ОН. Первый раз? В смысле в институте?

ОНА. В смысле вообще.

ОН. И в школе?

ОНА. И в школе. Опаздывать, это да. Но чтоб не пойти…

ОН. Серьезно?

ОНА. Серьезно.

ОН. Ну ты даешь! И как тебе, понравилось прогуливать?

ОНА. Ты знаешь, как ни странно… в общем, да, понравилось.

ОН. Есть еще куча приятных вещей, которых ты никогда не делала. Хочешь попробовать?

ОНА (напряглась). Это какие же?

ОН (смущен). Ну что ты сразу. Я совсем не это…

ОНА (тоже смутилась). Да нет, я ничего.

ОН. Вот спорим, ты никогда… не читала в подлиннике Шекспира?

ОНА. Спорим, ты тоже?

ОН. Точно. И как ты догадалась?

Смеются

ОНА. А спорим, ты никогда… не прыгал с парашютом?

ОН. И проспоришь. У меня пять прыжков.

ОНА. Врешь?

ОН. Вот еще. С чего мне врать?

ОНА. Так ты спортсмен?

ОН. Да не то чтобы. Я так…

ОНА. Всего понемножку?

ОН. В общем да. Я не люблю на чем-то зацикливаться. Вокруг так много интересного, просто глаза разбегаются.

ОНА. Нет, ты все-таки несерьезный какой-то.

ОН. Я серьезен как… как не знаю кто! Нет, знаю. Я на днях видел потелеку передачу. Называется страшно так: «Загадки Шекспира».

ОНА. Тебе что, Шекспир нравится?

ОН. Нравится. А что?

ОНА. Да ничего. Просто странно.

ОН. Не вижу ничего странного.

ОНА. Ну так что передача?

ОН. Там выступал дядька. Знаменитый шекспировед. Рассказывал, между прочим, всякую скукоту. Абсолютно ничего интересного. Но серьезный ужасно, просто серьезнее некуда. Так вот я – еще серьезнее его!

ОНА. Ты ж говоришь, уже некуда.

ОН. Это кому как. Я серьезен, как… как сто скучнейших шекспироведов.

ОНА. Может, скажешь, как сам Шекспир?

ОН. А ты думаешь, Шекспир был серьезный?

ОНА. А как же. Он же классик.

ОН. Шекспир был актер.

ОНА. А говорят, его вообще не было.

ОН. Как же он мог быть серьезным, если его не было? Это же просто крайняя степень несерьезности! И как его только в классики взяли, не понимаю.

Смеются

ОНА. Зря ты на истфак пошел. Тебе надо было куда-нибудь в цирковое училище. На клоунский факультет.

ОН. Не отвлекайся. Слушай внимательно. Я только что понял одну очень важную вещь. Я знаю, чего ты точно никогда в жизни не делала.

ОНА. Интересно, чего же?

ОН. Ты никогда не ездила в автобусе просто так.

ОНА. В смысле?

ОН. Ну просто так. Не куда-нибудь, а просто садишься и едешь.

ОНА. И куда приедешь?

ОН. А никуда. Просто едешь. Думаешь о чем-нибудь. В окно смотришь. Или на людей в автобусе. Ты любишь смотреть на людей?

ОНА. Да как-то не знаю.

ОН. А я люблю. Люди разные бывают. Бывают смешные, как училка с кошкой. Бывают красивые.

ОНА. Девушки?

ОН. Ну да. И вообще люди. Однажды я видел ужасно красивую старуху.

ОНА. В автобусе?

ОН. Ага. Такая, знаешь, лет этак двести. Сплошные морщины, будто ее из сухого дерева вырезали. А глаза, как две лужицы. Все в них отражается. Села и сидит неподвижно, даже головой не вертит. Ни в окно ни смотрит, никуда. Руки на коленях сложила, одну на другую, и сидит, будто не в автобусе, а на картине в Эрмитаже. Не могу объяснить тебе, в чем тут фишка, но только она была круче любой навороченной девчонки. Ужасно красивая, просто глаз не отвести.

ОНА. Представляю. Ты так ее описал, прямо перед глазами стоит, как живая.

ОН. И вот она ехала-ехала, вдруг зашевелилась. В сумочку полезла. Достает пачку сигарет.

ОНА. Да ну?

ОН. Ага. Открыла, вынимает сигарету.

ОНА. И что? Неужели…

ОН. Да. Зажигалку достала и закурила.

ОНА. В автобусе?

ОН. В автобусе.

ОНА. Сума сойти. А пассажиры что? Не положено ведь в автобусе?

ОН. А пассажиры офигели, конечно. Но никто ей слова сказать не посмел. Это все равно как… ну, к примеру, королеве замечание сделать. В голову даже не придет.

ОНА. По протоколу не положено.

ОН. Вроде того.

ОНА. А дальше?

ОН. А дальше все. Сидит и курит. Неподвижная, как статуя, только рука с сигаретой туда-сюда. Доехала до своей остановки, встала и вышла из автобуса. А мы дальше поехали.

ОНА. Вот это бабка!

ОН. Да, это всем бабкам бабка, скажу я тебе.

ОНА. Не тяп-ляп.

ОН. А вот мужик еще такой есть в городе у нас, не встречала? С гитарой ходит и на улице песни поет.

ОНА. Зарабатывает?

ОН. Да нет. Просто так, сам для себя. Однажды я видел, он вообще один-одинешенек на скамейке сидел, вечером поздно, и пел. Никого совсем не было.

ОНА. Ты же был.

ОН. Вот и он так же сказал. Вы же есть, говорит.

ОНА. А ты с ним разговаривал?

ОН. Ну да. Он сказал, это не важно, слушает кто-то или нет. Говорит, кому надо, тот услышит. А кому не надо…

ОНА. Тому и не надо.

ОН. Вот-вот. Нельзя же, говорит, все делать зачем-то. Иногда надо просто низачем. Иначе, говорит, жить совсем грустно станет.