Этот невыносимый груз реальности. 2 страница

– Эй, вы! – Ранта показал зевакам средний палец, – Я – Ранта! Не сметь величать меня иначе чем моим именем!

«Ранта!» «Ранта!» «Молодца, Ранта!» «Ранта!» «Ранта!..»

– Отец, давай, короче!

– Готово!

– Ува-ха-ха-ха-ха!.. Одиннадцатая!..

Ранта с хохотом принялся поедать одиннадцутую кружку сорруза. И зачем я это делаю, задумался он на мгновение. Но нет. Будь я проклят. Есть. Просто нужно есть.

Видишь, партнёр?

Я могу сделать для тебя одно лишь это.

– Бфу…

– Ранта внезапно поперхнулся. Из ноздрей вылетели куски лапши, зеваки рассмеялись. Ранта, хоть и взбешённый, расхохотался в ответ.

Как долго я вообще собираюсь продолжать? До предела, видимо. Пока смогу стоять на ногах.

Однажды я открою свою лавку. Как и хотел мой партнёр, в ней будет продаваться не сорруз. Рамен. И название тоже уже готово.

«Раменная Ранты и Могзо»

То есть, наоборот.

Могзо и Ранты.

Что значит мразь

…Может, пора уже закругляться, не думаешь?

Кажется, кто-то произнёс что-то в этом роде. Кто? Наверное, сидящий рядом парень. Вроде незнакомый. Приглядеться... Всё почему-то очень размыто. Кто он? И почему сидит рядом. Непонятно.

– …Ты, кто?

– А? Что значит, кто?..

– Ты, что тут делаешь?

– Да ничего особенного. Мы же вместе сюда пришли. В это заведение.

– Вместе с кем?..

– Так с тобой же, Мэри.

– Почему?

– …Ну точно, перепила.

– Кто?

– Ну, похоже что ты.

– Разве?

Мэри вздохнула и поднесла кружку к губам. Она собиралась выпить залпом, но кружка оказалась пуста. …Заведение? Заведение, значит. Что за заведение? Так, осмотреться. А-а, понятно. Похоже, питейное. Тесное помещение, с единственным рядом стульев вдоль стойки. Незнакомое, неизвестное место.

Она двинула кружку к человеку за стойкой – видимо, хозяину бара – рассчитывая, что он подольёт ещё выпивки, но парень перехватил её руку.

– Слушай, тебе правда уже хватит.

– …Отвали.

– И не подумаю. Ты вообще знаешь, сколько уже выпила, в одиночку?

– Без понятия. Ну и?..

– Не нукай мне тут, – устало ответил парень. С чего этому незнакомцу делать такое раздражённое лицо? Злится, что ли.

– …А, ладно.

Мэри встала. Ноги внезапно подкосились. Сосед поддержал её, но она тут же отбросила его руку.

– Не лезь!

– Ты чуть не упала.

– Ну и что?... Упасть… Что в этом плохого?..

– Хорошего уж точно ничего.

– А, отвали.

– Да что с тобой.

– Тебе и помыслить… Ты понятия об этом не имеешь …

А сама-то я, могу объяснить? Могу? А, плевать. Просто плевать. Мэри вышла наружу.

И лишь теперь заметила. На улице темнота.

– Как же это…

Посоха нет. Видимо, где-то забыла. Где? Ни малейшего представления.

– Эй! С тобой всё в порядке, эй?

Это ещё кто. А, тот парень, что сидел рядом. Что он тут делает? Почему пошёл следом?

– Ну чего ещё?..

– Ха-а?! – парень удивлённо повысил голос. – Я значит угощаю, а ты теперь делаешь вид что знать меня не знаешь?

– Угощаешь?.. Ты о чём?..

– О плате за выпивку. Ты же не расплатилась. Мне пришлось рассчитаться за тебя, Мэри.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?..

– Ты же сама представилась, разве нет?

– Я?.. Так, расплатиться…

Слова почему-то давались с трудом. Мэри достала кошелёк. Парень, наверное, отстанет если с ним расплатиться. Она попыталась протянуть ему деньги, но руки не слушались. Не только руки, ноги тоже. Она вот-вот упадёт.

Парень, видя как она зашаталась, поймал её в объятия.

– Да нет же, Мэри. Разве я говорю что-то про деньги?

– …Пусти.

– Ну уж нет.

– Отпусти…

Мэри начала вырываться, но парень сжал руки крепче, притянув её ближе к себе и приблизив к ней лицо. Она с силой упёрлась рукой в его челюсть.

– Пусти, говорю!..

– Заткнись, шалава! Ты сама пришла сюда со мной, а теперь вырываешься! Ты же сама этого хотела!

– Что?! Я, хотела?!

– Да с чего ты так взбесилась?! Сама же хотела поразвлечься со мной! Это же было очевидно!

– Поразвлечься?..

Что он несёт. Что за бред. Поразвлечься? Разве она сейчас в настроении развлекаться? С чего он вообще это взял?

В груди внезапно похолодело.

– Что я тебе наговорила?

– А-а?! Что, ну, имя, и… ну, в общем-то и всё…

Мэри облегчённо перевела дух.

От сердца отлегло. Довериться парню вроде этого было бы отвратительно. Даже спьяну… точно. Мэри осознала, что пьяна. И не просто слегка навеселе – почти мертвецки пьяна.

Дело плохо.

В таком положении, и в таком состоянии. Всё очень плохо. Ей не убежать.

– !...

Мэри, не колеблясь, боднула парня головой в лицо. Тот вскрикнул от неожиданности, но хватки не разжал.

– Ах ты!... Тварь, ты же мне за это поплатишься!..

– А…

Он поднял её в воздух. Её ноги больше не касаются земли. Мэри принялась отчаянно вырываться, но парень не отпускал. Что он задумал? Вероятно, оттащить Мэри куда-то. В темноте плохо видно, но он, кажется свернул в какой-то узкий переулок. Мэри попыталась закричать, но парень зажал ей рот. Она тут же вцепилась в его руку зубами. Вскрикнув от боли, парень выпустил её. Мэри упала, ударившись обо что-то поясницей, а потом затылком.

– А-а… ай…

Перед глазами всё плыло. Сбежать не вышло. Мэри попыталась отползти, но парень схватил её, втащил обратно в переулок и силой перевернул на спину.

Он прижал её к земле и снова заткнул рот.

Вот, похоже, и всё.

В таком месте, и с этим ублюдком.

Нет. Ни за что. Мэри ударила парня коленом в пах.

– Ах ты!..

– А-а!.. Ч, чёрт!.. Скотина…

Удар. В лицо, кулаком. Мэри на мгновение потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, парень, похоже, пытался сорвать её мантию Жреца.

Похоже, всё бесполезно, подумала Мэри.

Может, это расплата.

Ведь я не смогла спасти его.

Я опять позволила убить своего друга.

Я Жрец, и всё равно не смогла его спасти.

Я должна спасать жизни товарищей.

Но не смогла.

Не смогла как следует использовать свои способности. Допустила ошибку.

Ошибку, оказавшуюся роковой.

Эгида Света.

Заклинание, пусть и не начального уровня, но, если можно так сказать, основа основ для опытных Жрецов, способное усиливать физические способности, сопротивляемость и ускорять заживление ран. В бою все должны непрерывно находиться под его защитой. Любая мелочь может отделять жизнь от смерти. А на поле боя смерть может подстерегать где угодно. Поэтому, едва истекает тридцатиминутный срок действия, заклинание нужно тут же обновить. Раз она жрец, то должна была поступить так на уровне рефлекса. Этого нельзя было забывать, ни в коем случае. И всё же она…

– Хватит, перестань же…

Парень глумливо рассмеялся, и рванул одеяние Мэри. Раздался треск швов.

– Только не говори, что это твой первый раз! В твоих же интересах расслабиться и получать удовольствие!

– Нет, удовольствия, похоже, не будет. – внезапно раздался голос другого мужчины. Ублюдок обернулся.

– А?..

– Надеюсь, ты простишь мне эту неучтивость?

– Э…

– Получай!

Ублюдок упал. Он придавил собой Мэри, но второй парень тут же отбросил его в сторону.

– ...Э?

Как, что, почему?

Похоже, кто-то пришёл на помощь, но почему? Кто?

– С тобой всё в порядке? Встать можешь?

Не получив ответа, её спаситель со вздохом поскрёб в затылке.

– Эм-м… Я ничего тебе не сделаю. Как одежда, цела?

Вопрос задан очень холодным тоном. И всё-таки, этот человек спас её. В этом нет сомнений. Если бы он не появился, неизвестно, что бы с ней случилось. Ну, на самом деле, известно что.

Мэри заставила себя сесть, разглаживая измявшуюся одежду. Рукава оторваны, мантия испачкалась, но этим, похоже, ущерб и исчерпывается.

– …Извини. Спасибо тебе.

– М. А. Ну, раз ты в порядке, то хорошо.

В переулке темно, и лица не разглядеть. Но всё же, что-то… голос, наверное. Он звучит знакомо. А ещё, очертания его фигуры. Человек очень высокий. Может, Мэри уже встречала его где-то?

– Э… – парень чуть отступил, – Молчишь, значит. Ну да, я ведь тебе никто. Наверное, этого и следовало ожидать.

Судя по его словам, он тоже знает Мэри.

– …Кто ты.

– Я? А. Меня называют Кузак. Точно, мы же не знакомились…

Действительно, имя Кузак не вызывает никаких ассоциаций. Мэри встала на ноги, и Кузак отступил ещё на шаг. Он словно пытается держаться на расстоянии. Видимо, желая показать, что с его стороны ей нечего опасаться.

Мэри посмотрела на пристававшего к ней ублюдка. После пинка или удара Кузака он, похоже, потерял сознание. Было бы неплохо пнуть его ещё пару раз, но чёрт с ним.

Они покинули переулок, Кузак держался чуть поодаль. В свете луны Мэри увидела его лицо. И наконец узнала.

– …Во время штурма Мёртвой Головы, тоже в отряде Зелёный Шторм …

– А. Неужели помнишь?

– Но.

– Я был при смерти, – Кузак опустил голову, – Но выжил. Кто-то, вероятно, заметив что я единственный ещё жив, вылечил меня.

– Вот оно как.

– Слушай…

– Что?

– Прости. Я хотел бы помочь раньше. По правде говоря, я заметил тебя ещё когда ты вышла из того бара. И последовал за вами. Но потом замешкался.

– … Да уж, выглядела я неприглядно.

– Да нет, ничего такого. Мне тоже случается выпить.

– Кузак-кун, – Мэри поклонилась, – Ещё раз, прошу прощения. И спасибо.

Кузак немного помолчал.

Наконец, коротко ответил «Да».

– Прощай.

Подняв голову, Мэри протиснулась мимо Кузака и быстрым шагом пошла прочь. Разумеется, опьянение ещё не прошло. К горлу подступила тошнота. Как долго я пила, интересно. Ничего не помню. Но, видимо, слишком долго. Впервые в жизни я напилась до беспамятства.

Но, хоть и неизвестно, как всё это происходило, видимо, я по своей воле довела себя до такого состояния.

Я действовала необдуманно – но, похоже, сама, по своей воле. Сама налилась выпивкой до потери самобладания. И сама подпустила к себе того ублюдка.

Кузак помешал мне. Встрял. Но тот ублюдок ни за что бы не остановился. От одной мысли пробирает дрожь. Отвратительно. Я всегда не любила, когда другие прикасаются ко мне, трогают меня. Щупают. Лапают. Мразь. Что за мразь.

– У…

К горлу подступил непреодолимый рвотный позыв, и Мэри сбилась с шага. Но её не вырвало, лишь сухие спазмы раз за разом словно выворачивали желудок. Она скорчилась, присев на корточки. Как же плохо. Хочу умереть. Вот бы я умерла. Впрочем, кое-кто ведь и так уже умер. И не один раз, а дважды. Что я за Жрец? Не смогла защитить своих товарищей, а теперь сама мечтаю о смерти? Что за мысли лезут в голову?

– … Мразь – я сама.

Жалкий вид

Хотя и нет сомнений, что стоит глубокая ночь, но всё же, который час? Неизвестно.

Впрочем, прошло уже явно очень много времени.

Ортана, северный район, Садовая улица. Харухиро понятия не имел, почему эта улица зовётся Садовой. Возможно, когда-то давно здесь были клумбы или что-то в этом роде.

В переулках, по обе стороны от ведущей с рынка Садовой улицы рядами теснятся постоялые дворы и гостиницы. В начале улицы располагается сравнительно немного роскошных сьёмных квартир, но по мере удаления от рынка гостниц становится всё больше и больше, однако качество жилья быстро падает – приличные постоялые дворы сменяются сносными общежитиями, а те, в свою очередь – настоящими развалюхами.

Они стоят перед одним из таких общежитий, сравнительно сносным, располагающимся на отходящем от Садовой улицы переулке.

Харухиро, поначалу просто стоявший перед входом, присел, прислонившись спиной к стене.

Его спутник стоял, не меняя позы с тех пор, как они пришли сюда.

Оба молчали. Когда вообще они в последний раз разговаривали? Кажется, довольно давно. Харухиро уже забыл о чём. Ни Харухиро, ни его спутник не отличаются особой разговорчивостью. Скорее, они оба сдержанные, или, может, правильнее сказать замкнутые.

Наверное – думал Харухиро, сгорбившись и обхватив руками колено, – наверное, проблема в том, что у нас слишком похожие характеры. Ни сам Харухиро, ни его собеседник не сделают первого шага, не заговорят первыми. Но тогда разговор никогда не начнётся.

Неуютно. Вот бы собеседник что-то сказал, что угодно, а я уж постараюсь поддержать разговор. Но, наверное, спутника Харухиро посещают те же самые мысли. Иначе почему они продолжают молчать? Оба думают, что сказать, наверное.

Хорошо. Ладно. Я начну. Я сделаю это. Ведь сделаю, да?

– Эмм… ну… Шихору?

– …Э? Да?..

– Ты не устала?

– …Нет.

– А-а.

– М.

И всё.

Разговор выдохся, не успев завязаться.

Да что же это. Так же нельзя. Нужно прилагать хоть чуточку усилий.

Видимо, коммуникабельность всё же важна.

Почему вообще они вдвоём с Шихору? Нет, причины ясны. Им нужно встретиться с Мэри, чтобы уладить формальности с наследством. Ранта отговорился тем, что невероятно объелся и не может двинуться. Юме отказалась, непривычно безучастным голосом объявив, что не в силах встать с кровати. Так что Харухиро был вынужден отправиться вдвоём с Шихору - не испытывающей проблем со здоровьем и знающей адрес Мэри. Он и не смог бы пойти один – ведь Мэри снимает комнату в женском общежитии, так что в этом смысле Шихору его очень выручила. Но исключительно в этом и ни в каком другом.

Не то чтобы Харухиро испытывал какую-то неприязнь к Шихору – нет. Но оставаться с ней наедине ему непросто.

Дело, наверное, в несовместимости. Они с Шихору не подходят друг другу. Вот и всё. Иначе говоря, несовместимость характеров.

Шихору, наверное, тоже такого же мнения о Харухиро. Вряд ли она считает, что их несовместимость с Харухиро это что-то хорошее, но Шихору не из тех кто способен сделать первый шаг. Они вместе пришли к общежитию Мэри, не найдя её, отправились в таверну Шерри, а не обнаружив её и там, вернулись обратно к общежитию. И за всё время Шихору не вымолвила почти ни слова. Если Харухиро обращался к ней, она односложно отвечала. И всё. Какие уж тут разговоры.

– Ха-а…

Шихору невзначай обронила вздох.

Звучало не очень хорошо. Но, может, она так пытается начать разговор.

– Я… – тихо проговорила Шихору

Харухиро посмотрел на неё. Шихору, обхватив себя за плечи, едва заметно дрожала.

– Я… ну… Как бы это сказать… думаю, я очень плохой человек... я так равнодушна…

– Равнодушна?..

– Все… со всеми ведь не так. Всех это так задело…

– Ну… да?

– Но я… я отвратительна… Все… из-за того, что Могзо-кун погиб… Могзо-кун погиб, и все скорбят по нему, но я… я потрясена, но мне страшно за себя… я, должно быть, плохой человек…

– Это не…

Это не так? Сказать ей, что совершенно нормально – не горевать по Могзо? Что за глупости. Могзо был их другом. Делившим с ними и горе и радости товарищем, драгоценным, нет, бесценным спутником, опорой команды. Как можно не горевать из-за его гибели?..

Но Шихору, похоже, и сама в недоумении. Та разрывающая грудь боль, то ошеломляющее чувство потери, которое естественно испытывать сейчас – ничего такого она не ощущает. И не может простить себе этого неестественного состояния. …А, вот в чём дело.

Манато.

Это лишь предположение, но, наверное, всё дело в том, что случилось с Манато.

Шихору, наверное, любила его. Но Манато погиб. Для неё это наверняка было невыносимым ударом, и причинило ей боль большую, чем всем остальным. И сейчас, когда погиб Могзо, она ощущает несравнимо меньшее горе.

Люди привыкают к боли. Не прилагая к тому усилий, сами собой свыкаются с ней.

Это просто средство выживания.

Пока человек жив, он раз за разом будет чувствовать боль. Такие ситуации будут повторяться, снова и снова.

Но чтобы выжить, нужно уметь оправляться после удара, как бы тяжёл он не был.

И правда – действительно, Харухиро тоже не ощутил настолько сильного шока после того, как они потеряли Могзо. Разумеется, он вовсе не чувствовал себя сколько-нибудь прекрасно, но всё же находил в себе силы смотреть в будущее. Наверное, это верно и для остальных его друзей. Иначе Могзо не сможет покоиться с миром. И таким образом, получается, они способны почерпнуть силы даже в гибели своего товарища.

Харухиро попытается жить. Он намерен цепляться за жизнь изо всех сил – изворотливо, жадно и упрямо.

Точно так же и Шихору. Манато погиб, но эта трагедия сделала её сильнее. А став сильнее, она постарается жить дальше.

– Ты не сделала ничего плохого, Шихору. Ты вовсе не отвратительна. Я рад, что ты сейчас вместе со мной, что помогаешь мне найти Мэри. Я правда рад.

Шихору попыталась что-то сказать, но замолчала и отвернулась. Её плечи всё ещё слегка тряслись. Вероятно, она пыталась сдержать слёзы. Наконец, она шмыгнула носом,

– … Я тоже, Харухиро-кун… Я тоже рада, что ты со мной.

– Нет, что ты… эм. Ну, думаю, да, так было лучше…

Харухиро закрыл лицо руками. Его вдруг охватило чувство стыда. Чувство вины. Честно говоря, он чувствовал это постоянно – когда ел, пил, спал, ему постоянно хотелось извиниться перед Могзо. Он ничего не мог с собой поделать.

Постепенно эта ноющая, колющая боль в груди утихает, сходит на нет.

Он привыкает к боли.

Чтобы жить, необходимо привыкнуть. Так и будет.

– Что-то Мэри задерживается. И куда она могла уйти?

– …Всё-таки, я ничего о ней не знаю… ни капельки…

– Да уж, но и я не лучше. Я ведь парень. Мне сложнее завести с ней приятельские отношения.

– …Я думаю… принадлежать к одному полу недостаточно, чтобы сдружиться… наверное…

– Вот оно как?

– …Я …Всё дело в моём характере. Я не такая весёлая и яркая, как Юме…

– Угу. Здорово, наверное, обладать таким открытым характером. Вот как у Юме. Кажется, словно она может сдружиться с кем угодно. Ну, если этот «кто угодно» не Ранта, разумеется.

– … Ранта-кун, наверное, исключение.

– Придурок он. Серьёзно. Что он вообще имел в виду, «переел»? О чём он?

– …Может, о соррузе?

– Э?

– Ну, я так предполагаю… Может, он пытался есть сорруз за Могзо-куна…

– А-а…

Харухиро почесал в затылке. Вот оно что. Вот, значит, как. Я лишь рассуждал, ничего не зная и не видя. А Ранта, выходит, поминал Могзо. Харухиро издал слабый смешок. Грудь сдавило.

– Ты по-настоящему хороший человек, Шихору. Это здорово, так понимать чувства других.

Шихору помотала головой и присела на корточки.

– Мэри… – едва слышно заговорила она, – …Она, наверное, страдает больше всех нас… винит себя… Ведь она – Жрец…

Харухиро кивнул. Это он мог понять.

Ведь это уже второй раз.

Мэри уже однажды теряла товарища – товарищей. И, вероятно, именно под воздействием чувства вины после того случая она неузнаваемо преобразилась, превратившись в ту холодную красавицу, которая присоединилась к команде Харухиро.

Став их товарищем, она наконец начала изредка улыбаться. И тут, словно бы судьба просто выжидала момент, Мэри снова потеряла товарища. Мэри, Жрец команды, призванная исцелять раны спутников своей магией света. Она в буквальном смысле несёт на своих плечах ответственность за жизни товарищей. И теперь наверняка винит в случившемся себя.

Может, это и неуместно с его стороны, но сейчас Харухиро больше прочих беспокоится именно за Мэри.

– …Лишь бы только она не задумала что-нибудь глупое…

Но едва обронив эти слова, он понял, что беспокоился напрасно.

Послышались шаги, и обернувшись на звук, Харухиро с облегчением увидел приближающуюся к ним фигуру в белой одежде.

– Мэри.

– …Зачем.

С этими словами Мэри резко развернулась.

– Э-э?.. П-постой, Мэри, куда…?!

– Х-харухиро-кун, она убегает…

– А, ага…

К счастью, Мэри убегала не слишком быстро. Наверное, правильнее было бы сказать, что она была в таком состоянии, что ноги подвели её и бегство превратилось во что-то вроде падения.

Когда они нагнали её, Мэри, хоть и тут же отмахнулась от них, не попыталась убежать снова. Наверное, просто не могла. Она присела, скорчившись и делая вид что не видит Шихору и Харухиро.

– …Ну. Чего вам.

– Чего… ну… То есть, стой, Мэри, ты что, пьяна?

– Нельзя?

– Да нет, можно, но…

– …Отстань. Не лезь не в своё дело.

– Мы не бросим тебя, – проговорила Шихору, присев рядом с Мэри, – …Ни за что не бросим.

– …Почему.

– Мы… беспокоимся о тебе. Увидев тебя в таком состоянии… как мы можем пройти мимо.

– …Я не хотела, чтобы меня видели. Здесь. Почему вы здесь?

– Мы… мы пришли чтобы встретиться с тобой, Мэри.

– Я… я не хочу встречаться. Ни с кем.

– Но мы не оставим тебя.

– Я не хочу!

Её язык заплетается. Мэри явно очень пьяна. Разумеется, она не хочет, чтобы её видели. Это естественно. Харухиро и сам не хотел бы видеть её такой. Но увидел. И теперь уже не может просто отвернуться.

– Мэри.

– …Да чего тебе.

– В восемь утра, у северных ворот. Не получится, наверное? Учитывая твоё состояние.

Мэри промолчала. Харухиро ждал, глядя на неё, но она, не проронив ни слова, поднялась и зашагала, вероятно, направляясь в своё общежитие.

Шихору попыталась пойти следом, но Харухиро остановил её, и позвал, обращаясь к спине Мэри:

– Мы должны жить дальше, Мэри. Ты же сама это знаешь – нельзя останавливаться, нужно двигаться вперёд!

Мэри, не ответив, вошла внутрь.

Неловко.

Следующим утром, или, точнее, утром следующего дня, они явились в назначенное время к северным воротам, и прождали до десяти часов, но Мэри так и не пришла.

На следующий день они опять прождали два часа, но Мэри не дождались. Ранта во всё горло заявил, что нужно пойти и вломиться к ней в комнату, но Харухиро с Шихору жёстко осадили его. Юме всё ещё чувствовала себя безучастной и слабой, но ей уже стало несколько лучше.

Третий день.

Восьмичасовой колокол ещё не начал звонить, а команда Харухиро уже собралась у северных ворот.

– А… –обронил Ранта.

Шихору молча сглотнула.

– Уня! – выдала Юме.

Харухиро легко улыбнулся, и тут же прикрыл рот рукой. Улыбаясь, он до сих пор каждый раз ощущал, как грудь сжимает стыд.

Чуть в отдалении от северных ворот стояла одинокая девушка в одежде Жреца, будто бы пытаясь заслониться своим коротким посохом. Она смотрела себе под ноги, словно напряжённо изучая мостовую. Не пытаясь прятаться или ёжиться, она всё же выглядела очень маленькой.

– Мэри.

Мэри обернулась на голос Харухиро, подняв лицо. Она тут же снова опустила взгляд, но, может, этот жест должен был обозначать кивок.

Ну да неважно.

Именно. Это совершенно неважно. Главное – Мэри пришла. Не по принуждению, не поддавшись уговорам. Мэри по собственной воле вернулась к ним.

Они приблизились к ней. Шихору, первой подойдя к Мэри, не говоря ни слова тихо взяла её за руку. Мэри не вырывалась.

Юме внезапно бросилась ей на шею.

– К-кя?!

Мэри, похоже, совершенно сбита с толку. Впрочем, Харухиро тоже крайне изумлён и шокирован.

– Прости, Мэри-тян! – Юме, крепко-крепко обняв Мэри, принялась тереться лицом о её щёки и шею, словно ластящаяся кошка, – Прости пожалуйста!

– Э… З-за что?..

– За то, что оставила тебя одну! Прости! У Юме ведь есть Шихору, но Мэри-тян совсем-совсем одна! Прости! Не оставайся больше одна, извини, пожалуйста! Юме ведь теперь здесь, рядом!

– Я…

Глаза Мэри расширились. От неожиданности, решил было Харухиро. Но, похоже, ошибся. Её лицо густо покраснело. Уши запылали. Мэри крепко стиснула зубы, словно изо всех сил пытаясь вытерпеть, сдержать какое-то чувство.

Неужели, она сдерживает… слёзы?

– Я…

– Всё хорошо. Не говори ничего, Мэри-тян. Юме решила. Юме больше не оставит тебя одну. Юме с завтрашнего дня поселится в том же общежитии что и ты, вот что она решила. И Шихору тоже.

Харухиро вопросительно посмотрел на Шихору.

– …Правда?

– Ну… да… – Шихору едва заметно улыбнуласть, что-то среднее между смущением и неловкостью, – …Прошлой ночью, мы это обсуждали…ну… гипотетически…

– Гипотетически, значит…

– Хе, – Ранта потёр нос болшим пальцем, – Ну, раз так, придётся и мне. Я тоже перееду в общежитие к Мэри!

– Не надейся, – Мэри обернулась к Ранте и окатила его холодным взглядом, – Это женское общежитие.

– Ч-что? Н-но может, как-нибудь… ну, может, для меня сделают исключение?! Потому что я и есть самое исключительное из исключений, вне всяких сомнений!

– Исключение только для маленьких детей. Для матерей с детьми.

– Отлично! Раз так, с сегодняшнего дня я – твой ребёнок! Для настоящего сына я великоват, значит, буду приёмным! Ну, как тебе?! Никаких проблем ведь, а?!