Препятствует ли ст. 1062 ГК судебной защите требований, возникающих из нарушения обязательств по расчетным форвардным контрактам?

1. В настоящее время этот вопрос имеет прямой ответ, содержащийся в самом ГК: согласно вновь введенному в нее*(839) п. 2 "на требования, связанные с участием в сделках, предусматривающих обязанность стороны или сторон сделки уплачивать денежные суммы в зависимости от изменения цен на товары, ценные бумаги, курса соответствующей валюты, величины процентных ставок, уровня инфляции или от значений, рассчитываемых на основании совокупности указанных показателей, либо от наступления иного обстоятельства, которое предусмотрено законом и относительно которого неизвестно, наступит оно или не наступит, правила настоящей главы не распространяются". Иными словами, требования из таких сделок подлежат судебной защите. Впрочем, исключение это не безусловное: оно "работает" лишь в том случае, когда "...хотя бы одной из сторон сделки является юридическое лицо, получившее лицензию на осуществление банковских операций или лицензию на осуществление профессиональной деятельности на рынке ценных бумаг, либо хотя бы одной из сторон сделки, заключенной на бирже, является юридическое лицо, получившее лицензию, на основании которой возможно заключение сделок на бирже. - Требования, связанные с участием граждан в указанных в настоящем пункте сделках, подлежат судебной защите только при условии их заключения на бирже". Введя такую оговорку, законодатель невольно признал, что "... сделки, предусматривающие обязанность стороны или сторон сделки уплачивать денежные суммы в зависимости от изменения цен...", представляют собой разновидность игр и пари.

Таким образом, требования, возникшие из нарушения обязательств по расчетным форвардным контрактам, подлежат судебной защите при условии соответствия самих контрактов предписаниям п. 2 ст. 1062 ГК.

2. Данный подход существенно отличается от того, что предлагался прежде, до дополнения ст. 1062 вторым пунктом *(840).

1) С одной стороны, прежде действовавшая редакция данной нормы не давала никакого ответа на вопрос о том, как следует квалифицировать расчетные форвардные контракты и иные рисковые сделки, обязательства из которых основываются на ценовых изменениях (сделки репорта-депорта, опционные, фьючерсные и стеллажные сделки, сделки на разницу (на разность) и т.п.). Это обстоятельство оставляло судебной практике определенный простор для маневра, суть которого в наиболее ясном и концентрированном виде выразил КС РФ (Определение от 16.12.2002 N 282-О), нашедший, что вообще говоря, "...ст. 1062 ГК не препятствует предоставлению судебной защиты требованиям, вытекающим из расчетного форвардного контракта, - если по своему существу он соответствует гражданско-правовым критериям сделок, требования по которым подлежат защите в судебном порядке.

Что касается правовой квалификации заключенной сторонами конкретной сделки (т.е. определения того, является ли данная сделка разновидностью игр или пари, не подлежащих судебной защите, либо она подпадает под действие других норм гражданского законодательства), то ее осуществляют суды арбитражной юрисдикции на основе установления и исследования фактических обстоятельств дела"*(841). Пример такой квалификации имеем, в частности, в постановлении ФАС МО от 14.03.2000 N КГ-А40/833-00, согласно которому "...сделки РЕПО без доказательств движения активов при их исполнении являются не чем иным, как сделками пари, которые в соответствии со ст. 1062 ГК судебной защите не подлежат" (см. также его постановления от 13.07.2001 N КГ-А40/1919-01-3, от 29.11.2001 N КГ-А40/6884-01 по аналогичным делам).

Таким образом, прежде действовавшая редакция нормы ст. 1062 ГК вопроса о юридической квалификации рисковых сделок на разность цен просто не затрагивала. Такой подход был логичным следствием отсутствия законодательной типизации и нормирования таких сделок. Не зная о том, какой именно договор относится к категории, скажем, расчетных форвардных контрактов, квалифицировать его в каком-либо качестве (будь то договор купли-продажи или пари) невозможно. Вопрос, следовательно, должен быть перенесен из области договорного типа в сферу единичных конкретных договоров; сделать это и дать оценку таким договором в состоянии только суд. А это значит, что у спорящих сторон всегда была примерно равная перспектива; то, что фигурировавший в каком-то из дел под именем "расчетного форвардного контракта" документ был признан сделкой пари, еще не означало, что договор хотя бы и с идентичным названием, но другим содержанием постигнет та же участь - содержательные отличия вполне могли бы оказаться такими, что привели бы судейское мнение к иному результату.

2) Что же произошло с дополнением ст. 1062 ГК новым (вторым) пунктом? Прежде всего, в ГК появилось описание (не определение, а именно описание! - самое общее и схематическое!) того типа сделок, природа которых до сего момента вызывала споры: речь идет о сделках, "...предусматривающих обязанность стороны или сторон сделки уплачивать денежные суммы в зависимости от изменения цен на товары, ценные бумаги, курса соответствующей валюты, величины процентных ставок, уровня инфляции или от значений, рассчитываемых на основании совокупности указанных показателей, либо от наступления иного обстоятельства, которое предусмотрено законом и относительно которого не известно, наступит оно или не наступит...". Появилось оно, ясное дело, не просто так, но для того, чтобы дать универсальный ответ на вопрос, который прежде мог быть задан только применительно к конкретным договорам. С описанием договорного типа в целом появилась возможность обсудить вопрос в принципе; результат такого обсуждения в высшей степени своеобразен: на требования, связанные с участием в описанных сделках, правила гл. 58 не распространяются. В переводе на простой человеческий язык это означает: сделки на ценовую разность (в том числе репорт, депорт, по твердому курсу, опционные сделки (сделки с премией), финансовые фьючерсы, расчетные форвардные контракты и др.) - это всегда сделки об игре или пари. Квалификация их в каком-либо ином качестве, например, одного или нескольких взаимосвязанных договоров купли-продажи, заключенных (исполняемых) под определенными условиями, теперь в принципе невозможна. Другое дело, что если конкретные договоры соответствуют признакам, установленным п. 2 ст. 1062 ГК, то обязательства, из них возникающие, подлежат судебной защите несмотря на то, что это договоры об игре или пари; если же не соответствуют - то не подлежат.

3. В задачи настоящего Комментария не входит критика отечественной законотворческой деятельности и законодательной политики. Но в данном случае мы не можем не позволить себе высказать буквально несколько замечаний.

Конечно, законодатель прав в том, что квалификации того или иного института в целом должно предшествовать, как минимум, его нормативное описание. Норма типа "обязательства из расчетных форвардных контрактов подлежат (не подлежат) судебной защите" не могла бы иметь никакого практического результата, ибо понятие расчетного форвардного контракта не относится к категории общеизвестных и не закреплено законодательно; стало быть, принцип свободы договора позволяет снабдить таким наименованием договор любого содержания, в том числе об обыкновенной купле-продаже. С этой (принципиальной) точки зрения намерение законодателя описать суть спорных договоров абсолютно логично и заслуживает поддержки. Но как реализовано это намерение?

Ознакомление с текстом п. 2 ст. 1062 ГК оставляет впечатление того, что под содержащееся в нем описание рискуют подпасть... почти все гражданско-правовые сделки! В самом деле, разве классический договор купли-продажи не может предусматривать обязанности продавца, вовремя не передавшего товар, компенсировать покупателю разницу между той ценой, по которой он (покупатель) смог бы этот товар получить, будь передача своевременной, и той (более высокой), по которой он был вынужден купить аналогичный товар из-за просрочки продавца? Конечно же, может; более того, для покупателя по договору поставки такое право прямо установлено законом (п. 1 ст. 524 ГК). Чем же определяется подлежащая уплате ценовая разница? Ответ очевиден: изменением цены на товар! Мыслимо и "зеркальное" условие: покупатель оплачивает продавцу разницу между договорной ценой и той (более низкой), по которой продавец вынужден был продать товар из-за неисправности покупателя (п. 2 ст. 524), также определяемую исходя из изменений цены на данный товар. Банк, пользуясь своим правом, в одностороннем порядке увеличивает процентную ставку по кредиту (снижает ставку по вкладу) - что является эффектом? Удержание с заемщика (неуплата вкладчику) разницы в "ценах" пользования денежными средствами. Чем определяется эта разница? Изменением учетной ставки ЦБ РФ (которое, кстати, само может быть следствием инфляции). Еще пример: что происходит, когда индексируются суммы, подлежащие выплате на содержание гражданина по договору пожизненной ренты? Уплата рентоплательщиком разницы в ценах, ставшей следствием инфляции и повышения прожиточного минимума. Как расценивать ситуацию, когда подрядчик, пользуясь своим правом, увеличивает стоимость договора подряда при существенном возрастании стоимости материалов и работ? Только как возложение на заказчика обязанности по уплате ценовой разницы, обусловленной изменением цен на товары. И так далее. Словом, законодатель явно что-то "забыл" - создал слишком широкую формулировку. Что же именно он "забыл"? - вопрос, подлежащий специальному обсуждению с учетом прежде установленных (см. общие положения Комментария к настоящей главе) признаков договоров об игре и пари.

С другой стороны, вне данного определения остается целый ряд операций, оформленных несколькими различными сделками, ни одна из которых сама по себе возникновения обязанности по уплате ценовой разницы не предусматривает. Скажем, ситуация, когда одни и те же лица заключили два договора купли-продажи одного и того же количества одного и того же товара, но с различными временными и ценовыми условиями исполнения, после чего (через какое-то время) прекратили встречные товарные и денежные требования друг друга и друг к другу зачетом, под действие п. 2 ст. 1062 ГК не подпадает, ибо ни одна из сделок обязанности уплаты ценовой разницы той или другой стороной не предусматривает. Между тем практическим результатом проведенной операции является именно возникновение этой самой обязанности: в то время как товарные требования (за их идентичностью) прекратились зачетом полностью, одно из денежных требований (большее по сумме) прекратилось зачетом только в той части, которая равна сумме меньшего требования. Обвинить стороны в совершении притворных сделок, конечно, возможно, но такое обвинение должно быть доказательным; доказывание же всего того, что связано с намерениями сторон, нередко представляет непреодолимые затруднения. Самое же главное в том, что подобное "обвинение" совершенно немыслимо при совершении сделок между различными лицами, например, биржевых сделок, расчеты по которым производятся в соответствии с указаниями расчетно-клирингового отдела биржи. А сами эти указания представляют собой результат своеобразной операции - многостороннего зачета сумм денежных долгов и требований. Ни один участник подобных сделок не сможет до окончания клиринга предугадать, сколько ему придется заплатить и кому именно (а может быть - получить и с кого именно). Можно спорить об основании платежей по указаниям клирингового отдела биржи, но нельзя усомниться в том, что таким основанием точно не будут совершенные участниками биржевые сделки.

Последнее рассуждение убеждает нас, прежде всего, в том, что пресловутые "...сделки, предусматривающие обязанность стороны или сторон... уплачивать денежные суммы в зависимости от изменения цен..." - в действительности никакие не сделки, но лишь коммерческие (в том числе биржевые, банковские) операции, преследующие свою собственную коммерческую цель - сложение с себя и возложение на контрагента риска изменения цен на товары, ценные бумаги, валюту или кредитные ресурсы. Правовая форма этих операций (договоры купли-продажи, ренты, займа, страхования, РЕПО, расчетный форвардный контракт, договор игры или пари) большого значения не имеет - важна именно их цель. Это и есть то, что "забыл" законодатель, формулируя п. 2 ст. 1062 ГК. Для квалификации сделки в качестве игры или пари важнейшее значение имеет не столько конструкция сделки (совокупности сделок), сколько ее цель, в соответствии с которой может происходить необходимая модернизация (приспособление под нужды сторон) едва ли не любого гражданско-правового договора.

Легко заметить, что мы пришли к тому же выводу, которым закончили выше Общие положения Комментария гл. 58 ГК, с той лишь разницей, что теперь мы это сделали на материалах конкретной ситуации. Завершим ее анализ: ради чего заключаются расчетные форвардные контракты? какую цель преследуют их стороны? Ответы на эти вопросы вполне очевидны: мотивом участия в операции, оформляемой при помощи расчетного форвардного контракта, является избежание потерь от инфляции (обесценения) национальной валюты (падения курса ценных бумаг) за счет контрагента. Успешное участие в операции расчетного форварда приводит к нивелированию одним ее участником своих валютных (курсовых) рисков за счет средств другого участника, т.е. оптимизирует один из видов предпринимательского риска. Думается, что никакие доказательства того, что операция расчетного форварда (а следовательно, и оформляющий ее расчетный форвардный контракт) не имеют ничего общего ни с игрой (пари), ни с договорами об организации либо участии в таковых, более уже не нужны.

Глава 59. Обязательства вследствие причинения вреда (ст. 1064-1101)

§ 1. Общие положения о возмещении вреда (ст. 1064-1083).
§ 2. Возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью гражданина (ст. 1084-1094).
§ 3. Возмещение вреда, причиненного вследствие недостатков товаров, работ или услуг (ст. 1095-1098)