Глава 8. Разговор в темноте

- Хорошо, - взяла я на себя тяжёлое начало. - Кто начнёт первый?

Уже наступила ночь. После инцидента с крысой, Пауль поставил мои чемодан, аквариумы и террариумы в комнату. Volvo, после непродолжительного поиска, он нашёл в подземном гараже четырёхзвёздочного отеля. В то время как я переселяла моих животных, он приготовил мне немного поесть. Я с жадностью начала поглощать еду, чтобы избавиться от затхлого запаха меха, оставшегося во рту. В это время Пауль убирался на кухне, проглотив при этом примерно семь кусков чёрного шоколада.

Теперь он протянул руку за палочками с солью и небрежно засунул горсть в рот. Постепенно я начала спрашивать себя, как ему удаётся оставаться таким стройным. Стройным, с животиком. Пауль жадно жевал и подавился при этом. Закашляв, он стал поддувать себе воздуха руками.

- Ты что, до того глуп, что не можешь даже нормально поесть? - спросила я раздражённо.

Пауль постучал себе по груди. Потом он откашливался так долго, что мне захотелось присоединиться, так как мне казалось, будто у меня в горле тоже застряла палочка с солью. Из-за этого он заставлял меня нервничать. Может, он перестанет кашлять, если я начну первой.

- Ладно, тогда давай начну я ...

- Нет, Эли. Я... Я хочу начать.

- Только тогда, если до этого ты ответишь на пару моих вопросов. Не страшных вопросов. Самых обыкновенных. Они ничего общего не имеют с папой.

Пауль колебался. Прежде чем он успел подумать, я воспользовалась своим шансом.

- Почему ты больше не учишься в университете? - Он недовольно от меня отвернулся и запихал остаток палочек с солью себе в рот. – Пауль, пожалуйста, я ведь не дура. Ты не учишься. Изучение медицины выглядит по-другому, там стресса не оберёшься. И я этого не понимаю. Когда ты лечил мои царапины, я очень хорошо видела, что это твоё ...

- Нет, не моё, - ответил Пауль сурово. Агрессивным движением он схватил свой бокал вина и сделал большой глоток. Он всё ещё смотрел мимо меня.

- Почему нет? Это всегда было твоей мечтой - лечить других людей. - Раньше я могла только истерическим криком, удержать его от того, чтобы он мои ссадины не зашил мамиными иголками. А его глаза светились, если я позволяла ему приклеить на коленку пластырь, после того, как мама или папа спасли меня от него, его иголки и его сумки врача.

- Я не хочу говорить об этом, Эли. Хорошо? - Как упрямый подросток, он скрестил руки на груди.

Вообще-то я не хотела позволить ему так быстро от меня избавиться. Но были ещё и другие темы, и может было дипломатичнее эту отложить на более позднее время. Если я сильно рассержу его и если Пауль не хочет говорить, то тогда уменьшаться мои шансы правдоподобно объяснить ему, что его отец был полукровкой. Поэтому я молча ждала.

Пауль снова повернулся в мою сторону, и его лицо немного расслабилось. Он встал передо мной на колени и опёрся руками о мои коленки. С почти не заметной улыбкой - обеспокоенной улыбкой, которая казалась мне зловещей - он посмотрел на меня вверх.

- Я поговорил с одним из моих бывших коллег, который учился вместе со мной. Теперь он имеет свою собственную врачебную практику. У него есть место для тебя, как раз освободилось, ты могла бы уже завтра пойти к нему. Я уверен, что он сможет тебе помочь.

- Помочь в чём? - спросила я сбитая с толку.

- Эли. Сестрёнка. - Пауль вздохнул и похлопал меня по колену. - Это было, пожалуй, действительно чересчур для тебя, и я боюсь что... что никто ничего не предпримет и ты станешь такой же, как он. А ведь можно что-то предпринять, даже довольно много, существуют хорошие медикаменты ...

Я оттолкнула его руку.

- Что именно ты хочешь сказать мне, Пауль? - воскликнула я в негодовании. Стыд из-за того, что он обо мне думал, заставил покраснеть меня до корней волос. - То, что я того?

- Честно, Эли, ты ведёшь себя странно. Внезапно ты появляешься перед моей дверью, бес всякого предупреждения, с собой диковинные животные, хотя ты боялась их раньше до смерти. Свою машину ты оставила просто в каком-то гараже, с чемоданом внутри, но проковочного билета у тебя больше нет, больше не можешь вспомнить, где находится этот подземный гараж, но прежде всего, веришь в то, что говорит папа, это чёртово дерьмо, о котором он и мне тоже рассказал. Я увидел это в твоих глазах, что ты действительно в это веришь, что ты даже не сомневаешься в этом ...

- Потому что я видела их! - Я толкнула кресло спиной, так что смогла отодвинуться от Пауля, чья рука всё ещё лежала тяжестью на моём колене. - Я видела их, своими собственными глазами!

- Кого?

- Камбиона и Мара. Одного из самых старших. Тессу. Она крошечная, самое большее метр сорок пять, у неё длинные рыжие волосы, в которых так и кишат пауки и тараканы, а её тыльные стороны ладоней все волосатые. Она создала Колина, атаковав его мать, ещё тогда, в Шотландии, сто шестьдесят лет назад, а позже она завершила метаморфозу. Она зло во плоти, женский демон, она ... Оба сражались друг с другом, а она снова и снова оживала, хотя он сломал ей шею, я была там ... я даже сама была ранена ...

Я замолчала. О, Боже мой. Это действительно прозвучало как продвинутый психоз. А мои аргументы, которые я придумала при обыске квартиры, как будто унесло ветром. Пауль застал меня полностью врасплох, со своим неожиданным психоанализом, и теперь я сама себя дисквалифицировала.

- Пауль, пожалуйста, ты должен мне поверить, пожалуйста ... - Я подняла штанину вверх и показала ему шрам. Красная полоса всё ещё тянулась от лодыжки до колена, а когда менялась погода, казалось, что она словно горит и пульсирует изнутри. Пауль посмотрел на неё, не особо впечатленный.

- Да, я знаю об этом. Мама написала мне, что при загонной охоте на тебя напал кабан. И что дальше?

Я застонала и провела рассерженно обеими руками по моим разлохмаченным волосам. О, нет. Нет. Стоп! Проводить рассерженно обеими руками по разлохмаченным волосам было не хорошо, если тебя как раз хотят объявить сумасшедшей. Потому что это точно было очень ненормальное поведение. Мне нужно вернуть присутствие духа, и сделать это сейчас же. Я сделала глубокий вдох и выпрямилась.

- Ладно. Ещё раз с самого начала. Летом я познакомилась с Колином, моим парнем.

- Твоим парнем?

- Не перебивай меня. Да, он мой парень. Хотя в настоящее время он исчез, куда, я не знаю, но ...это всё равно. Когда папа увидел его в первый раз, он чуть не взорвался. Он накричал на него и вышвырнул из дома ...

- Так делают все отцы, когда их дочь приводит в дом своего первого парня, Эли. И тем более, если они любят свою дочь так, как он тебя.

- Но он не был моим первым парнем Пауль, ясно? Папа сорвался, он вёл себя как ... как ... сумасшедший, - закончила я удручённо. Мне действительно не пришло на ум другого слова. Я сама загнала себя в ловушку.

- Это ведь как раз то, что я пытаюсь тебе сказать, Эли. Папа сумасшедший. Это, между прочим, не такая уж редкость для психотерапевтов. И это может быть наследственным. Но если поставить диагноз достаточно рано и ...

- Позволь мне, пожалуйста, сначала закончить! - закричала я на Пауля. С психически здоровым положением тела было покончено. - Во всяком случае, благодаря всему этому я выясняла, что папа полукровка. Я обнаружила это. Я прочитала об этом в его записной книжке, его атаковали, в то время, на Карибских островах ...

- Да, я знаю эту историю. Он мне тоже показал свои заметки. Ну и что? Разве это доказательство? Нет. Люди, страдающие шизофренией, удивительно изобретательны, когда речь идёт о том, чтобы доказать существование их демонов. Но они ведь и видят этих демонов. У тебя есть доказательства, Эли?

Я измученно откинула голову назад и закрыла на мгновение глаза.

- Что за доказательства? - спросила я вяло. Письма Колина точно не считались, потому что в глазах Пауля я давно была настолько безумна, что так же сочинила их сама. Как папа свои записи.

Кроме того, они лежали дома на шифоньере.

- У тебя есть фотография этого Колина или этой Тессы? Запись на видео?

- Ты действительно думаешь, что у меня было время фотографировать Тессу, когда она пыталась убить Колина? Нет, у меня нет фотографий. И фильмов тоже. - А при этом я бы так хотела иметь хотя бы маленькую, плохую, чёрно-белую фотографию Колина. Очень сильно.

- Вас кто-то видел вместе и пережил это с вами? Кто-то видел это сражение, из которого якобы происходит твоя рана? Может, кто-то это подтвердить?

- Нет, - ответила я глухо. - Только я могу сделать это. Я была там. Я видела, как он ломал ей кости, а они, в течение нескольких минут снова срастались, одна за другой ... Я это видела, Пауль, и мне снится это каждую ночь. - Теперь я заплакала. Как я только могла решить, что он поверит этому? Это звучало нелепо. Почему, собственно, у сумасшедших всегда лохматые волосы? - спрашивала я себя. С того времени, как я познакомилась с Колином, свои я никак не могла укротить. И я ещё не видела ни одного фильма, в котором сумасшедший имел бы аккуратные волосы. Для Пауля, должно быть, всё как раз подходило, образовывая полностью логичную схему. Рассказать ли мне ему о Тильмане? Он видел меня и Колина и пережил Тессу.

Но он молчал насчёт неё, так же как мама и папа не упоминала о ней, после того, как Колин сбежал. Даже я молчала о ней. Обо всём том, что случилось летом, они не проронили больше не слова, а я поначалу была даже благодарна им за это.

Пауль взял мои безвольно свисающие руки в свои и притянул меня к себе на пол. Я позволила ему безвольно сделать это со мной. Моя голова тяжело скользнула ему на плечо, когда он обнял меня.

- Не отсылай меня назад, Пауль, пожалуйста, - попросила я его, задыхаясь. - Я не сумасшедшая, - добавила я, и в тот же момент могла бы за это придушить себя. "Я не сумасшедшая" - была самой популярной фразой в любом закрытом отделение психиатрии, за которой сразу следовало "Я здесь по ошибке" и "Меня скоро выпишут". Это я знала от папы. Никакой психотерапевт ни в малейшей степени не был впечатлён этими тремя мантрами.

- Всё хорошо, - пробормотал Пауль мне в волосы и раскачивал меня туда-сюда, как ребёнка. - Я же говорю, всё это было чересчур для тебя. Переезд, новая обстановка, а потом ещё и папа сбежал. Этого может быть достаточно, чтобы вызвать первую вспышку.

Я прикусила язык, чтобы не противоречить ему, и почувствовала вкус крови. Любое противоречие было только ещё одним признаком моего только что сертифицированного расстройства личности.

Через некоторое время я оттолкнула руки Пауля прочь, поднялась и постаралась вести себя так нормально, как только возможно.

- Я хотела бы побыть немного одной. Не возражаешь?

Пауль кивнул и ласково хлопнул меня по коленям.

- Посмотри, как красиво, - сказал он, улыбаясь и указывая на окно.

Да, искусное освещение Шпайхерштадта я заметила уже вчера. Но сейчас для этого у меня не было никакого настроения. Кроме того, я находила это угрожающим. Тёмные углы высоких зданий казались мне из-за блеска света на крышах и фасадах ещё темнее, а вода ещё глубже.

- Да, красиво, - подтвердила я с чувством беспокойства и поспешила через коридор в игровую комнату Пауля.

- Античная пила для ампутации на день рождения, - прошипела я сердито, после того как закрыла за собой дверь. - Черепа мёртвых кошек с высушенными Жуками-оленями в глазницах. И ко всему этому лягушка в спирте. Кто здесь сумасшедший? Ты или я, братец?

Пыхтя, я вытащила чемодан из-под кровати. Я сложу все вещи и уеду завтра.

- Извини, папа. Задание провалилось.

Я открыла замки и начала в тот же момент безумно хихикать.

- Ха-ха. Чемодан-то ещё полный. Доказательство по номеру пять тысяч для начинающегося безумия Елизаветы Штурм: пациентка хочет упаковывать полный чемодан. Вопрос на засыпку: чем?

Ханни и Нанни прижали с любопытством свои большие рты к стеклу аквариума и уставились на меня пустым взглядом.

- Блуб, - сказала я и высунула им язык. Класс. Мой чемодан был уже сложен. Мне нужно только поспать здесь одну ночь, а завтра я поеду домой. По крайней мере, был ещё один человек в семье, который не считал меня помешенной. Мама.

Но когда я плюхнулась на кровать рядом с чемоданом, мне в глаза бросилось письмо, которое я засунула в боковое отделение. Согласие взять меня уборщицей ... Я развернула его. Время было назначено на послезавтра.

Что же, может быть, нужно всё-таки подождать. Кроме того, сегодня звонила мама и сказала, что для меня пришла почта и она перешлёт её мне сюда. Что-то из ведомства, сказала она. Это могло быть что-то важное. Может, господин Шютц исполнил свою угрозу и организовал мне место учёбы в университете? От него можно ожидать всего. Он всё-таки был отцом Тильмана.

И, может быть, я буду казаться ещё большим шизофреником, если уеду завтра так поспешно. Но прежде всего, я ещё не нашла ключ от сейфа. А его я хотела найти не ради папы, нет, его я хотела найти, потому что горячо надеялась заполучить в руки те доказательства из сейфа, которые могли бы убедить Пауля, что Колин и Тесса действительно существуют.

Или, по крайней мере, самой себе.

Глава 9. Пируэт

- Ладно. Пусть будет так, я сумасшедшая, - пролепетала я невнятно, как только почувствовала, что могу говорить. С моим нерешительным пробуждением возвращалась также и жажда знаний, прихватив с собой слабый, пылающий гнев, который, как маленький, но постоянный огонь, заставлял кипеть мою кровь.

Настоящего, успокаивающего отдыха я так и не смогла найти всю ночь, но физическое истощение было настолько велико, что я провела в постели, по крайней мере, десять часов. Как настоящий псих. Поэтому я спокойно могла поговорить с тем, кого здесь не было.

- Я притворюсь сумасшедшей, Пауль. Пожалуйста. Но я хочу знать, что ты делаешь и как ты зарабатываешь свои деньги. По крайней мере, я хочу снова с тобой познакомиться.

Когда я наконец открыла глаза, Берта предстала передо мной такой же недовольной, как и вчера. Она сидела наверху в углу террариума, подняв щупальца вверх, но в целом была спокойна. Конечно, она была голодна, но я всё равно пойду сейчас в ванную и заодно наскребу для неё порцию чешуйниц. А потом я спрошу Пауля, почему он мастерит рамки для всех этих странных картин. Он точно еще завтракает, чтобы при устаревших шлягерах и обилующих от жира холестериновых бомб наслаждаться жизнью.

Но я ошиблась. Пауль уже позавтракал и бегал по своей спальне полуголый туда-сюда. На кровати лежали костюм и галстук, рядом с небольшим, но прекрасным ассортиментом часов, по которому можно было предположить, что у него была проблема с выбором. В этот момент на нём были надеты шорты от Bruno-Banani и ужасная, потрёпанная ребристая майка. Пережиток старых времён.

- Я проспал, - пробормотал он рассеянно и начал искать два подходящих друг другу носка.

- Тебе нужно куда-то идти? Куда ты вообще собираешься? Пауль, пожалуйста, скажи мне, что ты делаешь. Ты действительно зарабатываешь на жизнь, делая рамки для картин?

- Крепления, - исправил он меня невозмутимо. - Нет, я не зарабатываю этим на жизнь. Это только часть.

- Часть чего?

- О, Эли. - Пауль уселся с двумя разноцветными носками в руках рядом со своим костюмом на край кровати.

Я подошла к комоду, чтобы найти два одинаковых носка, и быстро поняла, что это как в пословице, поиск иголки в стоге сена, такое «обещающее успех» дело.

- Что это за картины? Они мне кажутся какими-то знакомыми.

- Это искусство аборигенов. Я партнер одной галереи. Я устраиваю выставки и изготовляю крепления для картин. Теперь довольна?

- Ты вешаешь картины? - Озадаченно я повернулась к Паулю. По крайней мере, я нашла два носка, чья структура и серый цвет до некоторой степени совпадают. Я бросила их ему, а он ловко поймал их. Потом он наклонился вниз, чтобы надеть их. При этом он казался непривычно неповоротливым. - Ты отказался от медицинского образования, чтобы вешать картины на стены?

Глубоко дыша, Пауль выпрямился и схватился за грудь.

- Блин, я надеваю мои носки и едва могу при этом дышать.

- И это в двадцать четыре года, - закончила я сухо его мысль. Пауль выглядит моложе своих лет. Его черты мягкие и ребяческие. Конечно, существовали женщины, которые находили его милым. И всё-таки я видела выражение на этом лице, которое не соответствовало его возрасту. Которое было старше - намного старше. Не было видно ни морщин, ни теней под глазами, никаких типичных следов истощения. Возраст был виден в его глазах и в уголках его губ. Но его тело казалось мне крепким и мускулистым, хотя создавалось впечатление, будто Пауль мучился с ним.

- Откуда ты берёшь эти картины? Прямо из Австралии? - спросила я. Но Пауль уже был на пути в ванную и бормотал что-то про "срочно" и "туалет".

Мой брат, значит, стал владельцем галереи. Он кому-то помогал, не своей головой, а своим ремесленническим мастерством. Потому что об искусстве Пауль, вероятно, всё ещё не имел ни малейшего представления.

У меня не осталось времени, чтобы подумать о новых противоречиях, так как раздался пронзительный звонок в дверь, и буквально за короткое время произошло несколько событий, которые так же могли бы происходить в каком-нибудь фильме.

- Можешь открыть, пожалуйста? - крикнул Пауль из ванной.

Прежде чем я смогла открыть дверь полностью, её грубо распахнули и вдавили мне в лицо. Белая тень, достающая мне до колен, проскочила мимо меня в коридор, поскользнулась и, заскулив, врезалась в стену. За ней последовала ещё одна, гораздо больше и темнее, которая так же проигнорировала меня, как и первая. Я отвоевала себе дверь назад и слегка надавила на неё.

Щёлкнув, она закрылась. Передо мной стоял высокий, худой мужчина в пальто до лодыжек, с белыми обесцвеченными прядями и мешками под глазами. Его взгляд упал на меня, и волна холодной надменности и неприязни обрушилась на меня. Невольно я затрясла головой, чтобы избавиться от чувства суеты и напряжения, которое меня при этом охватило.

Немного наморщив нос, он решил, что меня не существует, и промаршировал вглубь коридора. Его пальто раздувалось за его спиной, как шлейф свадебного платья. Он выглядел так глупо, что я захихикала.

- Пауль! - заорал он. – Пауль, ты где? Мы должны идти! Я не смог найти парковку, с этим здесь просто ужасно ... Пауль? - Он бросился в кухню, потом в спальню и назад в коридор. - Пауль!

Белая тень тем временем, оказавшаяся тощей длинноносой борзой, взяла какой-то след и пылесосила мордой пол кухни. Снова и снова она скользила на гладких плитках и могла спасти себя от шпагата только тормозя голым задом о пол.

- Пауль, ты где? - Голос мужчины въедался, как скальпель, под кожу. Его чистоту было трудно выносить, как будто он заставлял вибрировать все нервы, находящиеся вокруг моего сердца.

- Пауль, зайчик? - протянул он. Зайчик?

- Блин, я как раз сру! - раздалось раздражённо из ванной.

- Ох, почему ты всегда такой вульгарный? - протрубил мужчина и нервно загремел огромной связкой ключей. - Ты всегда ужасно вульгарный, Пауль! Пауль? Нам надо идтиии!

Я не пыталась подавить мою насмешливую улыбку и усмехалась мужчине прямо в лицо. Но его взгляд состоял из чистого презрения. С чувством отвращения он осмотрел меня с головы до ног, чтобы потом сразу отвернуться и начать постукивать пальцами по двери ванной.

- Мой Jaguar припаркован во втором ряду! Ты подумал о новых рамках? Тебе нужно также установить новое освящение ... и распечатать в типографии списки цен ... Пауль, время идёт!

Слив зажурчал.

- Ах, ему всегда нужно столько времени! Делает всё так долго! - закричал мужчина, не смотря на меня при этом. - А его спальня снова выглядит так ... Где красивое покрывало, которое я тебе подарил, Пауль?

Бесцеремонно я посмотрела на него. Покрывало? В спальне?

- Розини, нет! - пролаял он в направлении кухни, откуда донёсся приглушённый визг. - Нет, фу, фу!

- Кто ты вообще такой? - спросила я и встала прямо перед ним. Кто игнорировал меня, не мог ожидать, что я буду обращаться к нему на ты. Облако сладко-горьких духов достигло моего носа, когда я разглядывала его. Его кожа выглядела обожжённой соляриумом и жёсткой, а мизинец украшал уродливый перстень. Он был владельцем галереи, обесцвечивал себе волосы и имел борзую. Я слишком долго прожила в Кёльне, чтобы игнорировать эти приметы. Но прежде всего он назвал Пауля зайчиком и подарил ему покрывало для кровати в спальне. Добро пожаловать в Тунтенхаузен (первая гей-пара в Германии именно поженилась там)!

- Францёз Лейтер, - ответил вместо него Пауль и протиснулся между нами в коридор. - Мой партнер. Францёз, это моя сестра Елизавета. Я тебе рассказывал о ней.

- Надеюсь, только хорошее, - прокомментировала я холодно, но по взгляду Францёза я видела, что и это ничего бы не спасло. Я отказалась от мысли пожать ему руку. Я не хотела до него дотрагиваться. Мои нервы и так были достаточно напряжены, и я предположила, что с пожатием руки ничего не изменится. Но теперь он протянул мне с манерным вздохом свою правую руку. Я заставила себя взять её в свою. Она была тёплой и потной. Он коротко, но сильно сдавил мои пальцы, так что мне пришлось подавить стон. С чувством отвращения я вырвала свою руку.

В тот же момент снова разразилась суета. Пауль и Францёз бросились, выполняя авантюрную хореографию, при которой они чуть не сбили друг друга с ног, в спальню, в мастерскую, в кухню, в ванную и, в конце концов, мимо меня из квартиры.

- Вернусь сегодня ночью! - прокричал мне Пауль. Потом дверь захлопнулась.

Что это только что было? Ошарашено я облокотилась на стену, смотря пустыми глазами в коридор, чтобы понять, что эти сцены имели общего с Паулем. Паулем из прошлого. Поэтому прошло какое-то время, прежде чем я увидела белую тень, которая с поджатым хвостом и склонённой набок головой сидела перед мастерской и испуганно скулила.

Францёз действительно забыл свою собственную собаку.

- Привет, Розини, - сказала я. - Я Эли. И я не любитель собак. - Может быть потому, что собаки не любят Маров, подумала я с болезненным напряжением в животе.

После того, как собака оправилась от паники и удерживала равновесие, не садясь на шпагат как на гладких кухонных плитках, так и на паркете, выяснялось, что у неё довольно сносный характер. Она была типичной трусливой забиякой: если я двигалась слишком быстро, то она, рыча, отступал. Но как только я садилась спокойно на пол и ждала, не смотря на неё, она приближалась и прижимала, быстро дыша, свою мягкую голову к моей щеке. Можно ли её научить ловить крыс? Или ещё лучше, кусать Францёза за икры ног? Найти ключ от сейфа?

Не прошло много времени, как зазвонил мой мобильный. Это был Пауль. Возле него я слышала, как тараторит Францез, и связь была ужасной, но конечный итог означал:

- Мы забыли собаку, но не можем вернуться. Пожалуйста, позаботься о ней.

Розини, скуля, прижался к входной двери, я боялась, что ему срочно нужно погулять. Поэтому я смастерила из верёвки и карабинного крючка, который я украла из мастерской Пауля, поводок и отнесла дрожащую собаку вниз по лестнице, так как он отказывался заходить в грузовой лифт.

Полчаса я, задыхаясь, бегала за ним, потом он постепенно перешёл на менее торопливый темп, и я могла хотя бы иногда представлять себе, что это я виду его, а не наоборот. Я начала наслаждаться прогулкой. При дневном свете я находила Шпайхерштадт всё ещё странным, но приятно приветливым местечком.

Классы учеников ждали перед Подземельем (шоу об истории Гамбурга) и миниатюрной Страны чудес, когда начнут запускать, туристы фотографировали до изнеможения, баржи возили желающих посмотреть через каналы. Даже постоянный шум, исходящий от стройки, казался мне освежающе живым. На балконах офисов и складов стояли сильно занятые предприниматели, курили и разговаривали по телефону. Теперь я могла понять, почему Пауль хотел жить здесь. Такой атмосферы, вероятно, не найдёшь нигде в мире. Во всём этом был стиль. Но я точно знала, что буду думать по-другому, как только наступят сумерки. Тогда морская сказка превращалась в мрачную легенду, которую я не могла истолковать. А сумерки наступали всё ещё очень рано.

Розини и я дошли до набережной Зандтор вдоль и поперёк по мостам. Было холодно, но светило солнце, а воздух так интенсивно пах морем, что вдруг вспыхнувшая страсть к путешествиям заставила меня вздохнуть. Мне на ум пришли мрачные фьорды и ледяные пейзажи, где мы уже были, наши тёмные отпуска в занесённых снегом хижинах, далеко от следующих населённых пунктов, а для Пауля и меня это всегда были огромные приключения. Но открытое море, с видом до самого горизонта, я ещё никогда не видела.

Но и тут мне было в этом отказано. Специально ли папа избегал всего, что очень сильно напоминало ему круизы и таким образом то, что его атаковали? Или в этом таилось слишком много света? Как, должно быть, это выглядит, когда океан начинает сверкать на солнце, а его лучи преломляются в тысячи волн?

Во второй половине дня поднялся настойчивый ветер и погнал меня и Розини назад к квартире на улице Вандрам. В этот раз квартиру Пауля я нашла сразу. Я удивлялась тому, как я могла тут заблудиться, на самом деле здесь всё было очень просто. Я провела остаток дня, обучая Розини брать с полок в ванной духи и бросать их в унитаз. За каждую успешную попытку он получал кусочек докторской колбасы и много-много похвалы.

Оставалось надеяться только на то, что Францёз оставлял крышку от унитаза открытой, а свои духи хранил не в закрытых шкафах. И что мой брат не делал с ним то, чего я весь день боялась.

Глава 10. Фридайвинг

Недолго думая, я прыгнула вниз, и как только вода окружила меня, я вытянула руки, наклонила голову и напрягла своё тело. Я тут же стала погружаться, не чувствуя ни прохлады воды, ни соли в моих открытых глазах.

Я должна найти Пауля. Я знаю, он здесь, на дне моря, даже если другие давно сдались и не верят в это. Только я могу спасти его. Не давая сбить себя с толку, я поплыла навстречу тьме, которая распространялась вокруг меня.

Вон! Он там! Да, это Пауль, но что же он делает? Не смотря в мою сторону, он проплыл мимо меня. Я подняла голову и увидела, как его тело вырвалось на поверхность воды. Он был спасён. Он будет жить. Я должна последовать за ним, если тоже хочу жить, так как мне стало не хватать воздуха.

Но проблеск чего-то белого подо мной тянул меня дальше вниз. Это был кусок бумаги, который колыхался над взбудораженным песком на дне моря. Бумага, исписанная почерком Колина, строчка за строчкой, которые составлены из его размашистых элегантных букв, которые я так любила. Письмо для меня...

Я хотела схватить его, но оно снова и снова выскальзывало из моих пальцев. Забурлив, из моих лёгких вышел последний воздух. Слабо оттолкнувшись онемевшими ногами, я попыталась поплыть за письмом, но подо мной разверзлась зияющая дыра, и письмо полетело в черноту океана, без того, что я смогла прочитать хотя бы одно слово.

Так я больше не хочу, решила я. В этом нет никакого смысла. А утонуть - это совсем не больно. Это даже приятно. Я поборола свои инстинкты и глубоко вдохнула. Прохладная вода потекла мне в горло, и я терпеливо стала ждать смерти. Как это будет? Мои мысли уже начали угасать, стали вялыми и запутанными. Ещё раз я вдохнула воду. Мой пульс замедлился. Один удар ... и ещё один удар ... один вдох воды ... Неужели это так долго длиться, приход смерти?

- Нет, чёрт, нет, нет, это было ещё не всё! Не могло такого быть, чтобы это было всё!

В панике я выпрямила моё безвольное тело и вытянула руки наверх к поверхности воды. Так далеко, она была слишком далеко ... Уже темнота охватила меня, забрала моё зрение, хотя я слышала, как моё сердце глухо стучит, оно боролось, мои ноги дико барахтались. Где же солнце? Где воздух? Я не справлюсь - я утону. Сейчас.

- Нет! Тише! Замолчи!

Злая, я подскочила и прижала руки к ушам. Они гудели, как будто кто-то надавал мне пощёчин с обеих сторон, а шум моего безумно колотящегося сердца заставил болеть барабанные перепонки. Я была жива. Я находилась в игровой комнате Пауля. Всё хорошо. Это был всего лишь сон. Но у меня всё ещё было такое чувство, что я не могла свободно дышать. Я распахнула окно и наклонилась вперёд. Ветер успокоился. Больше не пахло морем, но зато пахло тухлятиной и гнилью, как будто отходы мясника сбросили в каналы. Вязкая и со стекловидной поверхностью вода протекала подо мной. Луна спряталась за низко свисающим туманом, который поглощал все звуки. Ночная мёртвая тишина опустилась, как всё отравляющий смог, на Шпайхерштадт.

Но что меня разбудило? Дрожа, я вздохнула и инстинктивно подняла руки, чтобы снова прижать их к ушам, когда голос Францёза разнёсся по квартире. Я беззвучно рассмеялась. Ответ на вопрос был получен.

- Ты ведь не наложишь в штаны из-за какого-то педика, Эли, - упрекнула я себя шёпотом. Тянущий голос Францёзе умолк, потом заскулила собака и Пауль что-то сказал.

Правильно, собака - она исчезла! Где-то около полуночи я не смогла больше выносить её скулёж, взяла её к себе и позволила заснуть у себя в ногах. Неужели Францёз сам забрал её из моей комнаты? Был ли он у меня только что? Охваченная внезапной холодной дрожью, я схватилась за моё одеяло и крепко обернула им плечи. Так как я истолковала беспокойство в коридоре, должно быть, Пауль и Францёз только что вернулись домой.

Я заползла назад в свою кровать. Окно я оставила открытым. Иррациональный страх, что не смогу дышать, заставил меня сделать это, хотя я уже нормально дышала. Сразу же в мою комнату заполз дымчатый влажный туман, из-за которого контуры мерзостей на полочках Пауля размылись. Ещё раз Розини заскулил, и входная дверь захлопнулась. Теперь либо должен был заскрипеть лифт, либо раздаться на лестнице шаги. Но я ничего не услышала.

Францёз что, остался сегодня ночью здесь? И спал у Пауля в комнате под красивым покрывалом, которое он ему подарил?

- Фу, - пробормотала я с отвращением. Значит, это было окончательным доказательством того, что Пауль пристал к другому берегу. Почему так случилось, я могла понять всё меньше. Нет, я не могла ни понять этого, ни поверить в это. Такого не могло быть. Вообще-то я была не против, каждый живёт, как он хочет. Но что меня в этом деле так сильно сбивало с толку - была глубоко сидящая уверенность, что это была колоссальная ошибка.

Я попыталась рассмотреть ситуацию так логично, насколько возможно. Францёз вместе с Паулем содержали галерею, хорошо. Само по себе это ничего не значило. Ему просто требовалось ремесленническое мастерство Пауля - это из двух человек ещё не делало любовной пары. Он подарил ему покрывало на кровать (которому Пауль, правда, не придавал большого значения, и я тоже не должна этого делать). Он назвал его зайчиком ... Нет, мне нужны доказательства.

- Тогда давай посмотрим, - пробормотала я, встала и неуклюже на цыпочках прошла к двери. Я не хотела поймать обоих на месте преступления, потому что это не было той картиной, которая помогла бы мне видеть более хорошие сны. Но бросить короткий взгляд в спальню, было единственной возможностью проверить мою теорию, и, я надеюсь, опровергнуть её.

Я по-прежнему могла хорошо красться, и мне удалось надавить на ручку двери спальни Пауля, не издавая при этом никаких звуков. Как и я, Пауль оставил обе створки своего окна настежь открытыми, и движение поверхности воды отражались на светлом потолке комнаты. Почему, собственно, вода двигалась? Когда я недавно смотрела вниз, она медленно перемещалась, так что я почти не могла различить течение. И почему в комнату проникал лунный свет? Недоверчиво я посмотрела мимо кровати на улицу. Действительно, туман рассеялся, а бледная луна накрыла Шпайхерштадт беловато-молочным мерцанием.

Пронизывающий храп с кровати заставил меня вздрогнуть. Быстро я скользнула в тень двери, но в этом не было необходимости. Пауль спал, и он был один. Францёза с ним рядом не было. Тем не менее я не испытала облегчения, когда рассматривала Пауля.

Одеяло он откинул, так что оно доставало ему только до пупка. Его верхняя часть тела полностью была открытой, хотя в этой комнате было ещё холоднее, чем в моей. Голова Пауля была откинута немного назад, его рот был открыт, а дыхание звучало ужасно.

- Полипы, - установила я. - Приблизительно размером с цветную капусту. - Пауль не шевелился. Булькающий храп вылетел из его трясущегося горла. Как только оно мог так крепко спать? Францёз ведь только что убрался восвояси, максимум пять минут назад. Или случилось то, чего я боялась, с того момента, как вошла в эту комнату - что я снова потеряла всякий счёт времени?

Это случалось не в первый раз, но летом в этом виноват был Колин. А здесь не было никакого Колина. Здесь были только я и мой брат, который храпел, как строитель, а свою сестру считал шизофреником. Нарушение восприятия времени, конечно, замечательно дополняло другие симптомы, которые он приписывал мне.

Я подошла к кровати, опустила руки на его широкие плечи и осторожно перевернула его на бок. Снова он не отреагировал на меня. Я серьёзно задумалась, почему он не просыпается от своего собственного храпа. Мне, во всяком случае, придётся провести неспокойную ночь, так как комната Пауля находилась как раз рядом с моей, а стенка была тонкой. Тем больше меня успокаивала мысль, что Францёз спал не в его кровати. Или не с ним.

- Уф, - прошептала я, качая головой, и осторожно накрыла Паулю одеялом голые плечи. Раздражённым движением он освободился от него и повернулся назад на спину, без того, чтобы даже частично проснуться.

Несмотря на храп Пауля, я вдруг услышала тихий всплеск, за которым последовал топот маленьких быстрых ножек по кирпичной стене дома. Звук не переставал приближаться. Крысы! Одним прыжком я оказалась возле окна и закрыла створки, но они не вставали на место, а выскользнули, скрепя, из петель и потянули меня за собой, так что я потеряла равновесие и стала падать вперёд. У меня даже не было времени закричать. Ещё в воздухе я повернулась в сторону, вцепилась пальцами за край карниза и упёрлась своими голыми ногами в мокрую стену дома.

- О Боже ..., ахнула я. Надо мной висели окна как два паруса в воздухе. Обе створки держались только на нижних петлях. Я выдавила окно наружу. Как могло такое, к чёрту, случиться? Это меня чуть не убило.

Любопытный нос начал нюхать пальцы моих ног, но это может стоить мне жизни, если я попытаюсь её пнуть, какое бы отвращение я между тем не испытывала бы к крысам в Шпайхерштадте. Я висела как минимум десять метров над водой и не знала, был ли канал достаточно глубоким, чтобы я могла пережить прыжок. Некоторое время я не двигалась и лихорадочно размышляла.

Что заберёт у меня больше энергии - позвать на помощь Пауля или попытаться с помощью своей силы подтянуться наверх?

Нет, звать Пауля было не хорошей идеей. Это слишком хорошо подойдёт к моему предполагаемому каталогу симптомов, если он найдёт меня в ночной сорочке, прилипшей к стене дома ниже его комнаты. Попытка самоубийства. Это приводило как минимум к трём дням в закрытом отделении.

Крысы стали удивительно нежно грызть мой мизинец, и, несмотря на мою щекотливую ситуацию, я захихикала. Я ужасно боялась щекотки на подошвах ног. Потом я сделала глубокий вдох, переставила правую ногу немного наверх, подтянула левую и перевалила тело через подоконник на пол комнаты Пауля. Мой брат всё это время напряжённо храпел.

На четвереньках и дрожа всем телом, я выползла из его комнаты, закрыла дверь и распласталась на холодных досках коридора. Я знала, что не могу тут оставаться, не так долго, чтобы проснулся Пауль. Но на этот момент я была рада, что ещё жива, а не буду завтра утром раздутым трупом, найденным в воде Вандрам-канала.

Чтобы успокоить бешеный стук сердца, я перевернулась на спину, скрестила руки за головой и стала смотреть на картину, которая весела напротив меня на стене. Простая, нарисованная точками спираль тёмно-оранжевого цвета, которая в полутьме коридора сверкала, как высохшая кровь. Мои глаза лениво следовали за изгибами спирали, и когда они доходили до середины, то начинали заново, пока мой ум не стал приятно уставшим и спокойным.

- Тебе нужно достать ее из рамки наружу, - услышала я, как сама прошептала, и смотрела на себя, как я встала, сняла картину со стены, перевернула её и открыла маленькие шарниры, которые Пауль прикрепил, чтобы усмирить её, и вытащила картину почти ласково из-под тяжёлого крепления.

Потом я отнесла её в свою комнату, положила под подушку, опустила голову и сразу же заснула.