О доходах современных наемных работников

Масштабы наемного рабства быстро нарастали на протяжении XIX и XX веков. В семи экономически развитых странах (США, Канада, Германия, Франция, Великобритания, Япония, Италия) число наемных работников за период 1969‑2001 гг. увеличилось со 183 до 276 млн человек, т.е. более чем в полтора раза. За это время число наемных работников в промышленности осталось почти без изменения (77 и 78 млн человек соответственно). Это неудивительно, поскольку в указанные три десятилетия происходило активное перемещение промышленных производств с Запада в развивающиеся страны с дешевой рабочей силой. В то же время в экономически развитых странах очень быстро увеличивалась армия наемных работников в других отраслях ‑ транспорте, торговле, сфере услуг^[776].

В странах «третьего мира» происходило разложение традиционных укладов хозяйства (патриархальное, мелкотоварное) и быстрое увеличение числа наемных работников в сельском хозяйстве, промышленности, сфере услуг (в тех странах, где развит иностранный туризм). По некоторым оценкам, во всем мире число наемных работников в начале XXI века составило около 2 млрд человек^[777]. При численности населения Земли, равной примерно 6 млрд чел., и исходя из того, что лишь приблизительно половина этого населения находились в трудоспособном возрасте, можно сделать следующий вывод: в настоящее время подавляющее число всех работающих на планете ‑ наемные работники. Очевидно, что в большей или меньшей степени все они ‑ наемные рабы.

Теперь некоторые обобщенные цифры, демонстрирующие степень эксплуатации наемного труда. Показателей, измеряющих эту эксплуатацию, много. Отметим такой показатель, как доля заработной платы работников в валовом внутреннем продукте (ВВП). С некоторыми оговорками можем принять ВВП за объем вновь созданной стоимости в масштабах всей страны (в ней имеется, правда, некоторая часть прошлого труда в виде амортизации основных фондов). Эта стоимость распределяется между капиталистами и наемными работниками: таким образом, чем выше доля заработной платы в ВВП, тем, соответственно, меньше доля капиталистов, и наоборот.

Так вот: доля заработной платы в ВВП в Европейском союзе равнялась в 90‑е годы прошлого века примерно 70%, в США ‑ 72%, Японии ‑ 75%^[778].

Следовательно, 20‑25% ВВП экономически развитых стран приходилось на прибыли капиталистов.

Но это средние показатели конца прошлого века. А нам интересно выяснить тенденцию за длительный период. До середины 1970‑х гг. (начиная со второй половины 40‑х годов) покупательная способность заработных плат в Европе росла параллельно с производительностью труда. Доля заработной платы в ВВП несоциалистических стран Европы находилась в 1950‑е и 1960‑е гг. на уровне 75%. Затем она начала постепенно снижаться, и в 2006 году, по данным Европейской комиссии, составила лишь 66%. Согласно докладу Международной организации труда (МОТ) о тенденциях заработной платы в мире, в период с 1995 по 2007 гг. в среднем при увеличении мирового ВВП на душу населения на 1% заработная плата увеличивалась лишь на 0,75%. Эта так называемая «эластичность заработной платы» в 0,75 свидетельствует об изменении пропорции распределения вновь созданной стоимости в мире в пользу работодателей‑капиталистов. Причем эта «эластичность заработной платы» в период с 1995 по 2000 гг. равнялась 0,80; а в период с 2001 по 2007 гг. она уже снизилась до 0,72. По данным МОТ, почти в ³/₄ всех стран мира в период с 1995 по 2007 гг. наблюдалась тенденция к снижению доли заработной платы в ВВП. Одним из главных факторов, влиявших на это снижение, был рост безработицы, которая помогала работодателям снижать реальные и даже номинальные заработные платы. Наступление на наемных работников особенно усиливалось в периоды экономических спадов. По оценкам МОТ, при снижении ВВП на 1 процент происходило снижение заработной платы в среднем на 1,55%^[779].

Мы сейчас не вникаем во множество нюансов, связанных с тем, что скрывается за официальными статистическими данными. Отчасти эти данные искажены (как правило, в сторону приукрашивания истинного положения в сфере трудовых отношений), отчасти эти данные нуждаются в дополнительных разъяснениях и комментариях. Например, за средними статистическими данными об уровне заработных плат скрываются так называемые «ножницы зарплат». Как пишет французский экономист Пьер Кончиальди, «поступательное уменьшение неравенства в оплате труда закончилось в середине 1980‑х годов и во второй их половине раскрылись «ножницы зарплат»^[780]. Как отмечает другой французский исследователь Мишель Юссон, во Франции менее чем за двадцать лет, с 1983 по 2001 год, доля низкооплачиваемых работников выросла с 11,4 до 16,6 процента совокупной занятости. Схожая тенденция наблюдается на общеевропейском уровне. Хотя в 1990‑е годы произошла относительная стабилизация уровня неравенства в оплате труда, это обеспечивалось за счет сегмента высокооплачиваемых работников, а используемые индикаторы еще не позволяли зафиксировать распространение низкооплачиваемых гибких форм занятости. В 1996 году доля лиц, имевших низкие заработки, по данным М. Юссона, достигла в среднем по Европе 15 процентов: от 6 процентов в Португалии до 21 процента в Великобритании, в то время как показатель по Франции был чуть ниже среднего. «Более свежих статистических данных нет, что свидетельствует о слабом интересе к данному вопросу», ‑ заключает М. Юссон^[781]. Если говорить о наиболее оплачиваемых «наемных работниках», то в первую очередь на память приходят банкиры. Точной статистики доходов этих «наемных работников» у нас нет, но имеются некоторые косвенные свидетельства их высокого уровня доходов. Агентство «Рейтер» сообщило, например, что по итогам 2010 года 35 инвестиционных и финансовых компаний США планируют выплатить своим сотрудникам различного рода компенсации и бонусы на сумму 144 млрд долл. против 139 млрд долл. в 2009 г. Эти выплаты осуществляются как в виде ценных бумаг компаний, так и в денежной форме^[782]. Формально управляющие банков и компаний также относятся к категории «наемных» работников. Однако это чисто «юридический» подход. С социально‑экономической точки зрения эти управляющие относятся к категории «рабовладельцев», т.к. они откровенно присваивают чужой продукт. Это очень интересный феномен позднего капитализма: «капиталист без капитала». Прибыль компании или банка присваивается не только, а иногда и не столько формальными владельцами компаний (банков), сколько «наемными» управляющими. При этом «наемные» управляющие полученный в данной компании (банке) доход могут капитализировать (превращать в капитал) «на стороне», инвестируя его в различные финансовые активы.

Стирание четкой грани между акционерами (капиталистами) и «наемными» управленцами особенно наглядно просматривается в ряде гигантских корпораций США.

В среднем по 500 крупнейшим промышленным корпорациям США в конце 1990‑х гг. доля акций работников составила 27,2%, по 100 крупнейшим корпорациям ‑ 33%.

У отдельных промышленных компаний, входящих в первую сотню, доля равнялась (%): «Макдоннел‑Дуглас» ‑ 32,6; «Маккормик» ‑ 26,3; «Проктер энд Гэмбл» ‑ 24,5.

У крупнейших компаний розничной торговли эти показатели равнялись (%): «Картер Хоули Хейл» ‑ 40,0; «Крогер» ‑ 34,6.

У инвестиционных банков с Уолл‑стрит (%): «Морган Стенли» ‑ 57,2; «Мерил Линч» ‑ 25,0^[783].

Наивно думать, что в капитале указанных гигантов участвуют рядовые работники. Речь идет о верхушке, или топ‑менеджерах. В Америке (и особенно в финансовом секторе) очень распространено стимулирование топ‑менеджеров с помощью так называемых «бонусов», причем последние выплачиваются не только и не столько деньгами, сколько акциями данной корпорации. В ряде случаев имеет место другая схема: акционер корпорации начинает активно участвовать в управлении бизнесом, добавляя к своему статусу акционера (капиталиста) еще статус управляющего. Т.е. капиталист «добровольно» становится «наемным работником». В данном случае происходит соединение «капитала‑собственности» и «капитала‑функции» (понятия, введенные Марксом). Некоторые авторы ошибочно называют этот феномен «народным капитализмом», или системой «участия трудящихся в управлении предприятием»^[784]. Вряд ли топ‑менеджеров крупных корпораций можно отнести к категории «трудящихся»^[785]. Теоретическое осмысление сращивания «капитала‑собственности» и «капитала‑функции» в рамках современной компании выходит за рамки данной работы. Мы об этом сейчас говорим лишь в связи с тем, что статистика заработной платы, по крайней мере в некоторых случаях, может быть сильно искажена и представлять собой «среднюю температуру по больнице».

Если говорить о наименее оплачиваемых работниках, то можем привести некоторые цифры по Франции из публикации Мишеля Юссона. Средняя заработная плата в этой стране в 2002 году для категории наемных работников (без государственных служащих) составила 1220 евро. Показатель прожиточного минимума (SMIC) был определен в 936 евро. Ниже этого уровня заработную плату получали треть всех наемных работников. 20% работников получали менее 512 евро, а 10% ‑ менее 182 евро^[786].

Таким образом, два четко прослеживаемых в современном капиталистическом обществе фактора ‑ понижение доли заработной платы в ВВП и увеличение «ножниц зарплат» ‑ будут неизбежно увеличивать долю наемных работников, доходы которых оказываются заметно ниже прожиточного минимума. Эту растущую количественно категорию работников западного общества можно назвать «работающими бедняками» или даже «новыми нищими». В XX веке на Западе всегда были «бедные» и «нищие», но, как правило, все они относились к категории «лишних» людей, т.е. безработных. А то, что мы видим в начале XXI века, уже смутно начинает напоминать времена молодого капитализма, описанные в романах Ч. Диккенса. Только те бедняки работали на ткацких фабриках, металлургических заводах или в угольных шахтах, а «новые нищие» ‑ в торговле и обширной сфере услуг.