Государственные программы или «Панамы»?
Итак, «финансовый цикл ГМК» начинается с разработки государственных программ и проектов. Возникает вопрос: какие государственные программы ГМК использует для «вытягивания» попавшей в кризисное положение «экономики»? ‑ Самые разные. Например, социальные программы, предусматривающие прямые денежные трансферты населению в виде пенсий, пособий и дотаций. Для эффективного «протаскивания» таких программ по коридорам власти и получения необходимой поддержки избирателей изобретаются яркие общенациональные лозунги типа «построения Великого общества» (при президенте Л. Джонсоне). Это что‑то вроде «национальной идеи» Америки.
Не менее важны производственные программы, которые предусматривают размещение в частных компаниях государственных заказов. Соотношение тех и других зависит от раскладки сил групп интересов в обществе. Понятно, что широким слоям трудящихся наиболее интересны социальные программы. Для бизнеса интересны производственные программы. Например, одной группе ‑ программы охраны окружающей среды; другой ‑ покорение космоса; третьей ‑ развитие ядерной энергетики и т.п.
Сегодня в США, например, тратятся миллиарды и десятки миллиардов долларов на самые разные программы: борьбу со СПИДом, глобальным потеплением, «птичьим» и «свиным» гриппом, защиту исчезающих видов флоры и фауны, контроль над оборотом наркотиков, преступностью и т.п. и т.д. Это программы, которые представляют собой комбинацию производственных, научно‑исследовательских и социальных программ. Что можно сказать об этих программах?
Во‑первых, многие программы вообще напоминают откровенное казнокрадство , поскольку не имеют никакого мало‑мальски серьезного научного обоснования. Кроме того, такие программы формируют общественное мнение (чаще всего в виде разных «фобий») и могут способствовать росту спроса на товары и услуги частного бизнеса.
Например, борьба с «птичьим», «свиным» и всякими иными «гриппами». Она предполагает бюджетные ассигнования на разные «исследования» и «выуживание» денег из карманов простых граждан на новые лекарства, вакцины, услуги частных клиник и т.п.
Или борьба с так называемым «потеплением» климата на нашей планете. Развернувшаяся в мире кампания по предотвращению «парникового эффекта» очень напоминает гигантский советский проект по переброске северных рек на юг, который лоббировался в свое время нашим Министерством мелиорации и водного хозяйства ради миллиардных ассигнований.
Или борьба со СПИДом. Читатель, наверное, удивится: а разве СПИДа нет? Отвечаем: конечно, нет! Имеется около трех десятков хорошо известных заболеваний, которые сопровождаются снижением иммунитета человеческого организма (например, гепатит, пневмония), которые объединены в общую группу и получили название «СПИД». Говорится о «вирусной» природе СПИДа, на поиск вируса затрачены миллиарды долларов, но вируса так и не нашли! На лечение больных так называемым СПИДом тратятся миллиарды долларов, а они почему‑то все равно умирают (а если бы правильно определили заболевание, то многие из них могли бы полностью выздороветь!). Есть серьезные подозрения, что авантюра под названием «СПИД» как глобальный бизнес‑проект была изобретена ростовщиками и «раскручена» на их деньги. Со времени якобы «открытия» СПИДа США потратили на «борьбу» с этим новым «заболеванием» более 50 млрд долл. Примерно 2 млрд долл. в год получает Центр по профилактике и контролю заболеваний, в офисах которого родился этот бизнес‑проект. Об авантюре под названием «СПИД» в мире честными профессиональными медиками написаны десятки разоблачительных книг. Автор книги о СПИДе доктор Джон Лорицен, в частности, пишет: «Многие ученые знают правду о СПИДе. Но существует огромная материальная заинтересованность, заключаются миллиардные сделки, процветает бизнес, связанный со СПИДом. Поэтому ученые молчат, извлекая для себя выгоду и способствуя этому бизнесу». В общем, тема эта очень широкая и серьезная[1377].
Во‑вторых, некоторые программы рождаются для решения действительно острых социальных проблем. Например, для охраны окружающей среды, борьбы с преступностью, предотвращения распространения наркотиков. Но чиновники, которые отвечают за реализацию таких программ, заинтересованы в том, чтобы соответствующие социальные проблемы не только не решались, но, наоборот, приобретали еще больший размах. Как так? Да очень просто. Например, чем выше преступность, тем больше бюджетные ассигнования на борьбу с ней. А если преступность будет побеждена, тогда не будет ассигнований и чиновники, которые с ней боролись, будут уволены или отправлены на пенсию. Формула очень простая: «Есть проблема ‑ есть ассигнования. Нет проблемы ‑ нет ассигнований» .
Американский президент Ричард Никсон объявил в 1971 году «войну» наркотикам. Федеральный бюджет на эту «войну» предусматривал ассигнования в размере 101 млн долл. в 1972 году. В 2008 году эти ассигнования равнялись уже 13,7 млрд долл.; кроме того, еще были ассигнования штатов на борьбу с наркотиками, превышавшие федеральные в полтора раза. Получается, что на уровне федерального правительства и штатов на «войну» с наркотиками было выделено около 34 млрд долл.[1378]. В то же время масштабы распространения наркотиков в США сегодня несопоставимы с тем, что было в 1971 году, когда Никсон начал «войну» с ними.
На длительных отрезках времени хорошо видна тенденция к росту преступности в США (при еще более стремительном росте государственных ассигнований на полицию). По последним данным, в тюрьмах «цивилизованной» Америки находится 2,3 млн человек. Следует добавить, что правоохранительные органы США не заинтересованы в снижении преступности в стране не только по причине зависимости государственных ассигнований на их функционирование от уровня преступности, но и еще по одной причине. Она появилась не так давно. В США (и некоторых других странах Запада) появилась практика сдачи тюрем в частное управление (что‑то наподобие концессии). У частных предпринимателей появилась возможность пользоваться заключенными как бесплатной рабочей силой. Вот вам пример успешного «государственно‑частного партнерства», которое сегодня пропагандируют «профессиональные экономисты»!
Банкирам по большому счету все равно, какие программы будут использоваться для организации «финансового цикла кейнсианства». Для них главные критерии ‑ чтобы программы были масштабные, чтобы решение об их финансировании принималось быстро, чтобы финансирование было устойчивым.
Опыт XX века показывает, что в странах «денежной цивилизации» есть такие государственные программы, которые не вызывают особых противоречий в обществе. Речь идет о военных программах. Ничто так не сплачивает, как наличие военной угрозы. Даже в сильно поляризованном (в социальном и политическом плане) обществе решения по таким программам принимаются быстро, причем ассигнования бывают очень щедрыми.
Специалисты по управлению сознанием и поведением человека считают, что у современного человека, который прошел «жизненную школу капитализма», лучше всего развиты такие чувства, как алчность, страх и стадность. Для «проталкивания» военных программ лучше всего подходит использование чувств страха и стадности. Чувство страха нагнетается с помощью формирования образа врага и угрозы, от него исходящей. В годы «холодной войны» на Западе формировался образ СССР как «империи зла», которая якобы только и думала о том, как «похоронить» Америку, Европу и весь «цивилизованный» мир.
За первые 15 лет после Второй мировой войны (1946‑1960) США израсходовали на военные цели из федерального бюджета 500 млрд долл. Это в 40 раз превысило военные расходы США за 15 лет до их вступления во Вторую мировую войну.
После развала СССР и стран социалистического содружества у военно‑промышленного комплекса США почва стал уходить из‑под ног. Срочно начался поиск новых внешних угроз и внешнего врага. С 11.09.2001 таким «врагом» стали «террористы», особенно те страны, которые не вписываются в представления США о «демократии». «Борьба с международным терроризмом» ‑ это сегодняшняя «национальная идея» Америки, которая должна обогатить хозяев ФРС. Об этом мы подробнее скажем в следующем разделе работы.
В течение последних примерно двадцати лет мир переживал эпоху «глобальной либерализации». Создавалось впечатление, что мир возвращается к принципам laissez‑faire. Характерной для того времени была риторика «Вашингтонского консенсуса», включающая в себя такие слова, как «либерализация рынков», «дерегулирование», «приватизация», «экономическая свобода», «свободный рынок», «конкурентные цены», «открытая экономика» и т.п. Все это было пропагандистско‑шумовой завесой для внешней экспансии западных монополий, захвата ими того, что можно было захватить в условиях нового мирового порядка, который сложился после «холодной войны». Однако в странах так называемой «западной демократии» государство использовалось на «полную катушку», лишь изменились формы государственной поддержки монополий.
Сегодня на политико‑экономической сцене Запада происходит смена действующих лиц: место проповедников «либерализма» и «монетаризма» занимают проповедники «сильного государства» и «регулируемого капитализма».
Это немного похоже на то, что происходило в Америке в 1930‑е годы, когда к власти пришел Ф. Д. Рузвельт с его «новым курсом». Это в России наши руководители все еще продолжают твердить как заученный урок, что «чем меньше государства, тем лучше», а Америке уже не до принципов laissez‑faire! Там началась резкая активизация государства на всех направлениях «экономики». Это и выкуп у частных банков так называемых «токсичных» активов (безнадежных требований), и накачка банков кредитными ресурсами, и кредиты ряду ключевых предприятий реального сектора, и т.п. Дело доходит даже до того, что в Америке государство заявляет о национализации банков! Некогда К. Маркс говорил, что «призрак коммунизма бродит по Европе» («Манифест Коммунистической партии»). А сегодня он вовсю марширует по Соединенным Штатам!