Формы поведения, служащие средством выражения привязанности, и их организация

У человека привязанность выражается с помощью нескольких разных форм поведения, самыми очевидными из которых являются плач и зов, лепет и улыбка, цепляние, сосание (не связанное с питанием) й локомоции, используемые для приближения, следования и поисковой активности. С самой ранней стадии развития прогнозируемым результатом каждой из названных форм поведения является близость к матери. Позднее каждая частная форма поведения включается в более сложно организованную систему (или несколько систем), которая часто является целекорректируемой.

Все формы поведения привязанности обычно адресуются определенному объекту в пространстве, как правило, особому лицу, к которому сформировалась привязанность. Для того чтобы они имели такую направленность, необходимо, чтобы ребенок ориентировался на это лицо, что он и делает различными способами. Например, в полугодовалом возрасте большинство малышей уже способны выделять мать среди других людей и следить за ее движениями с помощью зрения и слуха. Таким образом, младенец получает информацию о местонахождении матери, и как только активизируется какая-то форма (или формы) поведения привязанности, она сразу же адресуется матери. Поэтому ориентировочное поведение является обязательным условием осуществления поведения привязанности (так же как, безусловно, очень многих других форм поведения).

Более специфические формы поведения, связанные с привязанностью, можно объединить в две основные категории:

а) сигнальное поведение, в результате которого мать оказывается рядом с ребенком;

б) поведение приближения, в результате которого ребенок должен оказаться возле матери.

Сигнальное поведение

Плач, улыбка, лепет, а позднее зов и определенные жесты — все эти реакции нетрудно отнести к категории социальных сигналов и все они имеют прогнозируемый результат — приближение матери к ребенку. Тем не менее обстоятельства, при которых издается сигнал, и влияние, которое он оказывает в каждом отдельном случае на те или иные компоненты материнского поведения, существенно различаются. Даже одна форма сигнального поведения — плач — имеет несколько разновидностей, причем каждая разновидность плача вызывается своим набором условий и имеет свою цель, отличную от других. Таким образом, при внимательном изучении обнаруживается, что различные виды сигналов, связанные с поведением привязанности, вовсе не взаимозаменяемы; скорее, каждый отличается от других и дополняет их.

Плач возникает в совершенно разных условиях и имеет несколько разновидностей¹.

___________

¹Источником сведений являются исследования Вулфом естественного хода развития плача у младенцев в четырнадцати семьях (Wolff, 1969) и личные беседы с моим коллегой д-ром Энтони Амброузом.

Примером может служить плач от голода или плач от боли. Плач от голода нарастает медленно. Сначала он довольно тихий и не ритмичный; но по прошествии некоторого времени он становится громче и ритмичнее, причем плач на выдохе чередуется со свистом на вдохе. В отличие от него плач от боли с самого начала громкий. Внезапный и долгий плач, вначале сильный, сменяется долгим периодом абсолютной тишины из-за остановки дыхания. В конце концов дыхание восстанавливается, и короткие судорожные вдохи ребенка чередуются с кашлем при выдохе.

Обе разновидности плача воздействуют на поведение матери, но обычно каждый по-своему. Вулф обнаружил, что плач от боли является одним из самых мощных стимулов, побуждающих мать сразу же спешить к ребенку. На плач, начинающийся тихо и слабо, ее реакция будет не столь незамедлительной. В первом случае она готова прибегнуть к чрезвычайным мерам ради ребенка, во втором — покачать его или накормить.

Улыбка и лепет появляются в совершенно иных ситуациях, чем плач, и оказывают совсем другое влияние на поведение матери².

____________________

²Описание ранних стадий развития улыбки и лепета см. у Вулфа (Wolff, 1963). Обсуждение вопроса о влиянии улыбки на материнское поведение см. у Амброуза (Ambrose, 1960).

В отличие от плача, который очень сильно воздействует на поведение матери, начиная с момента рождения ребенка и далее, ни улыбка, ни лепет не оказывают особого влияния до четырехнедельного возраста. Улыбка и лепет в отличие от плача появляются, когда ребенок бодрствует и не испытывает какого-либо дискомфорта, т.е. не голоден, не оставлен в одиночестве и у него ничего не болит. И наконец, в то время как плач заставляет мать что-то предпринимать, чтобы защитить, накормить или утешить своего младенца, его улыбка и лепет вызывают у нее поведение совсем иного рода. Когда малыш улыбается и лепечет, мать улыбается ему в ответ, начинает «разговаривать» с ним, гладит и ласкает его и, возможно, берет на руки. В это время каждый из них, очевидно, испытывает радость от присутствия другого, в результате процесс их социального взаимодействия продлевается. Нелегко найти подходящий термин для обозначения этого очень важного компонента материнского поведения: может быть, его можно назвать поведением материнской нежности и любви (maternal loving bahaviour).

Улыбки младенца оказывают не только сиюминутное воздействие на поведение его матери, но, вероятно, они обладают и долговременным влиянием. Амброуз (Ambrose, 1960) описал потрясающее воздействие на мать первой адресованной ей улыбки младенца и то, как этот эпизод заставил ее в дальнейшем более чутко отзываться на его поведение. Когда мать устала и ребенок раздражает ее, его улыбка обезоруживает ее. Когда она кормит его или ухаживает за ним, его улыбка вознаграждает и подбадривает ее. Если пользоваться строго научным языком, можно сказать, что улыбка младенца так действует на мать, что в будущем вероятность ее быстрого отклика на сигналы ребенка увеличивается, а это может в какой-то степени способствовать его выживанию. Звуки довольного лепета младенца имеют, по-видимому, тот же длительный эффект.

Первоначально ни плач, ни улыбка, ни лепет не являются целекорректируемыми. Вместо этого ребенок подает сигнал, и партнер либо отвечает на него, либо нет. Когда партнер реагирует, плач обычно прекращается и улыбка исчезает. Например, всем известно, что хороший способ прекратить плач ребенка — взять его на руки и покачать или, может быть, поговорить с ним. Однако не все знают, что когда ребенка берут на руки, он также перестает улыбаться (Ambrose, 1960).

В основе лепета совершенно другие механизмы. Лепет младенца обычно вызывает ответную реакцию матери — она «разговаривает» с ним, так что возникает более или менее длинная цепь взаимных «обменов». Однако и в этом случае, если взять ребенка на руки, он перестает лепетать.

Когда сигнал остается без ответа, результат может быть разным. В одних случаях, например, когда ребенок плачет, он может подавать этот сигнал в течение длительного времени. В других случаях сигнал может прекратиться или смениться другим. Например, если на улыбку нет ответной реакции, ребенок не будет улыбаться бесконечно; часто улыбка сменяется плачем. Аналогичным образом ребенок постарше, который вначале зовет к себе мать, может затем заплакать, если она не подходит к нему.

Еще один, весьма отличный от всех остальных, вид сигнала, вызывающий значительный интерес, — это жест поднятых (или протянутых) рук. Его можно наблюдать у малыша примерно с полугодовалого возраста¹, когда его мать появляется около кроватки. Он также часто встречается у ребенка, который еще ползает или учится ходить, когда он приближается к матери или когда она подходит к нему. Мать всегда понимает, что он хочет, чтобы его взяли на руки, и обычно соответствующим образом реагирует на этот жест.

_________________

¹Самое раннее появление этой реакции у младенца может отмечаться в четырнадцать недель, самое позднее — в тридцать семь недель (Shirley, 1933).

Внешне жест поднятых рук у ребенка удивительно похож на движение протянутых вперед верхних конечностей детеныша обезьяны, когда тот пытается ухватиться за мать. Это движение встречается у детенышей приматов как звено в последовательности реакций, ведущих к цеплянию за мать. Поэтому нельзя исключить, что жест поднятых рук у маленького ребенка — это того же рода движение, ставшее ритуальным в осуществлении сигнальной функции.

Еще одна форма поведения, имеющая, очевидно, наиболее заметный сигнальный характер, но с самого начала являющаяся целекорректируемой, — это попытки ребенка привлечь и удержать на себе внимание матери. Среди двадцати трех младенцев, которых изучала Ширли (Shirley, 1933), впервые эта форма поведения была отмечена у малыша в возрасте около восьми месяцев; у половины детей она появилась двумя неделями позже.

Всем хорошо известно упорство, с которым малыши, начиная примерно с восьмимесячного возраста и старше, стараются привлечь к себе внимание родителей и не успокаиваются, пока не добиваются этого. Иногда оно становится источником раздражения. Нередко его считают, как, впрочем, и другие виды поведения привязанности, раздражающей особенностью маленьких детей — одной из тех, которые следует как можно скорее исправить. Однако, если к нему подойти как к компоненту поведения привязанности, оно становится более понятным и начинает восприниматься с большим сочувствием. В зоне эволюционной адаптированности, характерной для человека, жизненно важно, чтобы мать ребенка, которому еще не исполнилось трех-четырех лет, точно знала, где он и что делает. Она должна быть готова вмешаться в случае угрожающей ему опасности, а ребенку важно держать ее в курсе своих дел, где он находится и чем занимается, и продолжать это делать до тех пор, пока мать не подаст сигнал, что его «сообщение принято». Такое поведение, следовательно, имеет адаптивное значение.

Поведение приближения

Два хорошо известных примера форм поведения, которое приводит ребенка к матери и удерживает его около нее, — это, во-первых, само приближение, включая поиск матери и следование за ней (на основе имеющихся локомоторных средств), и, во-вторых, цепляние. К третьему примеру, не столь очевидному, как первые два, относится сосание, не связанное с насыщением, или хватание (удерживание) соска.

Приближение к матери и следование за ней обычно легко увидеть, как только ребенок начинает самостоятельно передвигаться. Очень скоро — как правило, в течение последней четверти первого года жизни — организация этого поведения приобретает свойства целе- корректируемой системы. Это значит, что стоит матери изменить свое местоположение, как соответствующим образом изменяется и направление движений ребенка. Постепенно когнитивный аппарат ребенка достигает стадии развития, на которой малыш уже способен представлять отсутствующие в поле зрения предметы и искать их — данная стадия, согласно Пиаже (Piaget, 1936), начинается в возрасте девяти месяцев. С этого момента можно ожидать, что ребенок будет не только тянуться к матери (приближаться) и/или следовать за ней, когда он видит или слышит ее, но также будет искать ее в привычных местах, если она отсутствует.

Чтобы достичь своей установочной цели — быть рядом с матерью, ребенок должен задействовать все имеющиеся в его распоряжении локомоторные навыки. Он будет ползти, поворачиваться, идти или бежать. Если у него серьезно нарушен двигательный аппарат, например в результате воздействия талидомида¹*, он все равно достигнет своей цели, даже если для этого ему надо будет перекатываться (Decarie, 1969). Эти наблюдения показывают, что те системы управления поведением, о которых здесь идет речь, не только целекорректируемы, но и организованы на основе плана: они имеют общую цель и гибкие способы ее достижения.

__________

¹*Талидомид — препарат, который принимался в 1960-х гг. беременными женщинами и стал причиной появления серьезных аномалий развития у детей, — главным образом, он нарушал формирование конечностей, которые в результате его применения могли даже отсутствовать. — Примеч. ред.

Хотя человеческий детеныш значительно менее искусен в цеплянии, чем его «дальние родственники» — детеныши обезьян, тем не менее у него имеется эта реакция сразу же после рождения. В последующие четыре недели эффективность реакции цепляния возрастает. Макгроу (McGraw, 1943) обнаружила, что в месячном возрасте младенец может в течение полминуты провисеть, уцепившись руками за палку. В западных странах отмечалось, что в дальнейшем эта способность младенцев идет на спад, и это, возможно, является результатом ее невостребованности. Примерно после полутора лет данная способность вновь возрастает, хотя к этому времени в ее основе уже лежат более сложные механизмы.

К числу условий, которые вызывают у младенца реакцию цепляния с первых недель его жизни и позднее, относится нагота, например, когда он раздетый лежит на коленях у матери, или резкое изменение его равновесия, если, к примеру, его мать прыгает или спотыкается¹.

____________

¹Я обязан своей дочери Мэри тем, что она обратила мое внимание на наготу ребенка, как на состояние, вызывающее у него реакции цепляния.

Позднее он крепко цепляется за мать, когда чувствует тревогу. Так, девятимесячный ребенок, находясь в новой для него ситуации, например на руках у незнакомой женщины, цепляется за нее настолько сильно, что если она попробует его посадить, то лишь с большим трудом ей удастся «оторвать его от себя» (Rheingold, личное сообщение).

Несмотря на то что одно время считалось, будто цепляние младенца является атавизмом, унаследованным с времен, когда люди жили на деревьях, нет причин сомневаться, что на самом деле — это не что иное, как «человеческий» вариант той же реакции цепляния, которая наблюдается у всех детенышей низших и человекообразных обезьян, и что она выполняет ту же функцию, хотя и менее эффективно. С точки зрения своей организации вначале цепляние представляет собой простую рефлекторную реакцию. Лишь позднее оно становится целекорректируемым действием.

Хотя сосание обычно рассматривается просто как способ принятия пищи, у него есть и другая функция. У детенышей всех приматов — как низших и человекообразных обезьян, так и у человека — процесс сосания груди или предмета, похожего на нее, занимает весьма значительное время, несмотря на то, что на получение пищи уходит лишь малая часть этого времени. У детей сосание большого пальца или пустышки — вполне обычное явление. Оно также характерно абсолютно для всех детенышей обезьян, когда те растут без матери. Однако если они растут с матерью, то сосут или хватают ртом сосок материнской груди. Поэтому в природных условиях основной результат сосания, не связанного с насыщением, и хватания груди состоит в сохранении детенышем тесного контакта с матерью. Это подчеркивают Хайнд, Роуэлл и Спенсер-Бут (Hinde, Rowell, Spencer-Booth, 1964), показывая, что когда детеныш макака-резуса цепляется за свою мать, если она бежит или на что-то карабкается, обычно хватается за нее не только обоими передними и задними конечностями, но также и ртом, он может держаться ртом за один или даже за оба соска, чем фактически обеспечивает себе пятую точку «сцепления» с матерью. В этих условиях хватание соска выполняет ту же функцию, что и цепляние.

Такие наблюдения свидетельствуют о том, что у приматов хватание груди и сосание имеют две разных функции, одна связана с питанием, а вторая — с привязанностью. Каждая из этих функций имеет самостоятельное значение, и предполагать, что питание имеет основное значение, а привязанность — лишь второстепенное, было бы ошибкой. На самом деле, сосание, не связанное с насыщением, занимает значительно больше времени, чем сосание с целью питания.

Если учесть две разные функции сосания, то не покажется удивительным, что движения, реализующие эти две формы поведения, различны: движения сосания, не связанного с насыщением, более поверхностны, чем движения сосания, связанные с питанием, на что обратила внимание Роуэлл (Rowell, 1965). У детеныша бабуина, которого она растила, эти две формы сосания особенно явно различались, потому что сосание, связанное с питанием, было всегда направлено на бутылочку, в то время как сосание, не связанное с насыщением, — на пустышку. Когда маленький бабуин был голоден, он всегда сосал бутылочку, а когда был встревожен, то сосал только пустышку: «То, что давало ему питание, имело крайне малое значение для обеспечения его безопасности» и, разумеется, наоборот. Пососав пустышку в случае беспокойства, детеныш бабуина быстро успокаивался и становился довольным.

Эти наблюдения позволяют объяснить, почему у ребенка столько времени занимает сосание, не связанное с насыщением. Если взять младенца в первобытном обществе, то у него сосание, не связанное с питанием, обычно направлено на грудь матери.

Младенцы, растущие в обществе иного типа, в таких случаях обычно сосут «заменитель» материнской груди — собственный большой палец или пустышку. Однако на какой бы объект ни было обращено сосание, ребенок, который имеет возможность что-то сосать, не получая при этом пищи, становится более спокойным и довольным, чем тот, который лишен такой возможности. Более того, так же как и детеныши обезьяны, ребенок предается сосанию, не связанному с питанием, именно тогда, когда огорчен или встревожен. Эти наблюдения хорошо согласуются с выводами, что у ребенка сосание, не связанное с питанием, является самостоятельным действием, отличным от сосания, направленного на питание; и что в зоне эволюционной адаптированности человека сосание, не связанное с питанием, составляет неотъемлемую часть поведения привязанности, прогнозируемый результат которого — близость к матери.

Этот раздел завершает краткое описание основных форм поведения, с помощью которых реализуется привязанность ребенка к матери. В следующих главах, посвященных онтогенезу, эти и другие формы поведения мы обсудим более подробно.