Те, кто вспахивает беззаконие 2 страница

– Ух ты! – присвистнул Рон. – Когда мне в следующий раз захочется всем утереть нос своим повышением, я тоже сниму напрокат костюм в этом маггловском магазине.

Гермиона выпроводила обоих и уселась перед зеркалом, чтобы закончить прическу и макияж. К счастью, Молли и Артур убедили ее, что в этот раз на Министерском балу нужно появиться во всеоружии. Сначала она хотела надеть свое любимое черное платье, нанести немного туши и помады и показаться только ради галочки. Однако по результатам голосования Гермиона оказалась в меньшинстве и теперь наслаждалась эффектом от багряного шелка, тугой шнуровки, тюбика Сликизи и косметики Флер, хотя про себя не совсем была уверена в мудрости принятого решения. Она закрепила отполированный чехол для волшебной палочки на предплечье, а угольно-черный чокер прабабушки Молли на шее. Ансамбль дополняли практичные туфли без каблука, которые не были видны из-под подола, и помада на тон темнее платья. Гермиона сама была почти готова утереть нос сливкам волшебного общества, но с Роном и Гарри, сопровождающими ее в парадных мантиях, она была в этом просто уверена.

Молодые люди, однако, вскоре оставили подругу на произвол судьбы: Гарри заметил Джинни среди «Холихедских Гарпий» на другом конце переполненного вестибюля, а Рон сообщил, что до конца вечера просто обязан пофлиртовать с как можно большим количеством девушек.

Гермиона покачала головой и направилась в толпу, чувствуя на себе некоторые недружелюбные, но в основном нейтральные взгляды. Для виду она взяла у проходящего официанта бокал шампанского и начала ходить меж людей, притворяясь, что кого-то ищет. Огибая группку гостей, Гермиона беззвучно сотворила Перехват Муффлиато – ее личное изобретение, основанное на старом заклинании Северуса Снейпа, но с обратным эффектом, – и до ее ушей донеслись обрывки разговора: «…попытаться найти местечко в отделе получше, однако…» – «…развел фруктовый сад…» – «…опять близнецы! Я действительно думаю, что им пора…» – «…настаиваю на том, чтобы он поговорил с Министром…» – «…грязнокровки на руководящих постах…»

Гермиона отметила для себя последнего говорящего и продолжила путь. Вдруг кто-то схватил ее за локоть, и Гермиона резко отдернула руку.

– Полегче! – вырвалось у Гарри. – Это всего лишь я!

– Ой, извини. Я работала. Тебе что-то нужно?

– Глянь-ка вон туда, – Гарри мотнул головой, – и скажи, у меня одного приступ дежавю или тебе тоже кажется, что история повторяется?

Гермиона повернулась в ту сторону, куда показал Гарри. За его спиной с министром Сингхом разговаривал не кто иной, как Люциус Малфой, блистающий великолепием в мантии из зеленой парчи с утонченными серебряными украшениями. На глазах Гермионы Малфой улыбнулся, пожал министру руку и по-дружески с ним распрощался. Министр сразу же переключился на следующего гостя, а Малфой удалился с привычной надменностью, от которой Гермиону и Гарри мутило еще в школе.

– Судя по всему, он получил то, за чем явился, – кисло проговорила Гермиона.

– Ну, мы же знаем, что наш дорогой Министр любезен со всеми, – ответил Гарри. – Обнимает деревья, и тому подобное. Пойдем глянем, кого еще Малфой сегодня слизью покроет?

– Ты разве не собирался провести вечер с Джинни?

– Она сейчас занята на торжественном приеме, сказала, что потом меня найдет. Что за вопросы? Неужели ты не хочешь узнать, что тут происходит?

Гермиона позволила Гарри взять себя под ручку, и они направились в бальную залу, выглядя просто хорошо одетой парой с очевидным намерением потанцевать.

– Я Малфоя уже сто лет не видела, с того дня, как его бросили в Азкабан, а ты?

Гарри покачал головой.

– Вообще-то, – продолжила Гермиона, – я и Драко не видела с тех пор, как арестовали Малфоя-старшего. Странно, особенно потому, что миссис Малфой вернулась в высшее общество, будто войны никогда и не было.

Гарри пожал плечами: к миссис Малфой он был слегка неравнодушен.

– Она так тяжело работала, чтобы сохранить положение, несмотря ни на что. А Драко продолжает образование в Штатах.

– Попахивает ссылкой. Странно, что Люциуса выпустили до Драко – Драко ведь был всего лишь пешкой.

– Ходят слухи, что Люциус отделался сравнительно небольшим сроком, потому что снабжал нашу сторону информацией.

– Ага, его вклад несомненно изменил исход войны, – фыркнула Гермиона. – Знаешь, Гарри, мы и в самом деле можем потанцевать, раз пришли. Особенно потому, что Малфои, кажется, тоже собираются.

Во время медленного вальса они пять или шесть раз прокружились мимо Малфоев, однако не узнали ничего, несмотря на подслушивающие чары: Люциус и Нарцисса не сказали друг другу ни слова. Гермиона предложила последовать за ними, когда танец закончился, но в результате согласилась с Гарри, что это было бы слишком очевидно. Кроме того, фотосессия Джинни подошла к концу, и ей не терпелось во всех деталях рассказать Гарри о каждом матче Европейского кубка. Гермиона приняла приглашение Кингсли потанцевать, потом получила удовольствие от всеобщего удивления, вызванного ее фокстротом с Луной, и под конец решила подышать свежим воздухом, чтобы успокоить идущую кругом голову.

Для посвященных в Министерстве не было недостатка в укромных уголках. По другую сторону бальной залы, ярко освещенной хрустальными канделябрами, находились комнаты для совещаний, используемые во время приемов в качестве гостиных и игровых. Если пройти еще дальше, взору представал внутренний дворик, в котором деревья и цветы обрамляли мягко журчащий фонтан. Оставалось только надеяться, что никакая парочка еще не облюбовала этот уголок.

Гермиона неторопливо шла по широкому коридору, будучи по обыкновению настороже. Группки гостей собирались то тут, то там, чтобы посплетничать, поиграть в карты или пофлиртовать. Проходя мимо ряда широко распахнутых дверей, Гермиона заглядывала в каждую комнату с видом человека, ищущего старого знакомого. Она иногда обменивалась приветствиями, изредка улыбками и шутками с другими гостями, принимала искренние и не очень поздравления с повышением и отмечала для себя тех, кто при этом уж слишком усердствовал.

Гермиону все еще тянуло на свежий воздух, когда она увидела Тикнесс и Роули, облаченных в богатые традиционные мантии и целенаправленно продвигающихся к Белой гостиной. Снедаемая любопытством, Гермиона последовала за ними на почтительном расстоянии. Двери были притворены ровно настолько, чтобы скрывать происходящее внутри, не привлекая ненужного внимания. Гермиона остановила официанта с подносом канапе и сделала вид, будто поглощена выбором, одновременно разворачиваясь так, чтобы заглянуть в комнату. От увиденного она нахмурилась: Нарцисса Малфой восседала в троноподобном кресле у камина, оживленно разговаривая с группкой людей, которые обычно сторонятся светских приемов, – невыразимцами. Каждый из собравшихся был чистокровкой. Рука Гермионы замерла как бы в нерешительности между кусочком стилтонского пирога и блинчиком с семгой и сметаной, в то время как сама Гермиона силилась разглядеть остальных людей в комнате, но двери вдруг захлопнулись.

Она выбрала пирог, поблагодарила эльфа за терпение и продолжила свой путь ко внутреннему двору.

К счастью, для жмущихся по углам парочек было еще рановато, и сад у фонтана оказался в полном распоряжении Гермионы. Она не привыкла к шумным сборищам и общению с таким количеством едва знакомых людей, но на свежем воздухе дышалось свободнее, и голова почти перестала болеть. Гермиона с облегчением присела на кованую скамейку с витиеватыми украшениями, стоящую в тени беседки из роз, и вдохнула аромат цветов. Вдалеке слышался шум лондонских улиц, но он не нарушал идиллию. Благодаря чуть заметным согревающим заклинаниям на земле и цветах Гермиона могла по-настоящему расслабиться перед возвращением в переполненные залы. Она очень старалась не обращать внимания на колкости и оскорбления в свой адрес, но остро чувствовала, что была чужаком в этом мире, хотя по-настоящему враждебно настроенные люди были в меньшинстве. Может, в один прекрасный день никому и в голову не придет отметить, что какой-то волшебник магглорожденный, но пока это еще было не так, и уж точно не в ее случае, когда магглорожденная волшебница наслаждалась, если так можно выразиться, высоким чином новой метлы. Перед ее носом всегда будут закрываться все двери, и ей всегда придется идти напролом. Гермиона потянулась за пышным соцветием и поднесла его к лицу. В едва пробивавшемся через матовую дверь свете не было видно, какого цвета роза, но аромат абрикоса и ванили, исходящий от лепестков, радовал обоняние.

Где-то скрипнули дверные петли – Гермиона больше не была одна.

Очень медленно, чтобы не привлекать внимания резкими движениями, Гермиона вернула бутон на свое место и положила руку на палочку, готовая выхватить ее в любую секунду. Костяшки на рукоятке побелели, когда Гермиона увидела, кто именно последовал за ней… или же просто пожелал скрыться от толпы, как и она.

Люциус Малфой аккуратно закрыл за собой дверь и направился к фонтану в центре сада. Надменность улетучивалась из его походки с каждым шагом, и было неудивительно, что он тяжело осел на выбранную им скамейку, когда достиг ее. Малфой оперся локтями на колени и уронил голову на руки. Сначала в тусклом свете виднелись лишь украшения на его мантии да серебряное кольцо, и только когда он поднял голову на звук далекой сирены скорой помощи, Гермиона смогла увидеть его лицо. Она чуть не ахнула: вся заносчивость, с которой Малфой обычно смотрел на мир, куда-то исчезла, и на ее месте появилась странная грусть с каплей, казалось бы, мрачного гнева?.. Да, именно так: буря гнева отразилась на его лице в ответ на взрыв смеха в помещении. И это был Люциус Малфой? То, что осталось от него после Азкабана, сдирающего с человека шелуху?

Гермиона, должно быть, пошевелилась, потому что Малфой повернулся на шелест ее юбок. Его лицо с поразительной скоростью приняло обычное выражение, ничем не выдавая тот факт, что оно было лишь маской.

– Прошу меня простить, – учтиво сказал он, – я не намеревался вас потревожить.

Малфой встал со скамейки, намереваясь удалиться, но Гермиона тоже поднялась и вышла из тени беседки. Она непринужденно сцепила руки перед собой, готовая молниеносно выхватить свою палочку.

– Ничего, мистер Малфой, – сказала Гермиона. – Это, в конце концов, не частный сад.

– Как любезно с вашей стороны, мадам… – он нахмурился, когда ее узнал, и Гермиона приготовилась к выпаду – вербальному или магическому, но тут Малфой продолжил: – мисс Грейнджер! Как… неожиданно.

К удивлению Гермионы, волны презрения не последовало. На лице Малфоя вновь отразилась та грусть, которая поглощала его несколько минут назад.

– Простите, – повторился он, теперь с большим чувством, чем вложил в пустую фразу в первый раз. – Я оставлю вас в покое.

– В этом нет никакой необходимости, мистер Малфой, – ответила Гермиона, охваченная неожиданным сочувствием. – Прошу, располагайтесь в саду, пока его не заняли влюбленные пары. Я уже все равно собиралась уходить.

Он слегка поклонился и отступил в сторону, давая Гермионе пройти. Помедлив в дверях, она обернулась и увидела его, вновь поглощенного печальными мыслями и, очевидно, забывшего о ее присутствии.

Гермиона не могла стряхнуть с себя странное чувство после неожиданной встречи. Она целиком погрузилась в размышления об этой загадке, когда на нее кто-то налетел, не потрудившись извиниться. Гермиона, удержавшись на ногах только благодаря отсутствию каблуков, обернулась и увидела свою любимую парочку, Тикнесс и Роули, которая продолжила свой путь в сторону танцевальной залы, слегка покачиваясь и громко разговаривая. Судя по всему, авроры даже не заметили, что чуть не сбили Гермиону с ног, иначе их хохот невозможно было бы не услышать. Неужели они напились? Кингсли скажет им пару ласковых… На службе или нет, но все сотрудники были лицом своего отдела.

Гермиона поправила платье и заверила подоспевшего эльфа, что не нуждается в помощи. Домовик успокоился, только когда она согласилась, что бокал шампанского пойдет ей на пользу. Пока эльф бегал за напитком, Гермиона пригладила юбки и вдруг заметила миниатюрный пузырек, поблескивающий около плинтуса. Может, это ее знакомые авроры уронили? Гермиона подняла пузырек и посмотрела на свет. Он был пуст, но внутренняя поверхность еле заметно отсвечивала всеми цветами радуги, как капля бензина в луже. Гермиона еще никогда ничего подобного не видела. Она вынула пробочку и быстро провела пузырьком под носом, осторожно понюхав остатки содержимого. Эйфория захлестнула ее, магия затанцевала на кончиках пальцев, но через мгновение все прошло, оставляя за собой пустоту.

Чудесно. Именно этого им еще не хватало – наркотиков.

Дни скорби

Встреча с Гермионой Грейнджер потрясла Люциуса, но он не мог сказать, в хорошем или плохом смысле. Он направился в сад за передышкой, но нашел там ее – жрицу тьмы и кровных уз в ее багряном платье на фоне ночи, готовую его, Люциуса, низвергнуть. Его обуял трепет и даже страх, пока он не разглядел, кто это, но, узнав мисс Грейнджер, Люциус с какой-то безысходностью почувствовал, что именно она по праву могла бы сокрушить его. Его, который просто смотрел, как подростка – ребенка! – пытали на ковре в его гостиной, и ничего не предпринял, чтобы это остановить, из-за страха за семью и собственную шкуру. Люциус был готов к ее гневу, но вместо того глаза мисс Грейнджер едва заметно потеплели и меж бровей появилась морщинка, а потом она проявила доброту – по отношению к нему.

Люциус не мог вспомнить, когда кто-нибудь был добр к нему в последний раз.

Будь он моложе, то счел бы это верхом нахальства: какое у простых смертных право сочувствовать Малфою! Посторонним нельзя было видеть в Малфое ни единого признака слабости. Малфои были лучше остальных, держались особняком. И все же...

Крылышком бабочки мелькнуло воспоминание, старое-старое. Люциус был еще совсем ребенком – пяти, может, шести лет – и бежал по саду. Он споткнулся и упал, ободрав ладони и колени. Боль казалась невыносимой, но он только хватал ртом воздух, моргал и старался не заплакать. Тут, шелестя шелковыми юбками, подоспела прабабушка Элизабет, опустилась рядом с ним на колени, не заботясь о своем наряде, обняла Люциуса и утешала, пока искала свою волшебную палочку, которую она так и не научилась держать в легко доступном месте. Узловатые пальцы прабабушки двигались с нежностью, когда она лечила его ссадины, и она обнимала Люциуса, пока тот совсем не успокоился.

– Вот и все, Люциус, ты теперь новее нового, – сказала она. – Готов на подвиги?

Он храбро кивнул, но прабабушка не разомкнула объятий:

– Знаешь, нет смысла стыдиться своей боли. Ты можешь решить, сколько показать остальным, но от себя самого скрывать ее не надо. Как же иначе ты станешь сильнее?

Теперь Люциус жалел, что не прислушался тогда к словам своей прабабушки, храброй грязнокровки Малфой, но сейчас, казалось, ее мудрость лилась через Грейнджер. Он позволил волне унести себя в пучину и заполнить всего, пока не вырвался на поверхность. Приглушенная музыка вечеринки и отдаленные звуки маггловского мира напомнили ему, кто он, где находится и что тут делает.

Люциус Малфой выпрямил спину. Перед ним стояла цель, нужно было просто собраться с духом и начать работу. Какие могут возникнуть проблемы? Обольщать сильных мира сего и заговаривать им зубы было когда-то его второй натурой, и если сам министр был готов закрепить рукопожатием щедрое пожертвование на благо начальных магических школ в обмен на доступ к министерским архивам, то и остальные не побрезгуют. В последнее время ведь все постоянно твердят о примирении. Люциус фыркнул. Был бы он министром, не стал бы так поспешно бросать за решетку представителей финансовой элиты. В деньгах заключалась власть, а власть была главным призом.

Особенно власть сохранить жизнь.

Что ж… Пригладить волосы, нацепить улыбку и – Люциус поморщился – идти играть роль гриффиндорца в слизеринской шкуре.

Он зашел в гостиную, где восседала Нарцисса, якобы чтобы убедиться, что жена обеспечена напитками и компанией, а на самом деле, чтобы присмотреться к ее окружению. Нарцисса встретила его холодной улыбкой и достаточным количеством вежливых банальностей, чтобы не привлекать внимания. Никто не был настолько бестактным, чтобы поинтересоваться, почему Люциус так много лет не появлялся в свете, и ему не пришлось ничего выдумывать.

Новые друзья Нарциссы относились к ней с почтением, или, по крайней мере, так казалось. Люциус подозревал, что их учтивость была так же поверхностна, как и его собственная, но разве можно было хоть когда-то кого-либо этим удивить? Нет ничего нового под солнцем… Эта мысль одновременно опечалила и утешила Люциуса: значит, где-то был ответ на его загадку, оставалось только найти его. И, если он правильно разыграет свои карты, какой-нибудь из приспешников Нарциссы с неброской эмблемой Отдела тайн сможет ему в этом помочь.

На диванчике рядом с креслом Нарциссы расположилась симпатичная девушка в розовом атласном платье с аметистами – кузина Сингха Джулия, если Люциус не ошибался. Она была сокровищем на рынке невест наравне с молодой Гринграсс. Кстати о Гринграсс, ее двоюродный брат Титус маячил по другую сторону трона, молчаливо оглядывая помещение. Значит, Нарцисса считала, что ей нужен телохранитель. Интересно. Чуть поодаль от звезды его очей стояли еще трое чистокровок: Энтони Дженнингс, Клемент Монро и бедная калека Лукреция Бастабль, последняя в очень древнем роде. Люциус никогда не понимал, как она решалась показаться на людях без косметических чар, но допускал, что у каждого может быть свой способ застать оппонента врасплох. Эти трое живо и с интересом разговаривали о погоде, отрезая Люциуса от любой существенной информации. Неважно: были и другие пути ее получения.

Люциус откланялся и вернулся в фойе. Он провел вечер, общаясь со старыми знакомыми и мимоходом выясняя, кто был кем в высшем волшебном свете, всем своим видом внушая впечатление, что он только что вернулся из затянувшегося отпуска. Время от времени на глаза ему попадалась Грейнджер, такая же неутомимая в своих передвижениях, как и он сам, и Люциус в порыве отчаянья даже поигрывал с мыслью заговорить с ней, но тут за его спиной с ним чрезвычайно громко и жизнерадостно поздоровались, и ему пришлось обернуться.

– Малфой! Старина, какого дьявола! А я-то думал, ты залег на дно!

– Майлз, – сдержанно ответил Люциус, – как приятно тебя видеть. Ты, очевидно, преуспеваешь.

На самом деле, Майлз Меррифот всегда был надоедливой липучкой и добивался успеха за чужой счет с самого первого года в Хогвартсе. Но, за чужой счет или нет, он добрался до высокой позиции и был не так уж и глуп, поэтому Люциус растянул губы и слегка прищурил глаза, а Майлз, как всегда, не смог отличить простое движение мышц от настоящей улыбки.

– Преуспеваю! Ха-ха! Как ты тактично выразился! – ответил Майлз, посмеиваясь и похлопывая дородное, обтянутое парчой брюшко. – Хотя ты прав, дела идут не так плохо.

– И как же живется в Отделе тайн? – Люциус постарался, чтобы голос звучал слегка скучающим.

– Таинственно! – захохотал в ответ Майлз. – По крайней мере, теперь мы собрали все осколки, чтобы не скрипеть стеклом при каждом шаге.

Может, он еще и подмигнет? Вот, точно. Куда же без заговорщического подмигивания человеку, который процветал при Волдеморте, никогда в открытую его не поддерживая.

– Майлз, никто бы никогда не догадался, что ты невыразимец, – сдержанно посмеялся Люциус, чтобы это прозвучало не слишком язвительно, – и все же…

– Да уж, я кое-что знаю о тайнах и секретах, – ухмыльнулся тот.

– Правда? – поднял бровь Люциус, притворяясь удивленным.

Майлз ткнул в него пальцем.

– Ха-ха-ха! Я почти попался, Малфой, почти попался! Но мой язык за зубами, и даже шампанское, – тут он схватил бокал с подноса проходящего мимо эльфа, – не сможет его развязать!

– Именно поэтому ты и стал начальником отдела.

– Так оно и есть. Весь отдел полон магами твоего сорта, но это не помешало целенаправленному полукровке с талантом к вынюхиванию интересненького, – Майлз заглотил полбокала шампанского, и Люциус поморщился. – Ну что ж, Малфой, рассказывай, чем занимался в последнюю пару лет.

Нет нужды спрашивать о предыдущих пяти.

– Путешествовал, – ответил Люциус. – На свете столько замечательных местечек.

– Да-да, страсть к путешествиям, – закивал Меррифот. – Не удивительно, в самом деле, после… – он закашлялся. – Давай, расскажи, что тебе больше всего понравилось?

Они перекинулись парой слов об архитектуре, пофилософствовали о влиянии магии на готику и договорились встретиться за обедом.

– Я буду заходить в министерский архив для моего небольшого исторического проекта, – сказал Люциус, – и думаю, что мы еще не раз увидимся.

– Семейная история? – неожиданно прозорливо спросил Майлз.

– Можно и так выразиться, – элегантно пожал плечами Люциус. – Я сейчас занимаюсь инвентаризацией владений и фамильных ценностей и регулярно обнаруживаю досадные пробелы в собственных знаниях.

– Понятно-понятно… Ну, раз ты такой ценитель прекрасного, я приглашу тебя в один ресторанчик… Он находится в старой церкви неподалеку отсюда. Нераспознанный массами самородок, можно сказать… Там в самых неожиданных местах вырезаны маленькие злобные демоны!

– Звучит прекрасно, буду ждать с нетерпением.

Отворачиваясь от Майлза, Люциус истово пожелал, чтобы ему не надо было связываться с такими подхалимами, но деваться было некуда: ему, вероятно, очень скоро придется воспользоваться библиотекой Отдела тайн, ведь семейка Блэков отличалась безумной дотошностью и наверняка позаботилась о том, чтобы удалить всю действительно важную информацию из архивов. Люциус был связан по рукам и ногам своей клятвой, поэтому было не важно, с чьей помощью он достигнет цели: рассказать что-либо другому магу или колдунье не представлялось возможным, да и кому бы он доверился, если б смог… Хотя…

Ему недоставало Северуса. Несомненно, Снейп нашел бы решение и по кусочкам информации, да он бы и так все понял. Северус был единственным человеком, способным разгадать такую головоломку; единственным человеком, способным удержать такую загадку в секрете. Единственным, кому Люциус когда-то доверял. Единственным другом, который у него был.

Кто-то потянул его за подол, резко выдергивая Люциуса из омута жалости к самому себе.

– Оладушек?

– Сэр, это мастер Драко! – эльф выглядел охваченным ужасом. – Что-то очень, очень не так. Оладушек не знает…

– Я сейчас же приду, – Люциус похлопал эльфа по плечу, чтобы успокоить, – вот только найду комнату для аппарации…

Но эльф схватил его за руку и аппарировал в ту же секунду. Последним кадром Министерства было удивленное лицо Грейнджер.

Эльф поступил правильно, позвав его. Драко вытянулся на кровати и дрожал закатив глаза, кожа вокруг губ и на руках почернела, и Люциус едва сдержал рвотный порыв, когда увидел, что фаланга одного пальца проколола кожу.

– Драко, Драко! – закричал он, подбежав к кровати и пытаясь успокоить сына, легко дотронувшись до его рук: на большее он не решался.

Драко начал биться в конвульсиях, на губах выступила кровь.

– Быстро за его матерью! – беспомощно выкрикнул Люциус. – Драко, ты меня слышишь?

Распахнулась дверь, и Нарцисса вошла в комнату.

– Как ты посмел послать этого… – она осеклась, увидев сына, и замерла на месте. – Ох, божественная Цирцея, только не это! Этого не должно случиться!

– Где его целитель? Что ему нужно? Нарцисса, ну не стой же!

Моргнув, она поспешила к тумбочке у кровати Драко, упала на колени, выкрикнула слово, открывающее замок. Запустив руку в ящик, Нарцисса что-то уронила, прежде чем нашла маленький светящийся пузырек.

– Держи его крепко, – приказала она.

Люциус накрыл Драко своим телом и обхватил его голову руками, стараясь удержать его с наименьшим возможным давлением.

– Поторопись, Нарцисса! Что бы ты ни делала, делай это быстро! Поторопись, ну же!

Она откупорила миниатюрную пробку, жестко раскрыла челюсти Драко и влила ему в рот две капли светящейся жидкости. Та смешалась с кровью, сочащейся из раны на прокушенном языке, и потекла вниз по горлу. Нарцисса отступила на шаг.

– Продолжай его держать.

Люциус и не думал отпускать сына. Он тяжело дышал, и его слезы смешивались с кровью на искусанных губах Драко. Вся его сила ушла в мальчика, который постепенно успокоился и начал дышать равномернее. Чернота покидала его кожу. Драко кашлянул, и Люциус наконец нашел в себе силы отпустить его и осесть на пол. Нарцисса, покачиваясь, отошла и опустилась в кресло-качалку у огня.

– Что ты ему дала?

– Это для меня Лукреция сделала, – ответила Нарцисса, пряча пузырек в кулаке. – Помогает, если боль становится нестерпимой.

– Хочешь сказать, такое случается не первый раз?

– Так плохо – в первый. Наверное, он уже близко.

– Я не хочу потерять сына, Нарцисса. Освободи меня от клятвы, чтобы я смог пойти за помощью.

– Мы его не теряем. Он меняется, только и всего.

– Он умирает в агонии, а ты просто слепа, – Люциус закрыл глаза и уронил голову на руки. – Прочь отсюда.

Нарцисса немного подождала, потом подалась вперед в кресле. Оно скрипнуло.

– Так плохо еще никогда не было. Хочешь, я попрошу Лукрецию…

– Убирайся.

Люциус подождал, пока дверь за ней не закроется.

– Оладушек, ты здесь?

– Оладушек здесь, мастер, – прошептал эльф, выбираясь из-под кровати и дрожа.

– Достань все необходимое, чтобы привести мастера Драко в порядок. Я думаю, он испачкался. Поменяй простыни, залечи его раны. После того, как ты позаботишься о мастере Драко, ты со своими сородичами поможешь мне кое-кого отыскать.

Эльф кивнул и развернулся было, чтобы уйти.

– Знаешь, Оладушек… – Люциус сжал губы, потом глубоко вдохнул, – ты сегодня все правильно сделал.

Треск тернового хвороста

Кассы «Сладкого королевства» вновь ломились от прибыли.

– Только мне так кажется, или эти намного хуже тех, что были во время войны?

Гарри откусил сразу полплитки шоколада и запил его какао, ожидая ответа Гермионы. У той совсем не было сил есть сладости, хотя она и знала, что это поможет, поэтому Гермиона просто клала шоколадные дольки в рот и ждала, пока они растают. В ответ она лишь пожала плечами и неопределенно махнула рукой. Гарри похлопал ее по колену и тоже погрузился в молчание.

Уставшие и покрытые грязью Гарри и Гермиона клевали носами, сидя в столовой авроров. К концу января это зрелище успело стать более чем привычным. После предрождественского открытия, что дементоры опять промышляют на Британских островах, в ходе расследования разрозненных нападений на магглов, а иногда сквибов и ничего не подозревающих волшебников обнаруживалось все больше и больше гнезд. Те были небольшими – по две или три особи, но находить их было трудно, а еще труднее – к ним подобраться. Растревоженные дементоры отличались невиданной свирепостью: исходящая от них аура животного страха и отчаяния действовала на авроров так сильно, что они потом по нескольку дней не могли вызвать патронуса.

Вот почему Гермиону временно перевели с расследования коррупции на патрулирование улиц, хотя это давно уже не входило в ее обязанности.

– Ничего с вами не сделается, – утешала она папки с доказательствами, – соскучиться не успеете, как я вернусь.

– Ты всегда с бумажками разговариваешь? – спросил Перси из угла кабинета, в который общими усилиями удалось втиснуть второй стол.

– Это я для собственного успокоения: каждый день вижу слишком много ухмылочек, когда выхожу на задание в форме. Надеюсь, на тебя никто не наезжает?

Перси поправил очки и одарил Гермиону особой улыбкой, от которой стал еще больше похож на своего отца:

– На меня? Наезжают? Да брось. Я не устаю жаловаться на то, какая стерва эта Грейнджер, и не забываю добавить, что в твое отсутствие задираю ноги на стол, решаю кроссворды и полностью игнорирую налоговую документацию.

– А на самом деле?

– Ты что, посмотри на этот стол! Тут разве есть, куда ноги положить? – Перси махнул рукой в сторону папок, возвышающихся вокруг него аккуратными стопками. – Кроме того, я предпочитаю судоку.

– У тебя дело продвигается, пока я охочусь на монстров?

Перси поправил несколько листов бумаги, пока те не стали лежать один к одному, ловко подшил их в папочку и сделал пометку на обложке.

– Тут, – начал он, кладя папку на стопку слева от себя, – у нас все на Галстроуда. Накопать материал было проще простого: он практически ничего не сделал, чтобы замести следы. Это очень кстати, – продолжил Перси, указывая на стопку по соседству, – потому что, как ты знаешь, он наследил в очень и очень интересных местах. Я тут категории разными цветами отметил.

– Рассортировал по фамилиям или по отделам?

– Сначала по отделам, потом по фамилиям. Надо будет место на стене освободить, чтобы все это хозяйство визуально оформить.

– Интересно, к какому из наших старых друзей будет тянуться больше всего ниточек? – сказала Гермиона. – Молодец, Перси, ты отлично потрудился. У тебя вырисовывается общая картина, на которую мне из-за отдельных расследований просто не хватало времени.

– Вот поэтому тебе и нужен был ассистент, – ответил Перси, и кончики его ушей порозовели.

– А это что за закладки кричаще-розового цвета?

– Угадай.

– Амбридж! – хихикнула Гермиона. – Надеюсь, на нее найдется что-нибудь интересное. Иначе не понять, как ее не вышибли из Министерства, даже если она всего лишь «исполняла приказы».