ЧАСТЬ II. НЕВЕСТА. Англия, 1152 – 1153 годы 4 страница

– Кто такая Марта?

– Жена вустерского портного. Пока мы перешивали платья, которые купил для меня епископ, она рассказала о том, что происходит в брачную ночь между мужем и женой и о тайнах мужского тела. Иначе я вообще бы ничего не знала.

– Я счастлив, что у тебя такая опытная наставница, малышка, – рассмеялся Ранульф.

– Но мать-настоятельница ничего мне не сказала, а я не могла полагаться на моих подруг и их сплетни.

Ранульф снова расхохотался и легонько чмокнул жену в губы. Она так восхитительно практична.

– Давай немного отдохнем, малышка, – предложил он, укрывая одеялом ее и себя.

Когда Эльф пробудилась, огонь в очаге почти догорел, а сквозь щели в ставнях пробивался серый утренний свет. Глядя на спящего мужа, она ощутила внезапное желание давать и получать наслаждение.

Эльф откинула одеяло, исподтишка изучая его. Потом провела рукой по его плоскому животу. Осмелев, наклонилась и принялась лизать его. Ранульф тихо застонал и пошевелился. Эльф приподняла голову, уловив едва заметное движение. Его мужская плоть пробуждалась к жизни. Эльф дерзко протянула руку, коснулась толстого отростка и, когда он стал на глазах удлиняться, провела пальцами от головки до корня.

– Бесстыдница, – пробормотал Ранульф и, даже не открывая глаз, приподнял ее и стал медленно насаживать на себя, пока меч полностью не вошел в ножны.

– О да! – выдохнула Эльф. – О да, мой Ранульф! Она крепко сжала его плоть потаенными внутренними мышцами.

– А теперь скачи на мне верхом, малышка, – выдавил он. Краснея за собственную беззастенчивость, Эльф стала двигаться, сначала неспешно, потом все быстрее. Он притянул ее к себе, так что ее груди расплющились о его торс. Его рот нашел ее губы, и он принялся жадно целовать ее. Они схватились в любовном поединке, пока обоих не поглотило наслаждение, такое мучительное, что она бессильно обмякла на нем.

– Ах, Ранульф, это восхитительно! Сердце его, казалось, сейчас разорвется от восторга. Он громко засмеялся:

– Нет, Элинор, это ты необыкновенная. Я обожаю тебя, малышка! На свете нет другой такой женщины, ты самая лучшая в мире, моя милая женушка!

Он крепко обнял ее. Оба вспотели от усилий. Как это изумительно – лежать на нем и чувствовать, как в ней пульсирует его жизненная сила. И он сказал, что обожает ее. Она сумела дать ему блаженство. А он подарил ей экстаз. Теперь, когда она узнала, как на самом деле бывает между супругами, поняла всю меру жертвы, которую должна была принести, став монахиней. Но без Ранульфа она осталась бы слепой на всю жизнь, ничего не понимая в изумительной, пламенной страсти, которую могут делить муж и жена.

Она вдруг заплакала. Ранульф немедленно встревожился и, прижав ее к груди, тихо заговорил:

– Малышка, не плачь. Что с тобой? Я не сделал тебе больно? Говори же, Элинор, ты разбиваешь мне сердце!

– Я… я… я так счастлива! – всхлипнула она.

– Тогда почему ты плачешь?

– Потому что счастлива! Все хорошо, Ранульф! Она припала к нему, и он погладил ее по щеке. Странно, почему она рыдает? Кажется, ей совсем не больно. Может, именно это имели в виду мужчины, утверждая, что им никогда не понять женщин?

Поцеловав жену в макушку, он подумал, что, должно быть, так и есть.

Глава 9

Каменная ограда поднялась на двенадцать футов. Внутри, на четыре фута ниже верхушки, проходил помост в три фута шириной на надежных каменных опорах, где могли стоять часовые, обозревая окрестности. По углам находились лестницы, позволяющие в два счета очутиться на помосте. Ворота тоже заменили: новые дубовые двери, окованные железом, висели на крепких петлях. Мелкий ров, окружающий стены, вычистили, углубили, окопали земляным валом, и вместо насыпного перехода к поместью теперь вел подъемный мост.

– Теперь мы способны выдержать осаду, – заметил Фулк.

– Нет, – покачал головой Ранульф. – Ограда охватывает слишком большое пространство. Ее можно проломить. Не сразу и не так легко, но достаточно большое войско способно ворваться в поместье. Я, разумеется, не имею в виду валлийскую шваль. Нам нужен замок, чтобы сделать Эшлин неприступным, но у нас нет ни влияния, ни богатства, ни разрешения короля на постройку. Но сначала церковь, чтобы госпожа не обвинила меня в том, что я не держу слова.

– Пора бы пахать поля, – тихо напомнил Фулк.

– Крепостные могут работать на нас три дня в неделю. Те же, кто захочет потрудиться на постройке церкви четвертый день, получат плату, когда церковь будет готова, – объявил хозяин Эшлина.

Управитель Джон, шагавший рядом, довольно кивнул:

– Я передам им ваши слова, господин.

– Я ожидаю по одному сильному работнику из каждого дома, – строго добавил Ранульф. – И скажи, что ни одного разрешения на брак не будет дано до завершения ремонта. Госпожа желает, чтобы в Эшлине снова жил священник, а этого нельзя сделать, пока церковь в таком плохом состоянии.

Поля были вспаханы, озимые собраны. Матки принесли немалое количество ягнят, так что на летней ярмарке в Херефорде можно будет выгодно продать шерсть. На свет появились три теленка. Эльф посадила в огороде рядом с лекарней новые травы, с тем чтобы запастись снадобьями в достаточном количестве и помогать всем больным.

Она была счастлива. Так счастлива, как никогда в жизни. Эльф боялась, что станет терзаться угрызениями совести, но вовремя поняла, что никакой вины тут нет. Ей нравилась новая жизнь, она любила мужа, хотя ему об этом знать не следует. И теперь ее единственной мечтой было получить плод своей любви – младенца, наследника Эшлина.

– Ты слишком торопишься, – увещевала ее Аида. – Дети появляются, когда время придет, и ни минутой раньше. Положись на Господа.

– У тебя есть бастарды, Ранульф? – спросила она как-то ночью, когда они лежали в постели, и легонько провела пальчиком по его животу. Он было прикрыл глаза от удовольствия и предвкушения новых наслаждений, но, поняв истинный смысл ее вопроса, едва не подпрыгнул.

– Что?!

– У тебя есть незаконные дети, Ранульф? – повторила она. Проказливые пальчики нырнули в густую поросль волос внизу живота.

– К чему тебе знать? – удивился он, перехватывая ее руку и осторожно подминая Эльф под себя, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Я хочу ребенка и никак не могу зачать, – призналась она, – поэтому и спросила, есть ли у тебя дети. А что, если я, подобно Айлин тоже бесплодна? Какая трагедия для Эшлина!

– Насколько я знаю, ни одна из женщин не обвиняла меня в том, что я наградил ее младенцем, – заявил он, стараясь сдержать смех. Ну что за хитрая маленькая лисичка! – Однако я всегда старался, чтобы похоть не перевесила здравый смысл и не затмила разум. Те женщины, с которыми я спал, умели воспрепятствовать зачатию, ибо дети были для них ненужным бременем и они никогда не смогли бы точно сказать, кто отец.

– Ты имеешь в виду шлюх? – уточнила Эльф.

– Что может знать о шлюхах монастырская воспитанница? – поразился он.

– Девушкам в монастыре известно многое, Ранульф. Кроме того, далеко не все из нас предназначались церкви. В молодости всех привлекает запретное, особенно когда заперт в четырех стенах. – И, маняще улыбнувшись, прошептала:

– Хочешь вставить стрелу в мой колчан?

– Да, малышка, и очень. – И, хитро блеснув глазами, Ранульф спросил:

– Тебя все еще манит запретное? Одна пленительная и искусная в своем ремесле потаскушка научила меня ужасно порочной вещи, позволяющей получить удовольствие и мужчине, и женщине. Наберешься смелости попробовать? Или предпочтешь пробавляться пустыми разговорами?

– Ужасно порочной? – переспросила Эльф. Глаза ее загорелись.

– Кто как считает. Многие находят это вполне естественным.

Черт побери, его маленькая монашка быстро становится настоящей обольстительницей Взгляды их на миг скрестились. Взявшись за тонкие щиколотки, Ранульф стал поднимать ноги жены, пока они не легли ему на плечи. Эльф зачарованно наблюдала, как он наклоняет голову к потайному местечку, и слегка вздрогнула, когда он, поцеловав сомкнутые створки, осторожно раздвинул их пальцами и дотронулся языком до чувствительного бугорка. Эльф залилась краской: такого она не ожидала! Может, стоит запретить ему? Отстраниться? Но она словно во сне продолжала наблюдать за ним. Вскоре Эльф пронзительно закричала, но его язык продолжал неустанно дразнить напряженную плоть. Восхитительные ощущения накатывались волнами, поглощая ее. Нет, больше ей не выдержать.

И она с протяжным стоном отдалась на волю слепящему наслаждению, усиливающемуся с каждым новым касанием дерзкого языка. Тело ее напряглось в последний раз, перед тем как обмякнуть.

Ранульф почти обезумел от бешеного желания и, чуть опустив ее ноги, ворвался в податливую плоть, как завоеватель в покоренный замок. Но тут Эльф так блаженно вздохнула, что он невольно засмеялся.

– Бесстыдница, – простонал он, продолжая пронзать ее извивающееся тело. – Ты совершенная бесстыдница, малышка.

Господи, он просто не может ею насытиться! Внутри она подобна жидкому пламени и, несмотря на то что потеряла невинность, невероятно тугая.

Ранульф вошел в жену так глубоко, как мог, и снова вскинул ее ноги себе на плечи, словно стремясь проткнуть ее насквозь.

Эльф из последних сил льнула к нему, утопая в водовороте эмоций, вцепившись ногтями в его спину в отчаянном стремлении достичь того экстаза, который неизменно доставляло ей соитие их тел.

– Я жадная себялюбица, – выдохнула она, – и думаю лишь о собственном удовольствии. Но я хочу дать наслаждение и тебе.

– И даешь! – прохрипел он сквозь стиснутые зубы, захлебываясь от счастья, – клянусь кровью Христовой, ничего подобного я еще не испытывал.

Они одновременно достигли райской долины и сжали друг друга в объятиях.

– Из тебя вышла бы ужасная монахиня, – вымолвил он наконец, когда стук сердца стал немного ровнее.

– Нет, – запротестовала она, – останься я в неведении о том, каким сладостным может быть слияние мужчины и женщины, стала бы прекрасной монахиней.

Оба продолжали привычную шутливую перепалку, пока не заснули.

Ранульф объявил праздником первое мая, пятнадцатый день рождения жены. На лугу воздвигли майское дерево, и господин с госпожой весело плясали вокруг него вместе с крепостными. Тут же проходили состязания в беге и стрельбе из лука, победители которых получили молодого петушка и двух курочек. Столы ломились от вкусных яств. Из погребов выкатили бочонки с элем и сидром. Церковь отремонтировали, крышу перекрыли, и Ранульф дал разрешение играть свадьбы, как только прибудет священник. Две невесты уже были едва ли не на сносях, что доказывало их плодовитость.

– К нам кто-то едет! – воскликнула какая-то девушка, показывая на приближавшегося всадника. Все разом возбужденно загомонили, ибо гости в этом отдаленном уголке Англии были весьма редки.

Ранульф заметил, как солнечный луч отражается от рукояти меча незнакомца. Рыцарь? Один или оторвался от целого отряда? Нет, вряд ли он послан на разведку затаившимся в засаде врагом. Кроме того, он ехал не скрываясь и не спеша, очевидно, конец его пути был близок.

Все же Ранульф встал и велел слуге скорее принести меч. Тот метнулся в дом и мигом исполнил поручение. Ранульф поспешно пристегнул оружие к поясу и вышел вперед, давая знать прибывшему, кто здесь хозяин. Эльф тут же последовала примеру мужа. Тот с легкой улыбкой посмотрел на нее.

Всадник остановил боевого коня и негромко, но вежливо осведомился:

– Ты господин этого поместья?

– Да. Мое имя Ранульф де Гланвиль. Чем могу служить, сэр рыцарь?

Рыцарь спешился и протянул руку Ранульфу. Мужчины обменялись рукопожатием.

– Я Гаррик Талиферро, посланец герцога Генриха. Мне поручено поговорить с вами.

– Герцог Генрих? – недоуменно переспросил Ранульф.

– Повелитель Нормандии, Анжу, Мена, Турена и Аквитании, – пояснил Гаррик.

– Старший сын госпожи Матильды? Но я подданный короля Стефана и останусь ему верным до тех пор, пока он носит корону, – резко заметил Ранульф.

– Сэр Гаррик, – вмешалась Эльф, – вы, должно быть, хотите пить после долгой дороги. Позвольте принести вам вина. Рольф, возьми лошадь рыцаря, отведи в стойло, напои и накорми.

– Это моя жена, леди Элинор, – представил Ранульф, – и она права. Я совершенно забыл о хороших манерах. Пойдемте, сэр, Сегодня мы празднуем наступление мая и день рождения моей супруги. Окажите нам честь присоединиться к нам, а потом потолкуем.

Сэра Гаррика усадили за главный стол, сам Седрик принес ему чашу с вином. Гость ел жадно, опустошив блюдо дважды, а чашу трижды, прежде чем отодвинулся от стола с довольной улыбкой.

– Ваше великодушие сравнимо только с вашим гостеприимством, – заметил он. – Благодарю за сытный обед.

– Надеюсь, вы проведете ночь под нашим кровом? – спросила Эльф.

– С радостью, госпожа.

– Так что за дело у герцога Генриха ко мне? – осведомился Ранульф. – Я уже упоминал, что давал обет верности королю Стефану.

– Герцог знает это, господин мой, поэтому я был послан к вам и многим вашим собратьям. Поверьте, я здесь вовсе не для того, чтобы подстрекать вас к измене. Именно ваша исключительная преданность и привлекает моего повелителя герцога Генриха. Похоже, вы в вашей глуши ничего не слышали о последних событиях.

– Я был обвенчан в прошлом декабре самим епископом в присутствии его величества Мы сразу же уехали в Эшлин, и вы первый, кто нас с тех пор посетил. Что случилось? Король здоров?

– В полном благополучии, и по всей стране царит мир. В январе герцог Генрих прибыл в Англию.

– Он путешествовал зимой? – поразился Ранульф. Переезд по каналу, разделяющему Англию и Францию, даже в хорошую погоду считался опасным, что же говорить о зиме, когда на море бушевали штормы?

Ранульф подумал, что герцог либо очень храбр, либо дуракам везет.

– Король Стефан желает при жизни короновать своего старшего сына Эсташа, – начал сэр Гаррик, – хотя так водится в обычае у французских королей. Но архиепископ Кентерберийский по требованию и приказу папы Адриана отказался. Говоря по правде, принц Эсташ своим дурным характером ничем не уступает Матильде.

– Верно, – согласился Ранульф, – я тоже слышал, что он совсем не похож на своих добрых родителей.

– Церковь пытается положить конец распрям, раздирающим и терзающим Англию вот уже много лет. Папа предложил, чтобы король Стефан правил до конца дней своих, а после его смерти корона должна перейти к герцогу Генриху, старшему сыну Матильды.

Рыцарь, помедлив, отпил глоток вина.

– Король, – продолжал он, – противится этому решению, но думаю, что в конце концов смирится. Эсташ не годится для того, чтобы править страной, а его младший брат Уильям заверил герцога, что довольствуется титулом графа Булонского и не претендует на трон.

– Зато герцог претендует, – тихо заметил Ранульф.

– По праву рождения, – возразил рыцарь. – Мой господин желает знать, станете ли вы поддерживать его или принца Эсташа, когда скончается король Стефан. Ваше поместье хоть и небольшое, находится в важной стратегической точке, на границе с Уэльсом. Кстати, эта ограда у вас новая?

– Нет, – покачал головой Ранульф. – Мы надстроили стены. Пойдемте, лорд Гаррик, я все вам покажу.

Мужчины встали и направились к укреплениям. Тем временем Эльф, подозвав Аиду и Виллу, велела приготовить мягкую постель для гостя. Женщины поспешили в дом.

Ночью, лежа в постели, Эльф спросила мужа:

– Что будешь делать, Ранульф? Поддержишь Эсташа или герцога?

– Герцога, – не колеблясь, ответил муж.

– Почему?

– По многим причинам, малышка. Эсташ, которого я хорошо знаю, – человек нечестный, подлый, лишенный всех добрых качеств своего благородного отца. Я начал службу в семь лет, при дворе короля Генриха. Он умер, когда мне было почти тринадцать. Я стал пажом Стефана, герцога Блуа, и вместе с ним уехал в Англию. Он был любимым племянником короля, и я никогда не предам его, хотя, по правде говоря, малышка, он не лучший из монархов. Правда, Стефан добр, храбро сражается, но качеств, необходимых для истинного правителя, у него недостает. Его не свергли исключительно благодаря тому, что претендентка на английский престол Матильда чванлива, чрезмерно горда и злобна. Кроме того, могущественным лордам и баронам выгодно ввергнуть страну в хаос, и слабости монарха им только на руку. Взойдя на трон, он назначил меня своим оруженосцем, а потом, когда мне исполнилось шестнадцать, посвятил в рыцари. Он всегда был великодушен и щедр по отношению ко мне, и будь я чуть хвастливее и наглее, нажил бы множество недоброжелателей среди людей знатных. Поэтому я никогда не перейду на сторону его врагов. Ты понимаешь меня, Эльф? Жена кивнула.

– Я знал его супругу, – продолжал Ранульф, – наследницу Эсташа, графа Булонского и его жены, Марии Шотландской, младшей дочери короля Малколма. Ее звали Матильда. Они с мужем горячо любили друг друга. От этого союза родились три сына. Болдуин умер в девять лет. Остались Эсташ и Уильям. Кроме того, у них были две дочери. Старшая скончалась в младенчестве, вторая, Мэри, не замужем. Граф Уильям и его сестра – люди сердечные, милые и вежливые. Эсташ вспыльчив, спесив, сварлив, и даже его собственная жена, Констанция Тулузская, терпеть его не может. И детей у них нет. Она сестра короля Франции, и он надеялся через нее получить Нормандию. Разумеется, ничего не вышло, ибо Франция не пожелала из-за этого вступать в войну с Анжуйской династией, захватившей Нормандию, пока Стефан и Матильда боролись за Англию. Он тяжело вздохнул, и Эльф поспешила заверить:

– Я все поняла, Ранульф. Если не считать высказываний насчет Эсташа.

– Его коварство тревожит меня, Эльф. Он слишком вспыльчив. Откровенно говоря, малышка, я ему не доверяю. И хотя отца люблю, поддерживать сына не собираюсь.

– Но что ты знаешь о герцоге Генрихе?

– Как ни удивительно, довольно много, ибо он все эти годы считался главным противником Стефана, еще с той поры, как его мать отказалась от борьбы за престол. Он женат на Алиенор Аквитанской, чей брак с королем Людовиком VII был признан незаконным из-за их близкого родства. Она на десять лет старше Генриха, но он безумно в нее влюблен. Его двор постоянно в походе. Сам он, похоже, почти не нуждается в сне. Говорят, что он может весь день провести в седле и полночи за пирушкой. Его секретари постоянно жалуются на переутомление. Он не дает покоя своему окружению. При этом герцог образован и начитан, совсем как его дед, Генрих I. Любит охоту, пиры. И женщин. Ему всего двадцать лет, но Алиенор Аквитанская родила ему сына через три месяца после свадьбы. Многие уверены, что она именно этим заманила его в сети брака.

Герцог – хороший воин, и хотя, по слухам, обладает свирепым характером – говорят, один из его предков женился на дочери самого сатаны, – все же справедлив и старается рассудить спор по чести. Если не считать его ненасытной страсти к прекрасному полу, которая не унимается, невзирая даже на любовь к жене, я не нахожу в нем особых недостатков. Он обладает качествами настоящего монарха, поэтому я буду на его стороне. Англии нужна сильная рука.

– Может, король согласится на требования церкви, – с надеждой предположила Эльф. Но Ранульф покачал головой:

– Сомневаюсь. Король Стефан упрям и, подобно Матильде, питает самые честолюбивые планы в отношении своего сына. Но когда придет время и мой добрый господин скончается, он не узнает, что я не принесу клятву верности его слабому, ничтожному отпрыску.

Утром Ранульф де Гланвиль вместе с гостем отправились на ближайший луг, где мирно паслись овцы. Эльф проводила их взглядом, жалея, что не может участвовать в беседе, хотя уже знала намерения мужа.

– Можете передать своему господину, герцогу Генриху, – начал Ранульф, – что я поддержу его притязания на английский трон по смерти короля Стефана, но никак не раньше. Я не могу позволить себе нажить врагов в лице принца Эсташа и его друзей. Они вполне способны в отместку натравить на меня валлийцев. В этом году стадо Эшлина увеличилось вдвое, поля зеленеют всходами, и я хочу спокойно собрать урожай и отвезти шерсть на летнюю ярмарку в Херефорде. Если мое поместье атакует войско принца Эсташа, вознамерившегося отплатить за нанесенную обиду, мне нечем будет кормить зимой моих людей, а герцог Генрих вряд ли возьмет на себя эту обязанность.

– Ваши стены выглядят достаточно толстыми, – слегка улыбнулся сэр Гаррик.

– Но они окружают только поместье. Мои поля и луга беззащитны перед нападением врагов, особенно теперь, когда пшеница еще не созрела. Валлийцы до сих пор оставляли Эшлин в покое, считая, что столь бедное владение не стоит затрат времени и усилий. Я бы предпочел, чтобы они и дальше оставались при этом мнении. Было бы настоящим крахом, если бы кто-то предложил им золото за грабеж и разрушение Эшлина. Ваш герцог с его обширными землями и замками уже живет как король. По ту сторону канала располагаются только огромные поместья. Здесь же, в Англии, богатых баронов не так уж много, зато полно маленьких имений вроде моего, владельцы которых, подобно мне, работают на полях бок о бок со своими людьми. Если мы сможем получить достаточно пшеницы, овса и ячменя, овощей с огорода и фруктов, а также скота и птицы, чтобы протянуть зиму, можем считать себя счастливчиками. Ваш герцог должен сознавать, что так живут здесь почти все мелкопоместные дворяне. Но поймет ли он? Герцог окружен теми, кто бесстыдно льстит в надежде угодить ему и говорит то, что он хочет слышать. У них богатство и власть, но они добиваются большего. Я же простой рыцарь и всем доволен. Обещаю, сэр Гаррик, что герцог Генрих получит мою преданность, когда станет королем. Я еще никогда не нарушал слова.

– Ваша репутация общеизвестна, Ранульф де Гланвиль. Я передам герцогу ваши слова, несомненно, самые честные из всех, что я слышал за последние несколько месяцев. Здешние лорды изменчивы, как весенняя погода. Немногие так чистосердечны, как вы. Ни вы, ни ваша жена, ни ваши люди не пострадают. Живите спокойно. Но когда король Стефан скончается, вы должны явиться в Вестминстер и принести новому королю, Генриху Анжуйскому, клятву верности.

– Согласен, – кивнул Ранульф, и оба хлопнули друг друга по плечу, скрепив договор между господином Эшлина и посланцем герцога Генриха.

Несколько дней спустя, спросив дорогу к поместью барона Хью де Варенна и захватив съестные припасы, сэр Гаррик отправился в путь.

– А что будет с сыном короля? – поинтересовалась Эльф. – Он, разумеется, не подумает добровольно уступить трон.

– Конечно. Начнет новую войну, но он не такой хороший воин, как отец. Герцог легко разобьет его. Только тогда Англия получит монарха, который принесет народу мир и благоденствие. Генрих Анжуйский станет править железной рукой, малышка, и не даст баронам вольничать.

Вскоре после Дня святого Михаила обитатели Эшлина узнали, что принц Эсташ внезапно и неожиданно умер. Новость привез Хью де Варенн, не поленившийся для этого приехать из своих владений. Завзятый сплетник, он услышал о смерти Эсташа от бродячего торговца и поспешил уведомить бывших родственников дочери. Король, уже готовый к битве с герцогом, вне себя от горя, согласился на условия церкви. Следующим королем Англии должен был стать герцог Анжуйский.

– А как Айлин? – медоточиво осведомилась Эльф.

– Сучка сбежала, – мрачно буркнул барон Хью. – Нам пришлось долго искать для нее подходящий монастырь, и наконец нашли один, где согласились взять ее за огромные деньги. Что поделать, приказ короля. Мы твердили ей, что это ненадолго и после смерти его величества новый монарх отпустит ее, но вы же знаете, какова Айлин. Накануне того дня, когда мы должны были отбыть в Йорк, она исчезла.

– Бедняжка, – фальшиво посочувствовала Эльф. Но барон, не обращая внимания на реплику, повернулся к Ранульфу:

– Сэр Гаррик сказал, что сначала заезжал к тебе. Ты, разумеется, пообещал поддержку герцогу.

– Я всегда на стороне английского короля, – ответил Ранульф.

– Но какого именно? – не отставал Хью.

– Законного помазанника Божия, сэр. Разочарованный увертками хозяина, барон Хью вновь обратился к Эльф.

– Ты еще не ждешь ребенка? – нагло поинтересовался он.

– Я слишком молода. Мои дети появятся, когда захочет Господь, и ни минутой раньше.

– По-прежнему благочестива, я вижу, – мерзко ухмыльнулся барон.

– Передайте привет своей милой жене, – попросила Эльф.

Видя, что задерживаться долее невозможно, и не сумев ничего выудить из хозяев, Хью де Варенн откланялся.

– До чего же гнусный человечишка! – рассерженно бросила Эльф, как только гость скрылся из виду.

Ранульф успокаивающе погладил жену по плечу:

– Ты права, малышка. Дети появятся в свой срок. Мы женаты меньше года и, поверь, усердно стараемся выполнить заветы Господни, не так ли?

Эльф невесело усмехнулась, глядя на мужа полными слез глазами:

– Пока я была в монастыре, никогда не думала о детях, но теперь я стала твоей женой, а долг супруги – зачать и родить мужу наследников. Наше наслаждение друг другом так велико, что иногда меня терзают угрызения совести, когда вижу, как все усилия не приносят плодов. Что, если я, подобно Айлин, не смогу дать мужу ребенка?

– Ты ничуть не похожа на эту злобную ведьму, Элинор, – утешил он.

– Ты хочешь сына, Ранульф?

– Каждый мужчина хочет сына… и дочь, похожую на ее прелестную маму, малышка, – искренне признался Ранульф. – Но если Господь не благословит нас, я готов провести остаток жизни только с тобой.

Эльф громко зарыдала.

– Жить с тобой в тысячу раз лучше, чем быть монахиней! – всхлипнула она и убежала.

Ранульф озадаченно смотрел вслед жене, не понимая, чем так расстроил ее, но, не в силах решить загадку, направился в поле, помочь с молотьбой.

Урожай выдался обильным. Амбары были заполнены до самых крыш. Женщины собрали все яблоки и груши. Хижины крепостных починили и покрыли камышом. Артур и его хозяин-мельник трудились день и ночь. Настало время забоя скота и засолки мяса. У стен построек высились поленницы дров. Ранульф объявил, что крепостные дважды в месяц, в определенные дни, могут ставить силки на кроликов и ловить рыбу. Мужчины собирались охотиться на оленей, и все предвкушали праздничный пир на Рождество.

Раз в месяц хозяева улаживали споры, тяжбы и выносили приговоры. Эшлин процветал, как никогда ранее. Удалось даже отложить немного денег с продажи шерсти на ярмарке. Ранульф устроил тайник в стене хозяйской спальни, куда и спрятал серебро.

Эльф проводила много времени в лекарне, готовя мази, отвары и настои, для которых сушила кору, листья, цветы и корни целебных растений. Правда, последнее время она сама не слишком хорошо себя чувствовала. Ее постоянно тошнило, и только мятный чай, сдобренный медом, приносил некоторое облегчение. Мед у нее был, поскольку она поставила шесть ульев рядом с лекарней, считая, что лучшее средство для лечения простуды вряд ли найдешь.

Но как-то в октябре, когда Эльф сидела в зале за вышиванием, Аида резко спросила:

– И когда ты собираешься сказать хозяину о ребенке? Эльф, забыв о работе, ошеломленно пробормотала:

– О чем сказать, Аида?

– Госпожа! – раздраженно воскликнула старая няня. – Ты носишь младенца!

– Ношу младенца?! Аида, откуда ты знаешь? Иголка упала на ткань.

– У тебя вот уже два месяца не показывались крови. Неужели забыла? Конечно, ты беременна, дитя мое! Если не ошибаюсь, жди младенца в июне, – восторженно хихикнула старуха.

– Ты уверена? Нам в монастыре о таких вещах не говорили. Девушек, которые должны были выйти замуж, перед венчанием наставляли матери. Ой!

Эльф сунула палец в рот и принялась сосать. Разумеется, невинность не такое уж плохое качество, но имеет огромные и явные недостатки. «Сколько же еще я находилась бы в неведении, если бы не Аида?!»– подумала она.

– Так когда же скажешь господину? – продолжала интересоваться Аида.

– Давай подождем немного, пока не убедимся окончательно. Только ты держи язык за зубами, – задумчиво велела Эльф. – Никаких намеков, многозначительных взглядов, улыбочек. Мне нужно поговорить с кем-то знающим.

– Орва, жена Джона! Кто может быть лучше! У нее самой много детей и внуков. Она местная повитуха, принимает всех младенцев, рожденных в Эшлине. И твоего примет.

Назавтра Эльф набрала корзину яблок и груш и отправилась в дом управителя, который был больше и лучше всех других в деревне. Орва, сидевшая с шитьем у двери, поднялась и поклонилась.

– Добрый день, Орва! – воскликнула Эльф. – Я принесла тебе фруктов. Хочу поговорить с собой с глазу на глаз, – Заходите, госпожа, – пригласила жена управителя и поставила для нее табурет у очага. – Чем могу помочь, госпожа?

– Проведя почти всю жизнь в монастыре, я очень мало знакома с вещами, известными всем обычным женщинам, – начала Эльф.

– Вы думаете, что носите ребенка, – спокойно ответила Орва.

– Я ничего не подозревала, – призналась Эльф, – это. Аида мне подсказала. Должна сказать, что чувствую себя ужасно глупо.

– Нет, госпожа, не стоит. Всему виной ваше воспитание, ведь вы собирались посвятить себя Господу! Кроме того, молодые женщины, особенно в первый раз, часто не ведают, что беременны, – увещевала Орва. – А теперь скажите, госпожа, когда в последний раз у вас были крови?

– Через две недели после первого августа, – вспомнила Эльф. – С тех пор ничего.

– А такое раньше бывало? Эльф покачала головой.

– Не замечали вы, что груди стали больше? Не страдаете ли от тошноты? Или не выносите определенных запахов?