День дачника и праздник всей Земли! 2 страница

До появления первого рассветного лучика солнышка её листочки старались уловить его отражение в просветляющемся небе.

А когда заходило солнышко, она пыталась воспользоваться светом яркой звезды. И у неё чуть-чуть получилось.

Её корешки, обогнув обжигающие удобрения, сумели брать нужное от Земли. И струился по жилкам вишенки сок Земли чуть быстрее обычного. Однажды, придя, ты увидел на тонких веточках маленькие цветы. На других саженцах не было цветов, а она расцвела. Ты обрадовался. У тебя поднялось настроение, и тогда... Вспомни, что ты сделал, Владимир, увидев её цветы.

— Я действительно обрадовался. Почему-то настроение поднялось. И я погладил руками её веточки.

— Ты ласково гладил её веточки. И сказал: “Надо же, красавица моя, расцвела!”

Деревья, Владимир, приносят плоды. Но ещё они формируют Пространство Любви. Вишенка очень хотела, чтобы и у тебя оно было. Но где ещё вишенке взять было силы, чтобы вернуть человеку полученное от него. Она уже дала всё, что было в её силах, но получила ещё необычное, ласковое к себе отношение... И тогда она захотела сделать большее! Одна!

Ты уехал в свою длительную экспедицию. Когда вернулся, шёл по огороду к вишенке. Шёл и ел купленные на рынке вишни. Когда подошёл к ней, увидел — на твоей вишенке тоже висят три красные ягодки. Ты стоял перед ней уставший, ел купленные на рынке вишни и выплёвывал косточки. Потом сорвал одну ягодку со своей вишенки, попробовал её. Она была чуть кислее рыночных, и две оставшиеся ты не тронул.

— Я наелся других вишен. А её ягодка действительно была кислее.

— О, если бы ты знал, Владимир, сколько в тех маленьких ягодках содержалось полезного для тебя. Сколько энергии и Любви. Из недр Земли и вселенских просторов собрала она для тебя всё полезное и вложила в эти три ягодки. Она даже одну свою веточку засушила, чтобы сумели вызреть эти три ягодки. Одну ты попробовал, две оставшиеся не тронул.

— Так я же не знал. Но всё равно, мне было приятно, что она смогла принести плоды.

— Да, тебе было приятно. И тогда... Ты помнишь, что ты сделал в тот раз?

— Я? Ну, я снова погладил веточки вишенки.

— И не только погладил. Ты ещё наклонился и поцеловал листочек, лежащей на твоей ладони веточки.

— Да, поцеловал. Потому что настроение было хорошее.

— И с вишенкой произошло невероятное. Что ещё могла она сделать для тебя, если ты не взял с такой любовью выращенные плоды. Что?

Затрепетала она от поцелуя человека, и взлетели в светлое пространство Вселенной присущие только человеку, но произведённые маленькой сибирской вишенкой мысль и чувства — отдать человеку полученное от него.

Подарить человеку свой поцелуй Любви, обогреть его светлыми чувствами Любви. Вопреки законам всем мысль металась по Вселенной и не находила воплощения.

Осознание невозможности воплощения — это смерть.

Светлые Силы возвращали вишенке произведённую ею мысль, чтобы она могла уничтожить её в себе и не погибнуть. Но она не забирала!

Пылкое желание маленькой сибирской вишенки оставалось неизменным, необыкновенно чистым и трепетным. Светлые Силы не знали, что делать. Великий Творец не менял установленные законы гармонии. Но вишенка не погибла. Потому не погибла, что её мысль и стремления, чувства были необычно чисты, а по законам мирозданья чистую Любовь ничто уничтожить не может. И витала она над тобой, и металась, стремясь найти воплощение. Одна во Вселенной стремилась создать для тебя Пространство Любви.

Я пришла на ваш теплоход, чтобы хоть как-то попробовать помочь и воплотить желаемое вишенкой. Ещё не зная, кому адресовано оно.

— Значит, твоё отношение ко мне из-за желания помочь вишенке?

— Моё отношение к тебе, Владимир, — это только моё отношение. Трудно сказать, кто кому помогает, вишенка мне или я вишенке? Всё во Вселенной взаимосвязано. Воспринимать действительность нужно только собой. Но сейчас, позволь, я воплощу в реальность желаемое вишенкой. Можно, я поцелую тебя за неё?

— Конечно можно. Раз так надо. Я и ягоды её, когда вернусь, все съем.

Анастасия закрыла глаза. Руки свои прижала к груди и тихо прошептала:

— Вишенка, ты почувствуй. Я знаю, ты сможешь почувствовать. Я сейчас сделаю то, что хотела ты. Это будет твой поцелуй, вишенка.— Потом Анастасия быстро положила руки на мои плечи, не открывая глаз, приблизилась, прикоснулась губами к щеке и замерла.

Странный поцелуй, простое прикосновение губ. Но он отличался от всех известных мне ранее. Он вызвал неведомое ранее, необыкновенно приятное ощущение. Наверное, не техника движения губ, языка или тела важна при этом. Наверное, главное то, что внутри человека сокрыто и проявляется при поцелуе.

Но что же скрывается внутри у этой таёжной отшельницы? Откуда у неё столько знаний, необычных способностей и чувств? Или, может быть, всё, что она говорит, лишь плод её воображения? Но откуда тогда берутся необыкновенно благостные, чарующие и согревающие всё внутри меня ощущения. Может быть, совместными усилиями удастся раскрыть тайну с помощью следующей ситуации, свидетелем которой мне довелось быть.

Кто виноват?

Однажды, когда Анастасия пыталась мне что-то пояснить об образе жизни и вере, но не находила подходящих, понятных слов, а ей, вероятно, очень хотелось найти их, произошло следующее.

Анастасия быстро повернулась лицом к Звенящему Кедру, положила ладони на его ствол, и далее с ней стало происходить непонятное. Она, подняв голову вверх, обращаясь то ли к Кедру, то ли к кому-то высоко вверху, стала вдруг страстно и самозабвенно говорить то словами, то звуками.

Она что-то пыталась объяснять, доказывать, умоляла о чём-то. Время от времени в её монолог вплетались настойчиво-требовательные нотки. Усилилось потрескивание — звон Кедра. Ярче и толще стал его Луч. И тогда Анастасия требовательно произнесла:

— Ответь мне. Ответь! Поясни! Дай мне его, дай! — При этом она тряхнула головой и даже топнула босой ногой.

Бледное свечение кроны Звенящего Кедра устремилось к лучу, и луч, вдруг оторвавшись от Кедра, улетел вверх или растворился. Но тут же появился другой Луч, шедший сверху к Кедру. Он состоял словно из голубоватого тумана или облака.

Направленные вниз кончики иголочек Кедра засветились такими же облачными, едва заметными лучиками. И эти лучики стремились к Анастасии, но не касались её, они, словно исчезая, растворялись в воздухе. И когда она снова требовательно топнула ногой и даже хлопнула ладошками по огромному стволу Звенящего Кедра, зашевелились светящиеся иголочки, слились их лучики в единый облачный луч. Но и он, идущий вниз к Анастасии, не касался её, луч растворялся в воздухе, словно испаряясь, сначала примерно в метре от Анастасии, потом в полуметре...

Я с ужасом вспомнил, что, наверное, именно от такого Луча, погибли её родители.

Анастасия продолжала упрямо о чём-то упрашивать, требовать. Так избалованный ребёнок настойчиво просит у родителей требуемое ему. И вдруг Луч рванулся к ней и осветил её всю, словно фотовспышкой.

Вокруг Анастасии образовалось и таяло облачко. Луч, идущий от Кедра, растворился, погасли лучики, исходящие от иголочек. Таяло облачко вокруг Анастасии. Оно то ли входило в неё, то ли растворялось в пространстве.

Она, сияющая и со счастливой улыбкой, повернулась, сделала шаг в мою сторону и остановилась, устремив взгляд мимо меня. Я повернулся. На поляну выходили дедушка и прадедушка Анастасии. Медленно ступая, опираясь на палку, похожую на посох, высокий седой прадед, шедший чуть впереди дедушки, поравнявшись со мной, остановился. Посмотрел на меня словно в пространство. Я даже не понял, видит он меня или нет. Прадед стоял молча, потом он слегка поклонился, не поздоровался, не сказал ни слова, направился к Анастасии. Дедушка суетливый, но очень простой. Весь его вид говорил, что он весёлый и добрый человек. Поравнявшись со мной, дедушка сразу остановился, по-простому поздоровался за руку. Стал что-то го­ворить. Но ничего из сказанного им тогда не запомнилось. Почему-то и он и я стали с волнением смотреть на происходящее у Кедра.

Прадед остановился примерно в метре от Анастасии. Они некоторое время молча смотрели друг на друга. Анастасия стояла перед седым старцем, опустив руки по швам, словно школьница или абитуриентка перед строгим экзаменатором. Она была похожа на провинившегося ребёнка и, чувствовалось, волновалась.

В наступившей напряжённой тишине раздался глубокий, бархатный и чёткий голос седого прадеда. Он не поздоровался и с Анастасией, а сразу, мед­­ленно и чётко произнося слова, ­задал строго вопрос:

— Кто может, минуя дарованный Свет и Ритм, обращаться прямо к Нему?

— Любой человек может обращаться к Нему! Изначально Он с большой радостью и Сам говорит с человеком. И сейчас Он хочет этого, — быстро ответила Анастасия.

— Все пути Им предначертаны? Многие на Земле живущие способны познать их? Ты способна видеть эти пути?

— Да. Я видела предначертанное людям. Видела зависимость будущей событийности от осознанности сегодня живущих.

— Его Сыновья, их просветлённые последователи, познавшие Дух Его, достаточно сделали в уразумлении во плоти живущих?

— Они всё делали и делают, не щадя плоти своей. Несли и несут Истины.

— Видящий может усомниться в разуме, доброте и величии Духа Его?

— Ему нет равных! Он один! Но Он хочет общаться. Хочет, чтобы Его понимали, любили, как любит Он.

— Допустимо ли дерзить и требовать при общении с Ним?

— Он дал частичку своего Духа и разума каждому живущему на Земле. И если маленькая частичка в человеке, Его частичка, не согласна с общепринятым, значит Он, именно Он, не всё приемлет в предначертанном. Он размышляет. Можно ли Его размышления назвать дерзостью?

— Кому позволено ускорять ход размышлений Его?

— Позволять может только позволяющий.

— Чего просишь ты?

— Как вразумить неразумеющих, дать почувствовать нечувствующим?

— Определена ли участь не воспринимающих Истину?

— Участь не воспринимающих Истину определена. Но на ком ответственность за невосприятие Истины — на невоспринявшем или на доносившем Её?

— Что?.. Значит, ты?.. — взволнованно произнёс прадед и замолчал.

Некоторое время он молча смотрел на Анастасию. Потом, опираясь на палку-посох, прадед медленно опустился на одно колено, взял руку Анастасии, наклонив седую голову, поцеловал её и произнёс:

— Здравствуй, Анастасия.

Анастасия быстро опустилась перед прадедом на колени, удивлённо и взволнованно заговорила:

— Что ты, дедулечка, что ты, как с маленькой? Я же уже большая.

Потом она обняла его за плечи, припала головой к его груди, закрытой седой бородой, и замерла.

Я знал, она слушает, как бьётся его сердце. Она с детства любила слушать биение сердца.

Седой старец, стоя на колене, одной рукой опирался на палку-посох, другой гладил золотистые волосы Анастасии.

Дедушка заволновался, засуетился, подбежал к стоявшим на коленях своему отцу и внучке. Засеменил вокруг них, развёл руками, потом вдруг и сам опустился на колени, обнял их...

Первым поднялся дедушка. Помог встать своему отцу. Прадед ещё раз внимательно посмотрел на Анастасию, медленно повернулся и стал удаляться. Дедушка быстро заговорил, непонятно к кому обращаясь:

— И всё равно балуют все её. И Он её балует. Ишь, куда забралась. Нос свой суёт, куда захочет. Воспитывать некому её. Кто дачникам помогать теперь будет? Кто?

Прадед остановился. Медленно повернулся, и снова его глубокий бархатный голос чётко произнёс:

— Делай, внученька, как сердце велит тебе и Душа. С дачниками твоими сам тебе помогу. — Повернувшись, величественный седой старец медленно пошёл с поляны.

— Я же говорю, что все её балуют, — снова заговорил дедушка.

Поднял прутик и со словами: “А вот я сейчас повоспитываю”, — засеменил к Анастасии, помахивая прутиком.

— Ой, ой! — всплеснула руками Анастасия, изображая испуг, потом засмеялась и отбежала в сторону от приближающегося дедушки.

— Она ещё убегать вздумала. Да чтоб я не догнал!

И он необычно быстро и легко побежал к Анастасии. Она со смехом убегала, петляя по поляне. Дедушка не отставал, но и догнать не мог.

Вдруг дедушка охнул и присел, схватившись за ногу. Анастасия быстро повернулась, на лице её было волнение. Она подбежала к дедушке, протянула к нему руки. Да так и замерла. Её раскатистый, заразительный смех заполнил поляну. Я внимательно присмотрелся к позе дедушки и понял причину её веселья.

Дедушка, присев на одной ноге, вторую вытянул перед собой и держал её навесу, не касаясь земли. А гладил, словно повреждённую, именно ту ногу, на которой сидел. Он перехитрил Анастасию, но не обманул её.

Как потом выяснилось, она должна была вовремя заметить несоответствие, комичность его позы. Пока Анастасия смеялась, дедушка успел схватить её за руку и, подняв свой прутик, слегка стегануть Анастасию, как ребёнка. Анастасия сквозь смех попыталась изобразить, что ей больно. ­Несмотря на непрекращающийся сдерживаемый смех, дедушка обнял её за плечи и сказал:

— Ладно, уж. Не плачь. Получила? Поделом. Теперь слушаться будешь. А то я вот орла старого тренировать начал. Он хоть и старый, но силу ещё имеет и помнит многое. А она лезет везде, безрассудная.

Анастасия перестала смеяться, внимательно посмотрела на дедушку и воскликнула:

— Дедулечка!.. Миленький мой дедулечка! Орла!...Значит, ты уже знаешь о ребёночке?

— Так ведь звезда!..

Анастасия не дала дедушке договорить. Она обхватила его за талию, приподняла от земли и закружила. Когда поставила снова на землю, дедушка пошатнулся и сказал, пытаясь быть строгим:

— Ты как со старшими обращаешься? Я же говорю — воспитание слабое. — И он, помахивая прутиком, быстро пошёл догонять своего отца.

Когда дедушка поравнялся с деревьями на краю поляны, Анастасия крикнула ему вослед:

— Спасибо тебе, дедулечка, за орла, спасибо!

Дедушка повернулся, посмотрел на неё:

— Только ты, внученька, будь, пожалуйста... — Тон его голоса был слишком ласковым, и он, прервав фразу, чуть строже добавил: — Смотри у меня. — И скрылся за деревьями.

Ответ

Когда мы остались одни, я спросил Анастасию:

— Ты что это так орлу какому-то обрадовалась?

— Орёл очень нужен будет для ­маленького, — ответила она. — Для нашего ребёнка, Владимир.

— Чтобы играть?

— Да. Только игра имеет очень большой смысл для последующего ­познания, ощущения.

— Понятно. — Хотя не очень-то понятной мне была какая-то игра с птицей, пусть даже с орлом. — А у Кедра ты что такое делала? Молилась или разговаривала с кем-то? Что происходило с тобой и с Кедром, почему прадед так строго с тобой разговаривал?

— Скажи, Владимир, есть ли, ну, по-твоему, нечто разумное, или, вообще, существует ли Разум в невидимом мире, в Космосе, во Вселенной? Что ты об этом думаешь?

— Думаю, существует. Раз даже учёные об этом говорят, контактёры, Библия.

— А это “что-то”, назови словом каким-нибудь, тебе наиболее близким. Это нужно для одинакового нам с тобой определения. Ну, например, Разум, Интеллект, Существо, Силы Света, Вакуум, Абсолют, Ритм, Дух, Бог.

— Давай, Бог.

— Хорошо.

— Теперь скажи, стремится ли Бог говорить с человеком, как ты думаешь? Не голосом с небес, а через людей, через Библию, скажем, подсказать, как быть более счастливым?

— Но Библию не обязательно Бог диктовал.

— А кто, по-твоему?

— Могли и люди, которые хотели религию придумать. Сели и коллективно написали.

— Значит, так просто? Сели люди, написали книгу, придумали сюжеты, законы? И эта книга живёт вот уже не одно тысячелетие и является самой массовой и читаемой книгой до сих пор! За прошедшие века написано великое множество других книг, но с этой не многие могут сравниться. Что, по-твоему, это означает?

— Не знаю. Древние книги, конечно, много лет существуют, но большинство людей всё же читает современную литературу — романы, детективы разные. Почему?

— Потому, что, читая их, думать почти не нужно. Читая Библию, необходимо быстро думать и на многие вопросы самому себе отвечать. Тогда понятной она становится. Раскрывается. Если заведомо отнестись к ней лишь как к догме, тогда достаточно несколько заповедей прочитать и запомнить. Но любая догма, привнесённая извне, а не осознанная внутри себя, блокирует возможности Человека-Творца.

— А на какие вопросы отвечать нужно, читая Библию?

— Для начала попробуй разобраться, почему фараон не отпускал народ Израиля из Египта?

— Да что тут думать? Израильтяне в рабстве были в Египте. Кому хочется рабов своих отпускать? Они работали, доход ему приносили.

— В Библии сказано, что не раз израильтяне порчу наводили на всю землю Египетскую. Даже первенцев людей и животных уничтожали. Впоследствии таких чародеев на кострах сжигали, а фараон их просто не отпускал. Ещё ответь на вопрос, где взяли рабы-израильтяне столько скарба и скота, чтобы сорок лет путешествовать? Откуда у них появилось оружие, чтобы города на своём пути захватывать и разрушать?

— Как — откуда? Им же всё Бог и давал.

— Считаешь, только Бог?

— А кто же?

— Человек, Владимир, имеет полную свободу. Он имеет возможность сам пользоваться всем, что дал изначально Бог светлого, но и другим он может пользоваться. Человек — единство противоположностей. Видишь, солнышко светит. Это творение Бога. Для всех оно. Для тебя и меня, для змейки, травинки и цветка. Но пчела берёт из цветка мёд, а паук яд. У них у каждого своё предназначение, по другому не будет делать никакая пчела и никакой паук. И только человек! Один человек может радоваться первым лучикам солнышка, другой злиться. Человек может быть и пчелой, и пауком.

— Значит, израильтянам не всё только Бог делал? Как же тогда определить, что Бог делает, а что ему приписывают?

— Когда значимое через человека творится, всегда участвуют две противоположности. Право выбора осуществляет человек. От его чистоты и осознанности зависит, чего возьмёт он больше.

— Ну ладно, допустим. Так ты что же, с Ним, когда у Кедра стояла, разговаривать пыталась?

— Да, хотела, чтобы Он отвечал.

— И прадеду это не понравилось?

— Прадедушка посчитал, что я несколько непочтительно говорила, требовала.

— Так ты действительно требовала, я видел. И ногой при этом топала и умоляла. Чего ты хотела?

— Ответ хотела услышать.

— Какой ответ?

— Понимаешь, Владимир, суть Бога не во плоти. Он не может громогласно кричать всем с небес, как жить. Но Он хочет, чтобы всем было хорошо, потому и посылает Своих Сынов. Людей, к разуму и Душе которых смог проникнуть в той или иной степени.

Его Сыны потом идут и говорят с другими людьми, разными языками говорят. Иногда словами, иногда с помощью музыки и картин или действий каких-то. Бывает, их слушают. Бывает, гонят и убивают. Как Иисуса Христа, например. И Бог снова посылает Своих Сынов. Но всегда только часть людей к ним прислушивается, другие не воспринимают. И нарушают Законы счастливого бытия.

— Понятно. За это Бог и накажет человечество планетарной катастрофой, страшным судом?

— Бог никого не наказывает, и катастрофа Ему не нужна.

Бог — это Любовь. Но так всё изначально запланировано. Создано. Когда человечество подходит к определённой точке своего невосприятия сути Истины. Когда тёмные начала, проявляющиеся в человеке, достигают критической точки. Чтобы не произошло полного самоуничтожения, происходит планетарная катастрофа, уносящая много людских жизней, уничтожающая пагубную, искусственно созданную систему жизнеобеспечения. Катастрофа является уроком оставшимся в живых.

Какой-то отрезок времени после катастрофы человечество живёт как в страшном аду. Но он ими же и создан. Именно оставшиеся в живых в ад попадают. Потом их дети какое-то время живут как в первоистоках, доходят до точки, о которой можно сказать —Рай. Потом снова отклонения, и всё сначала. Так миллиарды лет в земном исчислении.

— Если всё так неизбежно повторяется миллиарды лет, чего ты хотела?

— Хотела познать, каким образом и с помощью чего можно вразумить людей, кроме как с помощью катастрофы? Понимаешь, я посчитала, что катастрофы происходят не только по вине не воспринимающих Истину, но и от недостаточно эффективного способа донесения Её. Вот и просила Его найти этот способ. Открыть его мне или ещё кому-то. Не важно кому. Важно, чтобы был он, функционировал.

— И что же Он тебе сказал? Какой у Него голос?

— Никто не может сказать, какой у Него голос. Его ответ как бы рождается, ну, в форме открытия собственной, вдруг возникшей мысли. Ведь Он может говорить только через Свою частичку, которая находится в каждом человеке, а эта частичка уже передаёт информацию с помощью ритма вибраций всему остальному в человеке. Потому и возникает впечатление, что человек всё только сам делает. Хотя сам человек, действительно, может многое. Человек ведь подобен Богу. В каждом человеке есть маленькая частичка, вдохнутая в него Богом ещё при рождении. Он раздал половину Себя человечеству. Но тёмные силы всевозможными способами стремятся заблокировать её воздействие, отвлечь человека от общения с ней и через неё — с Богом. С маленькой частичкой легче бороться, когда она одна, да ещё без связи с Основной Силой.

Если эти частички объединятся между собой в светлых устремлениях, тёмным силам их победить, заблокировать намного труднее. Но если и одна частичка, живущая всего в одном человеке, имеет полный контакт с Богом, то такого человека, его Дух и Разум тёмным силам победить невозможно.

— Значит, ты взывала к Нему, чтобы в тебе родился ответ, как и что сказать людям и предотвратить планетарную катастрофу?

— Так, примерно.

— И какой же ответ в тебе родился? Какие слова нужно говорить?

— Слова... Только одних слов, обыч­ным способом произносимых, не­достаточно. Их так много уже сказано. Однако в целом человечество продолжает двигаться в пропасть.

Вот ты разве не слышал слова о том, что курить — плохо, пить спиртное — плохо. И говорится это в разных источниках, в том числе и вашими врачами, языком, который тобой более восприимчив, но ты продолжаешь это делать. Продолжаешь, несмотря на ухудшение самочувствия, и даже болевые ощущения тебя не удерживают от этих пагубных привычек, как и многих других. Тебе Бог говорит: “Нельзя так делать”. Болью говорит. И это не только твоя боль, но и Его, а ты лекарства обезболивающие принимаешь и продолжаешь по-своему делать. Не хочешь задуматься, отчего боль...

И все другие Истины человечеству известны, но не исполняются им. В угоду сиюминутного, иллюзорного удовольствия предаются они. Значит, надо найти ещё какой-то способ, позволяющий не только знать, но и ощутить удовольствия иные. Человек, их познавший, сможет сравнивать и сам всё поймёт, разблокирует свою частичку, данную ему Богом. И нельзя человека только пугать катастрофой, нельзя винить не воспринимающих Истину, нужно понять всем, доносящим её, необходимость поиска более совершенного способа толкования. Прадедушка согласился со мной.

— Но он этого не сказал.

— Ты многого не услышал из того, что говорил прадедушка.

— Если вы понимали друг друга без слов, зачем же тогда произносились те слова, которые я слышал?

— Разве не оскорбительно тебе слышать, как в твоём присутствии говорят на иностранном, непонятном тебе языке, зная при этом и твой?

Я раздумывал: “То ли верить всему, что говорит она, то ли не верить. Сама она, конечно, верит. Не просто верит, она действует. Может, попробовать как-то охладить её пыл, а то вон как убивается”. И я попробовал охладить, сказал ей:

— А знаешь, Анастасия, что я думаю, может, не стоит тебе так убиваться, ну, требовать так возбуждённо, как ты у Кедра делала? От Кедра даже голубоватое свечение или испарение на тебя обрушилось. Деды твои не зря волновались. Опасно это, наверное. Если Бог никому из Своих Сынов не дал ответа, как наиболее эффективно объяснить всё людям, значит, ответ и не существует. Планетарная катастрофа, получается, и есть самый эффективный способ объяснения. А то Он обидится на тебя да ещё и накажет, чтоб не лезла, как дедушка твой говорит.

— Он добрый. Он не наказывает.

— Но и не говорит тебе ничего. Может, слушать тебя не хочет, а ты столько энергии тратишь.

— Он слушает и отвечает.

— Что отвечает? Ты что-то знаешь теперь?

— Он подсказал, где находится ответ, где искать его.

— Подсказал?.. Тебе?! И где же он?

— В соединении противоположностей.

— Как это?

— Ну вот, например, когда две противоположности человеческого мышления при комментированности Аватамсаку слились в новое динамическое единство. В результате сформировалась философия Хуаянь и Кэгом, воплощая в себе большее совершенство элементов мировоззрения, параллели к моделям и теориям, как в вашей современной физике.

— Что?

— Ой, извини меня, пожалуйста. Что же это я. Совсем расслабилась.

— Ты за что извиняешься?

— Прости меня, что произнесла слова, которыми ты не пользуешься в своей речи.

— Вот именно. Не пользуюсь. Непонятны они.

— Я постараюсь больше так не делать. Не сердись на меня, пожалуйста.

— Да я и не сержусь. Только ты объясни нормальными словами, где ты будешь и как искать этот ответ?

— Одна я его, вообще, найти не смогу. Его можно увидеть только с помощью совместных усилий частичек, находящихся в разных живущих на Земле людях с противоположным мышлением. Только при совместных усилиях он появится в невидимом измерении, где живут мысли. Ещё это измерение можно назвать Измерением Светлых Сил. Оно находится между материальным миром, в котором живёт человек, и Богом.

Я увижу его, и многие другие увидят. Потом легче будет достичь всеобщей осознанности. Перенести человечество через отрезок времени тёмных сил. И катастрофы не будут повторяться.

— А конкретнее, что нужно делать людям сейчас, чтобы он появился?

— Хорошо, если бы проснулось много людей в обусловленный час. Например, в шесть часов утра люди проснутся. Подумать о хорошем, неважно, о чём конкретно. Важно, чтобы мысли светлые были. Можно думать о детях, о тех, кого любишь, и ещё подумать о том, как сделать, чтобы всем было хорошо. Хотя бы пятнадцать минут так думать. И чем больше людей так будет поступать, тем быстрее ответ появится. Поясное время на Земле разное, она вращается, но образы, созданные светлыми мыслями этих людей, будут сливаться в единый, яркий и насыщенный образ осознанности. Одновременность мышления о светлом усиливает способность каждого, и во много раз.

— Эх, Анастасия. Как ты наивна. Ну кто же согласится просыпаться в шесть часов утра для того, чтобы пятнадцать минут думать? Люди в такую рань могут проснуться, если им на работу, к примеру, надо или на самолёт, в командировку. Каждый решит: пусть другие думают, а я посплю. Вряд ли у тебя помощники найдутся.

— А ты, Владимир, не мог бы мне помочь?

— Я? Я не просыпаюсь так рано без особой на то надобности. А если и проснусь как-нибудь, то о чём же хорошем мне думать?

— Ну, например, о сыне маленьком, которого я рожу. О своём сыне. Как ему хорошо, когда ласкают его солнечные лучики, чистые и прекрасные цветы рядом, пушистая белочка играет с ним на полянке. О том подумай, как хорошо, если бы и всех других детей всегда ласкало солнышко, чтобы ничто их не огорчало. Потом подумай, кому предстоящим днём ты скажешь что-нибудь приятное, улыбнёшься. И как хорошо, чтобы мир этот прекрасный существовал вечно, и что для этого ты, именно ты, должен сделать.

— О сыне я подумаю. Ну, о другом хорошем попробую думать. Только что толку? Ты здесь, в лесу, будешь думать, я в городской квартире. Нас только двое. Ты же говоришь, много людей надо. А пока много не будет, зачем нам без толку стараться?

— Даже один — больше, чем ничего. Двое вместе — больше, чем два. Потом, когда ты книжку напишешь, ещё люди появятся, я это буду чувствовать и радоваться каждому, мы научимся чувствовать друг друга, понимать, помогать друг другу через Измерение Светлых Сил.

— Во всё, что ты говоришь, ещё поверить нужно. Мне вот до конца не верится в это измерение светлое, где мысли живут. Оно не доказуемо, потому что его нельзя потрогать.

— Но ведь пришли же ваши учёные к выводу, что мысль материальна.

— Пришли, но всё равно пока это не укладывается в голове, раз потрогать нельзя.

— Но когда ты книжку напишешь, её ведь можно будет трогать, держать в руках. Как материализованную мысль.

— Опять ты про книжку. Я же говорил, что и в неё не верю. Тем более в то, что ты с помощью каких-то лишь тебе ведомых сочетаний букв сможешь вызвать в читающих чувства, да ещё светлые, помогающие что-то там осознавать.

— Я тебе говорила, как я это сделаю.

— Да, говорила. Но всё равно не верится. Если и попробую писать, то всё не буду сразу рассказывать. Засмеют. И знаешь, Анастасия, что я тебе скажу по-честному?

— Скажи по-честному.

— Только ты не обижайся, хорошо?

— Я не обижусь.

— Всё, что ты наговорила, я должен проверить у наших учёных, что об этом говорится в разных религиях и современных учениях. Сейчас много у нас разных курсов, проповедей.

— Проверь. Конечно проверь.

— И ещё, я чувствую, ты — очень добрый человек. Философия твоя интересная, необычная. Но если сравнивать твои действия с действиями других людей, тех, кто беспокоится о Душе, об экологии, то ты, получается, среди них как бы самая отстающая.