Правонарушение как социальное явление

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования.Проблема правонарушений остается актуальной и важной для изучения, особенно в таких странах, как Россия, где продолжает существовать тотальный правовой нигилизм и высокий уровень правонарушаемости и преступности. В XXI в. не ослабевает научный интерес к различным аспектам теории правонарушения: понятию и признакам правонарушения [4, 6], рассмотрению его как юридического факта [11], видам правонарушений [1, 3, 5, 16, 19, 23], составу [5], сущности [10], наказуемости правонарушения, связи его с юридической ответственностью [11] правопорядком [8] как на уровне научных статей, так и на уровне учебных пособий [10], диссертаций [5] и монографий [7].

Цель и задачи исследования.Цель исследования – комплексное изучение правонарушений.

Задачи поставлены следующие:

-рассмотреть правонарушение как социальное явление,

-исследовать понятие правонарушения и его признаки,

-исследовать классификацию правонарушений,

-проанализировать финансовые правонарушения,

-изучить административные правонарушения.

Объект и предмет исследования.Объект исследования - правонарушения. Предмет исследования - понятие, признаки, виды правонарушений.

Научная разработанность исследования.В XXI в. не ослабевает научный интерес к различным аспектам теории правонарушения: понятию и признакам правонарушения [4, 6], рассмотрению его как юридического факта [11], видам правонарушений [1, 3, 5, 16, 19, 23], составу [5], сущности [10], наказуемости правонарушения, связи его с юридической ответственностью [11] правопорядком [8] как на уровне научных статей, так и на уровне учебных пособий [10], диссертаций [5] и монографий [7].

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРАВОНАРУШЕНИЙ

Правонарушение как социальное явление

Проблема правонарушений остается актуальной и важной для изучения, особенно в таких странах, как Россия, где продолжает существовать тотальный правовой нигилизм и высокий уровень правонарушаемости и преступности. В XXI в. не ослабевает научный интерес к различным аспектам теории правонарушения: понятию и признакам правонарушения [4, 6], рассмотрению его как юридического факта [11], видам правонарушений [1, 3, 5, 16, 19, 23], составу [5], сущности [10], наказуемости правонарушения, связи его с юридической ответственностью [11] правопорядком [8] как на уровне научных статей, так и на уровне учебных пособий [10], диссертаций [5] и монографий [7].

Многие, если не все, явления, их сущность можно раскрыть через основные, имманентные признаки, черты, свойства. Это в полной мере относится к такой категории, как «правонарушение», ряд сущностных признаков которой мы проанализируем. Как известно, нормы права — это разновидность социальных норм, правонарушения — разновидность асоциального поведения, антиобщественного действия и бездействия.

С этих позиций вполне логично посмотреть на правонарушения как социальный феномен. Если правомерное поведение — это разрешенное, желательное, должное поведение индивида, деятельность в рамках права юридических лиц, муниципальных и государственных органов, государства; а активное правомерное поведение — это его оптимальная модель, то правонарушение, наоборот, — нежелательное, запрещенное поведение, отклонение от нормы, по оценке западногерманского криминолога Г. Кайзера [13, с. 8], девиантное (но попрошайничество, бродяжничество, проституция в ряде стран являлись, а где-то и в настоящее время являются проступками или даже преступлением, например проституция в Египте; и наоборот, в Нидерландах, ФРГ и ряде других государств она легализована), аномалия и даже патология (серийные убийцы, насильники и убийцы малолетних детей и т. п.).

Правонарушения «всегда оцениваются отрицательно, что вполне объяснимо, однако не следует сбрасывать со счетов роль, которую правонарушение как явление социальной жизни сыграло в появлении права, и соответственно значение понятия правонарушения, фиксирующего “правонарушительное явление”, которое с социальной точки зрения представляет собой разногласие между двумя и более субъектами, принявшее острую, конфликтную форму», — рассуждает С. А. Параскевова [16, с. 66].

На наш взгляд, в оценке правонарушений следует также учитывать два момента: первый — помнить известное всем специалистам знаменитое высказывание Р. Иеринга, что права и свободы не упали с неба как манна небесная, а были завоеваны в борьбе, в том числе кровопролитной (отмена рабства, крепостного права и т. п.), т. е. восстания, бунты, мятежи, крестьянские войны и другие подобные выступления были тяжкими преступлениями, но они способствовали прогрессу права; второй — деформации правосознания, правонарушения посылают сигнал властям, что, возможно, в сфере законодательства, правоприменительной практики, правового воспитания есть какие-то просчеты, недостатки, что побуждает власть к совершенствованию правовой политики, механизма правового регулирования, судебной системы, правоохранительных органов, к реформированию и модернизации государственно-правовой сферы.

Кроме того, если нарушается положительное (позитивное) право во имя естественного права (о чем писал И. А. Ильин), то, по нашему мнению, в этом случае уместнее использовать термин «закононарушение». Иначе получается, что тот, кто боролся с оккупантами, например с немецко-фашистскими захватчиками, в том числе на оккупированной ими территории (партизаны, подпольщики, разведчики и т. п., мирное население, которое им помогало), антифашисты в самой Германии — это не просто правонарушители, а преступники. Есть определенная релевантность, конвенционализм, зависимость от типа цивилизации, эпохи, политического и государственного режима, что признается правонарушением. Доносчики на противников А. Гитлера в период национал-социализма демонстрировали с точки зрения законодательства Третьего рейха активное правомерное поведение. Но их доносы приводили к казням, и в ФРГ уже доносчики признавались преступниками.

Пограничники ГДР в соответствии с действовавшими в тот период времени юридическими нормами открывали огонь по тем, кто пытался нарушить государственную границу — перелезть через Берлинскую стену, т. е. с позиций законодательства также проявляли активное правомерное поведение. Оценка их действий кардинально поменялась, как и сотрудников разведки (Штази), на диаметрально противоположную после объединения Германии, а фактически и юридически — это вхождение ГДР в состав ФРГ. Густав Радбрух прав: нельзя выполнять преступные приказы, явно несправедливые законы не являются правом [20, с. 175; 21; 22; 29].

Есть объективные причины, порождающие правонарушения, в том числе преступления. В этом смысле правонарушения — необходимое, неизбежное, «нормальное» явление. Законодатель это предвидит, поэтому и запрещает определенные деяния, предусматривает различные негативные санкции и соответствующие виды ретроспективной юридической ответственности.

«Механизм действия права рассчитан не только на ровную, бесконфликтную работу, но и на такие ситуации, когда требуется “силовое” вмешательство, эффективнее всего осуществляемое государством, — отмечает А. В. Поляков. — …вмешательство государства необходимо и тогда, когда кто-либо не исполняет свои правовые обязанности, нарушает установленные правовые запреты, посягает на права других лиц, т. е. тогда, когда совершается правонарушение» [7, с. 7]. Как справедливо пишет известный социолог права В. А. Бачинин, к оценке правонарушения можно подходить с противоположных позиций: «Правонарушения — социальная аномалия, несовместимая с нормами цивилизованного общежития» (тезис) и «Правонарушения — закономерное, необходимое и в этом смысле “нормальное” явление в жизни цивилизованного общества» (антитезис). Так возникает антиномия [2, с. 223]. Да, действительно, правонарушения — разновидность отклоняющегося поведения, аномалия и даже, в ряде случаев, патология, но одновременно и неизбежный, а следовательно, закономерный спутник социума (по мнению антропологов права, а также П. А. Сорокина, Ганса Кельзена и других ученых, право, а следовательно, правонарушения и санкции существуют уже в догосударственный период), по крайней мере, с момента возникновения первых государств, государственности — по настоящее время и на обозримое будущее.

Правонарушение можно рассматривать как социальное, общественно значимое явление и как правовое понятие. «Если подходить к правонарушению не узко-догматически, а как к социальному явлению, необходимо вы- явить его социальные признаки, которые конкретизируются в юридических характеристиках. Именно так поступает, например, Л. И. Спиридонов в своих исследованиях, посвященных этой проблематике», — пишут его ученики и последователи — А. Б. Сапельников и И. Л. Честнов [32, с. 260—261]. Они выделяют три социальных признака правонарушения:

1) массовость и ущерб,

2) способ посягательства,

3) особенности субъекта посягательства.

Приведем их краткие характеристики.

1. Существует прямая связь, зависимость правопорядка от количества, массовости и вида правонарушений: «…посягая на условия существования правопорядка, правонарушение посягает тем самым на правопорядок как таковой. Принципиально важным здесь является то, что правонарушение в данном случае понимается как общее понятие, а не эмпирически данное “это” правонарушение. А общее понятие правонарушения предполагает не любое посягательство на правопорядок (через посягательство на условия его существования), а причиняющее ему ущерб и массовое, распространенное посягательство. Массовость и ущерб конкретизируют, дополняют первый социальный признак правонарушения» [32, с. 261].

2. По мнению ученых, способ посягательства — это «деяние, причиняющее объективный вред сложившемуся правопорядку (условиям его существования)» [там же]. Фактически ученые говорят об объективной стороне состава правонарушения и его материальном составе, когда есть причинно- следственная связь между противоправным деянием и вредными, негативны- ми его последствиями. Способ отвечает на вопрос как, каким образом, каким путем и т. п. Как известно, факультативным элементом объективной стороны считается способ совершения правонарушения, например, преступление может быть совершено общеопасным способом (использование взрывчатых или радиоактивных веществ и т. п.)

3. С точки зрения авторов, субъект посягательства — это «изолированный, существующий автономно социализированный индивид, который в состоянии адекватно руководить своими действиями и давать в них отчет» [32, с. 261]. Получается, что юридические лица, муниципальные и государственные органы, государства могут являться субъектами правонарушения, но при этом не выражать социальную сущность правонарушения. Мы не согласны с таким подходом, так как когда субъектом правонарушения выступает, например, юридическое лицо, то противоправные приказы, распоряжения отдают, издают его руководители, должностные лица, а реализуют, выполняют — их подчиненные, т. е., в конечном счете, индивиды.

Аналогично и в отношении муниципальных и государственных органов, государства в целом. Неслучайно к юридической ответственности может быть привлечено как руководство страны, так и государство в целом, чему пример фашистская Германия (временная потеря государственного суверенитета, лишение части территории, репарация, реституция, субституция и др.). «Таким образом, социальные признаки правонарушения включают в себя посягательство на правопорядок, специфику такого посягательства и самого деятеля — субъекта посягательства, — делают вывод А. Б. Сапельников и И. Л. Честнов. — Эти социальные признаки конкретизируются в юридических признаках, используемых, как правило, в законодательных (легальных) определениях различных видов правонарушений. <…>

Юридическими признаками здесь выступает общественная опасность, противоправность, виновность и наказание как необходимое следствие правонарушения» [2, с. 262]. По поводу такого заключения возникают некоторые вопросы:

1) почему общественная опасность не является социальным признаком правонарушения, хотя вроде бы само название термина, первая его часть, казалось бы, свидетельствует об обратном;

2) в демократическом государстве законодательная ветвь власти избирается населением и, следовательно, в большей или меньшей мере, но отражает представления электората, в том числе о наказуемости тех или иных деяний, мере юридической ответственности и о негативных санкциях за то или иное правонарушение.

Хотя известно и другое, например, в Соединенном Королевстве отменили смертную казнь несмотря на то, что большая часть общества была за сохранение этого древнего уголовно-правового института.

Существует проблема соотношения понятий «общественная опасность» и «общественная вредность». Общественная опасность — это признак всех правонарушений или только преступлений? Единства среди ученых по данному вопросу нет. По нашему мнению, каждое правонарушение причиняет или может причинить вред, ущерб охраняемым общественным отношениям, благу, ценностям, которые законодатель взял под охрану и защиту, установив за посягательство на них негативные санкции, различные виды юридической ответственности. Следовательно, общественная опасность — это универсальный признак правонарушения.

При этом мы исходим из презумпции, что действующие нормы права в демократических странах — разумные, в большей или меньшей степени справедливые. Правонарушения негативно влияют на моральную обстановку в социуме, «порождают у подавляющего большинства населения чувство страха перед все более распространяющейся преступностью, атмосферу обреченности, бесполезности и бессмысленности правомерного поведения. В целом негативно влияют на социально-правовую активность граждан», — справедливо констатирует А. А. Иванов [8, с. 10]. Деструктивный характер правонарушений, особенно преступлений, — это источник возмущающих воздействий, которые оказывают негативное влияние на экономические, политические, правовые и моральные устои социального порядка.

Противоправные деяния дестабилизируют социальный порядок [2, с. 233]. Если воспринимать право как систему юридических норм (оно, в конечном счете, состоит из норм права), законность как точное, строгое, неукоснительное следование всеми субъектами права этим нормам, а правопорядок как реализованную законность и, безусловно, как разновидность общественного порядка, то противоправное поведение деликтоспособного лица будет отходом от принципа и режима законности и посягательством на общественный порядок, в первую очередь на правопорядок, нарушением общественного порядка.

«Правопорядок — это основанное на праве и сложившееся в результате осуществления режима законности состояние упорядоченности и организованности общественной жизни. Правопорядок является целью и одновременно итогом, результатом правового регулирования», — правильно отмечают украинские теоретики права [12, с. 230]. Одним из первых ученых, кто высказал свою позицию по данному вопросу, был Г. Ф. Шершеневич. Сущность правонарушения дореволюционный юрист видит в поведении лица вопреки нормам права, исходящим от государственной власти, даже если ее веления не соответствуют ни общественным, ни частным интересам [3, с. 632—633], т. е. в противоправности. Трудно было ожидать иной позиции от яркого представителя догматической юриспруденции.

По мнению Л. С. Явича, правонарушения «уходят своими корнями в социальные условия жизни людей, порождающие как асоциальное поведение, так и способы борьбы с антиобщественными проявлениями» [4, с. 259]. Он критикует идеалистический подход к правонарушениям, согласно которому они порождены правом: не будь господствующей воли в законе, не могло бы быть и ее нарушения. Явич убежден, что социальную сущность правонарушения можно выявить лишь с позиций исторического материализма. По его мнению, немыслимо понять неправомерные поступки, игнорируя совокупность объективно сложившихся производственных отношений. Во-первых, действительно, марксисты — это детерминисты, но не фаталисты. Во-вторых, по нашему представлению, правонарушения были и в догосударственный период, хотя классы, согласно марксистским воззрениям, в первобытном обществе еще не сформировались, правда, существовала присваивающая, а затем производящая экономика, общество имело первоначально половозрастную структуру, а после трех крупных общественных разделений труда и профессиональную.

Наряду с дозволениями существовали обязанности и табу, нарушение которых вело к негативным для лица последствиям. С позиций юридической антропологии, эти правила поведения можно назвать правом или, по крайней мере, предправом, протоправом. «По своему социальному содержанию правонарушения — это произвол изолированных индивидов… направленные против господствующих отношений, волевые деяния, которыми наносится или реально может быть нанесен вред данному обществу. Асоциальность, общественная опасность или вредность составляют “материальное” содержание правонарушения как особого социального явления.

Юридическим выражением опасности или вредности поступка для данного общества является его противоправность», — отмечает Л. С. Явич [4, с. 265], с чем вполне можно согласиться. Мы солидаризируемся с Явичем и в том, что правонарушение — нарушение не только законодательства, но и правопорядка, элементом которого являются и права субъектов. «Социальная сущность правонарушения позволяет глубже понять общественную ценность и социальное значение правового регулирования, объективную потребность в праве», — делает ученый глубокий вывод [4].

Важнейшим признаком правонарушения Л. С. Явич называет противоправное виновное деяние. «Общественная опасность или вредность для данного строя приводит к запрещению такового в законе под страхом наказания. <…> Однако не каждое нарушение права и правопорядка является правонарушением, которое влечет юридическую ответственность. <…> В принципе любое нарушение закона является вредным для правопорядка, но не всегда настолько, чтобы должна была следовать юридическая ответственность» [4]. Конечно, если нормы права нарушило лицо, которое не является деликтоспособным, то не может быть и речи о юридической ответственности.

Ученый пришел к выводу, что «правонарушение — это произвол от- дельных индивидов, выраженный в качестве виновного противоправного деяния, опасного или вредного для данного общественного строя, и потому, в первую очередь, для интересов господствующих классов» [4, с. 270]. Во- первых, понимание правонарушения как произвола продолжает марксистскую традицию в данном вопросе. Во-вторых, классовый подход к сущности правонарушения также выражен в духе Маркса, Энгельса, Ленина. В-третьих, автор выделяет сущностные свойства правонарушения: противоправность, общественную опасность или вред общественному строю. Разве опоздание, хулиганство, кража, разбой, грабеж, изнасилование и даже убийство (рядово0го индивида) и т. п. — посягательство на общественный строй? Нет, конечно. В-четвертых, ученый считает, что всем правонарушениям присуща общественная опасность или вред, в чем мы с ним полностью согласны. Думаю, следует согласиться с утверждением ученого, что «понятие общественная опасность является наиболее адекватным асоциальности, более точно выражающим социальную природу правонарушения, в первую очередь преступности» [3, с. 274]. Но тогда получается, что общественная опасность присуща всему асоциальному поведению, т. е. всем асоциальным поступкам; это «размывает» данный институт, превращает юридический термин в общеупотребительный, что является ненужным, ошибочным.

Правонарушения — это антипод правомерному поведению, законности и правопорядку, в известной мере — правосознанию и правовой культуре (правонарушения свидетельствуют о деформации правосознания, правовом нигилизме и даже перерождении правосознания или сигнализируют, как отмечают специалисты, о недостатках законодательства и юридической практики), но вряд ли правонарушения можно назвать антитезой юридическим фактам и правоотношениям, судебной практике и практике правоохранительных органов.

Хотя самосуд, самоуправство, наверное, можно назвать антиподом отправления правосудия, судебной практики. Таким образом, Л. С. Явич подходит к сущности правонарушения с марксистско-ленинских, классовых позиций, характерных для советской юридической науки. Бесспорно, что правонарушения — это отклонение от установленной государством нормы, т. е. разновидность девиантного поведения. По мнению Н. Н. Вопленко, «только социальная вредность, осознанная законодателями, выраженная ими в правовой форме запрещенного и наказуемого поведения, вскрывает сущностную и социально обусловленную природу правонарушения. Это означает, что только способность отдельных актов человеческого поведения причинять вред наиболее публично значимым общественным отношениям составляет во все времена наиболее исторически выверенную основу для объявления их противоправными и юридически ответственными. Таким образом, в социальной вредности правонарушений выражается их сущность» [6, с. 34].

С точки зрения этатизма, юридического позитивизма, любое правонарушение (а тем более закононарушение) ослабляет режим законности, а следовательно, и правопорядок. Сторонники этой теории усматривают сущность правонарушения в противоправности, во вреде государству, его интересам. С точки зрения естественно-правовой и либеральной, нарушение бесчеловечных юридических норм (закрепляющих геноцид, дискриминацию по кастовому, сословному, классовому, национальному, расовому, религиозному, половому признакам), борьба за их отмену и подлинное право (гуманное, справедливое, закрепляющее принцип формального равенство и гарантии соблюдения норм права) ведут, в конечном счете, к торжеству права, совершенствованию режима законности и правопорядка. Такие закононарушения — это сигнал власти, что нужно реформировать, модернизировать законодательство и (или) юридическую практику, государственные институты, правоохранительные органы.

На наш взгляд, в любом случае, правонарушитель не уважает ценности, блага, взятые в данном обществе и государстве под охрану и защиту, частные и публичные интересы; его действия или бездействие причиняют или могут причинить разнообразный вред, ущерб индивиду, коллективу, обществу, государству, группе государств, международному сообществу. В случае массового нарушения норм права, социальных катаклизмов может возникнуть состояние, близкое к правовому вакууму (в случае массовой деформации правосознания, тотального правового нигилизма), к хаосу, анархии, охлократии или власти криминальных структур, организованной преступности. Наша позиция заключается в следующем: сущность правонарушения выражается в общественной опасности, а она, в свою очередь, в том вреде (моральном и материальном, восстановимом и невосстановимом, измеримом и неизмеримом), ущербе, который был причинен или мог быть причинен охраняемым нормами права общественным отношениям.