Глава 7. Встреча с Бархликом. 4 страница

Бахт жестом позвал за собой своего спутника, который так и не притронулся к пиву, и они вышли из трактира.

Караван уже выстроился на дороге. Два десятка подвод, заставленных большими винными бочками и бочонками поменьше, гружённые мешками с зерном и солью, а также разнообразнейшими тюками, что были набит, Бог весть, каким ещё товаром.

Трактирщик указал на последнюю телегу в обозе.

– Там ваши припасы – два копчёных окорока, крупа, капуста квашеная, муки достаточно и мех с вином.

– А где бочонок пива? – засмеялся Бахт. – Забыл, наверное?

Он шутливо подмигнул Царре, кивая на Радогаста:

– Точно, забыл. Пожадничать ведь не мог.

– Вино с пивом не мешают, – отшутился трактирщик. – Ну, а если серьёзно, то с припасами обращайтесь бережно и расходуйте разумно. Идти около двадцати дней, если всё будет благополучно. Поселений на старом Бронзовом тракте до самого северного моря почти не осталось, только деревень с десяток да острог, а городов ни одного и не было. У купцов весь провиант рассчитан строго, чтобы товару больше взять, так, что кормить вас никто не будет. Это ясно?

– Ясно, Радогаст, ясно. Яснее некуда, – засмеялся Бахт, положив трактирщику руку на плечё.

– Ясно ему, – буркнул рыжебородый. – Тебе всё смешки, да шуточки. Зачем вам, вообще, Норгард понадобился? Что вы там забыли?

– Надо нам, старый ты ворчун. У меня там дела, а вот спутнику моему надо дальше на север.

– Куда это? – удивился Радогаст. – Во Фрию, что ли?

– Действительно, куда? – весело спросил Бахт, точь-в-точь копируя удивление трактирщика.

– К Берре, – честно ответил Царра.

– Ну, вот, видишь? Ему надо к Берре, – смеясь, его попутчик приобнял Радогаста за плечо, а у того полезли на лоб глаза.

– К кому? – переспросил рыжебородый, решив, что ослышался.

– К Берре, – спокойно повторил Царра и, неверно истолковав его удивление, поспешил пояснить. – Это старик, он живёт на севере.

– Я знаю кто это, друг мой. А вот ты, по-моему, не знаешь или попросту сошёл с ума. По-другому я не могу объяснить твоё желание попасть к нему.

– Мне надо увидеться с ним. Он знает, как найти путь в Безвременье.

– Тогда пусть Небо поможет тебе дойти или опомниться до того, когда поймёшь, что уже пришёл.

– Да брось ты, дружище, краски сгущать, – засмеялся Бахт. – Надо парню на север, что тут поделаешь.

– Ты уж присмотри за ним…, – тихо сказал Радогаст.

Царра не обратил внимания на переливы полутонов в разговоре трактирщика и своего товарища. Он протяжно свистнул, и на его зов ответило звонкое ржание. Из конюшни выбежал вороной и, фыркая, подошёл к своему наезднику. Тот похлопал его по шее.

– Молодец, Хиск, молодец.

Бахт зацокал языком, и его скакун тоже вышел из конюшни.

– Добрые кони, – похвально закивал Радогаст и погладил бороду. – Хороших денег стоили бы на любом из хатизских базаров.

– Таких там нет, – серьёзно ответил его друг и добавил уже со смехом. – Да и нигде не купишь! Друзей на базаре не ищут.

– Это уж точно. Как и жён в кабаках.

Из трактира гудящей толпой вывалили купцы, договаривая меж собой то, что не успели за столом. Ларшод вышел последним и зычно скомандовал каравану:

– В путь! В путь, друзья! Пора в дорогу!

Торговый люд потёк к тракту, к своим телегам, на которых сидели возницы готовые к дальнему переходу. Подпруга была тщательно проверена, поводья были в руках, кнуты приготовились взвиться, и кони, низкорослые крепкие тяжеловозы храпели, пробуя копытом землю, будто сомневались, что она их выдержит.

Рыжебородый поочерёдно пожал руки своим гостям:

– Лёгкого пути вам, друзья. Пусть хранит вас Небо.

– Счастливо оставаться. Свидимся когда-нибудь ещё.

– Надеюсь, что это произойдёт раньше, чем мой сын приведёт в дом молодую жену.

– У тебя разве есть сын? – изумился Бахт.

– Пока нет, но ведь будет же, – с улыбкой ответил Радогаст.

– Ох, ты! Поймал ты меня. Я уж было подумал, что чего-то не доглядел.

Они весело засмеялись,

– Заезжал бы ко мне почаще и знал бы больше о моей жизни.

– Постараюсь исправиться…, – сказал Бахт, вставляя ногу в стремя. Он потянул повод, направляя своего вороного к воротам. Оглянувшись через плечё, он закончил со смехом:

– Но не обещаю.

– Ладно уже, иди, куда тебе надо.

– Спасибо за всё, – сказал Царра, вслед за товарищем выезжая со двора.

– Пустяк, – улыбнулся в бороду трактирщик. – Доброго вам Пути.

– Спасибо.

– Берегите себя.

Глава 5. Караван.

На тракте выстроилась вереница из до предела груженых возов. Можно было только удивляться, как тем удаётся не переворачиваться на неровной дороге. Каждый купец топтался у своей подводы, с лёгким раздражением следя за каждым движением Ларшода который на пегой короткогривой лошади выехал к первой телеге и договаривал что-то с двумя своими дальними родичами. Караванный люд был готов и ожидал лишь команды своего предводителя. Человек двадцать охраны вооружённые копьями и арбалетами разошлись по обозу, выделив двоих конных в головной дозор и пару человек в боковое охранение.

Двое путников подъехали к указанной трактирщиком телеге, груза на которой было меньше, чем на остальных. Рядом с ней они нашли её хозяина. Им оказался тот самый молодой купец, что спорил с караванщиком в гостином зале. Он сидел верхом на гнедом жеребце и отчитывал возницу за небрежно подвязанные тюки. Увидев попутчиков, он кивком поприветствовал их и представился:

– Дзван.

Царра в ответ назвал их с Бахтом имена и добавил:

– Будем, уважаемый, с твоей подводой идти. Радогаст сказал, что припасы наши к тебе определил.

– Я знаю. Он мне тоже сказал, – весьма сдержанно кивнул купец. Было видно, что он этой новости не особо рад и сам пояснил, почему.

– Они с Ларшодом давние знакомые, не мог наш лис ему отказать. И «любезно» предоставил мою подводу.

– Потому что молод? – хитро прищурившись, спросил Бахт.

– Потому что не молчу никогда, – со смехом ответил русобородый весёлому собеседнику.

– Вот я и говорю – молод, – усмехнулся тот и добавил. – Ты не очень переживай. Мы тебя не стесним.

– Да я как-то и не переживаю. Будет с кем беседу вести в пути. Он до Норгарда долгий. С попутчиком дорога вдвое легче. Как известно.

– И короче…

Дзван засмеялся с явным облегчением. Он, видимо, опасался, что придётся соседствовать с неприятными людьми и теперь был доволен, что его опасения не оправдались.

– Это уже, как повезёт, – сказал он. – А то, что я против вас возразил, так это я сгоряча. Допёк меня Ларшод до самой печени.

– Бывает, – снисходительно усмехнулся Бахт.

– Сложно спорить со стариками. Костенеют в своих привычках и новые решения им даются с большим трудом.

– А как же опыт? – возразил Царра. Ему вдруг стало обидно за Ведуна, которого он считал мудрейшим из людей и в силу этого с большим уважением относился ко всем седобородым.

– Дело наживное, – пожал плечами Дзван.

– Только вот пока наживёшь…, – хмыкнул Бахт.

Их разговор прервала команда Ларшода, и разом два десятка кнутов щёлкнули в осеннем воздухе. Под короткие крики возниц и тягучий скрип колёс обоз двинулся по тракту.

– Не перестаю удивляться, – хмыкнул русобородый. – Каждый раз они их смазывают, а они всё равно скрипят.

И подстегнул своего гнедого:

– В добрый путь.

– Пусть будет добрым, – усмехнулся Бахт.

Он занял место по левую руку от купца, а крайним справа поехал его товарищ. Их кони пошли бок обок, в хвосте каравана, все трое вряд. Когда они немного отъехали, Царра обратился к Дзвану.

– Уважаемый, – сказал он. – Я ведь видел тебя вчера. На постоялом дворе у города Наместника. Или я ошибаюсь?

– Совершенно верно, – с лёгким удивлёнием ответил русобородый. – Мы останавливались там.

Он внимательней присмотрелся к собеседнику и неуверенно спросил:

– Постой-ка. Не ты ли тот парень, что тем вечером таких дел натворил?

– Он это, он, – ответил за Царру его спутник и, видя, как поменялся в лице их новый знакомый, спросил с усмешкой. – Чего это ты так разволновался?

– Да, чудно как-то, – сказал купец. – Там все ищут тебя. Стражники землю роют. Десять золотых обещано за живого или мёртвого, а ты здесь, рядом со мной.

– Десять золотых! – засмеялся Бахт. – Слыхал, дружище?

– Да погоди ты, – отмахнулся тот и спросил с тревогой. – Как там Радгар?

– Радгар?

– Трактирщик Радгар.

– А-а. Трактирщик…, – русобородый замялся.

– Что с ним?

– Его забрали тем же вечером. Он сейчас, наверное, в темнице. В Последнем Чертоге.

– В каком чертоге? – не понял его собеседник.

– В Последнем. Это – место, где человек проводит свой последний день на этой земле. Его повесят на закате, как пособника убийцы.

– Что значит, повесят? Как повесят?

– За шею, – мрачно ответил Дзван.

– Но за что?

– За убийство ратников.

– Но он их не убивал! За что же брать его? Ведь это сделал я!

– Какая им разница? – ответил Бахт за купца. – Наместнику необходимо наказать хоть кого-нибудь. Для острастки.

– Надо срочно вернуться! – вскрикнул Царра и вознамерился развернуть Хиска, но вороной не послушался. Когда же его седок в сердцах натянул поводья, то встал на дыбы и, заржав, сбросил неразумного в дорожную пыль. При падении тот сильно зашиб левое плечё, со стоном закусив губу, но больше от обиды, нежели от боли. Бахт спрыгнул, чтобы помочь ему подняться, но тот оттолкнул протянутую руку, зло глядя товарищу в глаза.

– Я должен вернуться и сдаться людям Наместника! – с вызовом крикнул он. – Я виноват! Пусть вешают меня!

Дзван молча оглянулся на них, но не остановился, благоразумно решив не вмешиваться, и поехал дальше с караваном.

– Не дури, – сказал Бахт. – Назад тебе нельзя.

– Я не боюсь!

– Я знаю…

– Пусть вешают меня! Пусть!

– Да разве ж я против? Не успеешь ты просто.

Их взгляды встретились, как два клинка во время яростного поединка, когда сталь, в кромешной тьме со сталью встретившись, рвёт чёрный бархат искрами. Царра вдруг всё понял, догадался, к чему была та спешка на переправе и чего хотели люди Наместника, кричавшие им с пустого причала.

– Ты с самого начала знал, что с Радгаром будет, – простонал он, держась за ушибленное плечо. Он посмотрел на каменное лицо попутчика и горько усмехнулся:

– Ты знал.

– Да, знал, – хрипло ответил Бахт и в голосе его не было и тени сожаления.

– Ты знал...

– И Радгар знал, что ждёт его. Потому-то он и послал меня, чтобы я увёл тебя подальше.

– Но зачем?

– Так надо было.

– Но зачем же!?

– Вот заладил, – покачал головою Бахт и вздохнул с лёгким раздражением. – Пойми же ты. Он знал, на что идёт, и принял свою судьбу. Прими и ты свою.

Он снова протянул руку, чтобы товарищ поднялся.

– Вставай. Садись в седло, и поедем дальше.

– Мне надо вернуться…

– Назад ты всё одно не успеешь, даже если трижды загонишь своего коня. Пошли.

– Как же так? Как быть теперь? – растерянно шептал Царра, не замечая протянутую ему руку. – Как жить мне с этим?

– Очень просто, мой друг, – ответил серьёзно Бахт, и глаза его не смеялись. – Как все живут. Не ты первый.

Царра молчал. Он чувствовал себя щепкой подхваченной стремительным горьким потоком, который закружил его и вынес в бескрайний океан. Он стоял в нём по шею, не доставая дна и не видя берегов.

Его попутчик раздосадовано махнул рукой:

– Да что я с тобой вожусь. Не хочешь на север и не надо. Оставайся здесь или скачи назад. Как тебе больше нравится. Но имей в виду, Радгара не спасти уже. Зря только себя погубишь, а караван уйдёт в Норгард. И никто тебе не покажет дорогу в Безвременье! Ну, что скажешь?

Услышав это, Царра вздрогнул, словно, пришёл в себя. Он исподлобья посмотрел на товарища и, сопя, протянул руку.

– Едем.

– Давно бы так, – снова заулыбался Бахт, помогая ему встать на ноги и, заметив, как тот трёт плечо, спросил участливо. – Болит?

Царра равнодушно кивнул. Что ему эта боль, когда вдруг в груди стало пусто и в неё ударили молотом, так что загудела душа, будто треснувший колокол. Он подошёл к Хиску и погладил его по гриве:

– Извини, дружище. Извини, забыл.

Вороной фыркнул примирительно и потёрся мордой о руку своего наездника.

– Давай скорее в седло! – окликнул его Бахт, гарцуя на своём скакуне. – Караван уйдёт без нас. Догоняй его после. Охрана там нервная. Примут за разбойников и угостят арбалетной стрелой. Выяснять уже после будут.

Царра вскочил в седло. Хиск заржал и, покосив на седока своим угольным глазом, понёс его вдогонку за уходившим караваном. Следом, гикнув, пришпорил своего вороного и Бахт.

– Уладили вопрос? – спросил русобородый, когда отставшие попутчики поравнялись с ним.

– Уладили, – ответил Бахт за двоих, испытующе при этом глядя на своего товарища.

– Уладили, – подтвердил тот.

– Вот и ладно. Я рад, что вы не разругались. Нельзя идти в путь с тяжёлым сердцем. Очень уж дорога этого не любит. Нежная барышня, капризная. Навредничать может, ежели что не так.

– Ты говоришь о дороге, будто она живая, – с неприкрытой иронией усмехнулся Царра. Его всё ещё жгла горечь от безысходности своего положения и, как всем людям, ему хотелось разрушить мир, подобно тому, как убивают тело в надежде успокоить страдающую душу.

– Так она ведь живая и есть, – удивился Дзван непониманию такой очевидной истины. – Ты только глянь на неё. Вьётся меж холмов, бежит за горизонт, ведёт нас с тобою. Конечно, она живая. А ты говоришь «будто».

Его собеседник недоверчиво хмыкнул, а купец продолжал:

– Характер у неё меняется постоянно. Бывает ласковой, такой, что аж стелется под ноги. А бывает, закапризничает, заведёт не туда или примется хватать за ноги. Тогда каждый шаг для тебя – сплошная мука. А ещё мне дед говорил, что она у каждого своя, даже если одна на всех.

Царра вопросительно посмотрел на своего спутника. Тот утвердительно кивнул – правду, мол, купец говорит. Да и кому, как не подорожному люду, всё о дороге то знать.

Великодушно простив путникам пересуды, Дорога повела их по старому торговому тракту, называемому некогда «Бронзовым». Имя своё он получил за то, что в прошлом по нему непрерывно перемещались обозы меди и олова с севера к юному побережью. Он пролегал по местам, где люди попадались изредка и настороженно приветствовали друг друга, не снимая стрел со взведённых арбалетов. За исключением этих нечастых встреч, и ещё более редких деревень, в которых караван пару раз останавливался на ночлег, жизни в тех краях не наблюдалось.

Дни становились всё прохладней, по утрам и ближе к вечеру изо рта шёл густой пар, а чтобы уснуть, приходилось плотнее кутаться в плащи и одеяла. Мешок, что Радогаст дал в дорогу, пустел с каждым днём, показывая, что цель их путешествия уверенно приближается.

На десятый день пути обоз сделал остановку на ночлег у острога – бревенчатой крепостице, окружённой частоколом и неглубоким рвом. Она стояла на самом высоком в округе холме, у подножия которого сходились, чтобы снова разбежаться, два тракта. По ним проходили караваны из Сухельпорта в Норгард и из Вестланда в глубину варгрикских земель. Гарнизон в две дюжины копий охранял этот важный перекрёсток, а у самого пересечения торговых путей расположился постоялый двор, на котором и остановился сухельпортский обоз.

– Сегодня поспим под крышей и поедим за столом, – сказал Бахт, довольно потирая руки.

На дворе задержались лишь они вдвоём, купцы и возницы давно уже сидели в гостином зале. Проходя мимо подводы Дзвана, Царра снял с неё баул с припасами.

– Интересно, – сказал он товарищу, с улыбкой взвесив провиант в руке и снова положив на телегу. – В начале у нас был полный мешок и целая дорога перед нами. Так?

– Да.

– Сейчас припасов меньше половины и ты говоришь, что полпути мы уже проделали. Так?

– Ну, – кивнул Бахт, выжидающе глядя на товарища.

– Получается, что если съесть сейчас эти полмешка – мы сразу окажемся в Норгарде, – закончил тот с улыбкой, и оба путника весело засмеялись.

– Тогда уж лучше мерить путь винным бочонком, – сказал Бахт. – Так будет гораздо веселее.

– Не спорю.

– Попробовал бы ты поспорить. Давай скорее в трактир, а то что-то в горле пересохло.

Они вошли в шумный зал и присоединились к купцам, которые разместились за длинным столом точно в таком порядке, в котором они сидели у Радогаста. Они подчинялись обычаю, по которому живёт любая общность людей, численность которой составляет более трёх человек.

На столе стояли деревянные блюда с горячими пирогами и глиняные миски полные сметаны, оловянные кружки пенились тёмным пивом. Бахт сел рядом с Дзваном, а его товарищ занял место напротив.

– Кушайте, кушайте, друзья, – сказал им купец, макая пирог в сметану. – С жаренными грибами и луком. Просто изумительные. Дочь хозяина по ним большая мастерица. Я заказал и на вас.

– Спасибо за заботу, – Царра потянулся к кошельку на поясе.

Заметив этот жест, русобородый чуть было не подавился. Прокашлявшись, он сделал отрицательный знак, показывая глазами на соседей:

– Ты что? Спутал меня с кем-то? Я за медяк давиться не стану. Это же от чистого сердца!

– Благодарим, – улыбнулся Бахт и подмигнул другу. – Тогда давай, налегай, раз такое дело. Нет ничего вкуснее, пожалуй, чем дармовое угощение.

Царра взял пирог, повертел перед глазами, и вдруг застыл, задумчиво его разглядывая.

– Ты чего, дружище? – спросил Бахт.

– Злата такие делала, – грустно ответил его товарищ и положил еду на место.

– Злата? – спросил Дзван. – Кто такая?

– Любимая.

– Дома осталась? Ничего, вернёшься к ней. Ты ешь, давай.

– Что-то кусок в горло не лезет.

– Это бывает от тоски, – усмехнулся русобородый. – Скучаешь, наверное? Представь, что ты дома.

Собеседник молча посмотрел на него и, резко встав из-за стола, вышел на улицу.

Купец проводил его недоумённым взглядом. Дожёвывая на ходу, Бахт поспешил за Царрой и нашёл того на крыльце, смотрящим на звёзды в удивительно ясном осеннем небе.

– Ты чего? – осторожно поинтересовался он у товарища. – Обиделся на что?

– Да, нет. Просто стало вдруг грустно, – тяжело вздохнув, ответил тот. – По Злате скучаю.

Затем, как пловец набирает воздух перед погружением и выпускает его, всплывая, выдохнул:

– Понимаешь, пропала она. Я вернулся с охоты, а её нет, и дома тоже нет, сгорел он дотла. Вместо него теперь зола да головни. Был дом, и не стало, была любимая и исчезла.

– Куда же она могла подеваться?

– Дедушка сказал, что я найду её в Месте Без Времени. К Радгару меня послал, а тот толком ничего и не сказал, пропал только из-за моей глупости.

– Я тебя прошу, не начинай…

– Теперь еду на север, к Берре. И где это Безвременье искать? Может никто и не знает где оно.

– Ну, уж кто-нибудь да знает, – с уверенностью сказал Бахт. Он улыбнулся и положил руку на плечё друга, ободряюще его сжав.

– Найдёшь свою любимую.

– Думаешь?

– Найдёшь, будь уверен.

Царра вздохнул.

– А пока в трактир пошли. Поесть ведь всё одно надо.

– Надо…

Они вернулись за стол. Там с купцами уже сидел хозяин постоялого двора и рассказывал что-то такое, от чего торговый люд о еде позабыл напрочь. Оба товарища вопросительно посмотрели на Дзвана, но тот сделал знак рукой, слушайте, мол, и продолжил жадно ловить каждое слово. В зале царила полнейшая тишина, было слышно только треск дров в очаге да хрипловатый голос трактирщика.

– … а назад пришли только двое. Один помер сразу же во дворе, второй молчал весь день, после рыдать начал, вопить о спасении и о Короле, Несущем Счастье. Так душу рвал, что сюда, на постоялый двор, было слышно. Переполошил мне всех постояльцев. Насилу угомонили его. Лекарь отваром из сонной травы напоил и связанного да под конвоем отправили в стольный град.

– Это он о ком? – шепнул Бахт русобородому, вновь усевшись рядом с ним.

– О ратниках из дозора, который весной к вестландской границе отправили, – ответил тот. – Немногим больше месяца тому назад вернулись.

Польщённый таким небывалым вниманием к своей персоне, трактирщик важно продолжил, стараясь в полной мере насладиться реакцией слушателей на свой рассказ:

– С запада уже три месяца нет вестей. Из Вестланда никто не приходит. Ни путники, ни караваны. Совсем никто. В Приграничье вообще неизвестно, что творится. Тамошние гарнизоны все как один пропали. Недавно в ту сторону снова наш дозорный отряд ходил. Дошли до деревни, что в двух днях пути отсюда расположена, и сразу же вернулись. Они говорят, что село то стоит пустое. Людей в нём нет. И самое непонятное, говорят, тишина какая-то странная. Даже птицы не поют и зверья лесного не видно. Жутью веет от тех мест.

– Да и от этих на душе не веселее, – прошептал Царра, пригубив пиво.

– А третьего дня караван из Норгарда проходил. Купцы в Стенгорд пушнину и медный прут повезли. Так они сказали, что по дороге на север прямо у Каменных Ворот тоже вся деревня пропала. Они даже на ночлег в ней стать побоялись. Ох, что-то неладное творится в наших местах. Народ, что лесным промыслом живёт, уже ропщет. Поговаривают, странные волчьи стаи видят к северу отсюда. Тревожно здесь стало. Видать, уходить отсюда пора.

Трактирщик замолчал и, откланявшись, ушёл на кухню, поторопить повара с жарким, а торговый люд встревожено загудел, обсуждая услышанное.

– Что делать будем, Ларшод? – послышались голоса. – Дорога стала через чур опасной! Это тебе не бродячие псы, а волки!

– Тише, – спокойно промолвил караванщик, поднятой рукой давая знак остальным замолчать.

– Может повернуть на восток? – робко предложил розовощёкий, тучный купец, по имени Зияд. Он состоял в родстве с Ларшодом, но в какой мере, определить было невозможно. Слишком путаны были кровные узы в Сухельпорте. Дзван и тот начинал морщить лоб, стараясь в точности их определить.

– Пройдём через Крунеберг, – предложил родич караванщика. – Дорога ведь опасна.

– Когда ты поведёшь обоз, – влез в разговор русобородый, – тогда и будешь ходить через столицу. Это же вдвое дольше идти.

– Опять ты! – оборвал Ларшод молодого купца, и, нахмурив брови, отрезал. – Не встревай, говорю. Не то забуду, что твой дед за тебя просил. Как-нибудь без твоих советов обойдусь.

Тот обиженно замолчал, а караванщик продолжил, уже обращаясь ко всем купцам:

– Дзван хоть и молод, но прав. Если мы сейчас пойдём через Крунеберг – потеряем время и прибудем лишь к дележу костей, а не мяса. Последние корабли уйдут в Фернланн, и нам придётся отдать свой товар перекупщикам за полцены! Не зимовать же нам в Норгарде до начала навигации! Придется либо сейчас возвращаться домой, несолоно хлебавши, либо идти на север прежним трактом.

Купцы снова загудели, споря друг с другом. Так расходились, что чуть не подрались в запале, не обращая внимания на окрики своего предводителя. Наконец успокоились, пристав на том, чтобы всем идти в Норгард по изначально выбранной дороге. Вечернюю трапезу закончили в хмуром молчании и, застелив в гостином зале лавки, улеглись раньше обычного.

Ночь выдалась тревожной. Где-то вдалеке выли волки. Царра часто просыпался и сквозь храп прислушивался к волчьим голосам, отмечая про себя, что те доносятся с западной стороны. Вой то совсем затихал, пропадая вдали, то вновь приближался, раздаваясь совсем близко от постоялого двора. Что это могло значить, он не мог объяснить. Знал только, что не должны волки так близко подходить к жилью человека. И это обстоятельство его весьма тревожило.

На следующий день обоз собрался в путь. Начавшийся под утро моросящий дождь не улучшал и без того никудышнее настроение. Всё дело в том, что перед отъездом всех переполошила новость, которую принесли двое служек – пропали ратники с караульной вышки у перекрёстка. Вчера вечером они заступили на дежурство, а утром сменщики нашли лишь подранную одежду и кровь на земле. Трактирщик разволновался не на шутку, его дочь тоже исчезла. Она и раньше отлучалась к своему возлюбленному, служившему в крепости, но утром всегда была на месте. В этот же день кухня была не протоплена и постояльцы остались без завтрака. Ничего хорошего не ожидая, караван спешно покинул постоялый двор, на который явились ратники. Один из них всё мял в руках какую-то тряпку и перешёптывался с хозяином, который с их появлением, казалось, постарел на десяток лет.

Возницы хмуро молчали и, изредка поругиваясь на лошадей, стегали их кнутами. Дурная привычка, присущая мелким душам – вымещать свой страх и раздражение на том, кто к этому не имеет никакого отношения, да к тому же не может за себя заступиться. Охрана шла чуть впереди, настороженно вглядываясь в окрестности. Напуганные рассказами трактирщика, все чувствовали себя крайне неуютно.

По дороге на Каменные Ворота, действительно, нашли заброшенную деревню, о которой слышали накануне, и пустынный вид её вызвал волну встревоженного ропота. Заходить в неё, конечно же, не стали, а постарались как можно быстрее пройти мимо. Лишь снедаемый любопытством Царра, а с ним и его товарищ, завернули к ней. Друзья проехали по пустынной улице, заглянули в пару брошеных домов. Везде царила мёртвая тишина, и нигде не было ни малейшего следа людей не так давно обитавших здесь.

Друзья зашли на большой двор, обнажив для уверенности мечи. Бахт неспешно объехал дом, прислушиваясь к тишине. Его спутник остался на дворе и внимательно огляделся по сторонам. Затем спрыгнул с коня, и принялся вглядываться в сырую от дождя землю.

– Хм… Всё это довольно странно, – пробормотал он.

– Коней и скотину задрали! – крикнул со стороны стойла его товарищ.

– И я даже знаю – кто, – сказал Царра себе под нос, идя по отпечаткам необычайно крупных лап.

– Это волки, – сообщил он вернувшемуся другу.

– Ты уверен? – спросил тот.

Его товарищ утвердительно кивнул и показал на землю под ногами.

– Какие большие, – присвистнул Бахт. – Я таких в жизни не видел. Уж не они ли сегодня ночью у постоялого двора выли?

– Да, нет. Следы старые, – покачал головой Царра. Он внимательно проследил за переплетением отпечатков и спросил у товарища. – Ты видишь, откуда они пришли?

– Из леса, надо полагать. Откуда ж ещё?

– Они в лес, друг мой, ушли, а следы выходят из дома. Смотри, три цепочки выходят из него, идут к коровнику и уже оттуда – в сторону леса.

– Странно.

– Ещё как.

– Может они в дом через окно забрались?

– Ты на окна глянь, – возразил Царра. – На них же ставни заперты.

Бахт подошёл к двери, внимательно посмотрел на неё, пару раз покачал, прислушиваясь к тонкому скрипу, и повернулся к другу:

– Ты прав. Её выбили, а внутренняя часть поцарапана. Вот и следы когтей остались. Хм, – он потрогал пальцем свежеструганные доски, – … Глубокие… какие…

– Я не знаю, что здесь произошло. Но сдаётся мне, что надо нам отсюда уходить, – сделал вывод Царра, опасливо оглядевшись по сторонам. – … И побыстрее.

Он впрыгнул в седло. Бахт не заставил себя долго уговаривать и они, спешно покинув жуткое место, вскоре нагнали караван.

– Я уж было подумал, что вы не вернётесь, – обрадовался им русобородый. По лицу его было видно, что он переживал из-за их затянувшегося отсутствия.

– Что вы там выведали? – спросил он.

И друзья рассказал ему о том, что обнаружили.

Дзван не на шутку встревожился. Особенно его взволновало направление следов.

– Ты что-нибудь подобное видел или, может, слышал о таком? – поинтересовался у него Бахт.

– Мы с отцом когда-то ходили с караваном в Хатиз, возили мёд и янтарь, что на северном море собирают, – погладив бородку, ответил купец. – Я был тогда совсем юнцом. Отец первый раз взял меня с собой. По дороге в Шималхар ночевали мы в одном из многочисленных на той дороге караван-сараев. С нами в одном зале делили трапезу купцы из страны, что находиться по ту сторону Вешруд. Они то и рассказывали нам об одной долине в тех горах, что тянутся на восток от Поххара, и о деревне, жители которой в полнолуние оборачиваются волками и нападают на стада соседей. Их называют горгнары. Оборотни.

– Ну, если это оборотни, то должно быть и полнолуние, – с ироничной улыбкой заключил Бахт. – Сейчас ведь месяц убывающий.

– За что купил, за то и продаю, – слегка обиделся Дзван, решив, что собеседник ему не верит.

– Так ведь прибыли никакой, – засмеялся тот и, заметив, поджатые губы купца, примирительно улыбнулся.

– Не обижайся, – сказал он. – Просто то, что мы видели, ни с чем не вяжется. Странное дело. И, ты знаешь, всё точно, так как трактирщик у острога рассказывал. Вот только он о том не упомянул, что пустая деревня и волчьи стаи каким-то образом связаны.

– Видно не знает, – пожал плечами купец.

– Или говорить не захотел, – хмыкнул Бахт.

– Где это Хатиз? – спросил вдруг Царра, прервав их предположения. – Уже в который раз слышу о нём.

– Далеко на востоке, месяц пути от границ Варгрика, – охотно ответил русобородый. Он любил рассказывать о землях, в которых бывал, это было видно по его глазам. Они тут же загорались, едва он начинал говорить о дальних краях.