Вопросом. Он внушает им страх даже в своем черном костюме. Что же было бы

если бы он носил эполеты?"

Никогда еще она не блистала таким остроумием. Едва они повели -

Наступление, как она сразу обрушилась язвительнейшими насмешками на Келюса и

Его союзников. Когда огонь шуток этих блестящих офицеров был подавлен, она

Обратилась к г-ну де Келюсу.

- Стоит завтра какому-нибудь дворянину из франшконтейских гор

Установить, что Жюльен - его побочный сын, и завещать ему свое имя и

Несколько тысяч франков, - не пройдет и полутора месяцев, как у него

Появятся совсем такие же усы, как у вас, господа, а через каких-нибудь

Полгода он сделается гусарским офицером, как и вы, господа. И тогда величие

Его характера уж отнюдь не будет смешным. Я вижу, господин будущий герцог, у

Вас теперь остался только один, да и тот негодный и устаревший, довод -

Превосходство придворного дворянства над дворянством провинциальным А что же

У вас останется, если я вас сейчас припру к стене и дам в отцы Жюльену

Испанского герцога, томившегося в плену в Безансоне во время наполеоновских

войн? Представьте себе, что в порыве раскаяния этот герцог на смертном одре

признает Жюльена своим сыном!

Все эти разговоры о незаконном рождении показались г-дам де Келюсу и де

Круазенуа несколько дурного тона. Вот все, что они изволили усмотреть в

Рассуждениях Матильды.

Как ни привык подчиняться сестре Норбер, но ее речи были уж до того

Ясны, что он принял внушительный вид, который, надо признаться, отнюдь не

Шел к его улыбающейся и добрейшей физиономии, и даже осмелился сказать по

Этому поводу несколько слов.

- Уж не больны ли вы, друг мой? - состроив озабоченную мину, сказала

Ему Матильда. - Должно быть, вы захворали всерьез, если вам приходит в

голову отвечать нравоучениями на шутку. Вы - и нравоучения! Уж не

собираетесь ли вы стать префектом!

Матильда очень скоро позабыла и обиженный тон графа де Келюса, и

Недовольство Норбера, и безмолвное отчаяние де Круазенуа. Ей надо было

Разрешить одно роковое сомнение, которое закралось в ее душу.

"Жюльен искренен со мной, - думала она - В его годы, при таком

Подчиненном положении, да еще снедаемый невероятным честолюбием, он,

Конечно, испытывает потребность в друге, - я и есть этот друг; но я не вижу

У него никакой любви. А ведь это такая смелая натура, он бы не побоялся ска-

зать мне, что любит меня".

Эта неуверенность, этот спор с самой собой, который заполнял теперь

Каждое мгновение жизни Матильды - ибо достаточно ей было поговорить с

Жюльеном, как у нее находились новые доводы и возражения, - окончательно

Излечили ее от приступов скуки, беспрестанно одолевавшей ее до сих пор.

Дочь весьма умного человека, который в один прекрасный день мог, став

Министром, вернуть духовенству его угодья, м-ль де Ла-Моль была предметом

Самой неумеренной лести в монастыре Сердца Иисусова. Такое несчастье

Навсегда остается непоправимым Ей внушили, что благодаря всяческим

Преимуществам - происхождению, состоянию и всему прочему - она должна быть

Счастливее всех других. Вот это-то и является источником скуки всех королей

В мире и их бесконечных самодурств.

Матильда не избежала пагубного влияния этого внушения. Каким умом ни

Обладай, трудно в десять лет устоять перед лестью целого монастыря, лестью,

К тому же столь прочно обоснованной.

С той минуты, как она решила, что любит Жюльена, она перестала скучать.

Она восторгалась своей решимостью изведать великую страсть. "Но это очень

опасная забава, - говорила она себе - Тем лучше! В тысячу раз лучше!

Без этой высокой страсти я умирала от скуки в самую прекрасную пору

Моей жизни - от шестнадцати до двадцати лет. Я и так уже упустила лучшие

Годы Все развлечения для меня заключались в том, что я вынуждена была

слушать бессмысленные рассуждения приятельниц моей матери: а ведь говорят,