправился на поиски охранника, который должен был находиться в здании банка всю ночь.

– Ты уволен, – объявил он.

– Не понял, – сказал охранник.

– Уволен, – повторил Гомер.

– Но…

– Никаких «но», – прервал Гомер, – Уволен. Прошлой ночью, пока ты читал свой журнал или клевал носом, или одному богу известно, чем ты тут занимался, кто-то подбросил младенца в ночной банковский сейф.

– Подбросил что?

– Младенца! – закричал Гомер и поднял указательный палец, – в ночной банковский сейф!

– Живого? – спросил охранник, побледнев.

– Ну конечно! – завопил Гомер, и, словно в подтверждение, из ящика донесся пронзительный плач.

– О боже, – вымолвил охранник, – Черт меня побери! – Он поспешил через весь банк и заглянул в ящик, Гомер следовал за ним по пятам.

Охранник Пепас был старше Гомера – все же отец троих взрослых детей и дед пятерых маленьких. Он откинул одеяло с ребенка и внимательно на него посмотрел. Приподнял ножки и повертел ручки, младенец тем временем заревел еще громче.

– Бедненькое мое сокровище, – сказал Пепас. – Ты ударился? Нет, ты не поранился. Выглядишь отлично, и все отлично, не волнуйся. – Осторожно подсунув свою огромную руку под голову, он поднял младенца и устроил его себе на плечо. – Да, драгоценный, – говорил он, – ты у папочки на ручках.

И, слушая этот низкий голос и укачиваясь на плече, ребенок успокоился. Глазки открылись, и младенец посмотрел из-за плеча охранника на Гомера. Гомеру почудилось, будто потолок в хранилище обрушился ему на голову.

– Ну как она?

– Просто замечательно, – ответил Пепас. – Но я не уверен, что это – девочка. С младенцами всегда так – никогда не поймешь, пока не посмотришь.

– Конечно же, это девочка. Любой идиот вам скажет, что это – девочка. А почему она так себя ведет? Что с ней такое?

– Думаю, она голодна, – заметил охранник.

– Я, пожалуй, вызову полицию, – заявил Гомер.

– Сначала вызовите мою жену, – посоветовал охранник.

Гомер позвонил в полицию, но миссис Пепас, жившая через два дома от банка, на четверть часа опередила всех четверых городских полицейских. Она постучала в стеклянные двери главного входа и помахала бутылочкой.

Гомер пошел ей открывать.

– Где ребенок? – спросила она. – Где это маленькое сокровище?

– Она вон там, – ответил Гомер.

– Она? – бросила миссис Пепас через плечо, так как спешила пройти к ребенку. – Вы что, смотрели?

Что ж, с тех пор как на Главной улице перевернулся грузовик с куриным пометом, это было первое событие, несколько взбудоражившее Эллиотвиль. Полицейские прибыли к зданию банка с включенными мигалками и ревущими сиренами. Миссис Пепас велела полицейскому, первым вошедшему в банк, вернуться к машинам, стоявшим снаружи, и выключить все, так как они разбудили ребенка, который до этого наелся из бутылочки и уже спал. Один за другим приходили на работу служащие и кассиры, и всем хотелось подержать на руках малышку. Это определенно была девочка, примерно трех месяцев от роду. Она держала в ручке серебряную погремушку, похожую на крошечную гантель, только с одной стороны гантели шарик побольше, с другой – поменьше. Еще при ней было зубное кольцо, тоже серебряное и круглое, как браслет, с занятными шишечками и гребешками, чтобы сосать. Кроме записки, никаких других знаков, но которым можно было бы определить личность девочки, не было. Но кем бы она ни была, то обстоятельство, что ее подбросили в ночной банковский сейф, казалось, ничуть ее не беспокоило. Она одинаково улыбалась всем окружающим ее людям без разбору. Интересно, подумал Гомер, чувствует кто-нибудь из них то же потрясение, что и он, когда заглядывает девочке в глаза?

Он заявил о своем временном праве на то, чтобы оставить у себя ребенка, и как раз выслушивал подробные наставления от женщины-полицейского, когда приехала представительница Ведомства по защите детей. Ею оказалась высокая дама в деловом костюме с иголочки, в короткой юбке и остроносых туфлях на шпильках. Она выхватила младенца из рук Гомера и, перекинувшись парой фраз с полицейским, вынесла ребенка через двери банка. У Гомера было такое чувство, будто его ограбили. Сквозь стеклянные двери он видел, как женщина устраивает ребенка в пластиковое сиденье. Сверкнула молния, и ударил гром. Утром, когда Гомер шел в банк, было солнечно, но сейчас, средь бела дня, стало темно, как ночью, и полил дождь. Даме из ВЗД пришлось поставить сиденье с ребенком на тротуар рядом с открытой дверцей автомобиля, готового скрыться с места преступления, и опуститься на колени, чтобы натянуть ремни через голову ребенка. Нет, конечно, автомобиль вовсе не участвует в преступлении, напомнил себе Гомер. И безусловно, ребенка не похищают. Просто у него такое чувство.

– Ах, – сказала миссис Пепас, – у меня остались ее погремушка и зубное кольцо. Пойду и отдам их этой женщине.

Гомер, не отрывая взгляда от плачущего ребенка, жестом остановил ее, подняв руку:

– Скажите, любезная миссис Пепас, вы не могли бы сперва зайти ненадолго в хранилище? – Он подталкивал возражавшую миссис Пепас, направляя ее в помещение хранилища банка мимо двери толщиной восемнадцать дюймов. – Подождите здесь, – попросил он и поспешил через весь банк назад к главному выходу.

Он подхватил младенца одной рукой, вытащив его из сиденья. Он начисто забыл все, что рассказывала ему женщина-полицейский о том, как поддерживать голову ребенка. Но когда он сгреб девочку, то с радостью обнаружил, что она, как футбольный мяч, точно уместилась на сгибе его локтя.

– Простите, – обратился он к представительнице ВЗД, которая уставилась на него в изумлении. – Мы кое-что забыли.

Вспомнив то чувство, с которым он принес победное очко своей команде в решающей игре за первенство среди средних школ, Гомер открыл локтем двойные двери и вошел в банк. Он быстрым шагом прошел через операционный зал прямо в хранилище, потянув на себя тяжелую дверь, прежде чем войти. Дверь на огромных петлях была безукоризненно отрегулирована. Медленно, но неуклонно она открывалась под силой своей гигантской тяжести.

Внутри хранилища, сам себе поражаясь, но при этом храбро решив идти до конца, Гомер передал ребенка в руки миссис Пепас. Он снова вышел и столкнулся лицом к лицу с чрезвычайно раздраженной дамой из ВЗД.

– Просто забыли погремушку, – сообщил Гомер, когда дверь хранилища закрылась за ним с почти беззвучным щелчком электромагнитов. Гомер обернулся. – О боже мой, – сказал он. – Должно быть, я задел дверь. Миссис Пепас! – позвал он, нажимая кнопку рядом с небольшой решеткой, установленной у двери. – Миссис Пепас, кажется, я случайно закрыл дверь хранилища. Мне очень жаль. Замок здесь с часовым механизмом, и мне придется его переустановить. Для того чтобы выяснить код, понадобится несколько минут. Надеюсь, с вами и с ребенком все будет хорошо. Не беспокойтесь о воздухе, хранилище проветривается. И у нас установлена двусторонняя связь – как раз для подобных случаев. – Он отпустил кнопку, прервав ответ миссис Пепас.

Гомер улыбнулся даме из ВЗД:

– Очень жаль. Не займет и минуты, – Он отправился к себе и принес брошюру с инструкцией по эксплуатации хранилища.

Часть кода содержалась в брошюре, но другие части в целях безопасности хранились где-то еще. Гомеру пришлось звонить своей тетке, чтобы выяснить ее часть кода, и поскольку было семь часов утра, она не проявила огромного удовольствия. Конечно, все эти цифры она не помнила наизусть и сказала Гомеру, что перезвонит. Гомер сделал еще несколько звонков – матери, юристу, мэру и своему приятелю – окружному судье Эллиотвиля. Все это заняло у него некоторое время. Между звонками Гомер широко улыбался даме из ВЗД, а эта самая дама из ВЗД просто кипела от злости и, размахивая детским сиденьем, всем своим видом напоминала Злую Колдунью Запада, вознамерившуюся забрать с собой Тотошку.

Следуя указаниям инструкции и тому, что написано на страницах, вырванных из блокнота, Гомер принялся открывать дверь в хранилище. Он нажимал кнопки – одну за другой – в определенном порядке, делая перерывы между каждым нажатием, чтобы прочитать и перечитать инструкцию, пока наконец не пришел его юрист.

– Ну вот и все, – сказал Гомер.

Он быстро постучал по клавишам панели, добавив несколько цифр, и дверь послушно отворилась.

Миссис Пепас вышла с ребенком на руках, и Гомер мягко направил ее в сторону своего кабинета.

– Пожалуйста, идите туда и не останавливайтесь, – пробормотал он, но путь им преградила представительница ВЗД, постукивая острым носком своих туфель на шпильках.

– Будьте любезны, думаю, мы уже достаточно времени провели здесь. Я забираю ребенка, сейчас же.

– Нет, – заявил Гомер и бочком проскользнул мимо нее.

– Как это – нет?! – возопила она устремившись вслед за ребенком в кабинет Гомера, опережая юриста.

– Она останется здесь. Мы о ней хорошо позаботимся.

– Боюсь, этот вопрос совершенно не подлежит обсуждению, мистер… мистер… – Она забыла его имя. – Необходимо, чтобы ребенка в условиях больницы осмотрел педиатр и провел обследование на предмет наличия у ребенка признаков недоедания, а также какой-либо болезни. Потребуется провести доплерографию и рентгеноскопию. И еще нужно сделать вакцинацию: БЦЖ, АС, АКДС, гепатит А, гепатит Б. Она не может здесь оставаться.

Гомер с улыбкой прослушал весь этот список ужасов и вытолкнул вперед упирающегося юриста:

– Это – Харви Бентвелл. Он вам все объяснит. – Гомер похлопал своего юриста по плечу, надеясь, что этот жест красноречив настолько, чтобы напомнить Харви о том, что в таком небольшом городке, как Эллиотвиль, совсем не много найдется мест, где личный счет пополняется с той же регулярностью, что в банке.

После чего он и миссис Пепас с ребенком отправились на поиски пеленального столика.

Харви Бентвелл улыбнулся, но дама из ВЗД не была настроена улыбаться, тогда Харви, вздохнув, взял себя в руки и начал долго вещать на латыни. Из всего сказанного самыми важными оказались слова «in loco parentis». Харви объяснил, что, если говорить с точки зрения права, ребенка не бросили, а просто передали на попечение банка, а потому нет необходимости прибегать к услугам Ведомства по защите детей – безусловно, прекрасной и уважаемой организации, – чтобы позаботиться о девочке. Банк сделает это сам. Он лично уже позвонил врачу-педиатру и патронажной сестре и вызвал их на дом, то есть в банк, чтобы обследовать младенца.

ВЗД заявила, что это совершенно неслыханно и в высшей степени возмутительно. Харви все улыбался.

– Отдайте мне ребенка, – потребовала ВЗД.

Харви Бентвелл покачал головой.

– Я все равно заберу у вас ребенка.

Харви снова покачал головой.

Что ж, можно себе представить, какой разразился скандал, но Харви Бентвелл был не просто каким-то там адвокатишкой из захолустья – он являл собой образец хорошего провинциального юриста, так что в конце концов от аргументов, представленных Ведомством по защите детей, не осталось камня на камне. Оно было не в состоянии обеспечить девочку домом лучшим, чем это мог сделать банк, и ведомству так и не удалось придумать ни одной причины в рамках закона, почему банкам нельзя выступать опекунами детей. Судья настоял на том, чтобы ребенка принесли на слушания, и девочка пронзительно кричала во время всего заседания.

И было из-за чего. Погода вела себя безобразно. В тот день, когда девочку одевали перед тем, как отвезти в суд, еще утром небо было ясным, но как только ее вынесли к машине, вспыхнула молния, ударил гром и полил сильный дождь. Все вокруг, казалось, наполнилось тенями, что вызывало беспричинное беспокойство. На улице прямо перед ними упал светофор. Электрические лампочки во всех уличных фонарях зажглись вдруг среди дня и все как одна взорвались. Идя от машины к зданию суда, Гомер почувствовал невидимое присутствие каких-то людей за сплошной стеной дождя. Он поспешил подняться по ступеням и войти в здание. Оказавшись внутри, он обнаружил, что все вокруг так и норовят забрать у него дитя. Добрые с виду люди предлагали подержать плачущего младенца, убеждая его в том, что у них лучше получится утешить его, ссылаясь при этом на свой опыт общения с детьми. У меня трое детей; я – бабушка; у меня тоже маленький ребенок. Гомер по мере сил и возможности вежливо отказывался. Он не намерен кому бы то ни было отдавать ребенка. Снимая пальто, он на мгновение поставил детское кресло для автомобиля на землю у своих ног. Не успев вытащить руку из второго рукава, он посмотрел вниз и с ужасом увидел, как кресло с ребенком ускользает от него. Резко обернувшись, он поймал даму из ВЗД, которая, согнувшись в три погибели позади него, засунула руку под край кресла и тянула его по полу. Изобразив застенчивость, она подняла кресло за ручку.

– Она плачет, я просто возьму ее на…

Но Гомер держался за другую сторону ручки. Он вырвал ребенка из рук женщины и поспешил прочь, пальто его так и осталось висеть на одном рукаве и, шурша, волочилось по мраморному полу.

А ребенок все кричал. Малышку невозможно было утешить до тех пор, пока ее не внесли в помещение банка, где она мгновенно уснула, как и подобает уставшему младенцу. По всей видимости, дама из ВЗД восприняла это как личное оскорбление и заверила Гомера, что будет пристально за ним наблюдать.

Гомер сказал, что ему все равно и что она может наблюдать за кем угодно и за чем угодно, а пока ребенок останется в банке.

В помещении с сейфами для хранения ценностей поставили детскую кроватку. Кто-то из служащих смастерил гирлянду из монет и долларовых банкнот и повесил над кроваткой. Все по очереди носили девочку в специальном ранце у себя на груди, когда беседовали с посетителями, продавали ценные бумаги, принимали вклады и считали деньги. Во время перерывов они кормили ее из бутылочки молочной смесью и ждали, когда она отрыгнет. Гомер преодолел свою робость перед детьми и позволял ей сидеть у себя на коленях, пока занимался делами банка. Судья еще прежде потребовал, чтобы ребенку выписали свидетельство о рождении, и Гомер сам лично заполнил его. Он дал ей имя Драгоценное Сокровище Донелли, но никто не называл ее иначе, как Пенни.

По вечерам мистер и миссис Пепас вместе приходили на работу, и миссис Пепас подавала своему мужу ужин на подогретой тарелке в комнате для персонала. После ужина она снова кормила девочку и укладывала ее в кроватку в помещении с сейфами для хранения ценностей. Затем дверь в хранилище запирали и включали двустороннюю связь, чтобы миссис Пепас услышала, если вдруг малышка проснется среди ночи. Гомер велел установить в хранилище видеокамеру, чтобы можно было еще и видеть ее, но каждую ночь девочка спала безмятежно, как ягненок. Утром к ней заходил Гомер или кто-нибудь из кассиров, они будили ее и делали все необходимое, чтобы подготовить к новому дню. На всем свете не было ребенка, за которым присматривали бы так тщательно, как за младенцем из банка, но, несмотря на это, девочка выглядела вполне здоровой. У нее не подтекал нос, не болели зубы, и она никогда не капризничала. Это был обычный жизнерадостный ребенок с неизменной улыбкой на лице.

Но она никогда не покидала стен банка. Служащие как-то раз собрались взять девочку на прогулку в коляске, которую купили специально для нее, но она так заплакала, что ее сразу же привезли обратно, после чего Гомер объявил, чтобы никто больше не брал ребенка на улицу, за пределы банка. Поначалу в этом не было ничего удивительного. В банке, где так много пространства, всегда было чем заняться. Горожане привыкли уворачиваться от трехколесного велосипеда, когда приходили обналичивать чеки. У девочки было свое кассовое окно понарошку и игрушечные деньги. Днем она подсаживалась к Гомеру, когда он работал. Он научил ее управляться с кодовым замком на старом железном сейфе, стоявшем в приемной, и ей нравилось снова и снова поворачивать диск, класть в сейф и доставать из него свои любимые погремушку и зубное кольцо, с которыми она играла до сих пор. Но девочка никогда их там не оставляла. Она носила их с собой, куда бы ни пошла, не расставаясь ни на минуту, как если бы эти талисманы напоминали ей о родителях, которые оставили свою Пенни в банке для сохранности.

К тому возрасту, когда предполагалось, что ей пора в детский сад, Пенни умела считать до тысячи, знала таблицу умножения на девять, складывала и вычитала числа в уме и уже самостоятельно читала. Безусловно, существует закон, по которому дети по достижении определенного возраста должны ходить в школу, и именно тогда снова вмешалось Ведомство по защите детей. Та же самая дама в остроносых туфлях объявилась в дверях банка первого сентября и поинтересовалась, почему Пенни не в школе. Гомеру пришлось звонить Харви Бентвеллу, а Харви – привести с собой преподавателя и предъявить целую пачку справок, разумеется правильно оформленных, в которых Пенни разрешалось обучаться на дому, хотя всем ясно, что речь шла о занятиях не дома, а в банке.

В ВЗД, должно быть, решили, что на этот раз у них получится выиграть дело, потому как они снова потащили всех в суд со словами, что нет такого закона, по которому опекуны могут держать детей в заточении всю жизнь. Харви возразил, что Пенни вовсе не находится в заточении, просто банк – ее дом и ей нравится быть там. Ей не хочется выходить на улицу. ВЗД заявила, что ни один обычный ребенок не захочет сидеть взаперти. На что Харви заметил, что Пенни – не обычный ребенок, и это была истинная правда. Внимательно наблюдая за людьми, Гомер пришел к выводу, что большинство из них действительно слегка обалдевают, когда впервые заглядывают ей в глаза. С виду девочка ничем не отличалась от других детей: она так же весело играла и с удовольствием гоняла на двухколесном велосипеде по залам после закрытия банка, когда ей никто не мешал, но если вы смотрели в ее глаза, казалось, перед вами – источник покоя, ну что ж, и единственное слово, которое в связи с этим приходило Гомеру на ум, это – спокойствие. По крайней мере, когда она находилась в банке. Лишь однажды Гомер стал свидетелем того, как слегка затуманилась эта безмятежность, – это случилось во время слушания дела в суде по вопросу об опекунстве. Она уже не плакала во время заседаний, как раньше, когда была младенцем. Все-таки ей, в конце концов, уже было пять лет, и Пенни прекрасно владела собой. Она сидела на деревянном стуле, сложив ручки на коленях, ножки ее болтались, не доставая до пола, – такая удивительно спокойная и благовоспитанная маленькая девочка с кожей цвета кофе и темными волосами, вьющимися тугими кудряшками, как у барашка.

Судья настаивал, чтобы Пенни явилась на слушания, но Гомер в свою очередь настоял на том, чтобы судья сам прибыл в банк и поговорил с ней хотя бы раз перед принятием постановления по делу. Гомер проводил судью от дверей банка через операционный зал и приемную к себе в кабинет, где ждала Пенни. Он предложил Пенни встать и поздороваться с господином судьей за руку, а сам внимательно наблюдал за выражением лица судьи, когда тот наклонился и посмотрел ей в глаза, беря ее за ручку.

Гомер довольно улыбнулся и тихонько прикрыл за собой дверь кабинета. Он продолжал улыбаться, когда приобнял озадаченного Харви за плечи.

– Ну вот, Харви, мы готовы, – сказал он.

Судья вышел спустя двадцать минут и вызвал заинтересованные стороны к себе в кабинет.

– Я склоняюсь к решению оставить ребенка под единоличной опекой банка Эллиотвиля, – объявил он всем. – Девочка производит благоприятное во всех отношениях впечатление, она счастлива и ухожена.

– Если не считать, что она никогда не покидает здания банка, ваша честь, – заметил юрист от ВЗД.

– Да, это так, но я исхожу из того, что это происходит в соответствии с желанием самого ребенка, а не вследствие наложения ограничения со стороны банка.

– Есть наложение ограничения или нет, ваша честь, но это – противоестественно. У ребенка – психическое расстройство. Она нуждается в лечении.

Пока стороны обменивались аргументами, Гомер сидел невозмутимо. Он совершенно не беспокоился. Пенни добилась желаемого воздействия.

ВЗД предъявило детского психиатра, который заявил, что Пенни необходима медицинская помощь – может, лекарства или даже госпитализация. Харви Бентвелл признал, что, возможно, это и болезнь, но заявил, что Пенни вела себя так с самого младенческого возраста и что ни один суд в мире не может сказать, что опекун не вправе решать вопросы, связанные с выбором лечения ребенка. Неужели у уважаемого судьи есть основания полагать, что банк не отвечает требованиям, предъявляемым опекунам?

– Да, – перебила его дама из ВЗД, вскочив с места, – банк вовсе никакой не опекун. Ребенку нужны отец и мать. Ей нужна семья, которая помогала бы ей справиться с беспричинными страхами, связанными с внешним миром. Вот где ее семья?

– Мы – ее семья, – вежливо напомнил Гомер.

– Вы? – переспросила мадам ВЗД. – Приведите хоть один пример, как вы помогли ей справиться со страхом. Насколько я вижу, вы ничего не делаете, а только потакаете ее слабости.

– А вы видели нашего ребенка в банке?

Мадам ВЗД категорически отказывалась заходить в банк. Она так и не была внутри банка с того самого дня, когда нашли Пенни.

– В таком случае, как вы можете судить, заботятся о девочке или нет?

– Нет никакой заботы. Вспомните хотя бы один случай, когда кто-нибудь из взрослых помог этому ребенку преодолеть страхи.

– Миссис Пепас помогает мне. – Ко всеобщему изумлению, Пенни заговорила. – Когда я боюсь, она мне помогает.

– Продолжай, – ласково сказал судья.

– Иногда я боюсь, что какие-то бабайки за стенами банка придут и заберут меня. Иногда их тени приходят ночью. Я их вижу.

– И?

– Тогда я зову миссис Пепас. Она говорит, это просто тени, а тени сами по себе не могут никому ничего сделать. И что мне не нужно бояться. А нужно просто притвориться, что это тени кроликов. И что любая тень, если присмотреться к ней получше, окажется тенью кролика. И еще она говорит, что мне надо взять погремушку, потому что моя погремушка всегда со мной, и мое кольцо. – Она подняла руку и показала зубное кольцо, которое сейчас сидело на ее запястье как браслет. – Она говорит, что я должна поднять погремушку в сторону теней и сказать: «Ты – кролик», – и тогда мне уже будет не страшно.

– Ну и как, получается? – спросил судья заинтересованно.

– Да.

Судья посмотрел в сторону ВЗД и многозначительно поднял бровь. Представительница ВЗД была вне себя. В конце концов она фыркнула и язвительным тоном бросила, что как это, должно быть, правильно – учить ребенка махать погремушкой в сторону чего-то там, что ему мерещится за стенами банка.

Она присела на корточки перед Пенни:

– Дорогая, это все просто глупости. Мы хотим, чтобы ты это поняла. Нет никаких чудищ. Нет никаких плохих бабаек. Никто и ничто снаружи банка не хочет тебя забирать. Это же ерунда какая-то, разве ты этого не видишь?

Пенни спокойно посмотрела не женщину.

– Но ведь снаружи банка – ты, – сказала она наконец. – И ты хочешь меня забрать.

Мадам ВЗД вспыхнула до корней волос и резко выпрямилась:

– Ваша честь, ребенок болен. Ей нужна помощь.

– Ваша помощь? – спросил судья.

– Наша помощь.

– Я так не считаю. – Последовал удар молотком, и Пенни вернулась домой в банк.

После этого еще долгие годы ВЗД снова и снова пыталось вмешиваться, но безуспешно, и Пенни выросла в банке в целости и сохранности, по существу ничем не отличаясь от девочек своего возраста. Когда ей исполнилось шестнадцать, она сдала экзамен, подтвердивший соответствие уровня ее знаний требованиям школьной программы, и представительница ВЗД опять поинтересовалась, какое будущее ожидает ее, если она никогда не покинет банк Эллиотвиля. Пенни объяснила, что она записалась на заочные бухгалтерские курсы и собирается стать банковской служащей. Дама из ВЗД, слегка поседевшая, но все такая же настырная, чуть не задохнулась. Но Сокровище почти достигла возраста своего совершеннолетия. И хоть ВЗД и уговаривала, и угрожала, тут уж ее ведомство оказалось бессильно.