Лучшее за год 2005: Мистика, магический реализм, фэнтези 9 страница
– О, вам больше, чем кому бы то ни было, надо остерегаться слухов. Длинный язык стоило похоронить на Кубе вместе с вашими агентами. И все же вы оказались здесь.
Я понял игру Портера. Он пытался поддеть меня разговорами, которые люди вежливые произносили за моей спиной, и заставить сорваться. Я не поддался.
– Как я понимаю, красным не нужен проект ТАЛЛХАТ… если только вы не работаете над чем-то особенным. Над тем, чего они боятся. О чем догадываются, хотя бы косвенно, но не имеют точных сведений. Но в таком случае к чему такие предосторожности? У них есть два подходящих варианта: взять штурмом наше укрытие и похитить вас или просто стереть это местечко с лица земли.
Портер продолжал ухмыляться.
– Я уверен, русские могли бы похоронить наш проект. Но не кажется ли вам, что более эффективным было бы пойти на хитрость? Внедрить своего агента, разузнать все детали и выкрасть документацию? Похищение участника проекта и его допрос о ходе и целях эксперимента вызовет громкий скандал. Блуждание по лесам и мелкие диверсии только насторожат противника.
Мне было крайне неприятно слышать от него неутешительные доводы, над которыми я и сам задумался во время утренней прогулки.
– Вы правы, доктор. Ситуация еще хуже, чем я предполагал. Мы столкнулись с неизвестным противником.
– Столкнулись? Слишком драматично. Отдельный инцидент не подтверждает гипотезу. Примите дополнительные меры предосторожности, если это вас успокоит. А я нахожу, что вы вполне спокойны. Ужасно скучно изображать сторожевого пса, когда не на кого лаять.
Это было уже слишком. Обида перевесила доводы рассудка, и я сбросил маску.
– Я хочу увидеть женщину.
– Зачем?
Самодовольная ухмылка исчезла, и тонкие губы Портера подозрительно сжались в линию.
– Я должен ее увидеть.
– Это невозможно!
– Едва ли. Я командую шестью вооруженными солдатами. Любой из них с удовольствием вышибет вашу дверь и предоставит мне возможность ознакомиться с лабораторией. – Мои слова прозвучали резче, чем я того хотел. Но нервы были на пределе, а его снисходительная самоуверенность затронула самые темные стороны души. – Доктор Портер, я читал ваше досье. Это было одним из условий моего участия в эксперименте, и Штраусс согласился предоставить мне дела каждого из участников. Вы и Рили засветились еще в Калифорнийском технологическом институте. Догадываюсь, что ваши учителя были не в восторге от некоторых тем, над которыми вы работали, а также от того, где вы брали на это средства. А потом тот несчастный случай с детьми в кампусе. С теми самыми, кто считал, что испытывает пилюли для похудания. Вы подсунули им… что же это было? Ах да, мескалин! Довольно странное поведение для двух начинающих психиатров, не правда ли? Отсюда следует, что медицинская ассоциация вряд ли вам поможет, если частный сектор повернется спиной. Так что вам придется смириться с моей паранойей.
– Что ж, вам действительно кое-что известно. Тем более странно, что вы не знакомы с природой ТАЛЛХАТа.
– А вот это мы сейчас же и исправим.
Портер пожал плечами.
– Как вам будет угодно, мистер Гарланд. Ваши угрозы я отражу в своем рапорте.
Но его согласие почему-то меня не удовлетворило. Хоть я и использовал свои способности уговаривать, благодаря которым получил прозвище «Веселый Роджер», но он сдался слишком быстро. Черт бы его побрал!
Портер жестом пригласил меня к себе. Хэтчер, заметив выражение моего лица, начал подниматься со своего стула у окна, но я покачал головой, и он снова сел, хотя и продолжал сверлить доктора угрожающим взглядом.
Лаборатория скрывалась за толстой металлической дверью, вроде тех, что устанавливаются в поездах. Обстановка была спартанской, стены гладко оштукатурены, как в палате психиатрической клиники. В воздухе стоял резкий запах химикатов. Окна занавешены темной пленкой. Свет распространялся от фосфоресцирующего шара на столе. Две кровати. Полки, шкафы, пара прямоугольных установок с иглами и приставками для записи данных. Между приборами – пюпитр с неразборчивыми чернильными каракулями. Некоторые из них напоминали знаки интегралов. Слева стояла простая кушетка, а на ней полулежала, опираясь на подушки, закутанная с ног до головы фигура. Мумия.
Доктор Рили поднялся навстречу, загораживая собой кушетку – зеленовато-голубой призрак с темными впадинами глаз и рта на лице. Как и у Портера, на лбу поблескивал медный обруч.
– Приветствую, капитан Гарланд. Не ожидал вас здесь увидеть.
У него был гнусавый акцент уроженца Среднего Запада, а из-под грязного лабораторного халата выглядывали ковбойские сапоги.
– Капитан Гарланд желает видеть объект, – сказал Портер.
– Прекрасно!
Казалось, доктор Рили был очень доволен. Он потер руки, показавшиеся мне в таинственном сумрачном свете двумя морскими звездами.
– Не беспокойся, Портер. Ничего не случится, если капитан удовлетворит свое любопытство.
С этими словами долговязый доктор отступил в сторону.
Приближаясь к кушетке, я внезапно почувствовал приступ головокружения. Волосы на голове зашевелились. Свет сыграл шутку с моим зрением и предательски исказил землистое лицо старухи. Исследователи держали ее в смирительной рубашке; голова женщины тряслась, как у пьяницы, бессмысленный взгляд был направлен в одну точку, между полураскрытых губ виднелся слюнявый язык. Она была обрита наголо, седой пушок топорщился, как на рождественском гусе.
В животе у меня заурчало.
– Где вы ее нашли? – шепотом спросил я, словно старуха могла меня услышать.
– А в чем дело? – удивился доктор Рили.
– Где вы ее нашли, черт побери!
Голова старухи повернулась на слишком длинной шее, и взгляд ее мутных глаз переместился на мой голос. Беззубый рот растянулся в усмешке. Жутко.
В кладовке Хэтчера нашлась бутылка шотландского виски. Доктор Рили налил – я все еще не доверял своим рукам. Все закурили. Мы сидели вдвоем за обеденным столом в общей комнате, а за стальной дверью остались Портер и «субъект X». Доктор Портер был настолько недоволен моей реакцией, что отказался разговаривать. Хэтчер увел всех солдат во двор – он решил немного подбодрить людей. Отличный солдат. Жаль, что его не было со мной на Кубе.
Дождь не прекращался, тяжелые капли барабанили по металлическому навесу.
– Откуда ты ее знаешь? – вкрадчиво спросил Рили.
Я с одной затяжки выкурил сигарету до самого фильтра, выдохнул дым, глотнул виски. Затем протянул стакан за очередной порцией.
– Ты слишком молод, чтобы помнить Первую мировую войну.
– Я был ребенком.
Рили без всякой просьбы зажег мне следующую сигарету.
– Вот как? А мне было двадцать восемь, когда немцы вторглись во Францию. После отличной учебы в университете я был призван в армию и сразу произведен в офицеры. Я угодил в разведку и был отправлен на фронт. – Я невесело усмехнулся. – Это было еще до того, как Дядя Сэм решил официально заявить о своем вмешательстве. Знаешь, чем я занимался? Помогал организовывать сопротивление и переводил перехваченные депеши на французский. А чаще всего убегал от наступающих войск. Если везло, проводил по нескольку дней на фермах, если нет – прятался в канавах. Так вот, была там одна семья, у которой я провел девять дней в июле. Тогда тоже все время шел дождь, как и сейчас. По ночам я прятался в винном погребе, а его затопило. Видел бы ты проклятых крыс, плюхавшихся в воду каждый раз, когда я зажигал фонарь. Это были очень долгие девять дней.
Если закрыть глаза, я снова мог оказаться там, в темноте, снова слушать крысиный писк и с минуты на минуту ожидать воя двигателя на раскисшей от грязи дороге или стука кованых сапог в дверь.
– Так что там произошло?
Рили внимательно смотрел на меня и, казалось, догадывался, о чем пойдет речь.
– Старшая из женщин жила в одной комнате со своим сыном и невесткой. Пожилая дама была глухой и слепой и давно лишилась рассудка. Они связывали ей руки, чтобы старуха не могла себя расцарапать. Она лакала похлебку из обгрызенной деревянной плошки, которую держали специально для нее. Господи, я до сих пор слышу ее хлюпанье над этой миской. Она обычно вылизывала посуду и таращилась на меня пустыми глазами.
– Могу тебя заверить, «субъект X» не имеет к ней никакого отношения.
– Я и не думал, что это не так. Я всмотрелся в ее лицо и понял, что ошибся. Но эти несколько секунд… Рили, происходит нечто странное. Совсем не то, на что рассчитывал Штраусс. Ответь мне откровенно: над чем вы работаете?
– Капитан, тебе должна быть понятна моя позиция. Я поклялся молчать. Если я начну обсуждать с тобой ТАЛЛХАТ, Штраусс оторвет мне яйца. Или мы просто тихо исчезнем.
– Это так важно?
– Да. – Взгляд Рили смягчился. – Мне очень жаль. Доктор Штраусс обещал нам десять дней. Через неделю мы упакуем свое оборудование и вернемся в цивилизованный мир. Надеюсь, мы сможем продержаться это время.
Доктор потянулся через стол, чтобы наполнить мой стакан, и я схватил его за запястье. Пусть говорят, что я никуда не годен, но он не смог вырвать руку.
– Ладно, парень, – заговорил я. – Пока будем играть по вашим правилам. Но если мы увязнем в этом дерьме, я сворачиваю операцию. Ты меня понял, сынок?
Он ничего не ответил. Просто вырвал руку и скрылся за металлической дверью. Затем вернулся с тонкой коричневой папкой и бросил ее на стол. На его лице сияла почти торжествующая улыбка.
– Прочитай это. Я ничего тебе не скажу, но тебе будет над чем подумать. Не показывай Портеру, ладно?
С этим он ушел, так и не взглянув мне в глаза.
Ненастный сырой день сменился темным дождливым вечером. Мы развели веселый огонь в пузатой печке и высушили одежду. Роби, закончивший краткосрочные курсы повара в колледже, разогревал гамбургеры на ужин. Потом Хэтчер с ребятами сели за партию в покер под звуки радио. Прогноз погоды обещал на завтра то же самое, если не хуже.
«Превосходные условия для атаки», – подумал я, улегся на свой топчан и стал читать папку Рили. Спустя некоторое время меня одолела мигрень. Пришлось отказаться от чтения и заняться записями в журнале. Мысли никак не хотели успокаиваться.
Интересно, что это за медные обручи? Я прослужил больше пятидесяти лет, но ни разу не видел ничего подобного. Хотя они напомнили мне о слухах относительно экспериментов, проводившихся немцами в Аусшвице. Помнится, Менгеле был без ума от всяких новомодных штучек. Может, наши ученые перехватили его переписку и позаимствовали свежие идеи?
«Кто скрывается под именем „субъект X“»? Я записал вопрос на полях журнала. А потом вспомнил все крохи сведений, которые сообщил мне Штраусс. Теперь я точно знал, что задавал слишком мало вопросов. Не стоит недооценивать Штраусса. Он один из немногих Великих Ветеранов Фирмы. Он получал все, чего хотел и когда хотел. Он поспевал повсюду и знал все обо всех. Стоило ему щелкнуть пальцами, происходило задуманное им событие. Мало кто мог ему противостоять.
Штраусс был моей единственной поддержкой. И конечно, я позволил ему водить себя за нос. На мой взгляд, золотые часы могли стоить свидетельства о смерти. Взгляды Штраусса мало чем отличались от убеждений герра Менгеле, так что ему ничего не стоило подцепить меня на крючок.
«Десять дней в сельской местности. Я приспособил под мастерскую свой домик неподалеку от Барсучьего Холма. Двое моих лучших людей будут заниматься исследовательской работой. Важной работой…» – «Имеются в виду психотропные препараты? Я видел, чем это может закончиться, и не хочу снова оказаться поблизости», – «Нет, нет. Это уже пройденный этап. У нас совсем другое дело. Они будут наблюдать за субъектом, обладающим необычной способностью к мозговой активности. Ненормальной способностью, конечно, но не нами стимулированной». – «Эти ваши доктора, они собираются вести записи?» – «Обязательно». – «Так в чем проблема, Герман? Разве у тебя здесь мало возможностей? Зачем посылать нас куда-то в дебри Тимбукту?» – «Айк уже уходит со сцены. И лучший друг, какого только может пожелать оперативник, гоже. Вскоре власти непременно прикроют МКУЛЬТРА. Господи, да в отделе со дня на день начнут уничтожать документы. Меня известили, что все работы должны быть закончены к концу следующего месяца. Следующего месяца!» – «И никто не в курсе относительно ТАЛЛХАТ?» – «Никто и не должен о нем узнать, пока мы не достигнем результатов. Я бы с радостью отправился вместе с вами и сам провел эксперимент». – «Это неразумно. Если ты исчезнешь с радара, пойдут разговоры. На что же способна та женщина, если для тебя это так важно?» – «Она может видеть на большие расстояния, обладает даром ясновидения. Она рисует картинки, а ученые экстраполируют…» – «И на что ты надеешься?» – «Это очень важно. Теперь ты понимаешь, Роджер? Ты мне нужен. Никому другому я не могу довериться». – «А что это за субъект?» – «Ее зовут Виргиния».
Я перевернулся и посмотрел на металлическую дверь. Она там и смотрит сквозь стальные листы.
– Эй, кэп! Не хочешь присоединиться? Я уже проигрался в пух и прах!
Хэтчер поджег гаванскую сигару и покачал головой, глядя, как Дэвис сгребает со стола выигрыш. Затем последовал хор грубых насмешек и советов выбраться из койки, чтобы принять пилюли.
Я решил продемонстрировать покладистый характер.
– Не сегодня, друзья. Я должен хорошенько выспаться. Для нас, стариков, это очень важно.
За столом рассмеялись. Меня лихорадило, пока не пришел сон. Сновидения не доставили удовольствия.
Большую часть четвертого дня я провел за изучением материалов, предоставленных Рили. От этого в голове все еще больше перепуталось. В папке были собраны разные загадочные материалы. Только этого мне сейчас и не хватало – статей о привидениях и загадочных явлениях.
Кроме этого, были и копии библиографических документов, несколько записок Штраусса, адресованных Портеру. А еще подробные медицинские отчеты о состоянии «субъекта X». В этом жаргоне я мало что понял, кроме того, что термины «не поддающийся классификации» и «неизвестного происхождения» попадались слишком часто. Все это было очень интересно, но ничего не объясняло такому дилетанту, как я. Больше того, выдержки из архивных документов были не менее загадочными. К примеру, один из отрывков из «Колониальной истории Каролины» звучал следующим образом:
«За период между 1588 и 1589 годами на острове Роанок бесследно исчезло население целого города. По возвращении из Англии после длительного отсутствия губернатор Уайт обнаружил, что город покинут жителями. Кроме случайных пожаров от оставленных без присмотра печей, в результате чего сгорело несколько домов, не было никаких следов борьбы, хотя испанцы и коренные жители основательно разграбили город. Не было обнаружено ни тел убитых, ни следов крови. Единственным намеком на судьбу колонистов была странная надпись, вырезанная на деревянном заборе: „Кроатан“. На дереве неподалеку от этого места были также обнаружены буквы КРО. Уайт предположил, что это означало бегство на остров, где проживали индейцы племени кроатан. Сезон ураганов помешал дальнейшим поискам, и они были начаты только два года спустя, после повторной попытки колонизации. Последующие поиски не дали никаких результатов, хотя некоторые ученые высказали предположение, что английское население города было ассимилировано местными племенами. Но никаких объективных подтверждений этой теории не было обнаружено. Явление до сих пор остается загадкой…»
В папке содержалась еще масса подобных заметок. Их содержание никак не объясняло тот факт, что Штраусс, блистательный и практичный Штраусс, растрачивает силы и знания молекулярного биолога, физика и психиатра, тратит немалые деньги на пахнущие плесенью старые легенды.
Я не имел об этом ни малейшего представления, и это меня беспокоило.
Этой ночью мне снились кошмары. Сначала я оказался в том самом сельском доме во Франции за ужином со всей семьей. Мой французский был слабоват, но, к счастью, одна из женщин говорила по-английски, так что мы могли объясняться. Возникший разговор о немецких шпионах заглушало громкое хлюпанье. Во главе стола сидела Виргиния и вылизывала свою обгрызенную плошку. В какой-то момент она мне подмигнула. Заплакал ребенок.
Потом была Куба и полный провал операции, подготовленной нами для партизан Кастро. Моя разведка не смогла обнаружить значительные силы правительственных войск. Партизаны были рассеяны отрядом Батисты, а молодой Кастро едва спасся бегством. Пятеро моих лучших людей погибли в общей резне. Еще двоих взяли в плен и пытали. Они умерли, ничего не рассказав. К счастью для меня.
Я слышал их стоны в маленьком домике посреди леса, но не мог отыскать дверь. На стене кто-то написал: «КРОАТАН».
Потом я наткнулся на Хэтчера, подвешенного на ветке дерева. Прямо перед глазами оказался значок с надписью «Я люблю Айка». Хэтчер звал меня: «Помоги мне, кэп».
Ребенок заливался плачем. Виргиния в кресле на колесиках сидела на крыльце и баюкала младенца. Глаза старухи были как дырки в тесте. Желтым загнутым ногтем она провела поперек горла.
Я сел на кровати, давясь от рыданий. Я не плакал ни разу после того, как получил пулю во время Первой мировой войны. В домике было абсолютно темно. Люди передвигались по комнате на ощупь.
Хэтчер зажег керосиновую лампу.
– Генератор накрылся.
Поблизости раздавались жалобы и ругательства ученых, клянущих свое невезение.
Мы так и не выяснили, почему сломался генератор.
Пятый день прошел без особых происшествий.
На шестой день мой несчастный мир рухнул.
С самого утра начались неприятности. Доктор Рили присоединился к нам с Хэтчером за завтраком. Он был заметно не в себе и очень бледен. Рили схватил тарелку с холодными пирожками и принялся их поглощать. Тонкие пряди волос упали на глаза. Он похрюкивал, как поросенок.
Хэтчер отодвинулся от стола. Я спокойно обратился к доктору:
– Эй, Рили, Роби принесет еще пирожков. Не стоит так спешить.
Рили исподлобья взглянул на меня и прохрипел:
– Она заставила нас снять их.
От удивления я открыл рот. На нем не было медного обруча. Осталась только полоска незагоревшей кожи.
– Рили, о чем ты толкуешь?
Я еще не успел договорить, а Хэтчер встал из-за стола, вытащил пистолет и осторожно скользнул за дверь лаборатории.
– Старые глупые ублюдки.
Рили пожирал пирожки и ронял крошки на стол. Он стал смеяться, пока слезы не брызнули из глаз, потом потер пальцами след от обруча.
– Это были наши щиты, папаша. Они излучали частоту, которая мешала ей… воздействовать на нас. – Он на мгновение перестал жевать и беспокойно оглянулся по сторонам. – А где твои маленькие солдатики?
– В патруле.
– Ха-ха. Лучше бы ты позвал их обратно, папаша.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Просто так будет лучше.
Помрачневший Хэтчер вышел из лаборатории.
– Портер исчез и прихватил с собой «субъект X».
Я надел очки. Достал пистолет.
– Доктор Рили, мистер Хэтчер будет вас охранять. Это в интересах вашей безопасности. Должен предупредить, если вы дадите хоть какой-то повод, я вас уничтожу.
– Правильно, Веселый Роджер! Ты мастер по уничтожению людей. Сколько их было, кэп? Со времен Первой мировой? А если еще посчитать и детей, а?
Рили, как обезумевший койот, продолжал тявкать, пока Хэтчер не стукнул его в висок рукояткой пистолета. Доктор вздрогнул и свалился на пол.
Я открыл пузырек и забросил в рот две таблетки нитроглицерина.
Хэтчер не терял присутствия духа. Он одновременно докладывал обстановку и пристегивал Рили наручниками к центральному столбу, поддерживающему крышу.
– Похоже, он убежал через окно. Никаких следов борьбы.
– А документы?
– Все выглядит нетронутым. На кровати осталась одежда Портера. И еще в комнате осталась ее смирительная рубашка.
Портер оставил свою одежду? Мне это совсем не понравилось.
Дождь продолжал стучать в темные окна.
– Давай соберем всех людей. Организуем поисковые партии.
Я предчувствовал беду. В такую погоду сложно отыскать следы. У Портера могут быть сообщники. Для него самым лучшим было бы вместе с «субъектом X» убежать подальше, укрыться под защитой коммунистов и навсегда исчезнуть из моей несчастной жизни. Внутренний голос подсказывал, что я сваляю дурака, если поверю в этот сценарий. Вот теперь действительно пора почувствовать себя подавленным и обманутым. Я заставил свой внутренний голос умолкнуть.
Хэтчер схватил меня за плечо.
– Кэп, только прикажи, и мы их поймаем. Ребята так и рвутся в драку. Никто не станет возражать против уничтожения предателя.
– Решено. Мы разобьемся на пары и прочешем все вокруг. Если представится возможность, надо схватить Портера живым. Я хочу узнать, на кого он работает.
– Неплохо сказано. Надо только, чтобы кто-то остался охранять дом.
Я понял, что он имеет в виду меня. Люди должны будут двигаться быстро, а я был слишком стар – слабое звено. Я буду их задерживать, могу подвести кого-нибудь из солдат.
Я отреагировал со всей имеющейся вежливостью, на которую был способен.
– Я сам за это возьмусь. Отправляйтесь, вам надо поторапливаться.
Мы созвали всех людей, и я обрисовал обстановку. Все были поражены, что Портер решился на такой низкий поступок. Я быстро набросал план и отправил их на поиски в едва намечавшихся лучах ветреного рассвета. Хэтчеру не хотелось оставлять меня одного, но у нас было слишком мало людей. Он пообещал доложить о результатах не позднее чем через три часа, что бы ни произошло.
И они ушли.
Я запер дверь, закрыл ставни, заметив сквозь щели, что уже становится светло.
Рили опять стал смеяться. На этот раз его голос стал глубже, звук поднимался из самой груди. От него исходил отвратительный запах, который мог бы сравниться только с вонью старого козла.
– Как насчет сигареты, кэп?
Губы неприятно скривились. Его лицо из бледного стало землисто-серым. Он выглядел так, словно истекал кровью. Все признаки совпадали.
– Они отыщут твоего приятеля, – сказал я.
Упоминание о сигарете показалось мне уместным, так что я прикурил и затянулся. Одним глазом я присматривал за доктором, другим – поглядывал во двор.
– Да, они наверняка сцапают его рано или поздно, а когда это случится… – Я не стал договаривать.
– Чудесно, кэп! Все правильно! Как ловко тебя провели! Говорят, ты когда-то был сообразительным. Штрауссу не потребовалось много усилий, чтобы запудрить тебе мозги, не правда ли? Подумай, почему я дал тебе прочитать эту папку? Да потому, что все это не стоит и выеденного яйца! Он приказал предоставить тебе все, чего бы ты ни попросил. Говорил, что это придаст дополнительный интерес.
– Расскажи-ка мне поподробнее, Рили.
– Ты еще не понял, в чем шутка? Наша дорогая Виргиния совсем не та, за кого ты ее принимаешь, нет, сэр.
– Тогда кто же она?
– Это оружие. Мерзкое, отвратительное оружие. Штраусс готов поставить на кон свое поместье, что эта штучка может выиграть для США «холодную войну». Но, понимаешь, сначала ее нужно испытать. – Он стукнул сальным затылком по столбу и дико расхохотался. – Наши нахлобучки должны были предохранить мозги от закипания. Штраусс – а после него и уйма добровольцев – прошли через ад, пока не подобрали нужную конструкцию. Обручи должны были сработать… Не понимаю, почему они перестали действовать. Несчастный случай. Теперь уже все равно.
– Куда Портер ее утащил?
– Портер не уводил Виргинию. Это она его увела. Но она вернется за тобой.
– «Субъект X» обладает даром провидения?
У меня внезапно пересохло в горле. Сразу несколько частей головоломки встали на свои места.
– Да, она ясновидящая, и не только. У нее масса способностей. Но Штраусс тебя обманул. Мы притащились сюда вовсе не для того, чтобы с ее помощью разыскивать иголки в стоге сена. Ты захлебнулся бы блевотиной, если б увидел…
– Есть здесь кто-нибудь еще? У Портера имеются сообщники?
– У Портера? Портер – просто добыча. Тебе лучше поостеречься ее.
– Хорошо. А у нее есть сообщники?
– Нет. Она не нуждается в помощи. – Рили понесло. – Надо было видеть лица тех несчастных. У Штраусса в сейфе хранятся фотографии. Целая пачка. Толстая. На создание обручей ушло очень много времени. Несколько особо тяжелых случаев он попытался скрыть. Господи, кэп, я никогда не поверил бы, что есть еще такие простаки, как ты.
– Штраусс очень осторожен, – сказал я. – На эксперименты, должно быть, ушел не один год.
– Пятнадцать лет, или около того. И трупы принадлежали не только закоренелым преступникам. Этот домик был выбран не зря. Трое парней из Фирмы видели эти материалы. То есть я видел только троих. Эти трое со временем стали нервничать и сомневаться. Штраусс позволил ей избавиться от них. Они уже не представляли никакой ценности. Но, должен тебе сказать, эти парни хотели жить. – Рили немного успокоился. – Она справилась, но это было ужасно, и Штраусс решил, что необходимо провести полевые испытания. Она требовала больше «живых мишеней», как он выразился. Портер и я знали, что он имел в виду людей из Фирмы. Он больше не мог рисковать оперативниками, их исчезновение было слишком заметным. Требовались тренированные бойцы, вроде русских или немцев. Настоящие убийцы.
– Вроде меня и моих людей, – сказал я.
– Орден за догадливость, – насмешливо прохрипел он и забарабанил каблуками ковбойских сапог по дощатому полу. Смех перешел в визг, на руках и шее вздулись узлы мускулов. – Господи, она гоняла нас всю ночь, о Боже!
Дальше он стал что-то неразборчиво бормотать и рваться с такой силой, что столб затрещал.
Этот разговор окончательно измотал меня. Лучше уж смотреть сквозь залитое дождем окно на выступающие из предрассветного мрака деревья. Мочевой пузырь опять дал о себе знать, но выходить наружу было опасно, так что я разыскал жестянку из-под кофе и облегчился. Руки тряслись, и кое-что пролилось на пол.
У Рили прекратились судороги, и он в какой-то мере успокоился. Я дождался осмысленного взгляда и заговорил:
– Рили, я хочу тебе помочь. Скажи, что Портер – или она – с тобой сделали? Тебя отравили?
Мысль была слишком опасной. А вдруг он скажет, что Портер бросил какую-то заразу в наш источник… Я постарался выбросить это предположение из головы. Как можно скорее.
– Она ездила на нас, кэп. Ты что, не слушал меня? – В конце фразы он перешел на визг. – Теперь я хочу умереть. – Рили уронил подбородок на грудь и еще что-то пробормотал.
Я оставил его в покое. В уме вертелась какая-то глупая песенка. Да, я слишком расслабился, сидя на берегу Кони-Айленда, слушая крики дерущихся из-за добычи чаек и ожидая конца.
Вся ситуация стала напоминать черную комедию. Этот дьявол Штраусс предал нас? Я всегда знал, что он похож на Макиавелли. Я наблюдал, как он загоняет в угол людей получше, чем я. И сам ему в этом помогал. Да, я оказался простаком, в этом можно не сомневаться. Беда в том, что я до сих пор не мог понять, с чем же мы столкнулись. Рили до ужаса боялся Виргинии. Это логично, я и сам вздрогнул, когда впервые ее увидел. Я мог поверить, что она способна на многое, – возможно, она обладает какими-то уникальными знаниями, как те сумасшедшие ученые, которых мы запирали в лабораториях и выбивали секреты ядерных установок. То, что она переменилась в лице, когда меня увидела, наводило на подобные мысли.
«Это оружие. Мерзкое, отвратительное оружие». Я не понимал, что это означало. Да меня это и не очень интересовало. С Рили что-то произошло. Может, это сделала Виргиния, может – Портер, а может, и проклятые деятели КГБ обработали его мозги коротковолновыми импульсами. В любом случае мы угодили в ловушку. Больше всего меня беспокоило, как отсюда выбраться.
Я проверил пистолет и стал ждать. И составлять планы.
Из утренней экспедиции никто не вернулся.
Приблизительно к семнадцати часам я понял, что попал в западню. Операция провалилась, основной объект исследований исчез. Отряд, направленный для его охраны, тоже пропал, может быть, погиб или захвачен в плен.
Что делать? Я сделал то, что делает каждый профессиональный разведчик в подобных случаях: развел огонь в печи и принялся сжигать бумаги. Через сорок пять минут все записи относительно проекта ТАЛЛХАТ превратились в пепел. То же самое произошло и с моим журналом. Доктор Рили молча наблюдал за моими действиями. Еще до того, как я закончил, он впал в полубессознательное состояние.
К своему несчастью, я решил осмотреть его раны.
Не знаю, что мною двигало. Я вел себя как ребенок, тычущий палкой в мертвого зверька. Я был вынужден. Осторожно подняв его рубашку, я обнаружил в его спине три отверстия – одно у основания шеи, и два повыше поясницы. Каждое было размером с грецкий орех и сочилось темной кровью. Раны источали запах гниющей плоти, запах гангрены.
«Она ездила на нас, кэп!»
Благодарю Господа за долгие годы военной дисциплины – защита сработала. Если солдат может переносить вид брошенных в огонь детей и сохранять при этом рассудок, то он в состоянии перенести и вид трех дыр в спине взрослого мужчины. Я заставил себя отвлечься от этого ужасного зрелища и постарался не задумываться, что этот случай стал самым неудачным за все время работы. Достойное завершение карьеры!
Я принял решение прорываться к трассе. Двадцатимильная дистанция. И даже больше, поскольку я вряд ли решусь двигаться по проселку. Но все же это мне по силам. В тот момент я был уверен, что смогу бегом пробежать весь путь, если потребуется. Да, прекрасная мысль, но она запоздала.