Примечание для читателей 7 страница

— Послушай, только не раздувай из мухи слона. Она нравится мне, понятно? Она оказалось не такой уж большой стервой, как я думал первоначально. На самом деле, она очень милая, — говорит он, пожимая плечами.

— Ты такой дерьмовый лжец, — смеюсь я снова. — Ты никогда и не думал, что она стерва. Ты пытался трахнуть ее с первого же дня, как встретил, и ты разозлился, когда она отшила тебя.

— Конечно, хотел. Ты видел эту цыпочку? Длинные, густые черные волосы, большие голубые глаза, сиськи, которые вызывают во мне большое беспокойство, и задница, в которую я хочу впиться зубами. Кто бы не хотел ее трахнуть? — спрашивает он.

Я поднимаю руку.

— Ну, без дураков. Она лучшая подруга твоей бывшей жены, и она ненавидит тебя. Она бы, наверное, отрезала твой член, если бы ты оказался в пяти шагах от нее.

Мы берем пустые ведра и укладываем их вплотную к задней стенке домика.

— Давай лучше вернемся к более важному вопросу, который стоит на повестке дня. Что черт побери, ты собираешься делать с Люси? Видишь ли, твоя удачная возможность вот-вот захлопнется? Пока мы разговариваем, она отправилась на еще одно свидание со Сфинктером. К сожалению, я имею в виду Стэнфорда. Элли сказала, что это типа романтический пикник на пляже, — информирует он меня.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, стараясь не представлять, как Люси со Стэнфаком уютно устроились вместе на одеяле на песке.

— Я пытаюсь сделать все правильно. Я не хочу вторгаться в ее личное пространство или вызывать у нее раздражение. Прямо сейчас, я просто хочу, чтобы она знала, что я вернулся и никуда не собираюсь уходить.

— Мне кажется, что тебе пора бы уже «вторгнуться в ее личное пространство», — отвечает Бобби, рисуя воздушные кавычки. — Стэн хозяин положения и не собирается отступать. Поговаривают, что он хочет купить у нее «Butler House», и она совсем не способна ответить ему «нет». Он хочет стать ее партнером и превратить гостиницу в курорт с аквапарком и спа. Если они создадут совместный бизнес, ты никогда не сможешь подобраться к ней.

— Дерьмо, что ты имеешь ввиду, когда говоришь, что она не способна ответить ему «нет»? И какого хера, она никогда не продаст гостиницу? Она принадлежала ее семье на протяжении трех поколений, и Люси любит это место, — говорю я ему, моя злость на нее начинает возрастать.

Какая наглость, что этот хер в заднице думает, что он может прийти сюда и вот так запросто купить бизнес Люси прямо из-под нее.

— Чувак, гостиница с большим трудом наскребает деньги. Она еле-еле сводит концы с концами, и это место настолько старое, как и то дерьмо, что находится внутри, которое бесконечно нуждается в починки. Она не сможет позволить содержать гостиницу слишком много сезонов, до того, как банк заберет ее себе. Это, блять, все равно, что выбрасывать деньги в яму, — объясняет Бобби.

Гостиница никогда не приносила большую прибыль все то время, пока я знаю Люси, но давала определенный доход, которого было более чем достаточно, чтобы покрыть ее расходы и оставлять ей что-то на жизнь. Кроме того, она получила половину всего моего имущества при разводе. Я бы отдал ей все до последнего гроша, но адвокаты не разрешили мне это сделать. У нее вполне достаточно денег, чтобы сделать с гостиницей все, что она захочет. Что она сделала с деньгами, которые я ей отправлял? Или она ненавидит меня так сильно, что отказалась дотрагиваться до них, чтобы сделать хотя бы ремонт в том месте, которое она любит? Я чувствую злость и раздражение, предполагая, что она не использовала эти деньги из-за того, что они приходили от меня. Это было ей свойственно, все сделать по-своему, как она хочет. Почему, черт возьми, она не использовала их? Она могла бы сохранить гостиницу для семьи и избежать необходимости продавать ее КОМУ-ТО, особенно, этому ублюдку, который явно имеет другие намерения помимо того, чтобы залезть к ней в трусики.

— Ну, ты только посмотри? Симпатичная леди в одиночестве и на пляже, — говорит мне Бобби, кивая головой за мое плечо.

Обернувшись, я вижу Люси в отдалении, сидящую на одеяле и наблюдающую за океаном.

Говорю Бобби, что я поговорю с ним позже, повернувшись опять в ее сторону. Я наблюдаю, как она откидывается назад на руки и подставляет лицо солнцу, ее длинные волосы, струятся вниз по спине и доходят до одеяла, на котором она сидит. Она так чертовски красива, что захватывает дух. Я не знаю, куда отправился этот урод, и почему она сидит здесь одна, мне плевать. Все, что меня волнует в данный момент, мне необходимо приблизиться к ней.

Я останавливаюсь прямо перед ней, загородив солнце. Ее глаза трепещут открываются, и она смотрит на меня хмурясь.

— Приятно увидеть тебя снова, — говорю я со смехом. — Не возражаешь, если я присяду?

Я указываю на одеяло, но она колеблется. Я решаю все равно упасть рядом с ней по любому, а с последствиями буду разбираться позже. Я сажусь достаточно близко, ее бедро прижимается к моему, и ее плечо трется о мой бицепс. Она с фырканьем отодвигается, и я удерживаю свой смех при себе.

— Где «Санфорд и сын»? Я думал у вас свидание?

Она смотрит на меня и качает головой.

— Есть ли что-нибудь в этом городе личное? Прекрати перевирать его имя, это по-детски.

— Ты действительно интересуешься, есть ли что-нибудь в этом городе личное? Ты что недавно приехала сюда? — спрашиваю я с усмешкой.

Смех вырывается из ее уст, и она наконец улыбается мне. К черту солнце, которое сияет над нами сейчас, ее смех в тысячу раз лучше.

— Да, ты прав, глупо с моей стороны. Добро пожаловать на Фишер Айленд, где все личное — это дело каждого, и если вы этого еще не знали, то вы значит не успели пообщаться с нужными людьми, — говорит она по новой смеясь.

Через несколько секунд тишины, она отвечает на мой первоначальный вопрос.

— Стэнфорда вызвали на встречу. Мы уже закончили с ланчем, так что все нормально.

Чертов-Песок-Попался-В-Моей-Расщелине-Реки. Кто, черт возьми, оставляет такую, как Люси в середине свидания, чтобы пойти на дурацкую встречу? Я вспоминаю сколько раз я оставлял ее годами, и это заставляет меня чувствовать себя полным ослом.

— Так, как твоя гостиница? — спрашиваю я, как бы невзначай.

Она переводит взгляд опять на океан.

— Все нормально, ты же знаешь, как обычно.

Это не совсем то, что я хотел бы услышать, так что я пробую еще раз.

— Все хорошо? В отношении денег и остального дерьма?

Она поджимает губы и смотрит на меня снова.

— Все нормально, — говорит она сквозь стиснутые зубы.

— Я просто...ты же знаешь, если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь сказать, верно? Это место было такой же частью моей жизни, как и твоей в течение многих лет. Я беспокоюсь о гостинице, и мне не хотелось бы, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Она цинично смеется, покачивая головой.

— Ты реально еще тот тип, ты знаешь это? Тебе плевать на «Butler House», так что хватит кормить меня этим дерьмом. Ты ненавидел все здесь, и ты ненавидел, что застрял здесь со мной, поэтому не надо проявлять заботу о гостинице. Хватит уже, Фишер.

— Я никогда не ненавидел гостиницу, и никогда не ощущал, что застрял здесь, — пытаюсь поспорить я.

— Господи, ты просто так не остановишься, не так ли? Что ты хочешь от меня? Почему ты до сих пор еще здесь?

Я вздыхаю, понимая, что разговор движется совершенно не в том направлении, в котором я хотел бы.

— Я слышал некоторые вещи о тебе, что ты не в состоянии содержать ее, и я обеспокоен, понятно? Я имею в виду, что случилось со всеми деньгами, которые я посылал тебе? Почему ты не использовала их для поддержания гостиницы?

Она подскакивает вверх с одеяла и сердито хватается за свою сумочку.

— Да иди ты и твои гребаные деньги, Фишер. Я получала твои деньги и меня тошнило. Каждый чертов месяц в течение тринадцати месяцев, я получала очередную выписку из банка по почте про эти дурацкие депозиты, которые приходили мне на счет. Достаточно того, что твой отец всегда заставлял меня чувствовать себя шлюхой, которая воспользовалась деньгами его сына, я никогда не думала, что ты сможешь тоже так низко опуститься. Мне не нужны твои деньги. Я НИКОГДА не хотела твоих денег. Ты можешь забрать свои деньги и засунуть себе в задницу. Почему бы тебе не сосредоточиться на том, чтобы сделать какие-то правильные вещи для людей на этом острове, которые по-прежнему любят тебя и беспокоятся о тебе? Ну, ты же знаешь, это те, перед кем ты потерял контроль и взбесился, прежде чем ушел? Сделай что-то конструктивное, пока ты здесь и перестань злить меня.

Она разворачивается и в полном бешенстве мчится прочь через весь пляж, оставив меня с раскрытым ртом. Какого черта она вообще сказала? Ежемесячные депозиты? Господи, все очень плохо. Это видно не только невооруженным глазом, что она все еще ненавидит меня, но сейчас меня больше беспокоит, как скрыть стояк, черт, когда я поднимусь с этого одеяла и направлюсь за своими вещами к домику, так как я не снял с себя гидрокостюм, когда направился к ней, сюда. Черт возьми... она раньше никогда так не разговаривала со мной. Никогда не повышала голос и, конечно, никогда так окаянно на одном дыхании не говорила, как сейчас. Моя Люси взрастила в себе такую силу воли, и это самая горячая чертовая вещь, которую я когда-либо видел.

Поднявшись с одеяла, я поднимаю его с земли и отряхиваю от песка. Я не только должен теперь понять способ, как заставить Люси простить меня и полюбить снова, но и выяснить, какого черта она имела в виду, сказав все и постараться сгладить острые углы этого. У меня есть пара серьезных вопросов к дедушке причем прямо сейчас. У меня какое-то существует странное подозрение, насчет депозитов, о которых говорила Люси, я надеру ему задницу. Она сказала правильную вещь в середине своей тирады. Мне действительно нужно здесь все исправить с другими людьми, где больше года назад я все разрушил. Для того чтобы она поняла, что я изменился, мне необходимо исправить все, что я натворил.

Не только с ней, но и со всеми.

Глава 15

Журнал терапии Фишера

Памятная дата: 8 Апреля 2014 – 9:12 вечера

Бобби кричит на меня, но я понятия не имею, что он говорит. Я вижу только, как движется его рот, его руки бесконечно летают в воздухе, но единственный звук, который звенит в моих ушах – это плачь Люси. Ее плачь эхом отдается в моем мозгу, вживляясь в мой череп и заставляя еще больше выпить, чтобы как-то успокоить этот звук. Перед моими глазами все кажется слишком размытым и кружится на скорости, я даже не понимаю до сих пор, как не свалился с этого чертового барного стула, на котором сижу. Я хочу вернуться домой. Я хочу направиться в наш маленький желтый домик у воды и сказать ей, что все было ложью. Я хочу доползти до постели и прикоснуться к ее лицу, и объяснить, что я наврал и совершенно ничего подобного не имел в виду. Но я бросаю взгляд Бобби через плечо и вижу группу боевиков, направивших свое оружие на нас, и понимаю, что никогда не смогу вернуться к ней.

— Уходите. Просто идите на хуй отсюда и оставьте меня в покое! — кричу я.

Я обращаюсь к мудакам, стоявшим позади Бобби с автоматами, направленными на нас, но Бобби думает, что я говорю ему и уходит.

Мне еще нужно выпить, чем пьянее я становлюсь, тем труднее сфокусироваться на движущихся силуэтах в баре, которые превращаются в моих врагов.

— Ты выглядишь так, что тебе не помешало бы выпить.

Я слегка раскачиваюсь из стороны в сторону, слыша женский голос у себя над ухом. Может это Люси. Может она проигнорировала все дерьмо, которое я ей наговорил и вернулась ко мне. Я знаю, что это совершенно неправильно, и она не должна быть здесь, но мне необходимо увидеть ее прямо сейчас. Мне необходимо увидеть ее еще раз, и тогда я уйду.

Опустив голову, я наблюдаю, как передо мной появляется наполненный стакан виски. Я хватаю его прежде, чем кто-то сможет забрать его и залпом выпиваю, хлопнув пустой стакан о стойку.

— Прости, я люблю тебя, — невнятно произношу я, хватаю Люси за бедра, и усаживаю к себе на колени.

Она не похожа и не пахнет, как Люси, но это не важно. Она широко расставляет ноги, обхватив мои бедра, и я хватаю ее за зад, притягивая ближе к себе, чтобы она не передумала и не оставила меня.

— Пожалуйста, не уходи, прости меня, — судорожно бормочу я, кладя голову ей на плечо.

— Я никуда не уйду, дорогой, не волнуйся.

Мне не нравится ее голос, он совершенно не похож на тот мягкий, сладкий голос, который всегда заставляет мои уши наслаждаться им, а сердце биться быстрее. Это, наверное, потому, что мое сердце умерло и у меня в груди уже ничего нет, скукошилось, как бесполезный орган. Этот голос звучит пронзительно и раздражающе. Прямо передо мной Люси так изменилась, но мне плевать. Потому что это полностью моя вина. Моя вина, что она стала совсем другой, и я не ощущаю ее так, как и всегда, и у нее совершенно стал другой запах. Это я изменил ее, я причинил ей такую боль... это все моя вина.

Я поднимаю голову и стараюсь сфокусироваться на ее глазах, но вижу только размытое не ясное изображение движущегося ее лица.

Она елозит своими бедрами у меня на коленях, и мой член мгновенно встает, как всегда. Я хочу быть внутри нее. Потому что это единственное место, где я действительно существую и живу, и где я могу забыть обо всем, что совершил.

Я чувствую, как ее язык проходится по моей нижней губе, и что-то заставляет меня оттолкнуть ее. Она совсем не такая на вкус, и мне совершенно это не нравится. Я хочу мою Люси, а не эту пьяную трансформированную версию ее.

Где-то издалека до меня доносится сдавленный крик, и я поворачиваю голову в его сторону. Я понятия не имею, что это за звук и откуда он взялся. Может быть, это враг, который пытается меня обмануть. Они, наверное, прямо здесь и сейчас, только и ждут, чтобы напасть на меня, но мне уже все равно, они могут делать со мной все, что захотят. Они могут стрелять в меня, нашпиговать меня пулями и, наверное, именно в этот момент я бы и испытал настоящее облегчение. Это остановило бы, наконец, ужасные раскалывающиеся головные боли, и положило бы конец полностью разрушающемуся моему телу и все бы закончилось. Я не хочу больше причинять боль никому, я не хочу больше оправдываться не перед кем, я не хочу ничего. Я хочу умереть от горя, и я хочу им крикнуть, да, сделайте уже, просто положите конец моим мучениям. Я пытаюсь открыть рот, чтобы крикнуть, но ничего не выходит, но я чувствую язык Люси на своих губах снова, и я сосредотачиваюсь на ней. Я поворачиваю голову в сторону того, кто стоит рядом с нами, пытаясь несколько раз моргнуть, чтобы попытаться разглядеть. Но Люси у меня на коленях, в моих объятиях, принадлежит мне, и я не хочу ее отпускать. Я говорю человеку, стоящему рядом, чтобы он ушел, потому что я занят с Люси, и они все должны оставить меня в покое.

Я слышу гневные крики словно сквозь туман и шарканье ног, Люси, сидящая у меня на коленях, что-то говорит, и я вздрагиваю от звука ее голоса. Я хочу ей сказать, чтобы она перестала говорить таким голосом. Хватит, пусть вернет свой, и пусть вернет свой запах, который у нее был, и чтобы я опять ощущал ее как прежде... ей нужно это прекратить. Стать МОЕЙ прежней Люси. Мне нужна МОЯ Люси.

Кто-то называет меня мудаком, и я не могу удержаться от смеха. Я мудак — это мягко сказано. Я — монстр, хер и ночной кошмар, перемешанные в одном флаконе с дерьмом, и я рад, что они наконец-то заметили это, говорю я им. Я не герой, я не отличный парень, я плохой муж... я не являюсь положительным ни в одной из этих вещей, и они наконец-то заметили это.

Мне необходимо еще выпить. Я отталкиваю Люси с колен и с трудом встаю со стула. Она обвивает меня руками, чтобы придать мне устойчивости, но я отталкиваю ее от себя. Я не хочу, чтобы она видела меня таким. Она даже не должна находится здесь.

Распихивая толпу людей, я направляюсь к двери, ударяю руками о дерево, и выхожу на улицу. Передо мной нет ничего, кроме жаркой сухой пустыни. Я начинаю двигаться вперед, зная, что мне необходимо вернуться в лагерь. Я не должен быть здесь один. Почему черт побери я здесь в одиночестве? Морпехи всегда должны быть со своим отрядом, на случай вражеских засад. Я чувствую, как пот стекает по моей спине, и ноги начинают болеть, чем дальше я продвигаюсь по суровому песку пустыни. Я просто должен вернуться обратно в лагерь. И пока не будет никаких внезапных вражеский нападений, у меня все будет хорошо.

Вдруг передо мной появляется мужчина, и я настолько поражен, что кто-то еще в одиночестве бродит по пустыне, что не долго думаю, размахиваюсь и мой кулак летит ему прямо в лицо.

— НЕ СТОЙ У МЕНЯ НА ПУТИ! МНЕ НУЖНО ВЕРНУТЬСЯ В ЛАГЕРЬ!

Я начинаю бежать, но мне приходится прикладывать такие усилия, чтобы пробираться через зыбучие пески. Каждый раз, когда моя нога ударяется о песок, то все глубже и глубже затягивается в него, мои ноги уже горят от такого усилия, которое я прикладываю, чтобы передвигаться. Я молниеносно останавливаюсь, когда вижу прямо у своих ног IED (самодельное взрывное устройство). Я быстро сканирую окрестности — ничего и никого, хватаю его рукой и бросаю, как можно дальше. Я слышу треск и звук бьющегося стекла. Это уже галлюцинации — в пустыне нет стекла. Просто взорвалось IED, как только я его бросил. Меня мало это волнует, я сделал то, что должен был. Я отбросил эту чертову штуковину в сторону, поэтому остальная часть моей команды не натолкнется на него по ошибке. Я не могу потерять кого-то еще из своей команды, просто не могу.

Проделывая долгий неутомимый путь обратно в лагерь, я наталкиваюсь на довольно много врагов, но я всех их убираю быстро и эффективно, как меня и учили. Я не могу найти свой пистолет, но, к счастью, я также хорош и в рукопашном бое, как и с огнестрельным оружием. Я слышу свои крики и возгласы, пока иду, особенно, когда внезапно много людей появляются в пустыне рядом со мной. Они смотрят на меня шутя, указывают пальцем и глазеют, и я не понимаю, что они делают. Если они на моей стороне то, они должны помочь мне, а не стоять просто так ничего не делая.

Я начинаю орать на них, чтобы убирали подальше свои задницы. Я выкрикиваю такое количество мата и угроз, что они съеживаются от страха. Хорошо! Они должны бояться меня. Я мать твою морпех в середине военных действий.

Я разворачиваюсь, направляясь в другую сторону, и что-то настолько жесткое, как скала, врезается мне в лицо. Я пытаюсь тряхнуть головой, чтобы прошла боль, но мир вокруг меня начинает вертеться вокруг своей оси. Я качаюсь из стороны в сторону, и мои ноги подкашиваются. Я чувствую, что начинаю падать вниз, вниз, вниз, и понимаю, что сейчас упаду на землю, но вдруг чьи-то руки подхватывают, чтобы удержать от падения. Я закрываю глаза и мир исчезает, я произношу только лишь имя Люси снова и снова, очень надеясь, что она меня услышит.

Глава 16

Люси

Сегодняшний день

— Глупый, напыщенный придурок, — сердито бормочу я про себя, пока топаю по тротуару через весь город.

Меня даже не волнует, сидят ли люди на улице и видят ли, что я говорю сама с собой. Пусть видят, пусть видят все то дерьмо, о котором они постоянно говорили за моей спиной. Если они увидят, что я беспредельно раздражена своим бывшим мужем, то может быть, они тогда наконец поймут своими мозгами, что я не хочу иметь ничего общего с ним. Я не могу поверить, что он имел наглость упомянуть эти чертовы деньги. Сначала он заставил меня потерять бдительность, рассмешив, и тогда бросил это дерьмо мне в лицо. И ей-богу, почему черт побери он выглядит настолько превосходно? Он сбил меня с толку этим своим адским гидрокостюмом, свисающим с его талии, стоя передо мной с обнаженной грудью, на которую не прочь посмотреть весь мир. Я же не могу расхаживать без своей рубашки, следовательно, и Фишеру нужно запретить делать такое. Господи Иисусе, этот мужчина слишком горяч. Он был всегда в хорошей форме, потому что он морпех, но клянусь Богом, он, должно быть, в течение последних тринадцати месяцев сидел на одних сухариках и протеиновых коктейлях. В тех местах, где у него раньше был жирок и сверх объемы, сейчас нет ничего. Его обнаженный торс является не чем иным, как чем-то удивительным, и я приложила максимум усилий, чтобы не облизать его кубики брюшного пресса, когда он присел рядом со мной. Я ненавижу себя, что пялилась на него во все глаза, когда он подошел и закрыл собой солнце, но Господи, я чувствовала себя умирающей женщиной в пустыне, и он был единственным стаканом холодной воды, который остался на всей земле.

Это не справедливо. Это очень даже несправедливо, что он так хорошо выглядит и одновременно так меня злит.

Я так углубилась в свое собственное раздражение, уставясь себе под ноги и проклиная Фишера, пока иду, что совершенно не обращаю внимания, пока не врезаюсь в кого-то и отскакиваю назад. Меня хватают за руки, чтобы я ненароком не споткнулась, и я успокаиваюсь, поднимаю кверху глаза, извиняясь, и издаю еле слышный вздох.

— Мисс Батлер, как приятно вас видеть.

Джефферсон Фишер-младший, мой бывший тесть, отравлявший все мое существование на протяжении четырнадцати лет, возвышается надо мной, приглаживая свой темно-синий костюм-тройку, как бы очищая его от меня, словно я только что сделала его грязным. Он выглядит так же, как и всегда, и меня удивляет, что этот мужчина никогда не меняется. Высокий такой же, как и Фишер и красивой наружности, черные волосы с проседью и морщины на лбу и у глаз. Джефферсон Фишер-младший похож на Джорджа Клуни. Знаете, если Джордж Клуни никогда не будет улыбаться и всегда будет говорить с вами снисходительным тоном, периодически отпуская двусмысленные комплименты, словно они круты.

— Как поживаете, Мисс Батлер?

Он произносит мою девичью фамилию с еле заметной ухмылкой, и мне хочется ударить его по губам, прямо здесь, на главной улице. День моего развода с его сыном закончился тем, что я вернула свою девичью фамилию, и скорее всего, это был, наверное, самый счастливый день в его жизни. Не дай Бог, что кто-то вроде меня по-прежнему может носить фамилию Фишера и бросать на нее тень.

— Я в порядке, мистер Фишер, как вы? — спрашиваю я вежливо. Вежливо только потому, что я не собираюсь устраивать сцену посреди городской улицы, чтобы подтвердить его теорию, что я бедный белый мусор, который прицепился к его сыну только из-за фамилии и денег.

— Очень хорошо, очень хорошо, — рассеянно отвечает он, все еще пытаясь отмахнуться от мнимой грязи на своем пиджаке. — Я на самом деле рад, что мы столкнулись, потому что давно собирался поговорить с вами о «Butler House».

Потянув выше ремешок сумочки на своем плече, я наклеиваю фальшивую улыбку и киваю, ожидая, когда он продолжит. Он всегда более, чем открыто выступал на городском собрании, что гостиница изжила себя и является бельмом на глазу, на острове. Он предлагал либо снести ее полностью или продать кому-то, кто сможет обновить ее и превратить в нечто более достойное по его видению для Фишер Айленд. Я ему несколько раз сказала, что он может засунуть свое мнение в свою высокомерную задницу, не очень деликатно, конечно. Это не совсем легко, когда Фишера Банк и Трастовый фонд держит в своих руках закладную на «Butler House». Да, у меня этой зимой появился очередной круг проблем в гостинице, которые опустошили мой сберегательный счет и сейчас вероятнее всего Банк собирается аннулировать закладную, набросившись на меня, как стая стервятников и забрать гостиницу прямо из моих рук.

— Как вы знаете, у нас было несколько заинтересованных покупателей на недвижимость в течение года, но вы никогда не выражали никакой заинтересованности сотрудничать с ними. Я слышал, что вы познакомились со Стэнфордом Уоллесом, и проводите в последнее время много времени вместе.

В его голосе звучит громко и совершенно ясно неодобрение. Его неодобрение полностью направлено на то, что я со Стэнфордом, и похоже это раздражает его больше, нежели, когда я была с его сыном и, это также бесит Фишера. Его отец никогда не ценил его, и не увидел страсть его выбора, он не направлял его в жизни, в общем-то не делал ничего в отношении своего сына, который не последовал по его стопам.

— Стэнфорд очень интеллигентный молодой человек прекрасно разбирающийся в бизнесе. И я весьма горжусь его работой, которую он проделал для меня в последнее время, и он поделился, что консультирует вас. Но его идеи по поводу «Butler House» и его будущего на этом острове просто потрясающие. Нам надо поднапрячься в следующем столетии, обновить его, сделать его более привлекательным для молодых людей, которые часто посещают остров, выявить самые новые тенденции, построить горячие ночные развлечения и самый стильный декор, — объясняет он.

Все, что он говорит для меня не новость. С самого первого дня Стэнфорд полностью был открыт и честен, выявив желание купить «Butler House» у меня и превратить это место в тщательно продуманный курорт с аквапарком, ночным клубом и спа-салоном. Он знает насколько сильно я обожаю мою семейную гостиницу, и как я не могу представить себя без нее, поэтому он не подталкивает меня. Это не мешает ему выбрасывать идеи по усовершенствованию сейчас и раньше, тем самым пытаясь изменить мое мнение, но по крайней мере, он не груб и не напорист, как мистер Фишер.

— Вам известно, что Фишер Банк и Трастовый фонд держит закладную на «Butler House», я просматривал данные, сделанные Стэнфордом вашего финансового положения. Давайте посмотрим правде в глаза, мисс Батлер. Дела гостиницы не настолько хороши, как следовали бы. Не настолько хороши, как могли бы быть. Вы тоните, и тоните быстро. Вы вполне можете потерять гостиницу с лишением прав на выкуп по закладной ранней весной, до наступления летнего сезона, когда сюда хлынут отдыхающие. Вы молодая женщина, и могли бы потенциально заработать сотни тысяч долларов на продаже этого имущества. Она находится в самом выгодным месте, прямо у парома и ее в первую очередь видят люди, когда выходят на берег. Вы могли отойти от дел в возрасте тридцати лет и прожить всю жизнь проводя с родственниками досуг. Бизнес барахтается, находясь в бедственном положении, и вы уже ушли под воду с головой. Я думаю самое время вам пересмотреть идеи, которые рекомендует Стэнфорд, особенно если вы всерьез вдвоем собираетесь продвигаться в этих отношениях.

Мне не нравится с каким отвращением в голосе он произносит слово «отношения» со Стэнфордом. Это не его дело с кем я хожу на свидания, несмотря на то, что его банк владеет моей закладной, это не его дело, что я собираюсь делать с гостиницей, пока я ни разу не просрочила выплаты по закладной. Сейчас это с трудом удастся сделать, но я добьюсь успеха своей работой. Я сделаю все, что потребуется, чтобы добиться успеха в своем деле, а он может убираться к черту.

— Я ценю вашу заботу, мистер Фишер, но «Butler House» всегда была частью моей семьи, и таковой собирается остаться, — говорю я ему самым милым голосом, на какой только способна, и сдерживаюсь, чтобы не заскрежетать зубами. — Я думаю, что пришло время побеспокоиться вам о вашей собственной семье вместо того, что беспокоиться, что я делаю со своей жизнью. Может быть, если вы сконцентрируетесь на интеллигентном и умном мужчине, который является вашей плотью и кровью, то тогда у вас останется не так много свободного времени, чтобы беспокоиться о том, что делаю я.

Я ощущаю себя настолько хорошо, говоря этому человеку все, что я о нем думаю, что даже не задумываюсь о том, что нас может кто-то подслушать. Я держала язык за зубами столько лет из уважения к Фишеру, но теперь, когда мы разошлись, я могу себе позволить сказать все.

— У вас есть сын — умный, честный, творческий и имеет очень хорошую голову на плечах. Из-за того, что он пошел в своей жизни своим путем, а не тем, который вы для него запланировали, не дает вам право обсирать его и притворяться, будто его не существует. Фишер намного лучший человек, чем вы, даже в свои самые худшие дни, и как это звучит не грустно и печально, но вы даже не смогли его разглядеть, хотя он находился у вас прямо под носом. Все эти годы он выполнял ваши просьбы, за исключением работы в семейном бизнесе. Он лгал для вас, выкладывался для каждого в этом скучном городе, а вы так ни разу не поблагодарили его. Черт побери, ваш сын служил этой стране в течение почти тринадцати лет, а вы ни разу не сказали ему, что гордитесь им. Неудивительно, что он терпеть не может это место и все, что оно из себя представляет.

Я наконец-то останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и замечаю жилки, проступившие на лбу мистера Фишера, словно он собирается треснуть. Его лицо стало пунцовым, и меня несказанно удивило, что не видно дыма, исходящего из его ушей.

Он угрожающе делает шаг в мою сторону и тычет своим пальцем прямо мне в лицо.

— Как ты СМЕЕШЬ говорить со мной в таком тоне. Ты была ничто, колючкой на моей стороне дороги, пока не впилась своими когтями в моего сына, когда он был подростком. Ты и твое бедное, дрянное семейство искренне думаете, что являетесь частью этого острова? Единственная причина, по которой мой сын и типа такого умного, как Стэнфорд не хотят иметь ничего общего с тобой, потому что легко поиметь шлюху, которая широко расставляет свои ноги…

— Достаточно. Убери свой палец от ее лица, иначе я уберу его сам.

Низкий, наполненной яростью голос позади меня обрывает мистера Фишера, но я даже не собираюсь оборачиваться. Даже, если бы я не слышала его голоса, я бы почувствовала жар его тела, находящееся у меня за спиной и легкий запах одеколона, смешавшийся с соленой океанской водой, который всегда остается на нем.