Телеграмма на смерть Маяковского

Море.

Батуми.

Горе!

Брат умер!!!

Люда, Оля… - Люди, больно!

Подсолнухи

Что еще поэту нужно?! Тишина и - нет людей.

Ночь. Иду. Немного вьюжно. В голове полно идей.

В ресторанчике работал, что люблю – то и играл.

Не блатняк по фене ботал, не «владимирский централ».

С Габриэлем Воронковым (это новый наш кумир)

Бодрым ритмом фламенковым услаждал животный мир.

Слышал несколько «спасибо» доброй девушки с дружком.

В самый раз поймать такси бы, но ниче – пойду пешком.

Сэкономлю филок децл– мне они нужны сейчас –

Оплачу услуги ТЭЦа, за квартиру, там, за газ.

Может быть куплю винишка, пузырек один-другой.

Эх, судьба моя, манишка. Колокольчик под дугой.

Да!!! Совсем не ждал , не чаял – неожиданно возник

Предо мной Денис Кечаев (мой любимый ученик).

Да, любимый, дело было, года три любимым был.

Сердце это не забыло, и Дениска не забыл.

Правда, он теперь не верит, сомневается в любви.

Все по-детски меркой мерит, хоть и взрослый – се ля ви!

Но да все ж простил поэта, стопку «гжелочки» купил,

Ну а я его за это еще больше полюбил…

Вот под эти чувства-мысли продолжаю я свой путь.

Из-под крыш сосульки свисли - «повезет» кому-нибудь.

А кругом киоски, бары, как драконы тихо спят.

А с утра в них снова шмары с гопотою загудят.

Снова будут истребляться планомерно, и пойдет

Круглосуточное …гадство дни и ночи напролет.

Но я все-таки успею душ немного оттянуть.

С Божьей помощью сумею жизнь живую в них вдохнуть.

Чтоб такие вот Дениски заполняли белый свет,

Как живые обелиски – лучше памятников нет!

Пусть идут они по миру, распылять мою пыльцу,

Чтобы в каждую квартиру, чтобы к каждому крыльцу.

И ребятки и девчатки, Мальчиши и Плохиши.

Всем наставлю отпечатки золотой своей души.

***

Я, конечно, не Пржевальский,

Не Фернандо Магеллан,

Но я знаю мало-мальски,

Где Индийский океан.

Знаю, как родятся ветры:

Тёплый вверх, холодный вниз.

Сорок тысяч километров

Вдоль экватора карниз.

Даже если мы и рядом,

Между нами – сорок тыщ,

Гор, морей, пустынь преграды,

Джомолунгмы гордый прыщ.

А когда с тобой прощаюсь,

Уезжая в край иной,

То к тебе я возвращаюсь

По окружности земной.

Юленький цветочек

Юле Торгашовой

Вдруг из маминой из сказки

Две анюточкиных глазки,

Две голубеньких мечты

В мир куриной слепоты!

Петушиных коготков,

Волчьих ягод и цветков,

Старых толстых трюфелей –

Жизни пёстрой нифелей,

Дряблых выжатых лимонов,

Толстосумчатых момонов,

Проходимцев, прощелыг,

Геев, нариков, ханыг…

И на этой на помойке

Вырос вдруг такой нестойкий,

Хрупкий, тоненький, как пальчик,

Чудо, Божий одуванчик.

К лепесточку лепесточек,

Ангел, Юленький цветочек.

Нет! Не может быть – не верю!

Господа, ведь вы же звери,

Вы ж его не пощадите

И под водочку съедите,

А потом утрёте губки,

Укрепите жвачкой зубки,

Завернётесь в полотенца,

И уснёте сном младенца.

А с утра за новой данью

Волосатой жирной дланью,

Как баскаки от Мамая,

Налетите, отымая

У несчастных мам их дочек.

- У, гляди какой цветочек!

- Нет, братва, неправда ваша,

Хрен вам всем – Непрядва наша,

Ваше иго не навечно,

Зло и ложь всегда конечны,

А Россия – не помойка,

И совсем не наш удел

Телевизор, кухня, койка…

Да, я это захотел!

Да, наврал, понапридумал.

Будет всё – и зло, и ложь,

Трюфеля и толстосумы,

Геи, нарики, и всё ж… И всё ж…

Помни, Юля, мы на мушке

У Дантесов и других,

Но и всё же мудрый Пушкин

И его великий стих:

«Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв,

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв».

Баллада о солдате

- Мамушка, родная, как тебе одной?

- Что ты?! Не одна я, мальчик мой родной.

Тут твоя сестричка, папина «нора»…

- Мама, электричка! Мне назад пора.

- Погоди, Андрюша, ты же не успел,

Даже не покушал, ничего не спел.

- Некогда мне, мама, - надо на войну.

Да и так не мало… Ладно, что ты, ну?!

Я ж тебя увидел, посидели час,

Жаль, сестру обидел – с нею в другой раз.

- Надо на работу? Денежку возьми.

Пенсия в субботу… – Мама, чёрт возьми!

Ну, зачем? Не надо! Что я - инвалид?

… Вот и вся баллада. До сих пор болит.

***

Витаю между «быть» «не быть»,

Деру впустую мозг и глотку,

А мне бы мёд устами пить,

А я хлещу со всеми водку.

А я валяю дурака,

А я комедию ломаю,

А на спидометре пока

Стучат года от мая к маю…

Но вот машина моя – бах!

И стала чёрным катафалком!

Прощайте, Моцарт, Гендель, Бах

И ты, цветочек мой - фиалка.

И, отдохнув, моя душа

Войдёт в иную оболочку

(Надеюсь, что не алкаша),

И залпом выпьет мёда бочку.

Ведь водку я почти кончал

Сам за себя и того парня,

Который даже не зачал,

А ждёт, как тесто на пекарне.

Вот я уйду, и Высший Маг

Приложит снова свои длани

И заварганит коржик-смаг

С моих несбывшихся желаний.

Ну а пока… пока я пью,

Над организмом издеваюсь

И худо-бедно, но пою,

Да понемногу «раздеваюсь».

***

Как я устал, но только не от жизни,

А оттого, что собираюсь жить.

И нашей развалившейся отчизне,

Ну, право же, не знаю, чем служить.

Да, я уже не молод – сорок с лишним,

И песен, как бывало, не пишу,

А ведь писал с талантом всамделишным,

И вот теперь любому алкашу

Завидую - и мне ничуть не стыдно:

Он выпьет свою дозу и умрёт,

А мне ещё так долго и обидно

Ждать неизвестно сколько свой черёд.

И будет ещё множество дерзаний

Мечты, свершенья, замыслы, дела,

Да только вот душа не из Рязани,

Она уже, что можно родила.

Как-то в трамвае

Как?! Не издам ни звука?! Не сделаю мазка?!

Да это же ведь мука! Да это же тоска!

Да это же так пусто, что даже не печально.

Выходит, что я сгусток материи случайный.

Ура! С ума сойти! Повеситься - не жить.

Кондуктор, осади, мне некуда спешить…

Подражание Есенину

Ты коньяк купил 0.8 – не хочу я пить, пошёл ты!

Посмотри, как сука-осень истекает соком жёлтым.

Ветер, ветер - кобелина его с жадностью лакает,

А товарищ мой, скотина, мне напиться предлагает?!

- Нет! Я трезвыми очами должен видеть это чудо,

Чтобы зимними ночами сны мне снились из «отсюда».

А зимой, когда мы мёрзнем и мычим по своим стойлам,

Вот тогда скажу я: – Чёрт с ним! Наливай своёго пойла!

Поэтам

Поэт, в полуночной тиши не оставляй святого дела,

Фиксируй шорохи души, пока не слышен скрежет тела,

А утром, вновь идя в народ и добывая хлеб и «Приму»,

Неутомимым будь, как крот, чтоб ни одно событье мимо,

Ни один факт не ускользнул, ничьё оброненное слово.

Вот бич бичихе сказанул - послушай, как свежо и ново.

Торговка - получеловек, а сходу выдала эпитет!

Покруче Кантов и Сенек,ну и почти что, как Эпиктет.

Какие сленги, сколько фень в конторах,в сутолке трамвая,

Так слушай, слушай их весь день, запоминать не уставая.

И, наконец, уединясь и успокоив плоть и нервы,

Ты, над бумагою склонясь, готовь духовные консервы

И маринуй, соли, копти в кипящем тигле интеллекта

До двух часов, до трёх… пяти,

Пока под утро высший Некто

К тебе, простерши два крыла,

Склонясь головкою волнистой,

Сотрёт с усталого чела

Твой честный пот, простой и чистый.

Вот это - счастье, милый друг, по жизни пчёлами летая,

Любить загаженный наш луг, нектар по капле выжимая.

…А ты в ответ: «Какой нектар! Какие пчёлы, в самом деле

Какой там луг? Сплошной базар!

Ни смысла нет, ни сил, ни цели».

- Да-да, возможно, ты и прав, но мы родились в этой чаще,

И не забудь: из горьких трав порою мёд бывает слаще.

Псевдопоэтам

Что слава?! Яркая заплата
На ветхом рубище певца…

А.С. Пушкин

Что слава? Яркая заплата на ветхом рубище певца

Да лилипутская зарплата, так – на две баночки пивца.

И всё?! – И всё, а что ты хочешь?

И вкусно есть, и сладко пить?

О животе своём хлопочешь

И мыслишь «быть или не быть».

Ну что ты, что ты губки дуешь?

Я всё сказал, уста закрой.

На что, на что ты претендуешь?

И рыбку съесть, и чтоб… с икрой?

Нет! Это невозможно – тогда уж выбирай

Иль то, что всё не ложно или нечестный рай.

А если врать не можешь, тогда такой расклад:

Сидишь и кости гложешь, да-да, вот так-то, брат!

Коль хочешь быть свободным от головы до пят,

То должен быть голодным, разут, раздет, распят.

Ну ладно, хватит шуток -известное враньё,

Не мучай свой желудок, питайся, ё-моё.

Всё в меру в этом мире, но ты упал с небес,

А грезишь о квартире -ты ангел, а не бес.

Ты должен быть бесплотный, хотя б для нас, а ты,

Как рокер в майке потной, с груди волос кусты.

А грудь-то, грудь - вся в «ёлку»! И нитки вместо мышц!

Зато гляди на полку – собранья Фрейдов, Ницш.

Сидишь, пыхтишь ночами, насилуешь мозги,

Грязище под ногтями, дырявые носки…

Да это оскорбленье! Ведь ты ж у нас в глазах

Как «чудное мгновенье», как «облако… в штанах».

И это в кои веки среди стольких людей

Явился в человеке кудесник, чародей?!

Ты наше оправданье, заложник, твою мать!

За наше нелетанье дано тебе летать.

Как мы рвануть мечтаем из плена бренных тел,

Как Миша Девятаев когда-то улетел.

Вот это была дерзость! Вот это был полёт!

Сквозь человечью мерзость, через людской помёт.

Вот это была песня! А ты, ядрёна вошь,

Какой к чертям кудесник, когда ты с нами пьёшь?

Да форменное свинство! Какой же ты поэт (?),

Когда ты куришь «Винстон», с колбаской – тет-а-тет

И поясняешь с матом, как старый иудей,

Мол, «Прима» для приматов, а «Винстон» для людей.

Прикинувшись несчастным, тоскуешь по ночам,

Завидуя всечасно «истёртым калачам».

Не любишь песни Битлз, где всё нездешний свет!

Да ты, братишка, быдло-с, а вовсе не поэт!

Момент истины

Наконец-то у воды!

Расставляю закидушки,

А в кустах на все лады

Засимфонили лягушки.

И такая красота –

Лучше Моцарта и Баха!

И уходит суета,

И приходит жизнь без страха.

Нет ни мыслей, ни стихов –

Растворение в природе.

Будто не было грехов,

Или что-то в этом роде.

Замереть и не дышать,

Слушать гомон лягушачий,

Не метаться, не бежать

За какой-то там удачей.

На душе такая мреть

И покой, что остаётся.

Только взять да помереть -

Но покудова живётся.

…А в деревне тишина,

На краю собачка лает

(Или чья-нибудь жена

Мужа пьяного встречает).

Чудом выживший петух

Достаёт зубную щётку,

Просыпается пастух

Под коровию чечетку.

Наваждение, фрагмент

Из какой-то старой сказки?!

То, чему названья нет

Без начала и развязки.

Чудо! Господи, спаси!

Эти ветхие избушки,

Как предсмертный вдох Руси,

Как последние веснушки!

Натворили мы «чудес»

И от них же умираем.

Может эта речка, лес

И лягушки были раем?!

Я счастливый, я успел!

Я к родному прикоснулся!

Я смеялся, плакал, пел.

Убегал, но всё ж вернулся.

…А деревья, вставши в ряд,

С укоризной (тоже люди ж )

Мне как будто говорят:

-Помереть-то не забудешь?

Не забудешь?.. Не забудешь?..

Канчерово

Там по ночам июль швырялся

Ломтями выеденных лун,

И август соснами ширялся,

Яблокоспелый веселун.

Там тополь перхотью пушил,

Там дни счастливые летели,

Там я построил рай души

В одном отдельно взятом теле.

***

Тане Журавлёвой,

родному тельцу

Телёнок дорогой, из детства убегая,

Возьми с собою смех, собаку и коня,

Но только не гони, копытцами сверкая,

А то проскочишь, не… заметивши меня.

Я там вон, на лугу, забил тебе местечко,

Давай-ка пожуём пахучую траву,

Хвосты ополоснём -у нас такая речка! -

А я тебе букет из клевера нарву.

В нём множество солей и витаминов ценных,

Вообще тут полный кайф собакам и коням,

И разливанный край веществ канчерогенных,

И будем мы с тобой и день и ночь «ням-ням».

Потом, глядишь, телка приметишь там какого

И вся затрепещишь от холки до хвоста.

Ну, тут уж, извини - совета никакого:

Любовь , она всегда читается с листа.

Ну а когда помрём достойно и сурово,

Пойдёт о нас в лугах далёкая молва,

Мол, жили, дескать, две прекрасные коровы,

От них даже навоз воистину халва.

Но мы и смерть попрём : на мясокомбинате,

Что в Орске, у меня знакомый коновал.

Я попрошу, чтоб он забацал нас в томате,

Но только лишь сердца и вместе заховал.

И он пошлёт презент родимым и знакомым

(Полакомятся пусть), ну а остатки туш

Отдаст нашим друзьям – букашкам, насекомым:

Пусть разнесут в лугах флюиды наших душ.

Метра

Ниже уровня горя

Услышьте нас на суше,

Наш SOS всё глуше, глуше!..

В. Высоцкий

Вдали от Сочи и Майдана, столиц, «Сапсанов» и т.д.

Я достаю из чемодана… нет – не «Харламова» в 3D,

Не «Сталинград», не «Вий», не «Роту»

И не «Спасибо, что живой»,

А просто скромную работу – свою, своею головой.

Простые листики бумаги, в них мои шорохи души.

Я это ваш знакомый Смагин. Итак, читатель, не спеши:

Дождись, когда придёт затишье,

Когда умолкнет скрежет тел

(Там, где бестишье, там бесстишье –

Я б это очень не хотел).

Я верю: всё-таки оглохли не все от шелеста банкнот.

Тебе, ботан ли, лузер, лох ли, мои слова и звуки нот.

Я тоже лох, не променяли с тобой мы души на рубли,

И про тебя ли, про меня ли,

Когда-то скажут: «Соль земли!»

Мы насквозь Родиной пропахли, у нас диффузия в душе.

И про желудок ли, про пах ли неинтересно нам уже.

Пускай «они» про это смотрят,

Развесив «плазмы» на забор,

А нам родней Тереза, Мотря;

Нам вся страна – Матрёнин двор!

…Итак, Урал. Начало века.

Про нашу жизнь, про скуку дней,

Про город , где на человека

Один завод и пять свиней.

Один завод на всех, конечно,

И тот Господь почти прибрал.

А так всё гладко, безмятежно, спокойно, тихо, как Арал,

Который есть ещё на карте, а так давно уже фантом,

Как стеклопластик в миокарде (стучит – спасибо и на том).

Вот так и мы – стучим и дышим,

Живём с терпением стальным,

И иногда друг друга слышим –

Спасибо нам. А остальным,

Как говорится, - масла, хлеба,

Икры с шампанским, но, когда

Они царапать будут небо,
Мы НЕ УСЛЫШИМ их тогда!

P.S. Лучше сейчас землю грызть, чем потом небо царапать

***

Т.Н. Успенской,

заслуженному работнику культуры

Есть женщины в русских селеньях

(И в Орске одна, говорят),

Пред ней не стоят на коленях (наверно, суставы болят).

Она же ведь рядом, под боком, неброско так, тихо живёт,

В семейном кружке одиноком куриные ножки жуёт,

Как все в этом мире животных,

Но есть один тонкий нюанс:

Средь сонма зверей беззаботных

Она свой единственный шанс

Взяла, ничего не имея - ни денег, ни хаты, ни лап.

Из сказки быль делать умея, она бы такое могла б!..

Возможно, но ей интересней вылавливать души из тел,

Чтоб мясо и стало вдруг песней, а это лишь высших удел!

За это, и только за это имеем мы право тут быть:

Творцы, музыканты, поэты – за что же ещё нас любить?!

У нас есть одно оправданье на этой ништястной земле:

Мучительное созиданье печати ума на челе.

…Когда ж в оконцовке святая нас рать на сходняк позовёт,

Она, в небеса отлетая, с собой ничего не возьмёт,

Она просто тихо подкатит и, сидя у ног старичка,

Такую «Чакону» закатит! – вскипит канифоль у смычка.

И скажет Всевышний растроганно:

- «Не слышал такого давно!

Вообще-то с артистами строго, но…

Тебя отправляю к Гуно!»

(А в соседней камере Венявский и Шуберт)

***

В.Д. Кожеватову,

долгожителю культуры

Культура! О, как много в этом звуке

Сокрыто тайны, страсти и игры.

Представьте – чьи-то алчущие руки

Хватают бутерброды из икры.

Давясь слюною, с жадностью глотают

Желе из языков, тортов куски,

А люди в телевизор наблюдают

И давятся от злобы и тоски.

Вот так и мы, угрюмы и томимы

Духовной жаждой, ручками сучим,

Как персонажи жуткой пантомимы,

Стоим и безъязыкие молчим.

Ведь языки-то наши отобрали,

Воспользовавшись нашей немотой,
И без зазренья совести сожрали,

Запив, опять же, нашею водой.

Ведь не у нас, а там, далёко где-то,

И гении и светлые умы –

Плетневы, ростроповичи, башметы

И прочие, и прочие, а мы

Иссохшимися, алчущими ртами

Позорно клянчим крохи да «бычки»,

Толпимся, как на почте с паспортами

За пенсиями наши старички.

О, иго матерьяльного достатка,

Ты пострашней монголов и татар,

Когда в желудке жирно-кисло-сладко –

В душе всепожирающий пожар!

И не унять его ни щами и ни кашей,

И плачут души, воют день-деньской:

- Владимир, красно солнышко ты наше,

Кутузов-Жуков - Дмитриич Донской!

Сбрось это иго, княже, благодетель,

И страждущие души напои.

Тогда мы все : и взрослые и дети,

Навеки слуги верные твои.

И мы воздвигнем памятник и… ёлки,

Ансамбль такой – мужчина без весла.

Устроим ежегодные прополки

(Тропинка чтоб к нему не заросла).

И слух пойдет по всей Руси великой,

И назовет тебя всяк сущий в ней язык

Комбат-батяней, Шивой многоликой, -

И Орск, и Оренбург, и Кувандык!

Похвала рифме

В. В. Маяковскому

О, рифма - средоточие порядка!

И чья же это чудо-голова

Придумала рассаживать по грядкам

В стихи дикорастущие слова?!

Плести венки сонетов, басен клумбы,

Баллад оранжереи, парники?!

Воистину! Пред первым тем Колумбом

Мы шляпы снять должны и парики.

В эпоху интеграла, логарифма,

Стекла, железа, прочих ДСП

На помощь к нам идет живая рифма

От всяких там СП до КСП.

Представьте себе: рынок, Камаз, утро –

Такой социалистический лубок,

А там внутри такая Камасутра!

Из тел нечеловеческий клубок.

Там за сиденьем вместо антресолей –

Ой, генацвале, аж спирает дух! -

Две пары сразу: слева Андрей с Олей

И Гена с Валей, в общем, групповух!

Иль вот к примеру, едешь на концерт ты

В какое-нибудь там ГПТУ,

Заходишь в зал, глядишь, а там в конце – рты Полуразинутые, ой, гопота, ууу!

Не с серым веществом, а с калом бурым,

Мозги ну просто девственно чисты.

Вот как пронять их? Только каламбуром,

Ну типа «гарны хлопчики глисты».

И всё ништяк, вот это по-босячьи!

И будут веселиться, топать, ржать.

Так и уйдут с восторгом поросячьим

И будут дальше жить, детей рожать…

Ну ладно, я отвлекся что-то малость,

Оставим этот временный ШИЗО,

И вспомним вместе, как все начиналось,

Ну вот хотя бы взять сперматозой:

Огромные и злые черепахи

Над миром верховодили когда,

А человек бежал, но чирьи в пахе

(«Рексоны» еще не было тогда).

Иль вот к примеру, птичка –птеродактиль;

Представь, твою подружку она ест.

Вот тут бы пригодился этот… дактиль,

А лучше амфибрахий, анапест.

Понравилось ей, твари, тихо реять,

Подружку чтобы сверху бомбануть.

Вот тут её б и ямбом захореить,

По кумполу хореем ямбануть!

… Конечно, это все как для примера,

Как появился, так сказать, размер,

Нашедший апоГЕЙ в лице Гомера,

Поскольку квинтэссенция – Гомер.

Тем более, известный первый гений,

Смолчать о коем было б просто грех,

Ну, будет там онегинский Евгений

Потом, ну а пока – великий грек.

Казалось, да и жил бы себе проще,

Зачем там философствовать, мудрить?

Вон - бегал бы в оливковые рощи

Гречанок молодюсеньких кадрить,

Чтоб греческой любовью заниматься

Среди амброзий сочных, пышных лавр

При этом гомерически смеяться,

Вернее ржать,как лошадь, как кентавр.

Так нет же! Ему надо, оды сея,

Давать всем нежелательный пример.

Про Трою сочинять, про Одиссея,

Про всяких там ментавров и химер.

Но Греция прошла, и Рим накрылся –

С ума сошел, объевшись беленой.

И тихо, постепенно мир покрылся

Густой средневековой пеленой.

Всё замерло - адажио, анданте!

Казалось бы, навеки, баста – всё!

Болотище, но фигушки – ан Данте!

Ну надо ж! Вот етит-твою, осёл!

Сидел бы со своею Алигьерой,

Наливчик белый с лейки б поливал,

Так нет же, блин! Какого-то там … хрена,

Всю жизнь картинки ада мулевал.

А дальше, ну как будто всех прорвало,

Повылезли КНУТ Гамсунг, Вальтер СКОТТ,

Какая-то Петрарка, Калевала,

Какой-то Дон Рахит иль Дон Кихот.

И, надо ж, чем талантливей, тем хуже –

Завистники, тупые короли -

Ни денег, ни имущества к тому же,

Похоронить как надо не могли.

А гении сгорали, как кометы

И от тоски – кто в петлю, кто в стакан,

Но на слова - истертые монеты -

Поставить успевали свой чекан

На злобу всем бездарным миллионам,

Что только челюстями и хрустят,

Коль выпало родиться вам Вийоном,

Запомните, вам это не простят.

А если Сирано де Бержераком,

Тем паче не признают никогда.

Заставят всё равно до биржи раком -

«Возьмите гувернером, господа!»

… Презренные, гонимые скитальцы,

Хранители священного огня,

Как муравьи, как пчелы, как китайцы,

Вы лучшие из лучших для меня!

Загнали человечество на риф мы,

Сидим и ждем духовный ледокол,

Но с помощью рожденной вами рифмы

Обрящем вновь спасительный глагол.

Так что не прав Владимир Маяковский –

Живая рифма. Есть и будет жить!

Я говорю вам, скромный маяк орский,

Клянусь ей верой с правдою служить!

Язык наш океан, и в нем ещё рифм уйма!

Владимирович, хоть ты и король,

Но мы ещё с тобою порифмуем, а?!

В четвертую позицию изволь!!!

Первое чудо

Мне стало сниться детство и краски так свежи,

Что никуда не деться от этой ностальжи.

Вот я шагаю в школу- в свой самый первый класс

И пью не кока-колу, а самый русский квас.

Вот я на огороде-траву полю, кошу.

Работаю бы вроде, а в сущности-«кошу».

А бабушка ругает-глазами, но без слов

(Спасибо, дорогая, за это ремесло).

А вот он я- с соседом за скирдами дерусь

Пластмассовым кастетом, но все равно боюсь -

Он жирный и огромный и старше на годок,

А я тогда был скромный и ростом с ноготок.

Но все равно ведь дрался, как рыба не молчал.

Конечно же, боялся. Конечно, получал.

Ниче - зато теперь мне легко-во мне срослось

Телячее терпенье и тигровая злость -

Попробуй только сунься- не в морду,в душу мне –

Тогда не обессудься - размажу по стене!

Да вру я все, конечно, я добрый человек.

Такой же слабый, грешный, такой же имярек-

Андрей Михалыч Смагин,

От роду 40 лет

И только на бумаге

Поплакаюсь нет-нет.

Ну,в общем, продолжаю –

Июньский теплый день,

Я кражу совершаю

К соседу за плетень

И тут меня-собака!

(Которая - наш друг),

И все! И я заплакал

Беспомощно и…вдруг!

Сквозь мокрые ресницы

Такой калейдоскоп!

Как будто три жар-птицы

Залезли в телескоп (радуга!)

…О, как я сладко плакал –

Не слезы, а елей.

Спасибо Вам, Собака!

Мой первый Галилей!

(А потом было столько ньютонов - яблоку негде упасть, но первое чудо так и осталось самым светлым).

***

Обнимайте малышей под любым предлогом -

От их розовых ушей еще пахнет Богом…(?)

Обнимайте их мамаш-просто без предлога,

Даже если сын не ваш (все мы клетки Бога)

Обнимайте дочерей, жен-когда усталость,

Потому что до червей нам чуть-чуть осталось…

Интервью

- Василиса Патрикевна, разрешите Вам вопрос?

Вы ведь помните, наверно, как Хрущев Его разнес?

В связи с этим Ваше мненье нам хотелось бы узнать.

Не было ли в том сомненья, что пришлось Вам услыхать?

Расскажите по порядку, как страдали, кто погиб?

Так сказать, всю правду-матку, весь Ваш жизненный изгиб.

Приведите аргументы - щас узнаем ху из ху –

Похоронки, документы, в общем всё как на духу.

Как бы ни было плачевно Вам об этом вспоминать,

Василиса Патрикевна, это внукам нужно знать.

Не рассказ какой-то праздный, а истории урок,

Чтобы тварям всяким разным было больше невдомек.

Журналист – народец ловкий, ему палец не клади!

В арсенале все уловки: шпильки, брошки, бигуди.

Враз извилины закрутит, эрудицией блеснет.

Где поспорит, где пошутит, а где маслица плеснет.

Тили-тили, трали-вали! Вот статейка будет – ах!

Сладко ручки потирали две извилинки в мозгах.

Шутка ль – восемь осужденных на одну только семью,

Сгиблых, но непокоренных за замками за семью.

И старушка, как по кочкам:

- Муж мой – первый агрумент,

Три сыночка, два браточка, понял, член-корреспондент?!

Как жила? Универсально – я и лошадь, я и бык,

Я и в поле, я и в спальне, я и баба и мужик!

- Вы, мамаша, не волнуйтесь, - заробел интервьюер, -

Успокойтесь, обоснуйтесь. Вот водичка, например…

- Ты, сынок, зеленый малость, жизнь не лошадь подковать.

Все при Нем – и плач и радость. Рази ж это оторвать?

И, вообще, чего пристали, как сорняк ко спелой ржи?

Где ж мне ведать, кем был Сталин? Нил Прокопич,

расскажи.

В уголке в чаду цигарок упомянутый сидел,

Жизнь тускнела, как огарок (всклень бедняга отсидел).

Новый суженый старушки, из Кронштадта самого!

Хлебанул на всю катушку, вон, по отчеству его.

(Было в этом обращеньи, как ведется испокон,

Запоздалое прощенье перед тем пред Васильком…)

И Прокопич без эмоций: - Я те так скажу, сынок,

Я не знаю ваших лоций, и куда вы скок по скок.

Я про культ читал из книжки и скажу те, не крутя,

Видишь левую култышку? Вот и вся моя культя!

За Него ишли, за веру, гнили, с немцами дрались,

Отстояли СэСэСэРу, а теперь, чё – провались?!

Куда деть мне слезы энти, в 53м как он сдох?

Ни за что б не смог на свете, да и ты б, браток, не смог!

Нет, сынок, иди кумекай: завтра лучше, чем вчера.

У нас культ один от века – человечьего добра.

- Вы, папаша, не волнуйтесь, - вновь струхнул интервьюер, -

Успокойтесь, обоснуйтесь. Вот «Опальчик», например.

Ему взять да поклониться перед русскими людьми,

Лбом до самой до землицы – не убудет, черт возьми!

Но куда? Не та эпоха – не поют уже сверчки.

Эх, ребятки, плохо, плохо! Очень плохо, русачки…

Ради сломанных и павших жалко скромненький поклон,

И, не солоно хлебавши, он ушел, а из окон

Не с укором, не с обидой, а с щемящей добротой,

Как Степан со Степанидой, смотрит люд наш золотой.

Две малюсеньких частицы умоляют: «Не тревожь,

Нету счастья на землице, ну так горя хоть не трожь…»

Пингвины

Животной жизни нагота

Да смертный запах снеди –

Как будто неба никогда

И не было на свете.

Борис Чичибабин

У магазина «Водка, вина» идут две женщины-пингвина,

Идут неспешно и враскачку, как будто обе впали в спячку.

Смешными мелкими шажками бредут с пакетами, с мешками,

Несут еду для поколений, и руки-крылья до коленей…

Из магазина «Водка, вина» выходят два мужчины-свина,

Идут, тревожно озираясь, как будто грабить собираясь.

Большими жадными глотками лакают водку за лотками,

Кряхтят, сморкаются, икают, поспешно курят и тикают…

Над магазином «Водка, вина» сидят их два прыщавых сына

К «компам» приросшие навеки, уже поднять не в силах веки,

Глухи, немы, без сна и пищи, как глухари на токовище,

Сидят, забыв про все на свете. О, жизнь, затерянная в сети!

… А где-то праздник, где-то Сочи, и шашлычок, и «междупрочим»,

Трофим, Ваенга и Ротару, шансон и песни под гитару.

Олимпиады, фестивали и тили-тили с трали-вали,

И трали-вали с тили-тили, и Сососо с Павлиашвили.

Бульдоги, гарики, харламы – всеобразованные хамы.

Гордоны, познеры, урганты – и только мы, как эмигранты,

Электораты да планктоны, а не Сократы и Платоны.

Как завещал нам Ломоносов – и он, и мы остались с носом.

Но ничего, авось, протянем. Ну чем мы не самаритяне?

Нас не заманишь хрустом хавки, идите на фиг, прусты, кафки,

Гуры, мессии, ламы, свами! Я все равно останусь с вами,

Мои несчастные пингвины и глухари, и даже свины.

… Ах да, забыл! Чего пишу-то? – Улыбок вам, веселья, шуток,

Любви, вниманья ваших близких и «вечных ценностей» российских:

Кому пакеты донести, кому на водку наскрести,

Кому подержанный андроид на Новый год приобрести.

И всем дожить до майских почек, но не без печени и почек.

Здоровье все-тки берегите и в лес, друзья, быстрей бегите

Хоть на часок, хоть на минутку: сорвите лютик, незабудку,

И посреди черемух, алыч погладьте небо.

Ваш Михалыч

У зеркала

Не до ордена – была бы Родина!

М. Кульчицкий

А, может быть, все бросить?! Живу, как скоморох.

А то уже, вон, проседь, а там и скоро мох

Полезет отовсюду: с ноздрей и из ушей.

- А ну давай отсюда! – и будут гнать взашей.

Кому руины плоти охота созерцать?

Живу, как на болоте, а мне бы – с озерца,

Как тот утенок гадкий, - куда глаза глядят,

Наотмашь , без оглядки, где куры не галдят,

Где индюки не блеют, где дятлы не стучат,

Где любят и жалеют, а если нет – молчат.

- Ты что-то размечтался. А как же глухари?

Не рано ли ты сдался?.. - Да-да, не говори…

Спасибо за заботу, однако, и пора

В «Товарищ» … на работу… за Родину! … Ура!!!

СОДЕРЖАНИЕ:

От автора …………………………………………………………. 3

Вдали от Сочи и Майдана ……..………………………………… 4

Отшумели, отзвенели наши предки………………………………4

Человек испаряется небом……..………………………………….5

Я Его заветов не нарушу…….……………………………………..6

Ода русской корове. 6

Ода учителям.. 7

Ода салу. 8

Ода гранёному стакану. 9

Лионэлу Мэсси. 11

Я подарю тебе ..………………………………………………….. 11

Светлане Смагиной и её «птичкам». 12

Артистам театра драмы.. 12

Походные зарисовки. 13

Сердце билось сладко, сладко……………………………………16

Посвящения. 17

Прощай, 20-ый век ……….……………………………………….21

Отец. 21

Сергею Есенину. 21

Холодная осень 53-го. 22

Мастер и Маргарита. 25

Весеннее. 26

Чечня. 26

Россиюшка убогая………..……………………………………….26

Юбилейное. 27

Грустная песенка. 27

Телеграмма на смерть Маяковского. 28

Подсолнухи. 28

Я, конечно, не Пржевальский…………………………………….29

Юленький цветочек. 30

Баллада о солдате. 32

Витаю между "быть не быть"…….………………………………32

Как я устал ……….………………………………………………..33

Как-то в трамвае. 34

Подражание Есенину. 34

Поэтам.. 34

Псевдопоэтам.. 35

Момент истины.. 37

Канчерово. 38

Теленок, дорогой.............................................................................39

72 метра……………………………………………………………40

Т.Н.Успенской ……………………………………………………41

В.Д.Кожеватову...............................................................................42

Похвала рифме. 44

Первое чудо. 47

Обнимайте малышей…….………………………………………..49

Интервью.. 49

Пингвины.. 51

У зеркала. 53