С 14 на 15 июля 2003 г., Верхнеозерск
Наташа проспала весь вечер беспробудным, целительным сном, никак не реагируя на довольно громкую болтовню соседок, которые от досады, что так и не смогли у нее ничего выведать, все пытались разбудить ее в надежде завязать разговор. Тщетно. Наташа, дважды за день повторив свою некороткую историю, так наговорилась, что от нее кумушки и слова бы не услышали, достигни они своей цели. Но Наташа спала, как после наркоза, и те волей-неволей тоже улеглись, твердо надеясь завтра утром утолить свое зудящее любопытство.
Наташа проснулась среди ночи от густого солдатского храпа. Все три ее соседки храпели на все лады, но особенно пугающие звуки – ну, просто трактор без глушителя – издавала безносая. Она спала рядом с Наташей – две другие лежали через проход, – задрав подбородок, и воздух вокруг нее сотрясался от долгого клокочущего рева. Наташа полежала, вспоминая прошедший день и понимая, что теперь, когда она к тому же и выспалась, до утра ей уже под эти чудные звуки не спать.
Как хорошо, что пришел Володя Цыбин. Теперь она может надеяться, что он доберется до истины и докажет ее правоту. Все это, конечно, Сережу не вернет, и его смерть еще долго будет мучить ее. Но все же возможность честно смотреть в глаза окружающим в ее положении значила очень много. По крайней мере, не будут думать, что это она погубила Сережу. А может, даже еще и посочувствуют…
Тут она немного поплакала, представив похороны и себя у гроба, всю в черном и облитую слезами. Правда, мамаша Сережи ее, скорее всего, на похороны не пустит, никакие доводы не убедят, что Наташа тут ни при чем и даже сама едва не погибла. Да и самих похорон может не быть, если тело не найдут. Ведь еще неизвестно, сумеет ли Цыбин найти тех бомжей на свалке и получить от них какие-то сведения. Пошлют его там подальше да еще, чего доброго, сообщат убийцам, что он идет по их следу. Как бы ему самому не пришлось от них спасаться…
Наташа вспомнила слова Цыбина о том, что, возможно, убийцы ее будут искать. «А ведь и правда будут, – с нахлынувшим страхом поняла она. – Это ведь не просто уличные грабители, это страшные, на все готовые люди. Может, они вообще какие-нибудь террористы?» Это слово давно вертелось на языке, но Наташа гнала его от себя. И вот теперь, в этой жуткой черной палате, наполненной храпом безразличных к ее страхам теток, до нее дошло, что вляпалась она в очень серьезную историю. Разом вспомнились леденящие сердце подробности: их бесшумность, таинственность, жуткие голоса, руки-клещи… Да они же ни одной секунды не колебались, когда поняли, что за двумя незваными гостями никто не стоит и их можно безнаказанно убить. И убили тут же, без промедления, без капли сомнения. Нет, это не простые уголовники, у тех, судя по детективным сериалам, несколько другие манеры.
«Они знают, что я осталась жива, значит, я – ненужный свидетель», – сказала себе Наташа, и от четкого понимания этого факта у нее волосы зашевелились на голове. Ненужных свидетелей принято убирать, это аксиома. И они придут за ней, ибо не так уж трудно вычислить ее теперешнее местонахождение. Город невелик, и больниц в нем всего три. А что стоит профессионалам установить нужную больницу?
«Чего я тут сижу? – спросила себя Наташа, глядя на черное небо за окном. – Сама загнала себя в ловушку и жду, когда они придут меня убивать». А они придут, можно не сомневаться, теперь она была уверена в этом. И на этот раз не повторят ошибки, влепят пулю в голову, и не одну…
Надо отсюда уходить, решила Наташа. Правда, куда уходить, она не знала, но это не главное. Главное, не оставаться в палате, где она лежит, как ягненок на заклании. Или овца, что по смыслу вернее. Нет, так не пойдет. Нельзя лежать и пассивно ждать смерти. Наташа тихо слезла с кровати и, нащупывая в темноте стенку, открыла дверь в коридор.
Он был слабо освещен двумя лампочками. Дальний левый конец терялся во мраке. Куда тут податься? Наташа решила идти вправо, в глубь больницы, потому что влево был выход на лестницу, а туда она больше всего боялась идти. К тому же там была жуткая темень. Наташа на цыпочках вернулась в палату, обула больничные шлепанцы, захватила из шкафа свою одежку и вышла в коридор, сопровождаемая мощным храпом крепко спящих соседок.
Коридор был пугающе пустынным и темным. Стол, за которым должна дежурить медсестра, был пуст. Да и чего ей тут сидеть, поди, спит себе спокойно в процедурном кабинете. Одна лампочка мигала, и от этого мигания у Наташи мелко задрожало где-то под сердцем. Куда и зачем она идет? Лежала бы себе под одеялом, дремала помаленьку. В случае чего подняла бы крик, всполошила соседок. Эти бы никого не испугались, на них хоть сотню террористов выводи.
Но Наташа понимала, что никто не защитит ее от тех людей. Они, если потребуется, перестреляют всех больных, их ничем не остановишь. Так что надо смываться отсюда, пока не поздно, чтобы вдобавок невинных людей не подставить. Что угодно, только не это. Чужих смертей она не перенесет. Наташа бесшумно брела вдоль темной стены гулким, пустынным коридором и старалась громко не дышать, чтобы не вызвать жуткое шуршащее эхо.
Подходя к концу коридора, она оглянулась назад. Ей что-то почудилось в темноте, и она отшатнулась к стене, совершенно сливаясь с ней в том полумраке, который царил и здесь. Какой-то силуэт, что ли… Наташа прищурилась, пытаясь разглядеть что-то на противоположном конце коридора. Нет, почудилось, там просто темно – и все. И вдруг из этой темноты выступила фигура человека. Черная фигура. Наташа, подавив крик ужаса, сползла по гладкой стене вниз. Неужели это…
Черный человек, беззвучно, как призрак, шел по коридору. Руки были опущены, плечи не двигались. Он словно плыл в воздухе, медленно приближаясь к Наташе. Скованная ужасом, она утратила способность двигаться. Только сидела, закусив ладонь, и смотрела на это воплощение ее страхов. Они все-таки пришли за ней, билась в голове единственная мысль, все-таки пришли… И на этот раз ей не спастись…
Черная тень начала расплываться – и вдруг исчезла. Наташа мигнула, прогоняя пелену с глаз. Человека не было. «Он зашел в мою палату, – поняла она. – Он знал номер палаты и шел туда. А меня он не увидел, здесь же темно, а я шла вдоль самой стены. И халат темно-синий…»
«Чего я сижу, – спохватилась она. – Сейчас он поймет, что я сбежала, и бросится на мои поиски. Постель еще теплая, значит, я где-то рядом. Надо торопиться». Наташа поднялась с пола и, пригнувшись, юркнула в приоткрытую дверь. Счастье, что дверь не скрипнула, иначе в этих гулких стенах скрип разнесся бы по всему коридору.
Но куда теперь? Направо, налево? Направо был короткий коридорчик и поворот, налево – приоткрытая дверь и ступеньки. Что это? Черный ход? Куда он ведет? А вдруг оттуда поднимается второй убийца? А ведь есть еще и третий. Или их гораздо больше? Тогда они перекрыли все ходы и выходы, и в любом случае она попадет в их руки…
Наташа яростно выругалась про себя, что на секунду придало ей сил, и шагнула к черному ходу. Была не была! Бегать по длинным больничным коридорам, расположение которых ей к тому же было неизвестно, долго она не сможет, чувствовала, что потихоньку слабеет. Надо любым способом выбираться из самой больницы и мчаться от нее подальше. А подальше – это к Ленке, подружке закадычной. Она живет в тридцати километрах от Верхнеозерска, в поселке со смешным названием Грачик, и сейчас наверняка дома. Позавчера они созванивались, Ленка говорила, что дома – скучища, кавалеров нет, танцы – жуткие, родители замучили сериалами и усиленной кормежкой, одним словом, скорей бы в общагу.
Но как добраться до Грачика? Ладно, это потом, на улице можно, в конце концов, такси взять, для такого случая деньги у Ленки найдутся. Главное, найти выход из больницы, не запутаться в лабиринте коридоров, которые могут привести ее прямо к убийцам. «Хоть бы он этих несчастных баб в палате не перестрелял, – думала она, спускаясь по ступенькам и напряженно глядя вниз, – они-то ни в чем не виноваты».
Вниз было не так и много идти, всего три этажа. Шестьдесят ступенек, в другой раз сбежала бы – не заметила. Но сейчас они давались нелегко. От страха, испытанного в коридоре, она сильно ослабела, к тому же опять ощутимой болью напомнила о себе поврежденная шея. Гипс мешал опускать голову, чтобы смотреть вниз, сквозь перила и под ноги, и ей приходилось клониться всем телом, что было очень неудобно. К тому же ей мешала захваченная из палаты одежда, которая норовила вывалиться из-под руки, но выбрасывать ее она не решалась. Это же явный след, убийцы поймут, что она где-то здесь, и мигом найдут ее.
Вот наконец и первый этаж. Дверь с черной лестницы выходила в коридор, а из коридора виднелся большой холл, где встречались больные и посетители. Наташа осторожно выглянула из двери. Холл был слабо освещен и казался пугающе огромным и пустынным. Да еще эти большие, на всю стену, окна. А если у входа затаился сообщник тех, кто бродит по больничным коридорам? Почему-то Наташа была уверена, что по ее душу явилась целая банда убийц. Нет, через центральный холл выходить нельзя. К тому же ночью входные двери наверняка закрыты, надо звать дежурную медсестру или сторожа, чтобы ее выпустили из больницы, а это неизбежно повлечет за собой долгие объяснения, что отнимет время и позволит убийцам настичь ее… Нет, нет, туда нельзя.
Она подалась назад на черную лестницу и спустилась на подвальный уровень. Боже, и здесь коридор. Да к тому же белый, выложенный ослепительной кафельной плиткой, и освещен так ярко, что можно заметить таракана, не то что человека. Зачем здесь столько света? А, ну да, сюда же привозят неотложных больных, все должно быть готово к их приему. Но обратно уже не пойдешь, надо двигаться к выходу.
Наташа сбросила халат и надела свою короткую сиреневую юбку-«татушку» в зеленых травяных пятнах и короткий, выше пупка, розовый, отвратительно грязный топик. Чудный наряд для пляжа. Но не для ночных пробежек. К тому же эта гипсовая шея… Венера Милосская… А, плевать, не в больничном же халате ехать к Ленке. Попадется «сознательный» таксист, подумает, что она не в себе, и привезет прямо в милицию или, еще лучше, в психушку, где, услышав ее остросюжетный рассказ, наденут смирительную рубашку и положат не на одну неделю, обкалывая лекарствами, от которых в итоге съедет крыша…
Наташа скатала больничный халат в тугой сверток, оставив на ногах шлепанцы, – ее модные босоножки на пробковой подошве остались в том ужасном «дачном» домике, – сунула его под лестницу и тихонько начала красться по белому коридору в ту сторону, куда пол полого поднимался. Скорее всего, вход – или выход – именно там, ведь ввозить больного на каталке легче с горы, чем на гору.
Услышав чей-то гулкий голос, Наташа вжалась в дверную нишу. Где-то прошли несколько мужчин, грохнула дверь, опять стало тихо. «Это врачи или санитары, – соображала Наташа, переводя дыхание. – Те, кто охотится за мною, не станут разговаривать столь громко и уверенно».
Убедившись, что коридор по-прежнему пуст, она вышла из ниши и продолжила путь. Порой из-за дверей доносились какие-то невнятные звуки, один раз ей даже показалось, что в эротическом экстазе томно стонет женщина… Господи, есть же рядом обычная, нормальная жизнь. Чего ей не сидится, что она делает здесь, одна, в этом нелепом виде, испуганная и никому не нужная? Может, это кошмарный сон? Может, стоит, пока никто не заметил ее отсутствия, тихонько вернуться и лечь спать? Ведь вполне вероятно, что черная тень в коридоре ей просто померещилась. От страха да спросонья и не такое еще разглядишь.
Но могучий инстинкт самосохранения упрямо толкал Наташу вперед. Пускай следователь не верит в «черных людей», это его дело. Но она их видела и знает, что они существуют. И этого достаточно, чтобы ни минуты больше не оставаться в больнице и вообще в городе. Бегом, бегом отсюда в самый глухой угол, лишь бы никто тебя не нашел…
Вот наконец и двери. Широкие, металлические, двустворчатые. Не дай бог, заперты! Наташа толкнула одну створку – та нехотя поддалась. Она выскользнула в образовавшуюся щель и опрометью бросилась в теплую темноту, подальше от освещавшего вход фонаря.
Добежав, почему-то пригнувшись, до забора, она присела на корточки и протиснулась между деревянных штакетин. Вдоль забора густо росли липы, и Наташа пошла в их тени, прячась от уличных фонарей. Больше всего ей сейчас хотелось бежать со всех ног прочь от больницы, по которой бродят страшные тени убийц. Но бежать опасно, бегущий человек, да еще девушка, да еще на безлюдной ночной улице издалека привлечет внимание. А ведь у больницы может стоять машина с сообщниками тех, кто за ней пришел, и они быстро догонят ее. К тому же бежать она не могла физически, ибо и сил для этого не оставалось, и гипс мешал смотреть под ноги, что было чревато падением и тяжелой травмой. Нет уж, лучше пешочком, под тенью деревьев, тихой мышкой добраться до стоянки такси, юркнуть в спасительный салон – и в Грачик, к Ленке, за надежные двери. Там она сможет отсидеться какое-то время, зализать раны, успокоиться и обдумать, как быть дальше. По крайней мере, ни убийцы, ни милиция ее не найдут.
Сзади послышался звук идущей машины. Наташа инстинктивно, не успев даже подумать, рванулась было бежать, но тут же сообразила, что все равно убежать не сумеет и ее нагонят в два счета… Подсвечивая себе фарами, дорогая иномарка мягко проехала мимо. Наташа выдохнула, пошла ровнее. Ф-фу, пронесло… И чего она так волнуется? Больница, слава богу, осталась за поворотом, здесь ей уже ничего не угрожает.
«Ага, не угрожает, – сказала она, споря сама с собой. – А вдруг эти… звери, не найдя меня в больнице и поняв, что я удрала у них из-под носа, начнут рыскать по улицам?» Ее ведь издалека видать, даром что она крадется вдоль домов и прячется в тени деревьев. Все это ерунда, опытный глаз обнаружит ее мгновенно, прячься не прячься. Так что и на улице она столь же беззащитна, как и в больничном коридоре.
Она увидела приземистый густой клен, и ей в голову пришла удачная мысль. Она нарвала охапку листьев, сделала из них подобие букета и, делая вид, что нюхает его, прикрыла свой безобразный гипс. Ну и что, очень мило должно смотреться со стороны. Красивая одинокая девушка наслаждается ночной прогулкой. Очень романтично. Правда, коленки у этой романтичной девушки подозрительно ободраны, одежонка грязная, и глаза какие-то сумасшедшие. Да и гипс, если присмотреться, виден, никуда его ведь не спрячешь… А, ладно, днем, конечно, был бы ужас показаться на улице в таком виде. А по ночному времени сойдет.
Приближалась еще одна машина, в ней беззаботно гремела музыка. Вдруг она замедлила ход – и у Наташи сразу дико забилось сердце…
– Эй, девушка, поехали с нами! – крикнули из окна машины.
Не оборачиваясь, Наташа метнулась в черную подворотню. Из машины послышался дружный смех большой компании. Машина промчалась дальше, унося грохот музыки и веселость отдыхающих людей.
«Счастливые, – думала Наташа, боязливо выбираясь из подворотни и продолжая путь. – Никаких страхов, никаких хлопот. Господи, – вспомнила она, – а ведь только вчера еще и я… И мы, – поправилась она, – с Сережей, также были веселы и беззаботны. Купались на озере, загорали, ели, пили, любили друг друга. Наслаждались жизнью… А что теперь? Почему все это со мной… с нами, – снова поправилась она, – произошло? Чем и кого мы так прогневили? Наркотики, что ли, эти проклятые виноваты? Но ведь треть города как минимум курит травку, десятая часть колется – и ничего с ними не происходит. Хотя… Конечно, происходит, и еще как. Мрут от героина, как мухи, и это не секрет. Выходит, их тоже настигла кара небесная? Вот не кололся бы Сережа последнее время, починил бы машину – у него был свой старенький, но вполне приличный „Опель“, подарок родителей на совершеннолетие, все девчонки смертно завидовали, – мы бы вчера вечером уехали с озера домой, и не было бы всего этого кошмара». Но Сережа в последнее время начал колоться чаще, за руль садился редко, ремонтом заниматься не хотел, – там полетела какая-то мелкая деталь, заменить ее за час-два, и можно ездить, – а как родители уехали, вообще все дела забросил, жил как во сне. «Вот и получил, – думала Наташа с каким-то даже озлоблением, – что хотел…»
Тут она поняла, что несколько перегибает. Обидно, конечно, что все так глупо и страшно получилось, но Сережа пострадал безвинно, такой смерти он не заслужил. А уж про нее-то и речи нет. Курила эту дрянь – и мучилась. Можно сказать, ради любви страдала. И во что ей вылились ее страдания? Ей все это надо было? Говорили же подруги…
Внезапно ей захотелось покурить травки. Аж ладошки исцарапанные вспотели от острого желания… Выкурить бы сейчас косячок – так бы стало легко, – на все плевать. И настроение было бы другим, и мысли. «Зря я не поехала в этой машине, – подумала Наташа, вяло опуская руку с кленовым букетом. – Звали же добрые люди… Там и травка наверняка нашлась бы, и винцо… Посидела бы в компании нормальных людей, послушала музыку, посмеялась. Им ведь все равно сейчас, куда ехать, подбросили бы и до Грачика. А нет, и к себе бы в гости завезли…»
«Стоп!» – сказала она себе, встряхиваясь. Господи, что это? Ничего себе, проняло. Она даже и не ожидала, что так захочется марихуаны. Ужас. Втянулась, матушка, вот что. Последнее время чуть не каждый день покуривала – и выходит, привыкла. И очень неслабо, раз от одной только мысли ножки заплетаться стали. Вот это да!
Зависимости этой она боялась больше всего, и что же получается? Организм втянулся и начинает требовать дозу. А дальше что? Вот уже и в гости к незнакомым мужикам была не против ехать, а ведь Сережа еще и не похоронен. Ужас… Начисто потеряла голову, едва подумала о наркоте. «А чего он хотел? – снова со злобой подумала она. – Сам давал мне эту дрянь, учил, как правильно затягиваться, чтоб покруче „вставило“. Вот и получи теперь наркоманку, которая за косяк анаши на все готова».
«Ну, ни хрена, – разъярилась Наташа. – Не дождетесь! Раньше времени я в могилу не лягу. Небом клянусь, матерью, что никогда больше, ни одной затяжки… Даже обычные сигареты курить брошу. И запросто, до общаги ведь не курила, бегуньей была, разрядницей. Если уж мне повезло от смерти спастись, то этот шанс я не упущу. Все, хватит…»
Вот и площадь. Наташа, прежде чем на нее выйти, посмотрела из-за угла дома. Пусто, ни одного человечка. Сколько сейчас времени? Летом молодежь запросто гуляет по улицам до часу ночи, а то и позже. Но Наташа, сколько шла, никого не встретила, не считая двух проехавших автомобилей. Значит, уже больше двух ночи. Скоро и светать начнет.
На стоянке такси стояли только две машины, одна желтая, казенная, с шашечками на боку, другая частная. Негусто. У железнодорожного вокзала, наверное, побольше их собирается даже и в это время. А тут, даже не в центре города, кто будет стоять в глухую ночь?
Наташа, косясь по сторонам – на открытом месте страх одолевал неудержимый, – подошла к частнику, решив не связываться с гостакси. Что-то в последнее время государственные служащие вызывали у нее нехорошие чувства. Ну его, еще доложит в милицию, когда те начнут ее разыскивать и, естественно, обратятся с запросом в таксопарк. Лучше уж с частником столковаться. Тихо, по-свойски, чтоб все было шито-крыто.
Прикрывая шею пучком кленовых листьев – выглядит, конечно, по-дурацки, но что делать? – она подошла к машине, красному старинному «Мерседесу» и наклонилась к переднему окну, слабо затонированному, отчего было трудно разглядеть, кто сидел в машине.
– Есть тут кто? – спросила она, пугаясь звуков своего голоса.
Из «Мерседеса» неторопливо вышел водитель, рослый лысый мужчина, положил тяжелые руки на крышу машины, посмотрел на Наташу.
– Далеко надо? – спросил он не слишком приветливо.
– Мне в Грачик… – улыбаясь, сказала Наташа, прижимая к горлу свой букет. – Это поселок такой, недалеко. Километров тридцать, не больше.
– Знаю, – ответил водитель, внимательно изучая лицо и одеяние Наташи. Рот его скептически кривился. – Сколько платишь?
– Сколько скажете, столько и заплачу, – сказала Наташа, быстро и пугливо оглянувшись через плечо. Скорей бы уже поехать…
От водителя не укрылся ее взгляд, он понял, что она от кого-то бежит.
– Тыща, – брякнул он, следя за выражением ее лица.
Это было все-таки очень много, но у Наташи не оставалось иного выбора. К таксисту нет смысла обращаться, у них такса одинаковая. Эти жлобы на колесах не зря тут дежурят всю ночь: знают, что можно хорошо заработать на одной срочной поездке. А-а, потом разберемся…
– Хорошо, – кивнула Наташа, берясь за ручку. – Только знаете, у меня при себе нет денег, как приедем, сразу рассчитаемся, я вам обещаю…
– А ну пошла отсюда, шалава помойная… – зарычал нутром водитель и, сбросив руки с машины, двинулся было к ней. – Будешь ты мне тут мозги пудрить своими обещаниями… Ноги, на хрен, повыдергиваю…
Из первой машины выскочил таксист, мгновенно понял, что происходит, и тоже выдал что-то малопочтенное в адрес Наташи. Она попятилась и быстро пошла прочь, боясь, что сейчас ее схватят и изобьют. Сзади доносились матерные угрозы. Наташа забежала за угол, глянула назад. Нет, кажется, не бегут… Вот так договорилась по-тихому… «Это же не люди, – думала она, – это просто зверье осатанелое. Нельзя разве сказать нормально, не повезу, мол, на таких условиях. Нет, надо реветь, грозить, обкладывать матюгами. Видят, сволочи, что беззащитная, вот и давай сразу глотку драть, вымещать злобу животную… Кулачье…»
«Что же делать?» – думала Наташа, устало волочась по улице и уже не прикрываясь букетом, – от кого? Теперь, после такого приема, к другим и подходить страшно, все эти таксеры одинаковые, как бы не прибили сгоряча. Да, вид у нее сейчас, честно говоря, как у дешевой шлюхи, кто с ней станет нормально разговаривать? Были бы деньги – повезли бы, никуда не делись А так, за обещание, ни за что не согласятся.
И где выход? В Грачик надо добраться до наступления утра, в городе ей податься совершенно некуда. Общага на замке, домой, то есть на квартиру Сережи, тоже не сунешься, хотя там можно было бы хоть переодеться, намотать косынку шелковую на гипс… Нет, не выйдет. Ключа нет, остался в сумке, а замков – три, ногтем не откроешь. Да и засада ее там может вполне ждать, если они в больнице ее нашли, то и квартиру могут вычислить. Эх, знать бы, где живет Володя Цыбин, он бы впустил, и сомнений нет. Но адреса журналиста она не знала, он даже номер телефона ей не оставил, надеясь зайти завтра в больницу. Ладно, с ним она свяжется от Ленки, через газету можно его найти. Но сначала надо добраться до Ленки, а как? Предложить себя в качестве оплаты? Пусть, скоты, попользуются, один раз можно вытерпеть… Господи, мерзко-то как… Сережа, Сережа, где ты? Что делать? Черта с два они поедут за «это», Наташа знала, что в городе за триста рублей можно получить от разбитных девиц любые услуги. А этим надо тыща, для того и стоят ночь – ради денег, и начхать им на ее жертву…
Вот, осенило ее, надо выйти на трассу. Тут недалеко, километра три, сил дойти хватит. Зато там большое шоссе, по которому днем и ночью идут автофуры. Дальнобойщики – другой народ, не чета этим жмотам, они могут и за так подкинуть. Для них тридцать километров – пустяк. Разве трудно им помочь одинокой несчастной девушке?
До трассы дошла в каком-то забытьи. Переставляла ноги, как старая кляча, которая ходит только по принуждению. Но дошла и даже не испытала желания прилечь где-нибудь под кустик, отдохнуть. Отважно встала на обочину, напрягая глаза, начала высматривать вдали фары, несущие надежду. Куда там, было пусто и тихо, и звука моторов не доносилось. «Наверное, придется тут торчать до утра, – думала Наташа, – пока шоферня не выспится хорошенько…» А куда деваться? Трасса – ее единственная надежда. Была бы покрепче – махнула бы пешком. Дойти, конечно, не дошла бы, все-таки расстояние приличное, но хоть от города отошла бы к утру километров на десять. Все ж спокойнее.
Но сил не было, и оставалось только стоять здесь и ждать. Вообще-то опасно. А вдруг эти… «черные» будут ехать по этой же дороге? Случайно, как в детективах Чейза? Тут они ее тепленькую и подберут… Хотя не такую уж и тепленькую. Дул довольно свежий ветерок, и в своем пляжном костюме Наташа начинала ощутимо зябнуть.
Ой, и правда, кто-то едет. Спрятаться, что ли, на всякий случай? Но тогда какой смысл тут стоять, если от всех машин прятаться? Вроде машина грузовая. И так много огней… Была не была. Она шагнула ближе к дороге, подняла руку. Громадный автопоезд, весь освещенный лампочками, как новогодняя елка, промчался мимо, ослепив и оглушив ее, и вдруг начал притормаживать. Неужели так сразу повезло?
Наташа подбежала к высоченной кабине, беспомощно остановилась. Где тут двери? Сплошное железо. Дверца отпахнулась изнутри, сверху выглянуло усатое лицо шофера – молодого, щекастого парня.
– Ну, давай лезь, чего стоишь там?! – сердито крикнул он.
Робея, Наташа уцепилась за какую-то скобу, нащупала ногой ступеньку, залезла в кабину, где было тепло и уютно пахло колбасой, села.
– Мне в Грачик, – не закрывая дверь, скороговоркой заговорила она, – это отсюда километров тридцать, не больше…
– Дверь закрой! – крикнул шофер, искоса глянув на нее.
Он включил передачу, дал газ – и громадная машина, громко рыча могучим двигателем, двинулась вперед, быстро набирая ход.
– Но у меня нет денег… – отчаянно выкрикнула Наташа.
– Закрой дверь! – совсем уж свирепо рявкнул водитель, и Наташа, испугавшись его свирепости, едва не выпрыгнула из машины.
Остановила ее высота кабины – просто какая-то двухэтажная – и быстро увеличивающаяся скорость машины. Можно запросто убиться или переломать себе все кости. Она с усилием захлопнула тяжелую дверь и на всякий случай прижалась к ней, держась за ручку.
– У меня нет денег… – сказала она напряженно. – Но когда приедем, я вам заплачу. У меня там… сестра, она даст, сколько вы скажете…
– Не боись, девка, – шофер вдруг добродушно улыбнулся. – Довезу я тебя до твоего Грачика, и денег мне не надо. Сиди, грейся…
Наташа посмотрела на него внимательнее. Вроде парень ничего, взгляд хоть и лютый, но открытый, «не подлый». Может, и вправду довезет за так, чего не бывает? Наташа вздохнула, села свободнее.
– Случилось что? – спросил шофер, покосившись на ее колени.
– Да… – протянула Наташа, мучаясь между страхом показаться неблагодарной – и вылететь за это на дорогу из уютной кабины – и нежеланием рассказывать про свои злоключения первому встречному.
Но водитель оказался понятливым. Он кивнул головой, мол, как хочешь, в душу не лезем, еще раз глянул на ее голые ноги – Наташа, как могла, обтянула юбку – и тут же перевел разговор на другое.
– Так это… – Его глаза блеснули и подобрели. – Может, тормознем на полчасика, а? У меня тут вино молдавское есть… Побалуемся…
От дикой усталости она сперва не поняла, о чем он, но потом дошло…
– С этим?.. – горестно спросила она, указывая на гипс.
Из ее глаз вдруг потекли такие обильные, крупные слезы, что водитель и не рад был своему в общем-то обычному для трассы предложению.
– Да ладно ты, не плачь… – пробормотал он, косясь на нее. – Я думал, что ты эту штуку для понта нацепила… Для интересу… «Плечевые» эти такое могут придумать – отвал башки. Ну не плачь, не буду я тебя трогать. Там салфетки в бардачке, возьми, утрись…
Наташа нашла салфетки, вытерла щеки, немного успокоилась.
– Есть хочешь? – спросил он немного погодя, не глядя на нее.
– Нет…
– А пить?
– Ага…
Он пошарил за спиной, дал ей бутылку газировки, пластиковый стакан. Наташа напилась, благодарно кивнула, вернула бутылку и стакан. Больше шофер ее не трогал, смотрел перед собой на дорогу, водил туда-сюда большой баранкой, широко, по-собачьи, зевал. Наташа слегка расслабилась, мерно покачиваясь в такт мощно и быстро идущей машине. Через двадцать минут мелькнул в свете фар дорожный щит с надписью «ГРАЧИК», поплыли придорожные частные дома.
– Далеко тебе? – спросил водитель, снижая скорость.
– Немного дальше, в центре, – ответила Наташа, глядя в окно.
Местожительство Ленки она помнила лишь приблизительно. Прошлым летом была у нее в гостях один раз, приезжали с Сережей на машине. Но Наташа дорогу не особенно запоминала – зачем, если ее доставили прямо к дому? Ленка по телефону и адрес объясняла не ей, а Сереже.
А теперь где ее тут искать, среди этого сонного царства? Помнится, правда, Ленка говорила, что у них только одна главная улица и по ней все время идут фуры, спать мешают. Да-да, Наташа вспомнила. Два стоящих рядом пятиэтажных дома-близнеца прямо возле трассы, в одном из них и живет Ленка, кажется, на третьем этаже, в первом подъезде. Все остальные дома в поселке не выше трех этажей.
– Стойте! – крикнула Наташа, увидев те самые пятиэтажки.
Ну да, верно, вон перед ними крошечные квадраты огородиков, они еще с Сережей смеялись: только коров не хватает. Куры, впрочем, были.
Хмурый водитель остановил машину, подождал, пока Наташа, неловко нащупывая невидимую ступеньку, слезет на землю, с лязгом захлопнул дверцу и помчался дальше, в поисках более сговорчивой попутчицы.
Она осталась одна, в темноте и тишине спящего городка. Вокруг – ни звука, даже собаки не лают. А чего им лаять в этот глухой час? Все нормальные люди давно и крепко спят. Внезапно Наташа почувствовала неловкость. Подымет шум, переполошит людей. Ленка, правда, говорила, что родители пропадают на даче, особенно отец, заядлый огородник. Хорошо бы, чтоб она сейчас была дома одна…
Наташа шагнула к домам – и замерла в нерешительности. Какой, правый или левый? Вот черт, не помнила, хоть убей. Ладно, не важно. Тут все друг друга знают, в случае чего подскажут.
Она вошла в подъезд, – точно помнила, что первый справа, – поднялась на третий этаж. Ну да, квартира напротив лестницы, и это она запомнила хорошо. Потопталась, но делать нечего, раз уже доехала, то надо звонить, тянуть бессмысленно. Нажала на пуговку звонка раз, потом другой, подольше, отступила на шаг, виновато глядя в «глазок».
Тишина, аж в ушах звенит. Неужели никого? А что, если Ленка укатила с родителями на дачу, помочь с прополкой? Это же катастрофа. Наташа и так еле на ногах стояла, держалась только надеждой добраться до подруги… А если подруги нет, то что делать? Лечь на коврик и ждать?
Она надавила на звонок сильнее, забыв о приличиях. Люди, проснитесь, хоть кто-нибудь! Это же невозможно, чтобы никого не было. Эй!
Нет, кажется, кто-то идет. Наташа отняла руку от звонка, вздохнула, изобразила подобие улыбки. Ничего, они поймут, люди хорошие…
– Хто тут? – проскрипел за дверью старушечий голос.
– Ой, простите…. – Наташа растерялась: откуда старуха? Впрочем, неважно, может, бабушка гостит. – Лена Богатырева здесь живет?
– Нема здесь таких, – злобно отозвалась старуха.
Ошиблась домом, поняла Наташа. Значит, Ленка живет в соседнем. А может, перепутала этажи? Спросить, чтоб не бегать из дома в дом?
– Извините, пожалуйста… А вы не подскажете, где живет Лена?..
– Не знаю я! – взъярилась старуха. – Иди отсюда, пока милицию не вызвала! Ишь, курвы, шляются по ночам, людям спать не дают…
Наташа уже бежала по ступенькам вниз, хватаясь за перила, чтобы не упасть. Хотелось плакать, но на это уже не оставалось сил. А сверху летела вслед старухина ругань. Этой-то чего злобствовать? Разбудили среди ночи? Так выспишься скоро, успеешь, а пока делай людям добро, торопись, на том свете зачтется. А, да что говорить, все они одинаковые.
Наташа вышла из подъезда, всхлипнула и на подгибающихся ногах поплелась к соседнему дому. Если и там ждет такой же прием – зайти на пятый этаж и выброситься из окна. Все, хватит, надоело.
Она взошла на третий этаж, мрачно позвонила в дверь. Внутри у нее все дрожало, и она оперлась плечом на стену. Улыбаться уже не могла.
Звонить второй раз не пришлось, за дверью послышались быстрые шаги, кто-то приблизился к двери и затих. «Смотрит на меня в „глазок“,» – безразлично подумала Наташа, пытаясь отлипнуть от стены…
Дверь распахнулась, на пороге стояла Ленка в ночных шортиках и короткой маечке. Детское лицо ее было припухшим и смешным.
– Наташа! – вскрикнула он, ошарашенно глядя на подругу. – Ты как…
Наташа шагнула к ней, слабо улыбаясь и бормоча какие-то объяснения, но в глазах у нее все поплыло, ноги обмякли, – и она мягко повалилась в объятия перепуганной насмерть подруги.
Июля 2003 г., Москва
Когда Гришин вошел в кабинет, вид у генерала Антипова был хмурый и озабоченный. Он порывисто ходил по кабинету, то присаживаясь на свое место, то вновь нетерпеливо поднимаясь. Гришин молча следил за своим начальником, соображая, чего это он, всегда такой сдержанный, так заметно волнуется? Случилось какое-нибудь ЧП? Вроде нет, о нем бы в управлении уже знали. Ладно, подождем, сейчас скажет.
– Ну, что с поисками заказчика? – неожиданно спросил Антипов, садясь за стол и переплетая пальцы.
– Да пока ничего особенного, товарищ генерал, – осторожно ответил Гришин. Антипов дернул углом рта, и Гришин торопливо продолжил: – Следствие ведется довольно интенсивно, майор Решетников опекается по-прежнему плотно, вот только… результата пока нет.
– Нет и не будет, – сердито отрезал Антипов, – потому что не там ищем.
Объяснить это замечание подробнее он не посчитал нужным, и Гришин озадаченно умолк, гадая, какой силы он сейчас получит разнос.
– Что-то происходит, а мы не знаем даже приблизительно что, – сказал Антипов, грозно барабаня пальцами по столу. – Тычемся, как слепые котята, гадаем на кофейной гуще, а толку – никакого. Из этого змеиного гнезда – из особняка Бирчина – тянутся нити сюда, и очень толстые нити, но мы никак не можем зацепить хотя бы одну из них. Надо во что бы то ни стало узнать, о чем говорили Бирчин с Галаевым. Поручите это Сверчку, пускай выяснит, даже ценой своего провала. Отход мы ему обеспечим и прикроем. Жалко, конечно, лишиться столь важного агента в окружении Бирчина, но обстоятельства принуждают к такому шагу.
– Так точно, товарищ генерал, – пробормотал Гришин.
Антипов грозно глянул на него – не насмешничает ли, затем грузно поднялся, подошел к окну, постоял возле него, успокаиваясь.
– Жара эта доконала, – пожаловался он. – Полковник Медведев лежит дома, давлением мучается… Работать некому, а дел по горло…
Гришин помолчал. Начальство имеет право жаловаться, он – ни-ни.
– Поселок Заречный проверили, – сказал Антипов. – Там идет мирная стройка, довольно интенсивная. Поселок, в котором будет проживать не менее десяти тысяч человек, практически построен и вот-вот будет сдан под ключ. Восемнадцатого июля туда прибывают комиссия из ОБСЕ и зарубежные журналисты, будет большое торжественное мероприятие…
Гришин молчал, начиная догадываться, о чем сейчас станет говорить Антипов. Но, пока его не спросили, свои мысли решил придержать.
– Не нравится мне чего-то этот Заречный, – как и положено всякому начальнику, не думая о плагиате, сказал Антипов. – Вроде все там мирно и спокойно… Но в том-то и дело, что уж слишком спокойно. Слишком… Помнишь, в прошлом месяце ты говорил, что в лагерях по подготовке боевиков вербовщики ищут людей со строительными специальностями?
– Так точно, товарищ генерал, – отозвался Гришин. – Помню.
– Вот я и подумал: а не в Заречный ли их собирали? Дал нашим людям задание проверить строителей тщательнее… Проверили: ничего особо подозрительного не выявили. Сброд, конечно, еще тот, кого там только нет, едут со всех сторон. И армяне, и азербайджанцы, и курды, живущие в Азербайджане, и дагестанцы, и узбеки… Но все с документами, как положено. По-русски, правда, едва говорят, но в армии советской они сейчас не служат, так что русский знать и не обязаны. Синяков на плечах нет, руки порохом не пахнут… Следили, как они работают: работают хорошо, строят, как и положено строителям. В общем, придраться не к чему. Приехали люди на заработки, там действительно платят хорошо, опять же ОБСЕ финансирует строительство. Но сомнения все же есть. Паспорта подделать при нынешней технике – простейшее дело. Синяки успели сойти, они тоже не дураки, с такими отметинами ехать. Налеты эти по другую сторону гор… Хотя именно из-за гор к Заречному их никак не пришьешь. Эх, провести бы там хорошую зачистку, оружие поискать. Нельзя. Там все время пасутся журналисты и прочая шушера, подымут шум на весь мир: русские притесняют мирных чеченцев! А формального повода нет. Да и оружия вроде не должно в Заречном быть. Все машины, следующие туда, проверяются тщательнейшим образом – даже патрона не нашли. И однако же что-то там нечисто. Сердцем чую, идет против нас какая-то работа, а доказать ничего не могу. Информация нужна, информация. Без нее мы слепы и глухи. Хоть какая зацепка… Так что Сверчок должен сделать все возможное и невозможное.
– Вас понял, товарищ генерал, – отозвался Гришин.
– Так, теперь что касается лично твоего задания… Все, бросай тянуть эту пустышку с архивом, пусть там парни из ФСБ роют. С этого дня ты «возвращаешься домой», там и без тебя управятся, людей у них хватает.
– Слушаюсь, товарищ генерал. Прикажете лететь в Заречный?
– Погоди с Заречным, пусть там пока другие поработают. Тут вот какое дело. – Антипов вернулся к столу, раскрыл тонкую папку. – Пришло довольно путаное сообщение из Верхнеозерска… Это город такой в…
– Знаю, товарищ генерал, – кивнул Гришин. – Бывал когда-то. Там еще огромное водохранилище рядом, местное «маленькое море».
– Это хорошо, что бывал. Так вот, Верхнеозерск – город областного значения, в нем проживает без малого полмиллиона душ. И вокруг него столько же… И если взорвать плотину, которая запирает воду в том самом водохранилище – маленьком море, как ты сказал, – то напором воды смоет и Верхнеозерск, и все окрестные деревни и поселки. Представляешь размер катастрофы? – прищурился Антипов.
– Представляю… – Гришин понял, что задание будет хлопотным.
– Теперь о деле. Там, то есть в Верхнеозерске, происходит что-то странное: какие-то люди убили парня и его девушку, хотели спрятать трупы на городской свалке, но девушке удалось убежать и добраться до больницы. Прошлой ночью девушка из больницы пропала, и нигде не могут ее найти. Пропал также и журналист, который разговаривал с этой девушкой накануне, и тоже никаких следов. В общем, какая-то загадка. И мне эта загадка совсем не нравится, понимаешь? Что за люди, откуда они там взялись, почему появились рядом с этой плотиной? Куда девались девушка и журналист? Местные ротозеи, конечно, ищут, но сам знаешь как: половина сотрудников сейчас в отпусках, другая готовится уйти в отпуск… Кстати, террористы это обстоятельство очень даже учитывают. Я думаю, плотину охраняют два пенсионера с двустволкой, заряженной солью, а власти и в ус не дуют. Как везде у нас: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. А может грянуть, да так, что держись. И поздно будет креститься. Так что давай-ка ты, Алексей, быстренько собирайся и сегодня же вылетай в Верхнеозерск. Там на месте выяснишь, что происходит. Только не тяни, работай в темпе и местных подгоняй, чтоб потом не пришлось всем миром расхлебывать… Оружие не забудь!
– Есть, товарищ генерал.
– Со мной связь держать напрямую. По прилете сообщить немедленно, и дальше в том же духе. Я хочу знать все совершенно подробно.
– Понял, товарищ генерал. – Гришин поднялся, одернул жаркий китель, в котором он явился в кабинет. – Разрешите выполнять?
– Сначала свяжись со Сверчком, растолкуй задачу. До самолета еще пять часов, времени хватит. Информация любой ценой, так и передай. Возьми. – Антипов протянул ему папку с донесением из Верхнеозерска. – В дороге почитаешь. Так. Под пулю зря не лезь, ты мне еще здесь понадобишься. Все, можете идти, товарищ майор.
– Есть, товарищ генерал. – Гришин прижал папку к бедру, четко развернулся и, печатая шаг, вышел из кабинета.
– Пижон… – улыбнулся Антипов, тяжело опускаясь в кресло.