Можешь привязать единорога?

Просторный круглый зал со множеством дверей был именно таким, как помнила Гермиона. В то время как остальные прошли к середине, она придержала дверь, через которую они вошли, и отметила ее крестом. Стоило двери закрыться, как стены зала завращались. «Третьесортная показуха», – проворчал Люциус. Движение замедлилось и вскоре совсем прекратилось. На каждой двери оказалось по одинаковому кресту.

– Зашибись, – проговорил Гарри. – Что теперь?

– Так как мы не можем одновременно заглянуть за все двенадцать дверей, предлагаю найти другой способ маркировки, – сказал Северус.

– Может, просто не давать им закрыться? – Гермиона глубоко вдохнула, чтобы быстрее прийти в себя. – Наверное, тогда и кружиться ничего не будет. – Направившись к ближайшей двери, она глянула через плечо на своих спутников: – Приступим?

Как странно они на нее смотрели… Северус и Гарри поспешили к ней, будто в замедленном действии… Гермиона была действительно немного не в себе: воздух со свистом покинул ее легкие, она вдруг согнулась пополам, опираясь руками о колени. Что-то было не так. Весь зал накренился. Может, поэтому Северус споткнулся? Гермиона потянулась к нему непослушными руками, но и Люциус уже осел на пол. Кто-то кричал ее имя, словно через завесу тумана. Где же Северус? Он бы знал, что происходит. Было странно видеть его лежащим ничком. Гермиона так старалась до него дотянуться, но руки не двигались, будто их у нее никогда и не было.

– Прикоснуться… – едва слышно пробормотала она и увидела, что кто-то схватил руку – ее руку? – и потянул к Северусу.

– Слава Мерлину! – вырвалось у Гарри, когда он наконец-то дотащил Гермиону до неподвижно лежащего Снейпа. – Не отпускай его руку: кажется, это помогает.

Голова все еще кружилась, но Гермиона действительно чувствовала себя лучше. По крайней мере, мир больше не вертелся, как стекляшки в калейдоскопе. Кожа и магия Северуса грели ладонь, наполняя сознание витками сдержанных цветов, знакомых после совместного открытия ларца Агаты Блэк. Гермиона улыбнулась, и Северус одарил ее таким же теплым, хотя и несколько потрясенным взглядом. Она сцепила его пальцы со своими и почувствовала легкое пожатие в ответ.

– Вот вам третий лишний, – выдохнул Гарри, подтаскивая к ним за плечи Люциуса, а затем решительно накрывая его рукой сцепленные пальцы Северуса и Гермионы. – Вы, Малфой, тяжелее, чем выглядите.

Серебристо-зеленая магия Люциуса, отливающая янтарем с черными прожилками, дополнила магию Гермионы и Северуса. Его взгляд внезапно сфокусировался, а пальцы сжались.

– Что произошло? – потребовал объяснения Люциус.

– Вы все трое закачались и как будто умом тронулись, – начал Гарри. – Вам с Северусом не удалось удержаться на ногах. Гермиона, кажется, пыталась найти Северуса, и обоим стало лучше, когда они друг к другу прикоснулись, поэтому я решил попробовать то же самое с вами, – Гарри сглотнул. – У меня до сих пор мурашки по коже. Надеюсь, вы не собираетесь повторять это представление.

– То есть вы сами не ощущали внезапного недомогания? – спросил Северус. Он сел на полу, не отпуская руки Гермионы и Люциуса. Они переглянулись.

– Драко – общий знаменатель. Его дар нам…

– … делает нас уязвимыми, – нахмурился Северус, прервав Гермиону.

– Какой еще дар? – встрял Гарри, но не получил ответа.

– Гермиона, вы заметили это на секунду раньше нас, – продолжил Северус. – Опишите ощущения.

– Будто я отрезана от мира, даже не чувствую саму себя. Но воздействие было не физическим и не психическим. Казалось, будто магия… кувыркнулась набок. Ах, это связно не описать.

Но и Северус, и Люциус задумчиво кивнули.

– Судя по всему, мы приблизились к чему-то, неблагоприятно влияющему на нашу магию. Это как-то связано с нашим зельем и ларцом Агаты Блэк. Может, у нас получится использовать этот эффект себе на пользу, – проговорил Северус, пристально смотря Гермионе в глаза. Она почувствовала гудение их связи глубоко внутри.

– Какая тут польза, если вам приходится друг за друга держаться, чтобы не хлопнуться в обморок? – проворчал Гарри. – Нам нужно пошевеливаться, чтобы сделать то, зачем пришли, и быстро испариться, пока нас не поймали. Ночь имеет свойство заканчиваться быстрее, чем хотелось бы.

Гермионе не нравилось разрывать магическую связь с остальными, но в словах Гарри был резон.

– Этого не потребуется, – сказал Люциус. – Драко удобнее передавать свой дар через прикосновение, но это не обязательно.

– Понимаю, – кивнул Северус. – В основе этой магии лежат щедрость и взаимодействие.

– О чем это вы? – встрял Гарри.

– Как при открывании ларца, – добавила Гермиона.

– Все еще не понимаю, – зеленые глаза метались с одного на другого.

– Попробуй, Северус, – проговорил Люциус. – Твое сердце мягче.

Гермиона заметила, как Северус одновременно покраснел и нахмурился, и почувствовала пульсацию переливчатого зеленого в его магии. Она сжала его руку. Другую руку Северус протянул к центру их небольшой группы, и остальные последовали его примеру. Цвета затанцевали с бешеной скоростью, и Гермиону захлестнула волна чувств, хотя было невозможно сказать, чьих именно, да это было и не важно. Руки расцепились и организовали маленький круг. Поток магии между ними развевал волосы и давил на грудь, формируя осознанную связь там, где раньше витки магии смешивались случайно. Гермиона чувствовала недоверие Люциуса ко всей ситуации, его страх потерять контроль, но ее саму охватило безрассудное возбуждение, будто она вот-вот собиралась полететь. Ей только и оставалось держаться за спокойную целеустремленность Северуса – единственный якорь в водовороте чувств.

– Давайте поднимемся, – проговорил Северус. – А то придется елозить на пятой точке, что я решительно отказываюсь делать.

Гермиона рассмеялась. Все трое встали и медленно расширили круг, оказавшись сначала на расстоянии вытянутой руки друг от друга, а потом крайне осторожно совсем разомкнув руки. Гермиона открыла глаза.

– Я ее все еще чувствую, – прошептала она. Связь с Северусом была такой же четкой, как и раньше, а с Люциусом – немного приглушенной. Одновременно Гермиона казалась себе свежее, сильнее, бодрее… – Я ее все еще чувствую! – воскликнула она. Северус подхватил и закружил ее, и, смеясь, они распахнули объятия для Люциуса, на щеках которого виднелись следы слез.

И тут Гермиона услышала уже порядком раздосадованного Гарри:

– Может, перестанешь душить их в объятиях и наконец-то скажешь, какого черта здесь происходит?

– Мы только что склонили чашу весов в нашу пользу, мистер Поттер, вот что происходит, – ответил за нее Северус.

*

Снейп слушал объяснения Гермионы, спускаясь вслед за Люциусом по практически бесконечной винтовой лестнице.

– Помнишь трикветр, Гарри? Нет, откуда, ты же не ходил на руны. Это такой древний символ, означающий Силу трех.

– А, ну да, мы его проходили на Основах магической теории во время подготовки для аврората.

– А я-то думала, ты весь курс проспал. Ну ладно. В зале с дверями поток магии между нами принял форму трикветра, символизирующего тройственность в единении и единение в тройственности, то есть усиление и упрочнение силы.

– Прямо как мушкетеры: один – за всех, и все – за одного, – сказал Гарри. Снейп фыркнул.

– Да, если тебе обязательно нужно начать с самого тривиального примера, – добродушно ответила Гермиона. – В нашей культуре символика тройственности присутствует испокон веков: произносящие брачный обет обещают любить, почитать и хранить; человек одновременно тело, разум и душа; мифологические триады, Троица христиан, Дева, Мать и Старуха волшебников не дают ни на минуту забыть о важности триединства.

– Однако…

– Важно теперь только то, что их попытка саботировать нашу магию сработала нам на руку, – закончила Гермиона. – Мы стали сильнее и можем идти по их следу.

След вел, как оказалось, не через одну из заманчивых дверей, а через искусно скрытый проход на дальней стороне помещения. Лестница спускалась к тем комнатам Отдела тайн, в которых, скорее всего, проводились самые интересные исследования. Проход находился глубоко под землей, однако сырости не чувствовалось. Гранитную лестницу обрамляли панели светлого дерева, а современные лампы освещали многочисленные двери, в некоторые из которых путешественники из любопытства заглянули, хотя след манил их дальше.

Северус наблюдал за Люциусом, который быстро, но без лишней суеты спускался по ступенькам. Тот был подавлен, и через новоприобретенную связь Северус чувствовал скорбь и волнение друга. Люциус всегда казался таким уверенным в себе, однозначным лидером и в школе, и после выпуска, таким самодостаточным, что Северус ни разу не задумался о глубине одиночества, от которого страдал его друг и которое чувствовалось в унылых оттенках его магии. Драко был единственным источником света в душе Люциуса, и тот готов был пожертвовать всем, чтобы исцелить сына.

– Беспокоишься, что я слабое звено? – бросил Люциус через плечо.

– Хм, как некстати, – ответил Северус. – Я привык полагаться на то, что могу скрывать свои мысли.

Люциус подождал, пока Северус поравняется с ним.

– Я не о твоих мыслях, а больше об общем впечатлении от того, о чем ты думаешь.

– Все равно… – наклонил голову Северус.

Тут их нагнали Гермиона и Поттер.

– Среди нас нет слабого звена, – уверенно заявила она.

– Гриффиндор, – поставил диагноз Северус.

– А то! Джентльмены, нам есть чем заняться, помимо того, чтобы тут раскисать. Мне кажется, мы уже близко.

Северус задумался, почему именно Гермиона раньше всех почувствовала отголоски чуждой магии, которую они искали. Может, из-за ее пола? Возраста? Из-за склада ее ума? Или из-за твердой веры в то, что любую поломку можно устранить?

– Я чувствую себя третьим лишним, – признался Поттер. – Со всей этой… телепатией между вами. Вам придется говорить вслух, а то окажется, что я просто путаюсь под ногами.

– Ах, Гарри, не дуйся, – улыбнулась Гермиона, взяв его под ручку и продолжая спускаться по лестнице. – Я знаю, что ты лучший боец в аврорате. Если мы попадем еще в одну стычку, разве мне хотелось бы иметь на своей стороне кого-нибудь вместо тебя?

Северус почувствовал, что это было не совсем правдой, и позволил себе внутренне ухмыльнуться. Люциус вскинул бровь, на что Северус лишь пожал плечами. Рафаэлю бы понравилась их разношерстная троица, бесстрашно направляющаяся в неизвестность: впавший в немилость аристократ с подрезанными крыльями, непризнанная обществом умница и неверующий без пяти минут монах. Но если все прочитанное о могуществе Троицы верно, то у них была если и не божественная сила, то хотя бы настоящий шанс в борьбе со всем, что мог бросить в их сторону волшебный мир. От этой мысли Северус ощутил проблеск оптимизма.

А оптимизм был опасным, отвлекающим чувством.

– Стоп, – тихо сказал Северус.

К тому времени, как он заговорил, Гермиона уже отступила обратно на шаг и даже Поттер был начеку. Ранее приятно теплый воздух резко похолодел, что нельзя было списать только на закончившуюся деревянную облицовку стен. Холод проникал в складки одежды и запускал щупальца в мозг, обещая ледяное забвение.

Гермиона и Поттер, побледневшие, но решительные, встали в боевую стойку. Северус знал, что на их долю в последнее время выпало слишком много тренировок, но никакой уверенности, что все четверо справятся с тем, что их поджидало, не было. Зло казалось всепоглощающим, жестоким и жадным – даже хуже, чем существа, окружающие домик Гермионы. Северус не знал, мог ли он еще вызвать патронуса и был ли Люциус хоть когда-то на это способен.

– Нам туда, – прошептала Гермиона. – Надо пройти там.

Лестница привела их к большому круглому помещению, повторяющему очертания своего двойника многими уровнями выше. Глянув наверх, Северус вздрогнул от того, как глубоко они забрели. Выходов было всего два: обратно по лестнице, на нижней ступеньке которой сгрудились путешественники, зная, что один-единственный шаг на отполированный пол круглой комнаты отрежет все пути к отступлению, и высеченная в противоположной скале темная арка.

– Придется прорываться с боем, – громко сглотнув, Поттер шагнул вперед.

Что правда, то правда – смелости ему всегда было не занимать. Гермиона встала слева от Поттера, а Северус – слева от нее. Он почувствовал, как ее тонкие пальцы сжали его руку, и невидимая нить между ними накалилась. Люциус стоял позади, и в его эмоциях чувствовалось лишь ожидание – ни страха, ни адреналина, ни предвкушения. Судя по всему, бороться будут лишь трое – не троица, но и этого должно хватить.

Осторожно ступая, все четверо подошли к арке. Ничего не двигалось, но ощущение угрозы нарастало. За аркой находился тоннель, грубо высеченный из скалы и полный углублений и ниш. Дыхание путешественников клубилось паром. Они шли все дальше и дальше среди неподвижных нависающих стен.

– Это просто невыносимо, – прошептал Гарри. – Почему они на нас никак не набросятся?

– Моя матушка советовала не навлекать на себя неприятности, – сказал Северус.

– И вы ее слушались?

– Только когда было уже поздно.

– У меня мурашки по всей коже, – пожаловалась Гермиона. – Когда же мы отсюда выберемся? Черт, осталось совсем немного – побежали!

Она вывернула свою руку из руки Северуса и понеслась вперед. Одинаково выругавшись, Гарри и Северус побежали за ней и остановились как вкопанные от представшей перед ними картины.

Тоннель резко заканчивался, а за ним открывался необъятный свод амфитеатра, разлинованный рядами ниш, в которых находились похожие на вертикальные саркофаги блоки из оникса, источающие ледяное зло из каждой трещины. Но по-настоящему заставило остановиться то, что находилось в центре пещеры.

Огромная полупрозрачная сфера из темной магии, охваченная серой решеткой, висела в воздухе над кольцом из странных устройств. От этих устройств тянулись многочисленные трубочки – некоторые бесцельно извивались по земле, остальные проникали через сферу в плоть удерживаемого в ней существа. Оно покачивалось внутри в очевидной агонии, время от времени дергаясь от новой волны боли, не в состоянии удержать сломанное крыло вдали от прутьев клетки, где магия разъедала маховые перья.

– Боже правый, – выдохнул Северус. – Это ангел.

Время расщеплять

– Он настоящий? – прошептал Поттер.

Северус едва сдержал едкое замечание. «Разумеется» было бы на редкость неудовлетворительным ответом. Ни у кого не повернется язык сказать «разумеется» при встрече с существом из легенды, невероятным образом представшим во плоти – и полным страдания. Северус взглянул на своих друзей. По лицу Гермионы бежали слезы, но она не обращала на них никакого внимания и выглядела разгневанной и решительной. А Люциус… В его взгляде, устремленном на ангела, не отражалось ничего, кроме усталого узнавания. Спина Люциуса сгорбилась, а пальцы слабо держали волшебную палочку.

Гермиона тряхнула головой:

– Мифы становятся реальностью, или вы забыли? Долго он не продержится, если мы не вызволим его оттуда. Простите, Люциус. Я знаю, что нужно искать помощь для Драко, но боюсь, что это не терпит. Я думаю, ангел… умирает.

– Согласен, – сказал Северус. – Обе проблемы все равно взаимосвязаны, если наши чувства нас не обманывают. Поттер, Люциус, стойте на страже. – Он не дождался их ответа.

– Почему здесь нет охраны? – прошептала Гермиона, когда они осторожно направились к сфере. – Где дементоры, которых мы почувствовали?

– Не знаю, давайте примемся за дело. – Затылок Северуса покалывало, будто за ним кто-то наблюдал, но ничто другое не указывало на чье-либо присутствие. – Будем надеяться, что остальные справятся со всем, что может случиться.

Приблизившись к огромной сфере, они смогли разглядеть прутья клетки, пересекающиеся с хаотичной нерегулярностью, время от времени уступающей место повторяющимся рунам, относительно которых большинство волшебников оставалось в блаженном неведении. Между прутьями пульсировало блестящее магическое поле. Ничто не указывало на то, каким образом вся конструкция удерживалась в воздухе. Ангел корчился от боли. Даже через сферу нельзя было не заметить его искаженный страданием лик. Гермиона подняла свою палочку.

– Нет! – выкрикнул Северус и ухватил ее за запястье. – Посмотрите! – Гермиона не заметила усилительное проклятье, пронизывающее магическое поле. – Что бы вы ни попробовали, заклинание вернется с утроенной силой и разрушит вас.

– Но как же…

– Я знаю, однако нельзя действовать необдуманно. Может, по этим устройствам мы сможем понять, что тут происходит.

*

Гермиона не могла объяснить опрометчивую жажду действий, переполнившую ее, но чем ближе она подходила к ангелу, тем отчетливее становилось это чувство. Его страдания отзывались отчаянием в самой глубине души. Это же был ангел, мерлинова борода, – ангел! Гермиона будто заглянула в будущее, когда не так давно сказала Северусу, что если что-то кажется сверхъестественным, это еще не значит, что оно ненастоящее. Реальность ангела, однако, не объясняла эффект, который он на нее производил, и это беспокоило Гермиону. Что будет, если они его освободят?

Северус и Гермиона осторожно подошли к приспособлениям, окружающим сферу. Некоторые из них были выключены, другие пощелкивали и гудели. По трубочкам, тянувшимся от ангела к устройствам, текла жидкость, и пара наклонилась, чтобы получше ее рассмотреть.

– Что ж, – начал Северус, и голос изменил ему. – Я бы сказал, это отвечает на многие наши вопросы, не так ли?

Гермиона никогда еще не видела его в таком гневе. Его лицо было белее мела, а глаза пылали.

– Гарри, Люциус! – позвала она. – Мы кое-что обнаружили.

Оба подбежали, держа волшебные палочки наготове. Гермиона указала на трубочку с жидкостью:

– Это вам ничего не напоминает?

– Зелье! – выдохнул Гарри. Его глаза округлились, и он выглядел так, будто его вот-вот стошнит. – Это же…

– Так вот откуда они берут свою «чистую» магию! – прорычала Гермиона. – Они пускают кровь ангелам и пьют ее. Черт побери, сколько можно реветь! – прикрикнула она на себя. – Это кровь. Кровь ангелов…

Душераздирающий крик, раздавшийся из сферы, их всех напугал. Оказывается, Гарри попробовал ради эксперимента потянуть за трубочку, чтобы посмотреть, не выскользнет ли она из-под кожи ангела, но сразу же выронил ее из рук, словно ужаленный.

– Мне очень жаль! Извините! Я просто подумал… – задыхаясь, начал Гарри.

– Не думайте, – отрезал Северус. – Охраняйте. Делайте то, к чему у вас естественная склонность. – Он провел рукой по волосам и снова обернулся к сфере.

Гермиона старалась подавить истерику – разве так она, обученный аврор, ведет себя в стрессовой ситуации? Разве не может она справиться со всем, что бы ни происходило? Неожиданным образом Люциус пришел ей на помощь, протянув платок, чтобы она могла вытереть лицо. Гермиона пару раз глубоко вдохнула для успокоения нервов, в то время как Северус ходил от одного устройства к другому. Повернувшись к Люциусу, она не могла не заметить доселе невиданную печаль в его глазах. Он грустно ответил на ее взгляд:

– Я думаю, вы понимаете…

– Драко.

– Я не могу знать наверняка, что это за существо, но чувствую, что оно сродни Свету – воплощение добра, исковерканное до безобразия, – голос Люциуса звучал очень странно, будто все это его не касалось. – Я никогда не был особо высокого мнения о своей жене, но и представить не мог, что она опустится так низко и затащит в трясину собственного сына… Судя по всему, я никогда по-настоящему ее не знал. Но теперь я хотя бы знаю себя. Идемте – возможно, мы сможем помочь Северусу.

Гермиона позволила Люциусу провести себя туда, где Северус задумчиво хмурился, глядя на сферу, но на душе у нее скребли кошки. Она чувствовала, что Люциус стал абсолютно непредсказуемым, и не знала, как это отразится на всех них.

– Помогите мне с анализом, – сказал Северус, стоило им подойти. – Магия и химия – надеюсь, Люциус, ты еще не совсем забыл свои исследования?

– Мои познания свежее, чем ты думаешь.

Через некоторое время все трое отступили от сферы, чтобы поделиться результатами.

– Я заметила присутствие комплексной руды, редких ядовитых оксидов, железной руды и золота… – начала Гермиона.

– Все это можно использовать в чарах, запирающих магию, – сказал Люциус. – Они присутствуют в системе безопасности Азкабана.

– Комбинация очень похожа на материалы, использованные для изготовления пузырьков, что, разумеется, логично, – добавил Северус. – К тому же, я обнаружил едва заметное, но повсеместное использование лантана, который незаменим для сокрытия самой сферы и ее узника от работников Министерства.

– Это техническая сторона, а что насчет обволакивающей ее магии? – спросила Гермиона. – Я совсем ее не узнаю, кроме как, э…

– Продолжайте, – ободряюще сказал Северус.

– Помните этот гнилой желтый цвет, присущий Империусу? Мне кажется, такие же отблески переливаются по поверхности всей сферы. Вы, наверное, тоже заметили.

Северус и Люциус переглянулись.

– Судя по всему, ваше зрение острее нашего. Так значит, кто-то добавлял новые свойства старому любимому заклинанию…

– Коньком нашего Темного Лорда, – объяснил Люциус, – были заклинания, подчиняющие волю. Он особенно увлекался разновидностью Империуса, порабощающей жертву, но оставляющей ее в полном сознании. Чем яснее жертва осознавала происходящее, тем лучше…

– Воля, – продолжил Северус, – является соединяющим звеном между сознанием и действием. Я могу осознавать ситуацию и понимать, какое действие было бы лучше других, но без наличия воли сделать ничего не получится. Поттер, например, отличается невероятно сильной волей и мог сбросить с себя Империус уже на четвертом курсе, в то время как для большинства людей это в принципе невозможно. Воля превращает мысли в действие, и без нее мы парализованы.

– То есть следует предположить, что конструкция сферы не только причиняет ангелу боль, но и лишает его силы воли? И он мог бы вырваться наружу, если бы не это? – подытожила Гермиона.

– Я почти уверен. Подумайте только, – Северус схватил ее за руку и заглянул в глаза, – кровь ангела – это чистая магия. Его мощь должна быть безгранична, если ничто не угнетает его силу воли. Это, судя по всему, единственный способ удержать его внутри.

– Тогда нам необходимо разрушить сферу!

– Я не уверен, что нам это по силам, – сказал Люциус. – Лично мне это не по силам. Кто-то долго и упорно работал, чтобы довести это грязное проклятие до совершенства.

– Но если нам не сломать сферу, то это должен сделать ангел, а вы говорите, что он не в состоянии. Что же тогда делать? – Гермиона подняла глаза на ужасающую клетку и вздрогнула.

*

Северус чувствовал отчаяние Гермионы как свое собственное, и, возможно, так оно и было. Связь между ними оставалась сильной, как и спокойное присутствие Люциуса, ощущаемое на границе сознания. Северус знал, что есть лишь одно решение, и доступно оно лишь ему. Из-за связи с двумя другими это решение требовало больше сил и, честно говоря, было совершенно не привлекательным, но других путей не было. Он прочистил горло и заговорил:

– В последние два года перед смертью Темный Лорд продолжал совершенствовать свою версию Империуса. Ему нравилось смотреть на попытки жертвы вырваться, а еще больше нравилось, когда это ей не удавалось. Поэтому он добавил к проклятию одну уловку: чем больше жертва сопротивлялась, чем сильнее она была, тем прочнее становились путы проклятья. – Он взглянул вверх на ангела. – Клетка так прочна только потому, что это существо бросило все свои силы на то, чтобы ее сломать. Единственный способ ее разрушить заключается в том, чтобы полностью отключить его волю.

– Но это значит, что клетка сломается, только если ангел перестанет сопротивляться… – Гермиона нахмурилась, смотря прямо в глаза Северусу. – Если он боролся против своих пут так сильно, что клетка стала настолько прочной, то он, я думаю, так просто не сдастся.

– Тогда я должен показать ему, как это делается, – сказал Северус.

– Я все еще не понимаю! Мне кажется, история знает много примеров, по которым видно, что из всех нас именно ты, Северус, хуже всего умеешь расставаться с контролем над своей жизнью.

– Именно поэтому, как сказал бы Рафаэль не без тени возмутительной усмешки, я и не гожусь для монашества – и именно поэтому я обязан показать ангелу путь. – Северус было потянулся, чтобы погладить щеку Гермионы, но вовремя опомнился. – Вот, возьмите мою палочку и не вмешивайтесь, когда я начну, хотя…

– Что?

– Не отходите далеко. – Северусу не нравилось признавать свой страх, но Гермиона улыбнулась ему с такой теплотой, что он тут же перестал жалеть о признании. – Ты тоже, Люциус. Случиться может все что угодно.

Он оставил их стоять и обошел вокруг сферы, чтобы оказаться лицом к лицу с ангелом. Северус надеялся, что в ангеле еще теплилась искорка сознания, иначе все усилия были бы потрачены впустую и оставили бы Северуса беззащитным. Он сел на землю, скрестив ноги, и принялся очищать сознание для самого значительного жеста доверия в своей жизни.

Опустить щиты окклюменции оказалось непросто: после целой жизни, проведенной за ними, щиты поддерживались бессознательно. Руки Северуса дрожали от ощущения скорой наготы, но он чувствовал твердую поддержку Гермионы и спокойную наблюдательность Люциуса, которые придавали ему сил. Северус вытер ладони о колени, концентрируясь на волокнах ткани, а потом избавился и от этого якоря. Он дышал глубоко и равномерно, передавая послание с помощью легилименции, отточенной под игом двух владык. Мягко, так деликатно, как только мог, Северус спросил: «Ты меня слышишь?»

Ответ был немедленным и полным ярости. Глаза ангела распахнулись, и даже через искажающую сферу был виден его оскал. Северус пошатнулся от немой волны гнева и сопротивления, но не поддался защитному инстинкту. Он бросил все силы своего разума на то, чтобы телеграфировать свое желание помочь, неустанно повторяя это про себя и стараясь удержаться перед шквалом ярости. Сила Гермионы помогла ему продержаться до того, как шторм закончился и оставил Северуса хватать ртом воздух.

«Кто ты?» – Северус покачнулся от рева в своей голове. – «Здесь больше нечем поживиться».

Северус почувствовал волну жалости к замученному, но все еще величественному созданию. «Я пришел тебе помочь, – подумал он. – Я хочу освободить тебя, если смогу».

«Твой род надругался надо мной». Голос давил на сознание весом обвинения.

– Северус? – беспокойно прошептала Гермиона.

«Она доверяет тебе». В голосе почувствовалась рябь удивления, разошедшаяся кругами по сознанию.

«Тогда позволь ее доверию вести тебя», – ухватился за соломинку Северус.

«Сердце твое полно обмана». Рябь превратилась в неровный лед.

Северус опять приложил все усилия, чтобы инстинктивно не защититься окклюменцией. Он поморщился и осел на землю, когда ангел начал перебирать его сокровенные мысли, слова, оставшиеся невысказанными, чтобы защитить себя и других, уловки, присущие любому слизеринцу, – все, что когда-либо было сокрыто.

«Выбирать тебе, ангел, – выдохнул Северус наконец. – Верь мне или нет, но определись быстро, потому что нам нужно выбраться отсюда как можно скорее, и я не готов пожертвовать своими друзьями из-за твоего недоверия».

Люциус глянул на Поттера, который стоял на страже и волновался все больше и больше с каждой минутой.

Северус, не дожидаясь ответа, принялся за действия, которые должны были повести ангела к освобождению, если тот решит последовать примеру. Секрет, если верить Рафаэлю, заключался в том, чтобы не пытаться получить желаемое, а просто быть готовым к нему, если оно случится. Раньше это казалось Северусу пустыми словами, но судя по тому, что Рафаэль имел в виду ощущение присутствия Господа, в которого Северус не верил, было неудивительно, что его медитативные упражнения оставались безуспешными. Тогда это Северуса совершенно не беспокоило, но сейчас на кону стояло намного больше. Цель была другой, но способ ее достижения – через отречение от силы воли – тем же. Отречение от силы воли ставило под угрозу все вокруг, но напрашивалось как единственно верное решение из-за того, как сильна и необъятна была извращенная жажда власти, пронизывающая сферу.

Северус попытался все это объяснить, но встретил лишь пустоту. Ангела с ним больше не было; он проиграл. Закрыв глаза, он уронил голову на грудь, начиная возводить привычные щиты.

«Я Сариэль, – печальный голос ангела теперь казался ближе и притягательнее. – Помоги мне, дитя человека. Покажи, что нужно делать».

(Прим. пер.: Сариэль – один из архангелов, который согласно Книге Еноха является начальником «над душами сынов человеческих».)

*

Гермиона не знала, о чем думал Северус. Она лишь слышала отголоски его чувств и понимала общее направление его мыслей. Из-за связи между ними создавалось ощущение, что Северус близко, рядом, как теплое объятие в промозглый день, только без прикосновения. Гермионе было одновременно уютно и досадно: даже несмотря на опущенные щиты окклюменции она не знала, что происходит, потому что все его внимание было направлено на ангела. Так что Гермиона держалась на расстоянии, как они договорились, и волновалась из-за того, что никак не может помочь Северусу отразить напор стихии, каковой являлся разум ангела. Даже будучи далеко, Гермиона едва устояла на ногах, хотя до нее докатились лишь слабые отголоски, в то время как Северус, дрожа, опустился на землю.

Но вдруг его спина выпрямилась, плечи расслабились, и он посмотрел на ангела, который смог повернуться в сфере так, чтобы зафиксировать Северуса пристальным взглядом.

– Будь осторожен, – прошептала Гермиона.

– Не поздновато ли будет, – тихо ответил Люциус.

– Что он делает?

– Разве вы ничего не чувствуете? – Люциус пожал плечами.

– Это будто… – Гермиона не могла подобрать слова. – Раньше между нами был словно ручеек, а сейчас целый океан.

– Это вас пугает?

– Нет. Да. Нет. Тут столько… силы. Его силы… но он ее не контролирует.

– Он просто дает вещам случиться, – тихо выругался Люциус. – С самого первого раза, когда мы держим в руках волшебную палочку, нас учат направлять через нее контролируемую магию, заставлять ее работать для нашего блага. В этом заключается наше мастерство.

– Нет, – прошептала Гермиона, и ее глаза округлились от молчаливого обмена между Северусом и ангелом. – Не мастерство, а сущность.

– Он меня храбрее будет (1), – проговорил Люциус с горечью и поднял дрожащую руку к лицу.

– Вы? Цитируете Киплинга? – Гермиона взяла руку Люциуса в свою. – Может, нам тоже стоит попробовать. Вы со мной?

Люциус на секунду задумался, затем кивнул и протянул Гермионе вторую руку.

Сфера взорвалась без какого-либо предупреждения.

*

Гермиона пришла в себя от звона в ушах и потому, что кто-то настойчиво тянул ее за плечо. Она приоткрыла глаза и увидела, что это был Гарри, который повторял ее имя и пытался вытащить ее из-под чего-то тяжелого. «Чем-то тяжелым» оказался Люциус, безуспешно старающийся скатиться на землю. Из-за их действий Гермиона чувствовала себя расплющенной и издерганной. Некоторые участки кожи саднили, будто от порезов. Она смахнула волосы с лица, и пальцы оказались запачканными кровью. Вытянув вторую руку из-под Люциуса, Гермиона помогла сместить его на землю; он перевернулся на спину и застонал. Гарри, убедившись, что она была жива и не очень тяжело ранена, помог ей сесть и начал заживлять ее раны. Гермиона оттолкнула его руку с волшебной палочкой: «Посмотри, что с Люциусом». Она наклонилась вперед и оперлась на руки и колени, чтобы подняться. Все вокруг было покрыто кусками раскореженного металла, оставшегося от разрушенных устройств, но Северуса нигде не было видно.

– Где Северус? – она ухватилась за воротник Гарри. – Где он?

– Где-то там! – наполовину услышала, наполовину прочитала по губам Гермиона, когда Гарри махнул рукой в сторону эпицентра. – Я сначала смог добраться только до вас.

Гермиона крепко обняла Гарри и сразу же подтолкнула его в направлении Люциуса:

– Помоги ему.

– Ты точно в порядке?

– Лучше некуда, – задорно улыбнулась Гермиона. – Бывало и хуже, – добавила она и подумала: «Хотя еще никогда не приходилось терять кого-то такого…» Она закончила мысль действием, направившись через ошметки металла к возвышающейся в центре груде обломков.

Гермиона потянула за ниточки своей связи с остальными. Вот Люциус – он дышит и борется со вспышками боли от своих ран. Неужели он закрыл Гермиону от взрыва своим телом? Или был просто брошен взрывом на нее? В конце концов, это было не важно. Главное, что она отделалась сравнительно легко, в то время как Люциус страдал от глубоких порезов, ушибов и сломанного ребра. Опытный аврор может вылечить его за несколько минут. Но где же Северус? Дальше, дальше… Гермиона начала разгребать остатки металлического скелета сферы, оставшегося без магии, но все еще острого и опасного. Ей пришлось остановиться, чтобы обмотать руки обрывками мантии. Где-то подо всем этим был Северус – живой, оглушенный и… изменившийся.

Гермиона потеряла равновесие, когда груда обломков распалась, открывая взору ангела. Тот лежал ничком, с безвольно обвисшим сломанным крылом и полусложенным здоровым. Северуса нигде не было видно. Гермиона всхлипнула и начала разгребать покореженный металл вокруг, но вдруг ангел поднялся, опираясь на руки, и из-под его сложенного крыла показался практически невредимый Северус. Ангел сел на корточки и потер лоб в странно человеческом жесте, в то время как Северус, покачиваясь, поднялся на ноги. С возгласом облегчения Гермиона бросилась ему на помощь, но тут ангел опустил руки от лица, проговорив: «Дитя», и мир вокруг Гермионы вдруг перестал вращаться.

Едва замечая, что чьи-то сильные руки подхватили ее внезапно обмякшее тело, она не могла отвести взгляд от вида поверженного величия перед собой. На коленях ангел был ростом с Северуса, а крылья казались просто огромными, но на этом сходство со скучными, облаченными в белое фигурами из детских книжек заканчивалось. Кожа ангела была цвета бронзы, и отблески света играли на мышцах, как на полированном металле, а не на мягкой плоти. Длинные спутанные волосы казались багряными под слоем пыли, как и крылья, обрамленные черными перьями, по которым плясали пурпурно-зеленые блики. Но по-настоящему приковывали взгляд его глаза, эти странные глаза цвета жидкого золота, такие нечеловеческие, но и не настолько чуждые, как должны быть. Хотя Гермиона еще никогда не видела подобных глаз, она без затруднений смогла прочитать в них теплоту, любопытство и благодарность.

В целом, существо казалось захватывающим – но и глубоко несчастным. Повсеместно серели участки поврежденной кожи, ему недоставало целых клоков волос, а крылья были подточены молью там, где их не коснулась разрушающая магия клетки. Ангелу очевидно не хватало сил, а по бокам можно было пересчитать ребра.

Стоило ему повернуться, как гримаса боли исказила приятное лицо, и показались длинные острые клыки. Моргнув, Гермиона пришла в себя.

– Ты ранен, – хрипло сказала она. – Твое бедное крыло… Ты позволишь мне попробовать тебя вылечить?

– Как трогательно, – пропел незнакомый голос.

Гермиона было развернулась, но Северус оказался быстрее и уже спрятал ее за своей спиной, так что ей только и оставалось вытягивать шею, чтобы увидеть говорящего.

– Два аврора, два предателя и сломанная игрушка, – неторопливые аплодисменты отозвались эхом в высокой пещере, – а моя работа в руинах. Можете исправить свою ошибку, вернув мне то, что осталось от ангела. Мы потратили много времени, чтобы этого поймать.

Гермиона вывернулась из рук Северуса и встала рядом с ним, между ангелом и говорящим, скрывающимся в тени.

– Не вам говорить об исправлении ошибок, – холодно ответил Северус.

– Взаимно, Северус Снейп. Я правильно понимаю, что вы не собираетесь вернуть мне то, что осталось от моей собственности?

– Покажитесь на свет! – выкрикнула Гермиона.

– А зачем, если я могу уничтожить вас, не подвергаясь риску? Вы, аврор Грейнджер, вовсе не так умны, как говорят. А теперь верните мне мою собственность!

Знакомая зеленая вспышка рассекла воздух без малейшего предупреждения, если не считать внезапную резкость последних слов. Оба возвели мощные щиты, защищая себя и ангела.

– Как хорошо у вас получилось, – похвалил их голос. – Можно подумать, что вы друг на друга настроены. Может, попробуем еще неско…

Звуки недолгой борьбы оборвали издевательский голос, и несколько минут спустя на свет вышел Гарри, волоча за собой низкорослую обезображенную женщину, которая практически не сопротивлялась.

– Лукреция Бастабль, – начал он, – оказывается, вы за всем этим стоите. Вы арестованы.

– Ах, какая глупость, мальчик! – рассмеялась она в ответ.

– Вы проведете остаток бесконечности в Азкабане, – резко сказала Гермиона.

– О, не думаю, что кто-то из нас покинет это место. Ни я, ни вы, – усмехнулась Бастабль. – Наша песенка спета.

Гермиона и Гарри переглянулись, ничего не понимая.

– Приведите ее ко мне, – тихо попросил ангел.

– Нет, – прохрипела Бастабль, – не надо!

Гарри не пошевелился. Гермиона колебалась, переводя взгляд с растерявшей всю свою уверенность женщины на существо, вперившееся в нее ничего не выражающими глазами. Северус, однако, не сомневался ни секунды. Он подошел к Бастабль и оттащил ее от Гарри к возвышающемуся ангелу, где ее и оставил, чтобы присоединиться к Гермионе. Не зная, что должно произойти, Гермиона взяла его за руку, и Северус попытался приободрить ее, слегка сжав пальцы.

Бастабль казалась загипнотизированной. Она смотрела на ангела широко распахнутыми глазами, будто никогда раньше не видела. Все ее тело стремилось навстречу попранному ей же существу.

– Ты знаешь, что должна искупить вину.

– Да, знаю.

– Ты согласна с тем, что должно произойти?

Бастабль кивнула. Она даже немного улыбнулась, когда ответила, уронив слезу:

– Кровь искупает все.

Рука Гермионы дернулась, но Северус крепко держал ее на месте.

Ангел обнял несопротивляющуюся Бастабль и приблизил к себе. Секундой позже он вырвал ее горло.

Кровь брызнула фонтаном, и ангел дал телу упасть на землю. Гермиона остолбенела. Где-то позади пытался справиться с рвотными позывами Гарри. Ангел сплюнул и вытер тыльной стороной руки капли крови со рта.

– Испорченная, – выдохнул он.

Северус отпустил Гермиону и сотворил большой кубок, который наполнил беззвучным Агуаменти и подал ангелу, а затем опустился на колени рядом с изувеченными останками Бастабль.

– Бедная Лукреция, – сказал он с жалостью. – Гениальный ум, но не в тех областях, которые важны. Бедная, испорченная душа.

Ангел протянул кубок, чтобы его снова наполнили, а потом запрокинул голову и вылил воду на лицо, чтобы смыть кровь.

– Вы что? – закричал Гарри. – Как вы могли это сделать? Снейп, почему вы это позволили? Как вы могли помочь?..

– То есть закон, – просто ответил ангел.

– О таком законе я не слышал! – взвился Гарри. – У вас не было никакого права…

– Пора убираться отсюда, – глухо проговорила Гермиона. – Как-нибудь. Где Люциус?

– Не вмешивается, как и нам бы следовало. Пошли, Гермиона, – ответил Гарри.

– Северус, ангел может идти? – Гермиона не могла обращаться к существу напрямую, хотя и знала, что его взгляд опять не отрывался от нее.

– Ты не можешь серьезно собираться взять этого с собой, – удивленно проговорил Гарри. – Мне наплевать, как он выглядит. Это же монстр!

– Она тоже была монстром, – ответила Гермиона, стараясь не расплакаться.

– Это ничего не меняет, и ты это знаешь! Неужели вы с ней согласны, Снейп?

Но Северус сидел рядом с телом, которое он перетащил на площадку без обломков, устроил со сложенными на груди руками и накрыл до подбородка, чтобы не было видно разорванного горла, только умиротворенное лицо. Его собственное лицо ничего не выражало, но казалось бледным.

– Гермиона! – взмолился Гарри.

– Дитя мое, – тихо заговорил с ней ангел. – Я Сариэль, и я должен испросить у тебя щедрый дар.

– Гермиона!

– Поделись со мной своей кровью, чтобы я смог исцелить себя.

Северус, испугавшись, вдруг поднялся на ноги, но не мог сдвинуться с места. Гермиона старалась не поддаться просительному тону и ласковым глазам.

– Чтобы ты сделал со мной то же, что сделал с ней? – спросила она.

– Но какие грехи тебе нужно искупить? – ангел казался удивленным.

– Я уверена, парочка найдется, – ответила Гермиона, пытаясь подавить в себе желание помочь. – Как я могу тебе верить после того, что ты только что сделал, не задумываясь? Почему я должна тебе помочь?

– Почему нет? – ангел хмурился, но только от замешательства. – Дитя мое, тебе незачем меня бояться.

– А что будет, если я откажусь?

– Я умру.

– Поделиться кровью, говоришь? – Гермиона приблизилась к нему на один шаг.

– Нет! – закричал Гарри.

Северус яростно боролся с силой, удерживающей его.

– Ибо кровь есть жизнь, – сказал ангел.

– Это моя жизнь, – ответила Гермиона, подойдя на расстояние вытянутой руки.

– Я знаю, – уверил ее ангел. – И если ты поделишься добровольно, это исцелит меня. Краденое повергнет в небытие, но дарящий дарит жизнь.

Гермиона смотрела вверх на прекрасное лицо. Решив не обращать внимания на панические попытки друзей до нее докричаться, она обдумывала слова ангела и тот факт, что он никак не старался на нее повлиять или дотронуться до нее. Она вспомнила, как ужасно чувствовала себя при виде страданий ангела и как страстно хотела помочь. Вспомнила, каким правильным, хоть и нелогичным, было это желание.

– Хорошо, – согласилась она.

С обеих сторон одновременно донеслись отчаянные выкрики.

Ангел наклонился к ней, обнажив острые клыки, и Гермиона инстинктивно отпрянула назад. Ангел замер.

– Я не сделаю тебе больно, дитя мое, – заверил он.

– Ладно, – пискнула она и сглотнула. – Только… только возьми не очень много, договорились?

Она могла поклясться, что ответная улыбка была немного озорной, но в ту же секунду рука обхватила ее затылок, и волна чувственности окатила Гермиону, забрав с собой весь страх. Существо вновь открыло рот, наклонилось ближе и лизнуло все еще кровоточащую на ее лбу рану, завершив странно интимное действие легким, как перышко, поцелуем.

– И это все? – Гермиона осела на землю, трясясь всем телом.

Северус и Гарри, освобожденные от невидимых пут, поспешили к ней, чтобы заключить в неуклюжие объятия, в то время как ангел, пошатываясь, поднялся на ноги, все еще волоча сломанное крыло.

– Дара достаточно, – ответил он.

Дрожь пробежала по его телу, и мышцы налились силой, а вся кожа заблестела великолепием. Ангел расправил раненое крыло с громким хрустом костей, от которого поморщились все присутствующие. Однако крыло поднялось и раскрылось, а с перьев и волос ангела слетела пыль, когда те, в свою очередь, ярко засветились здоровьем.

– Более чем достаточно, – добавил ангел.

Гермиона с удивлением обнаружила, что смеется – смеется и плачет одновременно, лежа в груде покореженного металла, ухватившись за Северуса и Гарри и глядя на самое восхитительное создание на земле. Ангел опустился рядом с ними на одно колено, и Гермиона засмеялась еще громче, когда Гарри и Северус попытались оттащить ее от ангела.

– Кровь есть жизнь, – вновь сказал он. Прокусив свой собственный палец, ангел помазал их лбы переливающимся ихором (2). Все трое ощутили, как их наполнили сила и спокойствие.

– Судя по всему, так оно и есть, – лаконично подытожил Северус. Гермиона почувствовала, как он прильнул щекой к ее макушке.

Сариэль улыбнулся.

Примечание переводчика:

(1) «Он меня храбрее будет» – едва узнаваемая, крайне неточная цитата из стихотворения Киплинга «Ганга Дин»: «Ты меня получше будешь, Ганга Дин!»

(2) Ихор – нетленная прозрачная кровь богов.