Биологические критерии особи и личности
Как мы имели возможность убедиться, в процессе зачатия не возникает новая жизнь. Жизнь непрерывно существует на Земле вот уже миллионы лет: и яйцеклетка тоже является живой до своего оплодотворения, равно как и любая из многих миллионов мужских половых клеток. Небольшая группа последних принимает участие в оплодотворении, и генный состав какой‑либо из них способствует возникновению одной (или более) новой особи, в большинстве случаев генетически отличающейся от других особей данного вида.
Речь идет о генетически, по всей вероятности, отличающейся особи, так как – хотя в принципе допустимо существование неограниченного числа генных комбинаций – в пределах одного данного вида это число все же небесконечно. Мы и понятия не имеем, какое количество генных комбинаций человека существует, ведь, несмотря на самые разные суждения, мы не знаем даже, сколько генов определяет человеческую индивидуальность, помимо чисто внешних данных (цвет кожи, волос, глаз). Известно, что вес и рост человека зависят не только от генов, но и от питания – как в молодости, так и в последующие годы. Однако то, что считается человеческой индивидуальностью, то, что делает человека неповторимой личностью, вряд ли определяется внешними приметами, которые могут изменяться в течение нашей жизни.
Человека делает таким, каков он есть, сознательно или подсознательно накопленный запас воспоминаний, все, что с ним происходило, все, что он видит, слышит, читает, переживает. Не говоря уже о чувствах, привязанностях – к семье, к народу, родине, к определенной культуре. На эти факторы – по имеющимся у нас данным – гены не оказывают решающего влияния. Оплодотворенная яйцеклетка никоим образом не могла нести в себе все эти определяющие нашу индивидуальность события, воспоминания, знания.
Наши нынешние познания в области биологии наводят на мысль (во всяком случае, лично меня), что так называемое коллективное сознание и бессознательное – результат не генетического, но культурного наследия, которые мы с момента рождения впитываем в себя как губка.
Разумеется, нельзя полностью исключить предположение, что, помимо генов, известных науке, в клетках человеческого организма – и в половых клетках тоже – существуют молекулы – носители информации, которые не обязательно следуют классическим законам наследственности по Менделю. Я, правда, верю в возможность унаследования познаний, но никоим образом не могу себе представить, чтобы речь шла о детальных воспоминаниях или конкретной информации. Разве что допускаю следующее предположение: наши повседневные познания‑впечатления, группирующиеся вокруг крохотных обрывков исконно унаследованных знаний, способны казаться воспоминаниями, унаследованными от прошлой жизни. Подобно тому, как крупица соли, оброненная в бочку насыщенного соляного раствора, запускает процесс, в результате которого образуется огромный кристалл дивной красоты.
И все же допустим на миг, что после оплодотворения когда‑либо может возникнуть ранее никогда не существовавшая на Земле человеческая генная комбинация и первую клетку‑носителя этой комбинации будем считать началом жизни впоследствии рожденного на свет человека. Возможно ли предположить, что человеческому бытию этого существа настанет конец, когда прекратит свое существование эта индивидуальная генная комбинация? В позапрошлом, то бишь XIX веке людям несведущим могла казаться вполне достоверной эта картина начала и конца индивида – подобно тому, как некогда убедительным было предположение, что тело безжизненно, если в нем (или на нем) не наблюдается ни малейшего движения. Однако подобные взгляды на жизнь и смерть, упорно державшиеся столетиями, были опровергнуты с развитием науки и медицинской техники.
Помимо того – как мы уже упоминали – определение биологической индивидуальности на основе генома становится все более расплывчатым, поскольку растет число людей, тело которых в результате пересадки органов (или временно, после переливания крови) перестает быть генетически однородным, гомогенным. К негомогенному состоянию может также привести и внедрение в тело матери клеток эмбриона при экстракорпоральном оплодотворении. Это явление недавно было открыто исследователями.
Правда, естественной реакцией нашего биологического «я», нашей иммунной системы является отторжение инородного органа с иной генной идентификацией. Тот, кому приходится жить с одним или несколькими трансплантированными органами, вынужден до самой смерти обуздывать свою иммунную систему с помощью лечебных препаратов: если не принимать лекарства, собственный организм прикончит человека. (Исключение составляет лишь роговица, не имеющая кровеносных сосудов; потому и клетки иммунной системы, участвующие в кровообращении и выполняющие роль «разведчиков» и «ликвидаторов», не отмечают присутствия инородного тела.)
Переливание крови – тоже трансплантация, ведь чьи‑то чужие клетки несколько недель или месяцев поддерживают в человеке жизнь, защищают организм, покуда вырабатываемые его собственным организмом клетки вновь не возьмут на себя эти функции. Стало быть, в подобных случаях биологическая индивидуальность человека неделями, месяцами сохраняет гетерогенность, пока инородные клетки не вымрут, вернув организму гомогенный характер.