Глава 1 кроу идёт по следу 6 страница
– Чтоб мне провалиться, – ответствовал Эмбер.
– От кого сведения?
– Мастер, что там работает, хвастался в пивной одному из наших, Бобу Шишке. Рассказывал, с какими драгоценностями они там дело имеют. Боб недельку выждал, а потом снова к нему подкатился. Мол, вам, наверно, сама королева свои камешки отдает полировать. А тот и говорит, что нет, не королева, но некоторые знатные леди и впрямь приносят. И называет леди Скоби и герцогиню Эшер. Боб угостил его душевно, а тот в подтверждение ему и показал… Вот. – Эмбер сунул руку за пазуху и вытащил сложенный аккуратно листок, который и передал Профессору.
Мориарти пробежал по листку глазами и начал читать вслух:
– «Доставить в понедельник, 16 ноября, и забрать в понедельник, 23-го. Работа должна быть выполнена к концу дня в пятницу, 20-го».
– В субботу там никого не будет, – пояснил Спир, – так что все будет лежать в сейфе, со всей прочей ерундой, с вечера пятницы до утра понедельника.
Мориарти кивнул и продолжил читать:
– «Для герцогини Эшер: одна тиара с брильянтами – почистить и отполировать, а также проверить оправу. Одна пара сережек с брильянтами: починить застежки и привести в должный вид. Брильянтовая подвеска на золотой цепочке – поправить погнувшееся звено. Жемчужное ожерелье – перебрать. Пять колец. Золотое с пятью брильянтами, – почистить и укрепить два мелких камня. Золотое с большим изумрудом – переустановить. Кольцо из белого золота с пятью сапфирами – почистить. Золотое с тремя большими брильянтами – почистить. Золотая печатка – почистить и сделать новую гравировку».
– Побрякушки нужны им к рождественским балам, – прокомментировал Спир.
Мориарти словно и не слышал.
– «Леди Скоби, – продолжал он. – Тиара из белого золота с восьмьюдесятью пятью брильянтами – почистить и проверить оправу. Ожерелье с рубинами и изумрудами – поставить новые звенья между третьим и четвертым камнями, починить застежку. Сережки с рубинами – новые крючки. Кольцо с брильянтом, золотое с одним большим камнем и пятью поменьше – почистить и укрепить оправу большого камня». Если все так, это целое состояние.
– Все так. – Эмбер облизался, словно только что сунул в рот пригоршню орешков.
– А кроме того, там еще и его собственный товар, – добавил Спир. – Часы, кольца и все такое. Где-то на три с лишним тысячи фунтов. На выходные все убирают в тот же сейф.
– Что за сейф?
– Большой. С тройным замком «чабб». Привинчен к полу и закреплен на железном основании. Старый. – Спир хитровато усмехнулся.
– Пол?
– Обычный, деревянный.
– Что ты увидел через окно? – Вопросы сыпались один за другим, словно их задавал барристер в суде.
– Только сейф. И кусочек пола.
– Что внизу?
– Подвал. С ним проблем не будет.
– Звоночки? Какие-то новомодные штучки?
– Может, и есть, но с ними справиться нетрудно, надо только найти батареи да обрезать проводки. Времени хватит.
– У Шлайфштайна есть хороший взломщик? – Мориарти повернулся к Эмберу.
– Для такого дела подходящего нет. Все его люди – просто неграмотные громилы. Я бы продал ему все вместе с взломщиком.
– Опыт у тебя есть. Смог бы провернуть такое дело?
– Я бы смог, – подал голос Спир.
Голова у Мориарти качнулась – угрожающе, как у изготовившейся к броску змеи.
– Я спрашиваю у Эмбера. Его Шлайфштайн не знает.
Спир кивнул – резкий тон хозяина ничуть его не задел.
Мориарти задумался. Он и Шлайфштайн, дог и крыса – таким виделось нынешнее противостояние. План в общих чертах сложился, но вопросы оставались. Получится ли соблазнить немца? И не уйдет ли он с добычей, избежав приготовленной ловушки?
– Кроме того, – добавил Профессор, обращаясь по-прежнему к Спиру, – ты мне нужен для слежки за пилерами. Так что, Эмбер, справишься?
– Время надо. За день не успею. Войдем в пятницу вечером, прорежем пол, выйдем. Хорошо, если в субботу никто не появится. В субботу вечером снова зайдем, вскроем сейф. Работать придется с перерывами из-за патрульного. По десять минут из пятнадцати.
– С тройным замком совладаешь? Резать не придется?
– Я же говорю, сейф старый.
Мориарти кивнул.
– Но петли-то укреплены.
– Снять дверцу все равно можно. Главное – клинья вбить. Если щелка найдется, если клин войдет, то любой сейф открывается, как жестянка. Надо только терпения набраться. Ну и не погнуть слишком дверцу, чтоб ее потом закрыть можно было. Если патрульный увидит, что дверца открыта, сразу ж поднимет тревогу.
– Патрульный не твоя забота, о нем пусть Спир думает. – Мориарти осклабился, став на мгновение похожим на горгулью. – Не забывай, что на выходе вас возьмут с добычей.
Эмбер усмехнулся в ответ.
– Конечно, Профессор, совсем забыл.
– Знаешь, где Шлайфштайн отсиживается?
– Есть у него пара мест.
– Сможешь к нему попасть?
Эмбер угрюмо кивнул. Мысль о том, что работать придется во вражеском лагере, явно его тяготила.
Мориарти, почувствовав слабину, пристально, словно делясь своей силой, посмотрел на него и заговорил – негромко, спокойно, как няня с ребенком.
– Ступай. Сделай предложение. Продай ему все. Убеди. Успокой. Но будь осторожен. Опасайся Франца. Этот громила, если что-то заподозрит, одним мизинцем тебя сломает.
Спир с Эмбером ушли, а Мориарти, оставшись один, проделал нехитрые расчеты. Решение было принято верное: сосредоточиться на иностранцах, предоставив другим заниматься восстановлением связей на низовом уровне и возвращением нужных людей. Разработка хитроумных планов, продвижение, реализация и достижение нужного результата – вот что приносило наивысшее удовлетворение, как интеллектуальное, так и эстетическое. В этом было что-то богоподобное. В планировании и руководстве его гений выражался наилучшим образом, и, сознавая это, он с каждым днем все явственнее ощущал нежелание заниматься рутинным руководством криминального сообщества. Именно планирование и руководство становились высшим приоритетом, вызовом его талантам и способностям. Ноздри затрепетали, как у почувствовавшего добычу зверя. Шлайфштайн и Гризомбр были помечены, и цепь событий приведена в движение. А Кроу и Холмс до сих пор не догадывались, что на их пути уже установлены ловушки.
Итак, к делу. Часть привезенного из Америки состояния пошла на неизбежные расходы. Сычам, экзекуторам и прочим, всем, кто вернулся в семью, платить приходилось еженедельно, но вложения уже начали приносить отдачу, и ручеек дани ширился день ото дня: кошельки, часы, шелковые платки, сумочки. Получал жалованье и молодой Гарри Аллен, но затраты на него вернутся с прибылью. Гарри – парень вроде бы неплохой. Дальше. Текущие хозяйственные расходы, аренда магазина на Корнхилл-стрит. Два новых заведения для Сэл. Не успел он подумать о ней, как Сэлли Ходжес появилась на пороге, постучала легонько и, не дожидаясь ответа, прошла в комнату.
– Думаю, Джеймс, я нашла для тебя искусительницу. – Выглядела она почти скромно – шнурки сапожек едва выглядывали из-под строгой длинной юбки, белая, с высоким воротничком блузка подчеркивала ослепительную красоту искусно убранных волос. – Ту, что и требуется. – Сэл улыбнулась, как кошка, только что съевшая всю сметану в кладовой. – Настоящую тигрицу.
– Тигрицу? Вот как? Итальянскую тигрицу?
Разговор состоялся недавно, ночью, в промежутке между порывами страсти. Он сказал, что ему потребуется девушка-итальянка. Инструкции были, как всегда, четкими и ясными. Итальянка. Предпочтительно родившаяся в Англии. Никогда не бывавшая на родине. Красивая. Способная учиться. И – обязательно – тигрица в постели.
– Эти итальянки, они такие страстные, – пробормотал он тогда.
– Хочешь сказать, что мы, воспитанные англичанки, не умеем горячить кровь? – Она посмотрела на него с вызовом и, дразня, повела полными бедрами.
– Ну, не все же такие, как ты. Не у всех под кустиком такой сладкий горшочек.
И вот теперь Сэлли Ходжес закрыла дверь, подошла к нему и, наклонившись, поцеловала в лоб.
– Эта тигрица…
– Хочешь проверить ее сам? – Улыбка тронула уголки ее губ, отчего под ними обозначились глубокие морщинки.
Профессор медленно кивнул.
– Она – часть моего замысла, Сэл. Так нужно. Не обижайся, но заняться ее обучением придется мне самому.
– Тогда я, пожалуй, пришлю ее сюда. Сегодня устроит или у тебя другие планы?
– Мне еще многое надо сделать. И ты сегодня останешься здесь. Эта девушка, она не глупа? Схватывает быстро?
– Тебе она подойдет. Что бы ты ни задумал, она справится.
Мориарти знал – она закидывает удочку, но итальянке в его проекте отводилась важная роль, и клевать на наживку Сэл не намеревался. Итальянка предназначалась распутному Санционаре. Мориарти взглянул на оставленный Эмбером листок. В списке значилось ожерелье с рубином, которое должно было послужить той же цели. Пальцы напряглись, как будто натягивая невидимые струны.
Бертрам Джейкобс, на поиски которого отправилась Сэл, спустился через четверть часа. Мориарти обсудил с ним новое вложение. И опять в недвижимость. Что-нибудь надежное, на безопасной территории. Хорошо бы поближе к реке. Может быть, в Бермондси? Поискать такой дом, чтобы никто не мог подобраться незамеченным. Чтобы держать подходы под наблюдением. Бертрам внимательно выслушал, кивнул и отправился исполнять поручение.
Вечером заглянул Спир с новостью о беременности Бриджет. Мориарти встретил известие без особенного интереса и только выразил надежду, что Бриджет, прежде чем отойдет на время от дел, успеет чему-то научить сестричек-близняшек.
– Нельзя допустить, чтобы в доме нарушался заведенный порядок, – заметил он, и Спир удалился к себе с ощущением некоторого беспокойства.
Тем временем Лабросс и Аллен уже подъезжали к Парижу. Француз успел накачаться абсентом, и Аллен терпеливо исполнял порученную роль опекуна. В Лондоне Эмбер терпеливо обходил пивные, куда, по имеющимся сведениям, захаживали немцы. После нескольких часов безрезультатных блужданий, он забрел в бар Лоусона на печально известной Сент-Джордж-стрит. Хозяином заведения был немец, хотя большую часть клиентуры составляли норвежские и шведские моряки. Первым, кого заметил Эмбер, едва переступив порог, оказался телохранитель Шлайфштайна, семифутовый громила Франц.
Франц сидел за угловым столом с парнем по имени Уэллборн.[28] Имя звучало насмешкой, поскольку никто из предков Уэллборна благородным происхождением похвастать не мог. Его родители потребляли неумеренно дешевое виски, как будто в животах у них постоянно горело, и этот неутихающий пожар требовалось постоянно тушить.
В баре было шумно, в воздухе сизыми полосами висел дым. Несколько молоденьких шлюшек задержались сверх обычного в надежде развести кого-то из мужчин с их денежками. Пьяная цыганочка лет пятнадцати попыталась повеситься на Эмбера, но он увернулся.
Делая вид, что не замечает ни Франца, ни Уэллборна, Эмбер взял курс прямиком к стойке и, только заказав джину, повернулся лицом к залу. Видеть Франца ему доводилось несколько раз, но никогда так близко. Что касается Уэллборна, то он работал на любого, кто предлагал какие-то деньги. Дремала не самого большого таланта, хитрец и прощелыга, не из тех, кому можно доверять. Если Шлайфштайн держит у себя еще нескольких таких же, подумал Эмбер, то в крупном деле шансов у него мало.
Перехватив взгляд Уэллборна, он кивнул и тут же заметил, как тот наклонился и прошептал что-то Францу. Великан напрягся, потом повернулся и посмотрел на Эмбера. Глаза у него были холодные, под вельветовой курткой бугрились могучие мышцы. Эмбер бесстрастно кивнул и, забрав стакан, пробился сквозь толпу к угловому столу.
– Мистер Эмбер, каким ветром в наши края? – грубовато, с язвительной ноткой, поинтересовался Уэллборн.
– Пытаюсь выяснить, откуда так воняет. Вот, кажется, нашел. – Эмбер повернулся к немцу. – По-английски говоришь? – спросил он, без труда сохраняя простодушный вид.
– Конечно, – коротко бросил немец, с недоверием разглядывая незнакомца.
Эмбер взглянул на Уэллборна.
– Ты с ним работаешь?
– Можно и так сказать. Как раз говорил, что ты одно время у Профессора подвизался. А что ж за границу с ним не подался?
Эмбер отхаркался, сплюнул на пол.
– Я теперь сам по себе.
– Ловкий был человек, – тем же резким, возможно, из-за акцента, тоном заметил Франц. – Но нашлись половчее.
– Слышал, твой босс дело затевает.
– Что? Кто тебе сказал?
– Меня здесь многие знают. И друзья имеются. Так что, мистер…
– Просто Франц. Так что тебе с того, что мой босс, как ты говоришь, дело затевает?
Времени на раздумья не оставалось, и Эмбер решил рискнуть и сыграть в открытую.
– У меня, может, есть для него кое-что. Но только при условии, что я и сам участвую. Дело не легкое.
– Взлом? – спросил Уэллборн.
– Это уж его боссу решать.
– Так у тебя предложение?
– Пожалуй, что так. – Эмбер оглянулся и, понизив голос, продолжал: – Ставки большие. Нужна хорошая команда. Самое то, что мистеру Шлайфштайну и надо.
– Герр Шлайфштайн, – перебил его Франц, – ищет что-нибудь особенное.
– Оно и есть особенное.
– Добыча должна быть…
– Большая. Так и будет. Для меня одного слишком большая. Придется переправлять через Канал. Мне надо с ним повидаться. Сказать по правде, его-то я и ищу.
– А мне сказать не можешь?
– Нет. Только твоему боссу.
– Пойдешь со мной. Прямо сейчас.
– Ну, я тогда потопаю дальше. – Уэллборн начал подниматься, но Эмбер привстал и мягко толкнул его в плечо, заставив опуститься.
– Мистер Уэллборн пойдет с нами.
– Послушайте, мистер Эмбер…
– Ты пойдешь со мной и Францем. Я и без того сказал слишком много и не хочу, чтобы ты шатался по пивнушкам и везде рассказывал, что Эмбер замыслил большое дело.
– Да не буду я трепаться. Мне только…
– Мистер Эмбер прав. Пойдешь с нами. – Франц, пошатнувшись, встал. На его изрытом оспинами лице появилась добродушная усмешка. – Пойдешь или я сломаю тебе руку.
Дом в Эдмонтоне Эмбер уже видел, когда расставлял там сторожей. С конки они сошли у Ангела, потом прогулялись пешком, и, уже приближаясь к месту, он заметил двух «ворон» – Слепого Фреда, торговавшего спичками на противоположной стороне улицы в сопровождении своей маленькой дочурки, исполнявшей роль поводыря, и Бена Таффнела, в «костюмчике» трясуна Джемми, пристроившегося, между бакалейной лавкой и швейной мастерской. Слепой Фред отстучал свое раз-два-три, дав понять, что засек Эмбера, но легче от этого не стало. При малейшем подозрении Франц запросто сломал бы Эмберу шею, а Фреду засунул в пасть его белую, как у всех незрячих, палку. Оставалось утешаться хотя бы тем, что сторожа на месте и делают свое дело.
Небольшой домик выглядел вполне аккуратным: серый камень, арочная дверь, высокие окна как на первом, так и на втором этаже. Пройдя железные воротца, они ступили на бетонированную дорожку, а потом поднялись по пяти каменным ступенькам к двери. Огромная латунная ручка казалась в сумраке зеленоватой – похоже, ее давно не полировали. У Франца нашелся собственный ключ, но едва они переступили порог, как Эмбер понял, что первое впечатление было обманчиво. Старая, разбитая мебель, ободранные обои, на потертом ковре темнели пятна неизвестного происхождения. Женщин нет, подумал Эмбер. Бережливые.
Франц провел его в столовую, где два немца склонились над мисками с каким-то жирным варевом. Один – небритый толстячок, грязный, неряшливый, противный; другой – помоложе, чистенький, опрятный, хорошо одетый – полная противоположность приятелю. Оба кивнули и обменялись с Францем несколькими словами на родном языке.
– Подождите здесь, – предупредил Франц и вышел из комнаты.
Эмбер прислушался – шаги по лестнице… дверь открылась и закрылась… голоса наверху. И тут же другой голос, уже от двери.
– Привет, Эмбер. Никак работу ищешь, а?
Он обернулся – голос принадлежал здоровенному малому, вышибале из Хундсдитча, работавшему в былые времена на Профессора. Звали его Ивэнс, и Эмбер бы не доверил ему приглядывать даже за сестриной кошкой.
Эмбер показал взглядом вверх.
– Так ты теперь у пруссака?
– Только когда он здесь. Не то, конечно, что с Мориарти, но теперь все по-другому. А ты? Сам себе хозяин?
– У меня к нему предложение.
Франц уже спускался по лестнице. Ивэнс поспешно отступил, давая ему пройти. Было видно, что к немцу он относится почтительно.
– Босс примет тебя. Наверху. Идем со мной.
Франц скользнул взглядом по остальным членам шайки, и у Эмбера возникло ощущение, что его здесь принимают как чужака.
Комната Шлайфштайна служила когда-то, судя по всему, главной спальней – первая дверь справа от лестницы. Сам немец вполне сошел бы за провинциального управляющего банком. Им бы он скорее всего и стал, если бы не свернул на кривую дорожку. Здесь, в запущенной спальне с железной койкой, облезлым деревянным столом и ободранными обоями, Шлайфштайн явно выглядел чужеродным предметом. Что это, притворство? Или немец по каким-то причинам утратил влияние и был изгнан или бежал из Берлина?
Как бы там ни было, Шлайфштайн остался собой – импозантный мужчина в темном костюме; человек, окруженный особенной аурой, рожденный распоряжаться и вести за собой; лидер, стоящий намного выше и в стороне от своих сторонников.
Вильгельм Шлайфштайн действительно начал карьеру на банковском поприще, которое оставил по причине растраты. Далее последовали мошенничество и подделка, грабеж и торговля живым товаром. За немцем закрепилась репутация человека жестокого и решительного, но сейчас репутация не срабатывала: глядя на сидящего перед собой человека, Эмберу было трудно представить его в роли криминального властителя Берлина. И зачем только Профессору понадобилось изобретать хитроумный план, чтобы заманить в ловушку этого неудачника?
– Добрый вечер, мистер Эмбер. Много о вас слышал. Франц говорит, что у вас есть ко мне предложение. – По-английски он говорил хорошо, и иностранца в нем выдавал лишь легкий акцент – звук «д» звучал как «т». Большие, мягкие руки лежали на столе, маленькие темные глазки смотрели спокойно.
– Сесть могу предложить лишь на кровать. Вижу, вы уже задаетесь вопросом, почему я живу в таком свинарнике.
– По-моему, вам к такому не привыкать.
Избрав самоуверенную и дерзкую манеру поведения, Эмбер немало рисковал, но он уже решил для себя, что держаться нужно на равных.
– После крушения прежнего режима в Лондоне воцарился хаос, а навести порядок можно только крепкой рукой. Ваш бывший хозяин поддерживал твердую дисциплину, как и я в Берлине.
– Слышал.
– Здесь многое по-другому. Своего рода открытый рынок. Который я и намерен использовать. И который нельзя растревожить. Поселись я в хорошем отеле, полиция крутилась бы рядом, как кобели вокруг сучки. Вот почему разумнее залечь в тихом месте и для начала провести рекогносцировку. А потом люди пойдут сами. Те, кто слышал обо мне. Кто знает мою репутацию. Люди вроде вас.
– Разумно. Я вот уже здесь.
– Если удастся провернуть крупное дело с теми недотепами, которых вы видели внизу, то, возможно, потребуется и другое убежище. Подальше от глаз. Лучше начинать с малого, чем поспешить и уйти ни с чем. Итак, какое у вас предложение?
Эмбер взглянул на застывшего у двери Франца. В наступившей неловкой тишине с улицы долетели пьяные вопли. Возможно, Бен Таффнел давал знать, что он на месте и продолжает наблюдение.
Шлайфштайн отдал короткое приказание по-немецки, и Франц, бросив в сторону англичанина недоверчивый взгляд, вышел из комнаты. По лестнице как будто прокатилась пустая бочка.
– Я знаю вас. – Шлайфштайн откинулся на спинку кресла. – Знаю, что вы работали на Мориарти и занимали при нем довольно высокое положение. Остается только выяснить, можно ли вам доверять. Ваше предложение.
Эмбер принес с собой копию списка драгоценностей, которым предстояло провести уикенд, с 20-го по 23-е, в сейфе ювелирного магазина Фриланда. На листке не было ни названия, ни адреса магазина, ни имен леди Скоби или герцогини Эшер. Не было и дат.
Шлайфштайн прочитал список дважды.
– Перечень драгоценностей. И что?
– То, что они будут все в одном месте. И еще много чего.
– Что за место? Где оно?
– Здесь, в Лондоне. Больше пока не скажу.
– Туда можно попасть?
– Ну, попасть туда – не кукольный домик взломать. Но можно. С хорошей командой.
– В которой ДОЛЖНЫ быть и вы?
– В которой я буду главным.
– Вы взломщик? Я не знал.
– Занимался всем понемногу. И провернуть дело смогу… если правильно спланировать.
Шлайфштайн по-прежнему смотрел на него с сомнением.
– Тогда почему бы, друг мой Эмбер, вам не сделать это самому? Почему вы пришли ко мне?
– Там большие камни. Здесь их не продать. Мне нужны скупщики во Франции или Голландии. Может, в Германии, – добавил он на всякий случай.
– Но ведь есть люди, с которыми вы работали раньше.
– Есть. Много. Но когда исчезнут такие камушки, пилеры будут рыть землю, а все лондонские скупщики им известны. Вы могли бы увезти их еще до того, как обнаружится пропажа.
– Как предполагаете разделить добычу?
– Львиная доля – вам. Вторая часть мне. Что останется, поделить между остальными.
– Сколько человек в команде?
– Четверо. Работы там на две ночи.
– Назовите место и число.
– Извините, герр Шлайфштайн. Вам придется довериться мне, а мне – вам.
Шлайфштайн еще раз прошел глазами по списку.
– И вы точно знаете, что это все будет там?
– Уверен. И взять это все можно.
– Расскажите, как.
Впервые за время разговора Эмбер разглядел в глазах немца жадность. Пора. План он изложил подробно, но опустил все детали, которые могли бы привести Шлайфштайна к нужному месту.
– Для верности пусть лучше будет пять, – заметил немец, когда Эмбер закончил. – Пятый посторожит. Вам хватит Франца и еще троих?
– Смотря каких троих.
– Видели двух моих людей внизу?
– Да.
– Будут они и еще один, его вы тоже видели – Ивэнс.
– У вас внизу дремала, Уэллборн. Парень слишком любит потрепаться. Если я пойду с ними, надо, чтобы все держали рот на замке.
– С этим проблем не будет.
– После того как мы вскроем пол в пятницу, нам придется сделать перерыв до вечера в субботу. Я хочу, чтобы все оставались вместе, и никто в одиночку не разгуливал.
– Можете отсидеться здесь. Место надежное.
– Сколько времени вам нужно, чтобы со всеми договориться и все организовать?
– Четыре дня. Мои люди постоянно поддерживают связь с континентом.
– Ладно, тогда я согласен.
– Хорошо, – отрывисто бросил Шлайфштайн. В его устах слово прозвучало коротко, словно он отхватил кусок сладкого пудинга. – Когда это случится?
– Подождите. Я вернусь через три дня и поговорю с Францем и остальными вашими людьми. Вы им так и скажите.
– По рукам.
Эмбер уже протянул было руку, но в последний момент остановился.
– Вообще-то, мы еще не договорились.
– Вы же сказали, львиная доля мне. Я возьму половину. Вторую половину поделим поровну: одна часть вам, другая – моим людям. Справедливо?
– Кусок получается большой.
– Значит, по рукам?
Рука у немца была мягкая, мясистая, и у Эмбера осталось неприятное ощущение, как будто пожал сосиску. Он заметил, что, отвернувшись, Шлайфштайн вытер ладонь носовым платком.
Слепой Фред исчез, Таффнела тоже видно не было, но Эмбер для собственного успокоения сказал себе, что они где-то поблизости и просто не хотят мозолить глаза немцам. Народу на улицах поубавилось, но, дойдя до Энджел-стрит, он заметил прислонившегося к стене Хромого Джека со стаканом в руке и костылем подмышкой. Поблизости болтались двое или трое оборванных сорванцов, которым Джек позволял время от времени сделать по глотку джина.
Сунув руки в карманы пальто, Эмбер завел песню:
У будки солдат-караульный стоял,
Шла девушка мимо, он за руку взял,
Потом к себе в будку ее пригласил,
И честь отдавать там ее обучил.
Хромой Джек даже не взглянул в его сторону, но Эмбер не сомневался – он все понял. Песня была условленным сигналом, означающим, что Джеку нужно взять под наблюдение любого, кто попытается проследить за Эмбером.
Омнибусов видно не было, и он решил пройтись пешком и уже минут через пять понял, что тащит за собой хвост. Дважды Эмбер внезапно останавливался в безлюдных переулках и ловил эхо чужих шагов, замиравшее мгновением позже, а задержавшись на углу, успел даже увидеть мелькнувшую в конце аллеи фигуру.
Что ж, пусть побегает, решил Эмбер и принялся петлять и кружить, ныряя в темные дворы, перебегая с одной стороны улицы на другую и даже поворачивая в противоположном направлении. Тем не менее преследователь не отставал. Так продолжалось с полчаса, пока они не оказались почти у Хакни. Будь это Хромой Джек, он давно бы потерял свои костыли, да ему бы и сил не хватало держаться так долго. Но если не Джек, то кто? Эмбер насторожился.
Дойдя до угла узкого, пустынного переулка, растянувшегося на добрых три сотни ярдов и упирающегося в Далстон-лейн, он заметил примерно посередине его фонарь с желтоватой лужицей света под ним. Выждав секунду, Эмбер рванул в сторону Далстон-лейн. Эхо шагов заметалось между грязными стенами. Миновав фонарь, он нырнул в темноту уже почти у самой улицы, остановился в тени и прислушался. Преследователь быстро приближался.
Природа не наделила Эмбера большой силой, а вот хитрости ему было не занимать. Правая рука скользнула в карман и нашла то, что нужно, – кастет, который он всегда носил с собой. Держась поближе к стене, Эмбер продвинулся назад, к фонарю. Преследователь был уже рядом, и Эмбер слышал его надсадное дыхание. Как только незнакомец поравнялся ним, он выставил ногу. Хрип… оборвавшееся проклятие… и «хвост» покатился к фонарю. Эмбер быстро шагнул к распростертой на земле фигуре и для верности врезал по уху. Незнакомец обмяк, и Эмбер, наклонившись, приподнял его голову. Потом выпрямился и негромко свистнул. По переулку к нему уже спешил Хромой Джек.
– Посмотри-ка. – Эмбер ткнул ногой неподвижное тело, перевернув так, чтобы свет падал на лицо. Так и есть, Ивэнс. – Ушел в страну снов.
Рассказ о вечерних событиях Мориарти выслушал молча, внимательно и с нахмуренным лицом.
– Вильгельм весьма осторожен, – сказал он, когда Эмбер закончил свой подробный отчет. – Осторожность – качество во многих отношениях похвальное. И все же я озабочен. Было бы лучше, если бы за тобой следил Франц. Я помню Ивэнса. Силы и дерзости у него хватает, а вот мозгов недостает. Если не ошибаюсь, язык у парня хорошо подвешен. Изворотливый малый. Тот факт, что следить за тобой поручили Ивэнсу, означает, что ему доверяют. А это уже попахивает предательством. Мы должны быть осторожны, как кошки на тонком льду.
– Слепой Фред прислал весточку. – Эмбер плохо выспался и заметно нервничал. Не самое лучшее состояние для того, кому назначено сыграть важную роль в опасной игре. – Ивэнс вернулся в Эдмонтон через пару часов после того, как я оставил его под фонарем. Едва притащился. А еще через полчаса Франц и оба пруссака вышли из дому.
Голова Мориарти качнулась вперед-назад.
– Притворись, будто ничего не знаешь. Да, на тебя кто-то напал, но ты его не разглядел.
Эмбер уныло вздохнул.
– Думаю, Хромой Джек забрал у него кошелек.
Спир, до того молча сидевший в углу кабинета, вскинул голову.
– Откуда тебе знать, кто там еще рыскал после того, как ты ушел.
– Есть два момента, – медленно, тщательно подбирая слова, как человек, отвечающий на вопросы полицейских, заговорил Мориарти. – Первое. Тебя, возможно, ищут. Значит, ты должен искать их. Если прижмут, объяснишь так: за тобой кто-то гнался, и ты счел за лучшее рассказать им. Если они не станут скрывать тот факт, что это был Ивэнс, у тебя есть основание оскорбиться. Тебе не нужна рознь в твоей же команде. Как может развернуться эта ситуация, мы все представляем. Второе. Если они решат следить за тобой, ты ни в коем случае не должен приводить их сюда. Так что будь осторожен, смотри в оба.
– Прикроюсь парочкой сычей, – хищно усмехнулся Эмбер.
– Так-то лучше. Но возьми самых надежных.
– Возьму двоих, что не были в Эдмонтоне. Топтуна и Вдову Винни.
– Это ненадолго, меньше трех недель, но приглядывать надо за каждой щелкой. – Мориарти попал в свою стихию; он лучше всего чувствовал себя, передвигая фигуры по большой доске криминальной игры. – Наблюдатели нам понадобятся везде – и в Корнхилле, и по всему маршруту до Эдмонтона. Если наш друг Вильгельм изменит в последний момент свои планы, удар будет жестокий. Что с полицией, Спир?
– В пятницу все будет, как обычно. Нашего человека введем в дело в субботу. По возможности попозже.
– Что наша «черная мария»?[29]
– Выглядит, как настоящая.
Мориарти повернулся к Эмберу.
– Инструменты у тебя есть?
– Позаимствую. Двусторонний гаечный ключ, винтовой домкрат, пила, ручное сверло, ломик. Обычный набор. Возьму у старика Болтона – ему уже не нужен. Живет в Сент-Джеймс-Вуд. И помочь всегда готов.
– Не доверяй даже собственной тени. – Мориарти поднялся из-за стола, подошел к окну. – Скажи, что берешь для приятеля. А у нас разве своих инструментов нет?