Часть 2. жена лорда блисса 8 страница

Д'1 – Казалось, что в каюте больше никого нет. Где Конн? Конн в Тауэре! При этой мысли она вспомнила все. Она – пленница на борту берберийского корабля. Ее везут в Алжир, чтобы продать в рабство. Она потеряла ребенка Конна и никогда больше не увидит своего мужа! Эйден заплакала. Если это страшный сон – а она молилась, чтобы это так и было, – тогда почему она никак не проснется? Она сильно ущипнула себя, но ничего не, изменилось. Она по-прежнему лежала под мягким покрывалом на незнакомой кровати в незнакомом месте и вдруг почувствовала себя пустой, полой, как барабан, оттого, что потеряла ребенка. В этом по крайней мере, думала она, Господь милостив. Ей не хотелось бы, чтобы ее ребенок родился рабом.

Дверь каюты открылась, и при свете, идущем из коридора, она увидела маленького врача. Он улыбнулся ей, покивал головой и снова протянул ей кубок. Потом порылся в мешке, вынул еще одну позолоченную пилюлю и снова протолкнул ее между губами Эйден. «Зачем противиться?» – устало подумала она и послушно проглотила лекарство. Когда она проснулась, был день. Сейчас память уже не изменяла ей.

Несколько мгновений она раздумывала, не выскользнуть ли ей из каюты, перепрыгнуть через поручни и утопиться, но потом решила, что должна выжить и вернуться домой, в свою любимую Англию. Она понимала, что сейчас это невозможно, но если она перестанет надеяться, то умрет с горя. Несомненно, тот, кто купит ее, может соблазниться крупным выкупом, хотя Рашид аль-Мансур не согласился на это. Она могла бы предложить столько золота, что на него можно было бы купить дюжину красавиц. Несомненно, любой человек не устоял бы перед этим искушением. Именно так она и должна поступить.

Придя к такому решению, Эйден почувствовала, что хочет есть. Ужасно хочет есть! Интересно, как раздобыть еду на корабле? Она не могла подойти к двери и кого-то позвать. От ее вида мог начаться переполох. Нужно ждать, пока кто-нибудь придет к ней. Завернувшись в покрывало, она встала, но тут же села опять. У нее закружилась голова. Она снова попыталась встать, и на этот раз постояла минуту, пока головокружение прошло. Потом медленно прошла к столу, на котором стояли кувшин и несколько кубков. Ей очень хотелось пить, и тело болело по-прежнему. Она споткнулась, когда дверь открылась и в каюту вошел Рашид аль-Мансур. Он быстро пересек каюту и поддержал ее.

– Осторожней, медноволосая женщина, ты еще слаба.

– А еще я хочу пить, – сказала она. Он помог ей добраться до кровати.

– Я принесу тебе попить. Как ты себя чувствуешь?

– Еще болит, но уже лучше, – честно призналась она.

– Прекрасно. Я знал, что ты сильная. Есть хочешь?

– Умираю от голода. Он усмехнулся.

– Я скажу, чтобы Саид принес тебе что-нибудь. Сегодня у тебя будет с кем поговорить. В соседней каюте, где ты лежала в первую ночь, сидят три молоденькие английские девушки, которых тоже везут в Алжир на продажу. Будете развлекать друг друга.

"Он говорит, – думала Эйден, – как будто мы на увеселительной прогулке». Он налил ей в кубок вина, разбавленного водой, как и обещал, а потом, не обращая на нее внимания, стал умываться и переодеваться. Затем вышел, не произнеся больше ни слова. Вскоре появился Саид с подносом, на котором стояла миска с дымящейся, похожей на овсяную, похлебкой. В миске плавали кусочки баранины и овощи, рядом лежала плоская лепешка, которая должна была, по ее разумению, помогать брать пищу, потому что никаких приборов не было. На подносе стояла и бело-голубая миска поменьше, где лежали дольки апельсина.

Эйден взяла поднос и съела все до кусочка. Пока она ела, раб Саид терпеливо сидел у ее ног. Когда она закончила, подал мягкое полотенце и миску с душистой водой, чтобы она могла смыть жир с рук и лица. Она улыбнулась и с благодарностью кивнула головой чернокожему, который, казалось, был благодарен ей за то, что она заметила его. Блеснув ослепительной улыбкой, он подошел к двери, ведущей в маленькую каюту, примыкающую к жилищу Рашида аль-Мансура, и открыл ее. Потом забрал поднос и ушел.

Эйден встала. На этот раз голова совсем не кружилась. Пройдя до двери, она заглянула в соседнюю каюту. Забившись в уголок, там сидели три девочки. Эйден немедленно прониклась жалостью к ним.

– Я вас не обижу, – сказала она. – Я сама в таком же положении, как и вы. Идите сюда ко мне.

– Кто вы, миледи? – спросила старшая девушка.

– Меня зовут Эйден Сен-Мишель. Я леди Блисс.

– Ого! – сказала одна из младших девушек. – Смотри-ка, леди! Может быть, вы знакомы с самой Бесс Тюдор?

Эйден улыбнулась, услышав лондонский говор. Ее повеселила и недоверчивость девушки. В представлении той лорды и леди двора жили в таких заоблачных высотах, что им ничего не могло угрожать.

– Я на самом деле знаю ее величество, – сказала она, – я даже была одной из королевских фрейлин.

– Не может быть, – протянула девочка недоверчиво. Эйден засмеялась.

– Да, да, была, – сказала она, – и все же теперь я в таком же ужасном положении, как и вы. Даже в худшем, потому что у меня отобрали одежду.

Старшая девочка поднялась и подошла к Эйден.

– Меня зовут Маргарет Браун, – сказала она. – Я из Кента. Моя мачеха послала меня в Лондон учиться шитью, а вместо этого ее брат продал меня в публичный дом. А содержательница публичного дома продала меня этому капитану. Что будет с нами, миледи? Куда нас везут?

Это была славная девушка с милым личиком, длинными, светло-золотыми, легкими как пух волосами и темно-синими глазами.

– Мы плывем в Алжир. Капитан корабля, Рашид аль-Мансур, говорит, что нас продадут в рабство.

– Лучше я умру, – закричала Маргарет Браун.

– Сколько тебе лет? – спросила Эйден.

– Тринадцать.

– Ты девственница? Отвечай честно, девушка!

– Да, миледи. Я провела у содержательницы притона несколько часов, прежде чем капитан купил меня. Мне кажется, она ожидала его приезда, потому что меня не обижали и обращались со мной хорошо.

– Кто эти девчушки? – спросила Эйден.

– Мы можем сами рассказать о себе, – сказала старшая, и они вышли из угла. Их приободрил разговор Эйден с Маргарет Браун, и теперь они немного осмелели.

– Я Розамунда, а это моя сестричка Пайпер. Если у нас и было еще какое-то имя, мы его не помним.

– Сколько тебе лет? – спросила Эйден.

– Мне одиннадцать, а ей десять.

– Расскажите, как вы оказались на этом корабле, – попросила Эйден.

– Наша мама умерла, а хозяин дома свез ее тело на свалку, потому что у нас не было денег, чтобы заплатить могильщикам. Потом он забрал все, что у нас было, даже постельное белье, в уплату за аренду, как эта скотина сказала. Мы оказались на улице, в дом он нас не пустил. Мы кричали, плакали, а потом подошел этот человек, посмотрел на Пайпер и меня и спросил у хозяина: «Сколько возьмешь за этих двоих?» У хозяина заблестели глаза. Он ответил: «Они девственницы, невинны, как новый снег, милорд. Молодые и прекрасно выглядят. Они будут стоить по меньшей мере пять золотых монет». Ну вот, капитан смеется и говорит: «Я дам тебе три монеты и серебряное пенни, чтобы ты пристойно похоронил их мать». Вот так мы и оказались здесь.

Эйден посмотрела на маленьких сестер. Обе были прелестны и так похожи, что их можно было принять за близнецов. У них были волосы цвета спелого зерна и небесно-голубые глаза.

– Вы уже слышали, что я рассказала Маргарет, – сказала Эйден. – Нас собираются продать в рабство. Без сомнения, мы окажемся в гаремах.

Маргарет Браун горестно заплакала.

– Никогда, никогда, – всхлипывала она. – Я лучше умру, чем вступлю в связь с язычником.

– Что это с ней? – спросила Розамунда. – Она что, с ума сошла или еще что-нибудь? Эй, послушай, девушка, все женщины ложатся под мужчин. Если нас купит богатый мужчина, мы можем прожить остаток дней без забот. Что в этом плохого, хотела бы я знать? Наша мать была шлюхой, но она всегда хотела, чтобы у нас с Пайпер была жизнь получше. Почему, вы думаете, мы еще сохранили свое драгоценное сокровище? Потому, что она всегда говорила: «Я не позволю, Рози, чтобы вы двое стали дешевками. Я найду хорошего человека, который будет заботиться о вас, и вам никогда не нужно будет раздвигать ноги под каким-нибудь деревенским Томом, Диком или Гарри». Наша мать была хорошей женщиной, – закончила Розамунда и грустно засопела.

Маргарет Браун с ужасом слушала рассказ Розамунды, а Эйден понравилась маленькая жительница Лондона, этот упрямый воробышек, который хотел выжить. Если ей повезет, она добьется своего.

Девушка из Кента закрыла руками лицо и снова заплакала.

Терпение Розамунды истощилось, и Эйден почти засмеялась, увидев это.

– А что говорит Пайпер обо всем этом? – спросила она Розамунду.

– Говорит то, что говорю я. Правильно, Пайпер?

– Правильно, Рози, – бойко ответила малышка.

– Капитан разрешил нам побыть вместе в этой каюте, – сказала Эйден и провела их в жилище Рашида аль-Мансура.

– Ого! – Розамунда с восхищением оглядела большую, красиво обставленную каюту с удобными сиденьями у створчатых окон, выходящих на корму корабля. – Вы что, капитанская милашка на время нашего путешествия, леди?

– Нет, – ответила Эйден, – конечно же, нет.

– Тогда почему же с вами так обращаются? Никто ничего не получает просто так.

– У меня был выкидыш вчера вечером, – тихо сказала Эйден, – и капитан, деловой человек, не хочет, чтобы я испытывала неудобства. Он надеется получить за меня хорошие деньги.

– Почему? Вы же совсем не красавица. Вы не безобразны, но и не красивы, – сказала Розамунда без обиняков.

– Женщины со светлой кожей, светлыми глазами и светлыми волосами высоко ценятся в Берберии, Розамунда. Однако женщины со светлой кожей, светлыми глазами и рыжими волосами вообще встречаются редко. Мне сказали, что я представляю собой целое состояние. Стало быть, мной дорожат.

– Как вы можете так спокойно говорить об этом? – спросила Маргарет Браун, в голосе которой Эйден услышала истерические нотки.

Эйден усадила Маргарет и обняла ее.

– Меня увезли от мужа, – сказала она. – Из-за этого я потеряла своего первого ребенка. Я боюсь так же, как и ты, но если поддамся страху, потеряю контроль над собой, вот тогда меня можно полностью подчинить. Этого я не позволю! Я жива, и до тех пор, пока волей Божьей буду жить, есть надежда. Ты понимаешь меня, Мег? Думаю, что именно это тебе нужно.

– Мой отец называл меня Мег, – сказала девушка из Кента.

– Ты понимаешь, что я сказала тебе, Мег?

– Да, – ответила девушка.

– И ты больше не будешь бояться?

– Попытаюсь, миледи.

– Глупая корова, – проворчала Розамунда, – разве она не понимает, что могло быть гораздо хуже?

– Да, Рози, – сказала Пайпер, – могло быть хуже.

Эйден не понимала, что могло быть хуже их положения, но две маленькие жительницы Лондона поддерживали ее на протяжении всего плавания до Алжира, которое длилось около двух недель. Она, в свою очередь, поддерживала девушку из Кента, которая стала ее тенью. Эйден узнала, что Мег – единственный ребенок, баловень довольно зажиточной фермерской семьи. «Несчастное дитя, – думала Эйден. – Я по крайней мере чему-то немного научилась, пока была при дворе. Эта несчастная совершенно наивна».

Они прибыли к месту своего назначения к вечеру, когда солнце отражалось на белых стенах, окружающих город, на домах, которые, казалось, устремлялись вверх, в горы. Картина была впечатляющей, если смотреть с моря, – гавань, длинный мол, построенный испанцами, город. Эту красоту портила, однако, невыносимая вонь, которую приносил теплый ветер.

– Сегодня уже поздно выставлять вас в иенине, – сказал Рашид аль-Мансур, – я извещу дея о нашем прибытии, и мы сделаем это утром. Я прикажу, чтобы вам принесли пресной воды. Вам надо вымыться. Я хочу, чтобы вы предстали перед торгами в самом лучшем виде.

– Что такое иенина? – спросила Эйден.

– В буквальном переводе это значит «королевский дом», – сказал Рашид аль-Мансур. – Это место, куда дей приезжает, чтобы оценить некоторых пленниц. Обычно это делают его слуги, но сейчас, когда попался такой редкий товар вроде тебя, я думаю, он приедет сам.

– Дей – это правитель Алжира? – спросила Эйден.

– Дей поставлен султаном, чтобы управлять Алжиром от его имени, – ответил Рашид.

Рашид аль-Мансур ушел, но вскоре пришел Саид и вывел их всех в маленькую каюту рядом с каютой капитана. Уходя, он закрыл за собой дверь. Им была слышна беготня в соседней каюте.

Наконец Саид открыл дверь, соединяющую две каюты, и махнул рукой, приглашая их в большую каюту. Там их ждали четыре лохани с горячей водой. Эйден вскрикнула от удовольствия – выкупаться как следует у нее не было возможности с тех пор, как они отплыли из Англии. Саид сделал им знак, чтобы они залезли в лохани, и они со смехом выгнали его из комнаты.

Четверо женщин с наслаждением мылись, радуясь каждой минуте. Вода пахла сладкими цветочными маслами, ласкающими кожу. Им даже дали кусок мыла, которое великолепно пенилось. Они передавали его друг другу. Сначала они вымыли волосы, а потом помылись сами. Эйден была чище остальных, ведь врач следил за ней, боясь заражения. Несколько дней после выкидыша она кровила, но потом кровотечение кончилось так же внезапно, как и началось. Рашид аль-Мансур сказал ей об опасениях Ахмета, что кровотечение может быть более продолжительным, но потом врач решил, что здесь сделало свое дело ее душевное состояние.

– Он говорит, что разум – это великая сила, – сказал капитан-рейс и пожал плечами.

Они помылись и, выйдя из лоханей, стали искать, чем бы можно было вытереться. Однако исчезли и сорочки, и покрывала. Они стояли, чувствуя себя очень неловко. Вдруг дверь в каюту начала открываться. Они попытались скрыться в маленькой каюте по соседству, но дверь оказалась запертой. Сбившись в кучку, они нервничали, когда в каюту вошли Рашид аль-Мансур и Ахмет, врач.

– Капитан, где наша одежда? – храбро спросила Эйден.

– Вам она больше не нужна, – был ответ. – Теперь вы чистые, и завтра вас выставят обнаженными в иенине согласно нашему обычаю, а потом в банио. Это привлечет внимание к торгам и соберет покупателей. Станьте подальше друг от друга, чтобы я мог рассмотреть вас и оценить вашу стоимость. Ахмет осмотрит каждую из вас, чтобы я мог честно засвидетельствовать ваше здоровье.

– Господи, пресвятая Дева Мария! – простонала Маргарет Браун.

Эйден испытывала те же чувства, но Розамунда и Пайпер бросили на девушку из Кента нетерпеливый взгляд, который был настолько понятен, что и капитан, и врач довольно усмехнулись.

– Мужайся, Мег, – сказала Эйден ласковым голосом и отошла от своей подруги.

Рашид аль-Мансур медленно обошел ее со всех сторон, оглядывая ее восхищенными глазами.

– Мои глаза не обманули меня в тот первый вечер, – сказал он Ахмету. – У этой женщины совершенное тело. – Он забрал в горсть медные волосы Эйден и потер их большим и указательным пальцами. – Они тяжелые и мягкие как шелк, – заметил он.

Его рука погладила ее ягодицы, и она поморщилась, закусив губу, когда он слегка ущипнул ее.

– Цвет кожи хороший, Ахмет. – Он обошел ее, стал напротив и взял в ладонь ее грудь. – И груди упругие. Она принесет нам состояние! Ее кузен станет богачом.

Он отвернулся от Эйден и точно таким же образом осмотрел Маргарет, которая хоть и стояла неподвижно, но горько плакала во время осмотра.

– Они рассматривают м-меня так, как м-мой отец рассматривал к-кобыл, – всхлипывала она.

– Женщина – это просто кусок мяса, – сказала Розамунда. – Чем скорее ты вобьешь это в свою башку, тем будет лучше для тебя, госпожа капризница.

– Розамунда, – сказала Эйден с легкой укоризной, – у твоей матери была нелегкая жизнь, и она научила тебя быть трезвой, а Мег жила спокойной жизнью. Не нужно пугать ее, она и так испугана. Для каждой из нас это непросто.

– Вы такая важная леди и то ухитряетесь сдерживаться, – сказала девочка. – Мег просто придурковатая. Послушай меня, госпожа Мег. Если будешь слабой в этой жизни, люди запросто обманут тебя. Помни об этом. Если хочешь выжить, нужно быть сильной.

"Черт подери! – думала Эйден. – Из уст ребенка исходит мудрость, которая нужна и мне. Если проявлю хоть минутную слабость, я погибну».

– Проверь, девственницы ли они, – сказал Рашид аль-Мансур.

Даже вздорная женщина-ребенок Розамунда подозрительно посмотрела на него, потому что он сказал это по-английски. Он хотел, чтобы они поняли действия врача.

Потом быстро повторил приказание по-арабски. Врач, который раньше осматривал каждую из девушек, чтобы выяснить состояние их здоровья и их недостатки, теперь отвел трех девушек к капитанской кровати и уложил их в ряд для обследования.

– Не сопротивляйтесь, – быстро предупредила Эйден девушек. – Он не лишит вас девственности, он просто хочет подтвердить ее. Не бойся, Мег, – добавила, когда та заскулила.

– Ты сообразительна, медноволосая женщина, – с одобрением сказал Рашид аль-Мансур. – Ты достойна быть султаншей.

– У меня есть муж, – сказала Эйден, – и он бы выкупил меня, если бы вы только связались с ним.

– Твой муж, может быть, уже мертв, а твое богатство уплыло, медноволосая женщина. Выкупить можно важного, могущественного и богатого мужчину, но для красивых женщин, не важно, какого они звания, выкупа не существует. Не бойся. Тебя купит кто-нибудь, кто очень богат, потому что больше никто не сможет позволить себе это. Тебя будет лелеять и любить твой хозяин. Пусть Аллах подарит вам детей. Тебя ждет замечательная жизнь, медноволосая женщина. Не противься своей судьбе.

Эйден отвернулась от него. Его слова расстроили ее. Они отнимали у нее надежду. «Я расскажу, что случилось со мной, тому человеку, который купит меня, – думала она. – Он свяжется с Конном, и мой муж выкупит меня. Все будет так, как я задумала. Так и будет!"

Когда Ахмет закончил осматривать молодых девочек и заверил своего хозяина, что они непорочны, мужчины вышли из каюты.

В тот вечер им подали особенно вкусный ужин, они стояли в порту и могли достать свежую пищу. Им подали ломтики молодой баранины, зажаренные с маленькими белыми луковичками и зеленым перцем, небольшого петуха на всех и миску шафранно-желтого риса. На столе стояло блюдо со свежими, уже нарезанными фруктами, которые плавали в восхитительной смеси их собственного сока. Эйден не могла определить, какие это были фрукты, но съели они их с удовольствием.

Им подали напиток, который Саид называл лимонным шербетом. У него был кисловато-сладкий вкус. Вино, как объяснил Эйден Рашид аль-Мансур, запрещено в мусульманских странах. Она не стала задавать ему вопросов ° вине, которое она пила на его корабле.

Они плохо спали той ночью, лежа все вместе на огромной капитанской кровати. Шум порта и их собственное волнение дали себя знать. Они провели тревожную ночь, даже обычно несгибаемая Розамунда и ее сестричка Пайпер. Им удалось уснуть только под утро, когда город затих. Потом над горизонтом показалось солнце, и город снова быстро ожил. Раздались голоса муэдзинов, сзывающих правоверных на молитву. По окончании молитвы стали слышны голоса торговцев, дневная жизнь закипела. Пришел Саид и принес им розовой воды пополоскать рот, необычные плоские лепешки, которые они ели, когда впервые попали на корабль, соленые маслины, жидкое масло и козий сыр. Потом снова подали розовую воду для умывания. После этого черный раб жестом показал, что нужно выходить из каюты.

Долгую минуту они стояли, не сводя глаз с открытой двери. Потом Мег прошептала то, о чем каждая думала:

– Я не могу выйти отсюда… голой.

Эйден перевела дух. Теперь Мег сама должна заботиться о себе. Молодая женщина с трудом сдерживала дрожь. Голая. Им приказывали голыми выйти на палубу корабля, спуститься по сходням и пройти по улицам города. Эта мысль сводила с ума, и Эйден не была уверена, что сможет проделать весь этот путь. Но если она не подаст пример, другие тоже не смогут. Во всяком случае, лучше выйти самой, чем быть вынесенной с корабля с брыканьем и криками.

Сжав зубы, она шагнула в открытую дверь и пошла за Саидом по узким корабельным проходам на палубу. Она была совершенно голой, не считая ожерелья из золота и больших жемчужин, которое было на ней в тот день, когда ее похитили. Ее длинные золотисто-рыжие волосы, доходившие до бедер, окутывали ее как блестящая шелковая мантия, в ушах покачивались большие, причудливой формы жемчужины. У выхода на открытую палубу она замешкалась на секунду, увидев яркое голубое небо и солнце. «Я не могу сделать это, – думала она, – я просто не могу». Позади себя она услышала, как Розамунда прошипела:

– Вы уже далеко зашли, ваша светлость, не подводите нас сейчас. Эта дура, Мег, повисла на Пайпер и наверняка задушит ее, если вы не пойдете дальше.

Эйден быстро оглянулась и увидела, что девочка говорит правду. Кроме того, она заметила, что Розамунда, несмотря на свою напускную храбрость, тоже перепугана.

Сделав глубокий вдох, она крепко сжала руку девочки и вышла на палубу, где Саид подал ей пару сандалий – единственная уступка Рашида аль-Мансура своим пленницам. Сандалии дали и трем другим девушкам, и едва они успели обуть их, как Рашид аль-Мансур сказал;

– Поторопитесь, я получил известие, что сам дей будет в иенине. Сегодня вечером мне будет завидовать весь Алжир. Я привез самых красивых пленниц. Следуйте за мной, – и пошел по палубе.

За ним засеменили женщины.

Минуту вокруг стояла тишина, потом воздух взорвался свистом, криками и мяуканьем на всех вообразимых языках. Широкая улыбка расплылась по лицу Рашида аль-Мансура, когда началась эта какофония. Кричали все – рабы, работающие в порту на своих хозяев, рабы на галерах, прикованные к своим скамьям, носильщики, матросы с различных кораблей и всевозможные торговцы.

К тому времени, когда он со своими пленницами пройдет небольшое расстояние до иенины, слух о красоте и дороговизне его женщин помчится по городу с потрясающей скоростью. Торги будут многолюдны и азартны.

– Вы из Франции? – послышался чей-то голос, и другие голоса закричали на разных, понятных Эйден языках:

– Венеция? Вы из Венеции?

– Я Жан-Поль Тьери из Марселя. Вы из Марселя?

– Вы не из Неаполя?

– Из Генуи?

– Из Сан-Лоренцо?

– Из Бомонт-до-Жаспре?

– Амстердам?

– Париж?

– Лондон?

Лондон? Он сказал «Лондон»? Она остановилась и стала оглядываться, пытаясь определить, кому принадлежал голос.

– Кто назвал Лондон? – спросила она. – Я Эйден Сен-Мишель, леди Блисс. Мой муж Конн О'Малли с острова Иннисфаны. Скажите ему, где я нахожусь, умоляю вас.

Рашид аль-Мансур схватил Эйден за руку и потащил вперед.

– Ты хочешь, чтобы начался бунт, медноволосая женщина? Когда новые пленники сходят с корабля, рабы в порту пытаются выведать, откуда их привезли и кто они. Это не означает, что сами они из тех же мест. Теперь поторопитесь. Иенина уже близко.

– Как могут эти несчастные создания сказать вашему мужу, что вы здесь? – сказала Розамунда. – Если они не прикованы к своему веслу, то у них кандалы на ногах. Мне казалось, вы женщина практичная.

Эйден промолчала, но у нее чесались руки откупить Розамунду. Девчонка слишком дерзка.

Рашид аль-Мансур провел их через сводчатый проход в выложенный плиткой дворик приземистого белого дома.

– Снимайте сандалии, – приказал он. Плитки пола замечательно холодили ноги. Эйден прошла за капитаном через дворик с приятно журчащим фонтаном в небольшую квадратную комнату.

– Ждите здесь, – скомандовал он и торопливо вышел.

– Боже великий, – всхлипывала Мег, – в самых страшных снах я никогда не могла представить, что с нами произойдет такое.

– Ничего не случилось, – огрызнулась Розамунда. – По крайней мере еще не случилось. Все, что пришлось сделать, это пройти небольшое расстояние от корабля.

– Голыми, – рыдала Мег, – голыми, а мужчины орали и кричали, глядя на нас. Только Бог знает, что они говорили.

– Они не говорили ничего, что могло бы расстроить тебя, если бы ты понимала их, – сказала Эйден со спокойствием, которое совсем не соответствовало тому, что она чувствовала. – Мег, они такие же несчастные, как мы сами, они называли свои имена и места, откуда их привезли, им любопытно знать, откуда мы.

– Что будет с нами теперь?

Эйден повернулась с удивлением, потому что вопрос был задан маленькой Пайпер. Она погладила ребенка по голове и сказала:

– Я не знаю точно, Пайпер, но мне кажется, что правитель этих мест имеет право первым выбирать себе рабов. Нас продадут на рынке.

– Нас разлучат с Розамундой, миледи?

– Честно говоря, не знаю, Пайпер, но, видимо, так и будет.

Снова появился Рашид аль-Мансур.

– Пошли, – приказал он, – дей приехал и хочет на вас посмотреть.

Они прошли в большую комнату с арочными окнами, выходящими на порт. Дом, как поняла Эйден, был построен на склоне холма. В одном конце комнаты находилось возвышение, на котором в подушках сидели двое мужчин. Один из них – пожилой, со снежно-белой бородой и внимательными карими глазами, в красно-черном халате с вышитыми золотом розами. На другом мужчине был скромный белый халат.

– Старик – это дей, – прошептал Рашид аль-Мансур. – Другой – его друг, знаменитый астролог Осман-бей. Капитан-рейс пал ниц перед деем.

– Приветствую тебя, о почтеннейший посланник того, кто является тенью Аллаха на этой земле.

– Поднимись, Рашид аль-Мансур, – раздался пронзительный голос дея. – Когда я ехал из дворца, все в городе уже говорили о прекрасном товаре, который ты доставил нам. Мы с удовольствием посмотрим на твоих пленниц. После наших недавних побед в городе слишком много португальских пленников, но красивых женщин среди них нет. Цена на рабов упала как никогда, и они не стоят даже той малости, которая требуется, чтобы прокормить их. Твои женщины – желанная радость.

– Они англичанки, господин. Три молоденьких девственницы, что подтверждено моим личным врачом. Им десять, одиннадцать и тринадцать лет.

Он подтолкнул вперед Мег, Розамунду и Пайпер, шепча при этом:

– Покажитесь дею и его гостю.

– Светловолосые, – вздохнул старый дей. – За них дадут состояние на торгах. Рашид аль-Мансур, Аллах снизошел к тебе.

– Мой повелитель имеет право первого выбора, – сказал капитан-рейс.

Дей снова вздохнул, на этот раз громко.

– Увы, я человек честный, и цена этих необыкновенных девственниц будет непомерна для моего кошелька. А кто эта женщина?

Рашид аль-Мансур вытолкнул Эйден вперед и сказал напыщенно:

– Это, мой повелитель, знатная английская женщина. Она вдова и, увы, не девственница, но взгляните на цвет волос, ее кожу и глаза! Разве она не достойна короля? Где еще можно увидеть такие волосы? Они цвета начищенной меди. А ее кожа! Как кобылье молоко! Посмотрите, какие у нее глаза, повелитель. У них цвет серебра. Посмотрите на ее фигуру, повелитель. Разве это не самое совершенное тело, которое вам когда-нибудь приходилось видеть?

Он демонстрировал Эйден: приподнимал волосы, когда говорил о них, дотрагивался до ее грудей и ее лица. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы не закричать и не ударить его по рукам.

Дей подался вперед и быстро облизал губы.

– Осман-бей, что думаешь ты? Она и в самом деле красивая и редкостная женщина.

– Она, несомненно, красива, – сказал Осман-бей, – только однажды я видел тело, которое могло бы соперничать с ее телом.

Старый дей поднялся с подушек и спустился с возвышения, чтобы поближе взглянуть на Эйден. В нос ей ударил запах сандалового дерева, которым были пропитаны его одежды и тело. Он медленно обошел вокруг нее. Тронул рукой ее волосы и сказал:

– Они похожи на тончайший шелк, Рашид аль-Мансур.

Дей взял Эйден за руку.

– Скажи, чтобы она заложила руки за голову, – приказал он капитану-рейсу, и Рашид аль-Мансур перевел приказание Эйден. Она послушно выполнила его.

Дей протянул руки и потрогал груди Эйден. Ее глаза наполнились слезами, но он не заметил этого – Кожа упругая и в то же время нежная. Первоклассная рабыня. – Он посмотрел на Рашида аль-Мансура. – Сколько ты хочешь за нее, капитан-рейс?

– Она ваша по праву, если пожелаете, мой повелитель, – сказал капитан-рейс.

– Я знаю это, – ответил старик, – но даже у меня есть совесть. Я могу без всякого смущения взять и продать тысячу матросов, захваченных в плен в бою, но женщина – другое дело. Эта рабыня стоит очень дорого, и я хотел бы получить ее не для себя. Я хочу послать ее султану как дар. Но послать моему повелителю подарок, за который ничего не уплачено, – значит не послать ничего, поэтому я куплю у тебя эту женщину по справедливой рыночной цене.

– Мой повелитель, я не знаю, какую цену назначить за эту женщину, ведь я не занимаюсь продажей рабов. Почему бы не послать в банио за главным оценщиком и не приказать ему определить цену за эту медноволосую женщину? Я соглашусь с любой его ценой.

Старый дей согласился и немедленно послал за главным оценщиком, который не заставил себя ждать. Его глаза вспыхнули при виде четырех женщин. Он уже слышал о них, так как имел шпионов в порту. Они сообщали хозяину о самых дорогих рабах, привезенных на продажу.

Он распростерся перед деем и осмелился заговорить только тогда, когда ему разрешили подняться.

– Как я могу услужить моему повелителю?

– Назови мне справедливую рыночную цену этой рыжеволосой женщины, – сказал дей. – Я бы послал ее нашему повелителю, султану Мюраду. Такая дорогая и редкостная женщина порадует его и сделает честь Алжиру.