Двадцать второе ноября. суббота

ГРАНАТОВЫЙ ТЕАТР; 11:31.

На поляне по правую сторону возвышается старинного вида каменный дом с красивым деревянным амбаром рядом. На входной двери амбара большими яркими буквами выведено: ГРАНАТОВЫЙ ТЕАТР.

Когда машина отъезжает, Трипп опирается на чехол для гитары и, повернувшись к Лайле, говорит:

– Я не могу.

Она хватает чехол.

– Нет, можешь.

– Это ты выступала перед миллиардами. Не я.

Она берет его за руку.

– Заканчивай. Мы выступим.

Автомобили уже припаркованы перед амбаром, и как раз подъехала еще одна машина. Они идут по каменной дорожке, украшенной тыквами, внутренности которых выпотрошили и заполнили полевыми цветами. Также мельком видно воду и небольшой причал с лодкой позади деревьев. Внутри сарая видно сцену, яркую авансцену и тускло освещенный занавес. Где-то десять человек уже заняли свои места. Остальные только заходят.

Лайла дергает Триппа, чтобы он взглянул на стены. Большие изображения гранатов украшают обе стены.

Мужчина в костюме подходит к ним и Лайла объясняет кто они такие.

– Мам, – зовет он пожилую даму, беседующую о чем-то с какой-то женщиной на сцене. – Музыканты прибыли!

Пожилая дама подходит к ним, у нее в руках букет из полевых цветов. И хоть морщинки покрывают все лицо женщины, глаза ее удивительно голубые и ясные, толстая коса перекинута через плечо. Она одета в бордовое платье с яркими белыми и голубыми всполохами.

– Я – Руби. Вы «Млеющие»? – Она явно удивлена.

– Если не хотите, чтобы мы играли… – Трипп отступает назад, а Лайла пихает его локтем.

– Наоборот, конечно, хочу, чтобы вы сыграли! – Улыбка озаряет ее лицо. – Я очень рада! Вы такие юные! Просто таланты! Идемте, идемте! Мы говорили вам, что начало в полдень, но начнем сразу же, как прибудут все гости.

– Без репетиции? – спрашивает Лайла.

– У вас все получится. – Улыбается она и подводит их к боковой лестнице, ведущей на сцену, где уже стоят два стула и микрофоны. Женщина в рясе, поправляя воротник, выходит на сцену, и Руби представляет ей ребят. – Ромео будет на аккордеоне объявлять выход. Так что, немного придется подождать. Сразу после обмена клятв Преподобная Лиз кивнет вам, и вы начнете играть ваш вальс. Таков план. Желаете что-то добавить?

Трипп и Лайла переглядываются.

– Нет, все отлично, – говорит Лайла.

Заходят только прибывшие и Руби с радостным воплем спешит их поприветствовать.

Трипп и Лайла присаживаются.

– Я не знал, что выступать будем со сцены, – шепчет Трипп. – Ощущение, словно все на нас пялятся.

Наконец, когда все места заняты, Преподобная Лиз выходит в центр сцены и с предвкушающей улыбкой смотрит на двери. Там появляется сухенький старичок в полосатом фраке и цилиндре с кнопочным аккордеоном в руках. Сперва кажется, что он слишком слаб и ему трудно шевелиться, но потом он начинает играть на аккордеоне, забавно при этом пританцовывая. В середине прохода он замирает и переводит дыхание. Подойдя к лестнице, ведущей на сцену, он останавливается и, пожав плечами и улыбаясь, произносит с итальянским акцентом:

– Длинный путь, да?

Все смеются. Сын Руби и еще один мужчина спускают для него стул со сцены. Когда он садится, они осторожно поднимают его вместе со стулом и ставят на сцену.

Ромео играет громче, все оборачиваются к дверям.

Там появляется Руби с букетом из полевых цветов. Улыбаясь, она идет про проходу и, поднявшись на сцену, занимает стул рядом с Ромео.

– Уже можно целовать невесту? – интересуется старичок у Преподобной Лиз. – Потому что есть вероятность, что я не доживу до конца церемонии.

Все приветствуют его предложение, и они с Руби целуются.

– Я и не думала, что невеста – это она, – шепчет Лайла.

– И я, – шепотом отвечает ей Трипп.

Пока священник рассказывает историю знакомства Руби и Ромео, как, находясь в Италии, Руби зашла в галерею и увидела нарисованные им картины с гранатами, Трипп думает о том, какими счастливыми они выглядят. Потом приходит пора клятв, и он чувствует, что нервозность подступает со скоростью цунами. В любой момент священник может повернуться к ним и подать сигнал для выступления. Но Ромео обхватывает руками лицо Руби и смотрит ей прямо в глаза, и это застает Триппа врасплох. Он ожидал стандартного чтения клятв; но вместо этого Ромео говорит, и хоть Трипп и не может разобрать слов, слова явно идут от самого сердца пожилого мужчины.

– Prometto di ascoltarti quando sei triste e di ridere con te quando sei felice.[17] – Ромео прикладывает руку к своей груди. – Ты здесь, Руби. И что бы ни случилось, я всегда буду тебя любить. – Он улыбается и надевает кольцо ей на палец.

Руби смахивает слезы, целует его и шепчет:

– Почему же мне так повезло?

Он пожимает плечами и она смеется. Затем сквозь слезы она произносит:

– Я – Руби, беру тебя, Ромео, в мужья. Клянусь слушать тебя в печали и смеяться, когда ты счастлив. Ты в моем сердце. И что бы ни случилось, я всегда буду тебя любить. – И она надевает кольцо ему на палец.

Они целуются.

Священник подает Триппу и Лайле знак, что пора начинать играть.

Трипп ощущает, как кровь покидает его мозг и что все лица в помещении направлены на них. Он просто не в состоянии петь, он переводит взгляд на Лайлу. Она улыбается ему, словно держит за руку. Он вздыхает и начинает играть. Как только спеты первые ноты, такой знакомый звук слияния их голосов дает ему дополнительный глоток уверенности. Он успокаивается и позволяет песне литься, их голоса вместе звучат гармонично. Впервые они выступают в открытую, в этом зале. Их голоса, заполняющие зал, словно объединяются с силой любви, исходящейот Руби и Ромео, любви, исходящей от всех присутствующих. Словно заполняют пустоту в груди Триппа, отчего он чувствует себя живее, чем когда-либо.

Когда спета последняя нота, наступает такая праведная тишина. Он смотрит на Лайлу. Ее глаза сияют, она таинственно улыбается ему в ответ. У них получилось.

– А сейчас я объявляю вас мужем и женой! – восклицает священник.

Поцеловав Руби, Ромео берет свой аккордеон и играет. Сын Руби и еще несколько мужчин прыгают на сцену и, подняв на руки стулья с Руби и Ромео, носят их по залу, пока остальные пританцовывают и хлопают вокруг них.

Лайла подбегает и, схватив Триппа за руку, тянет его к остальным. Лайла выглядит так, словно еще более счастливой быть нереально, и Трипп смеется от ее вида.

– Что смешного? – она пытается перекричать шум.

Он ухмыляется и качает головой, не в состоянии объяснить это.

Вся процессия высыпает из амбара, и когда заканчивается песня, Руби предлагает всем пройти в дом и приступить к еде, вернуться в амбар и потанцевать или поплавать на лодке.

– Давай, пока не приехало такси, поплаваем на лодке, – предлагает Трипп.

Лайла берет гитару, и они идут к причалу.

Позади сосен расположено озеро, небольшая бухта которого окружена болотной травой. Трипп гребет веслами, а Лайла сидит напротив с гитарой на коленях. Они плывут, вслушиваясь к всплескам воды от весел и поскрипыванию лодки. Она начинает играть. Когда они доплывают до середины озера, тучи заслоняют половину солнца, создавая луч, освещающий путь на воде. Она перестает играть и передает гитару Триппу. Он повторяет сыгранные ею аккорды, но вдруг срывается на ритм, который прежде не играл.

Она наклоняется вперед.

– Мне нравится. Сыграй еще раз.

Он повторяет.

– Надо написать еще одну песню, – говорит она.

– О чем?

Она переводит взгляд на воду и говорит:

– Об этом.

– Озере?

Она улыбается.

– Этом чувстве. Этот день был таким чудесным. Мне так повезло. – Лодка мягко покачивается.

Он перестает играть.

– Ты никогда не думала, что было бы, если бы мне вместо студии Б выпала А, и тебе бы не попался на глаза мусор или гитара, и мы не начали бы обмениваться записками, и не оказались бы сейчас здесь?

Она кивает.

– Именно это я и имела в виду. Мне повезло.

– Мусор – какая удача, – он поет и наигрывает мелодию.

Она смеется.

– Я хочу, чтобы это была песня про мление... Когда мы там пели…

Он поднимает голову.

– …Было ощущение, что наши души млеют на одной частоте. – Ее глаза сияют. – Твоя. Моя. Руби. Ромео. Всех.

Он знает, что она тоже это ощутила. Он вновь играет последовательность аккордов и поет:

– Повезло, повезло мне.

– Мне нравится! – говорит она. – Надо использовать в припеве. Надо записать, пока не забыли. – Она лезет в карман пальто, достает диктофон и улыбается. – Я как девочка-скаут. Всегда готова. – Она записывает, как они еще раз поют эту строчку.

– Давай куплет сделаем таким: сперва грустный, а чем ближе к припеву – тем он радостнее.

– Грустный я могу. – Он наигрывает и поет, – Раньше, мои дни были унылы. Я был заперт в кладовке…

– …с шампунем и швабрами… – смеется Лайла.

– ...и кенгуру, – продолжает он, – и вонючими ботинками…

Они придумывают разные строчки, когда слышат голос:

– Лайла!

Шок накрывает их одновременно. Они оглядываются на причал, и там, под сводом темнеющего неба, стоит папа Лайлы.

– О, это совсем не хорошо, – говорит Лайла.

– Как он нас нашел?

– Лайла! – снова кричит ее папа.

– Что будем делать? – спрашивает Трипп

– Ты о чем? Разве есть выбор? Надо плыть обратно. – Лайла забирает у него гитару.

Трипп берется за весла и начинает разворачивать лодку, когда Лайла достает телефон из кармана. 15 сообщений.

– Наверно, он узнал, что я не была в школе, – говорит Лайла.

– Что ты ему скажешь?

– Что была где-то с кружком по французскому. Я должна была знать, что ничего не выйдет.

– Но как он узнал, где мы?

– Должно быть, прочитал нашу переписку у меня в компьютере.

– Он знает твой пароль?

Она кивает.

– Это его правило, он решил, что должен его знать, но я и не думала, что он будет следить.

Они замолкают и плывут в сторону причала. Ее отец начинает кричать, когда они подплывают ближе:

– Это самый безответственный поступок…

Трипп вздрагивает и продолжает грести.

– Мы как раз собирались возвращаться. Клянусь тебе, – говорит Лайла, ее голос глухой и тревожный. – Мы распланировали все так, чтобы вернуться вовремя…

– Я звонил тебе 15 раз.

Она держит телефон.

– Я как раз собиралась тебе позвонить, пап. Пожалуйста, не перегибай палку…

Трипп слишком быстро греб; он погружает весло в воду, чтобы развернуть лодку, но нос ее врезается в причал.

Мистер Маркс наклоняется. Одной рукой ухватившись за подпорку, он набрасывает веревку на нос лодки.

– Мне известно все, – говорит он. – Вся ложь… тайные встречи… кража школьной гитары и денег, предназначенных на частные уроки… – он с отвращением смотрит на Триппа. – Пора заканчивать со всей этой гадостью, сейчас же.

Трипп вздрагивает.

– Это не…

– Ты не имеешь никакого права и слово произносить, – говорит мистер Маркс. – С вашей дружбой покончено. И меры уже предприняты… – Одной рукой потянув за веревку так, что лодка скользит по воде к причалу, другой он не дает лодке раскачаться. – Идем, Лайла. Мы уезжаем. – Он оглядывается на Триппа. – Кстати, твоей маме тоже все известно.

Лайла передает гитару Триппу. Качка лодки от ее шагов разбивает ему сердце. Скажи ему, Лайла. Скажи ему, что все, что было, не гадко.

Мистер Маркс берет Лайлу за руку и уводит ее. Лайла оборачивается и смотрит на Триппа, ее глаза полны слез. Трипп садится в лодку, и с каждым их шагом все хорошее внутри него тонет.

Он достает свой телефон, набирает ей сообщение и нажимает ОТПРАВИТЬ, но оно не отправляется. Ошибка доставки. Он пытается снова и снова. Мог ли мистер Маркс заблокировать его номер в ее телефоне? Вот что означала фраза «меры предприняты»?

Диктофон Лайлы остался на сиденье. Только он его поднимает и убирает в карман, как звонит его телефон. Мама. Без всякого на то желания он отвечает.

– Да?

Она громко вздыхает.

– Ну, наконец. Мне позвонил некто, представившийся отцом Лайлы, и, если кратко, рассказал мне какой ужасный ты человек.

– Это не то, о чем ты думаешь…

– Я не знаю, что происходит. Это было унизительно, Трипп. Я уже еду…стою на светофоре. Когда я доеду, мы обязательно…

– Тебе не обязательно ехать. Такси уже…

– Такси?

– На нем мы сюда и приехали. И уже оплатили обратную дорогу. Оно подъедет через…

– Ты поедешь не на такси. Я буду через полчаса.

– Мам…

– Загорелся зеленый сигнал. Мне пора. Я отключаюсь.

Трипп закрывает телефон. В течение долгой минуты сидит и просто смотрит на воду. Неохотно он встает. По пути к дому его останавливает сын Руби и протягивает конверт с оплатой, говоря, как всем понравилось их выступление. С гитарой в руках он выходит к дороге и садится на пенек. Он набирает Аамоду, который уже едет, и отменяет заказ.

– Деньги не возвращаются, – говорит Аамод.

– Да, я знаю. – Отвечает Трипп.

Капля дождя падает ему на руку, и он поднимает взгляд на облака.

МАШИНА МАРКСОВ; 15:14.

Мистер Маркс на пределе.

– Все получится. Твои виолончель и платье на заднем сиденье. Поедем прямо туда, и у тебя останется добрых 40 минут на переодевания и чтобы согреться. – Он наклоняется и вытирает выступивший конденсат с лобового стекла.

Лайла смотрит на капли дождя на стекле. Красота свадебной церемонии, их музыки, прогулки на лодке с Триппом – сейчас все это кажется сценой из какой-то пьесы. Она не заступилась за Триппа. Даже не попрощалась с ним. Наверное, он решил, что она трусиха.

– Лайла? – голос ее отца срывается. Руками он сжимает руль, в его глазах застыли слезы. – Лайла, я не понимаю, как ты могла сделать такое сегодня? Ты хоть представляешь, как я волновался?

Одна капля стекает к другой, и они образуют небольшой ручеек, бегущий по стеклу.

– Тебе словно плевать на прослушивание, – продолжает ее папа. – Это так на тебя не похоже.

– Я же говорила, – отвечает Лайла. – Мы заказали такси. Я бы успела вовремя вернуться домой.

– Вовремя!? В день важного прослушивания нельзя убегать из дома и играть с…

– Я не убегала из дома. Я…

– И вся эта история с гитарой. Я знаю, ты жалеешь того мальчика за все, через что он прошел, но он проблемный…

Лайла закрывает глаза.

– Это нормально для твоего возраста, – продолжает он. – Сегодня тебе нравится одно... завтра уже другое... но нельзя упускать Коулс, такие возможности, потом ты будешь сильно жалеть.

Ей трудно дышать.

Впереди резкий поворот, он притормаживает, чтобы в него вписаться.

Она достает телефон, чтобы проверить сообщения. Все входящие от ее отца. Ни одного от Триппа. Она набирает новое сообщение.

– Ты не будешь ему писать, – говорит он.

– Пап…

– Я заблокировал его номер на твоем телефоне.

– Папа, ты не мог так…

– Лайла. – Ее папа включает щетки на лобовом стекле и наклоняется. – Держи. Взгляни на листок. Я записал, как доехать. Куда дальше? На Пайн Топ?

– Папа, ты просто не можешь блокировать номера в моем телефоне.

– Лайла, дружить с этим мальчиком плохая мысль. – Впереди еще один поворот и он съезжает на другую улицу. – Кажется, это была Пайн Топ. Посмотри на листок, пожалуйста, и скажи надо ли мне искать, где разворачиваться обратно.

– Пап, ты не понимаешь. Трипп не плохой…

– Лайла, не думаю, что ты объективна…

Дорога снова сворачивает, и между взмахами щеток Лайла видит, как на дорогу из леса выпрыгивает олень. У него ветвистые рога, крепкий круп, тонкие ноги.

Когда она видит оленя, уже знает, что слишком поздно. Папа ударяет по тормозам, машина теряет управление. Лайла слышит крик и не знает, кто кричит: папа, она сама, олень или резина на колесах.

Но я пока не готова умирать, думает она; и представляет, что все еще сидит в лодке, они с Триппом играют на гитаре, лодка мягко раскачивается на поверхности воды.

Олень выпрыгивает в нескольких сантиметрах от машины и снова прыгает, задними копытами отталкиваясь от бампера. Машина съезжает с дороги и движется к большой сосне. Лайла пристегивается, когда дерево словно приближается к ним. Треск настолько громкий, кажется, земля раскололась, когда они врезаются в дерево. Машина останавливается и наступает тишина.

Оленя уже нет.

МАШИНА БРОУДИ; 15:21.

– Просвети меня, Трипп, – говорит его мама, когда они отъезжают. – Как ты мог уговорить эту бедняжку украсть из школы гитару и стащить деньги из кармана ее отца, чтобы расплатиться за часовую поездку на такси…

– Все было не так. Ты говоришь так, словно я…

– Я лишь передаю слова ее отца. Ты хоть представляешь, каково это, когда тебе звонит незнакомец и рассказывает, что твой ребенок, по сути, преступник, а ты плохой родитель?

– Я не преступник.

– Если верить мистеру Марксу, та девочка была лучшей ученицей до встречи с тобой. Он сказал, что ты «оказываешь на нее ужасное влияние». – Голос его матери бушует как пламя огня. – Он желает держать тебя подальше от дочери, насколько это вообще может быть возможным. Что же с тобой такое?

– Мы друзья. Мы…

– Ой, да ладно.

– Что? Не веришь, что у меня есть друг?

– Честно говоря, нет. Ты даже не пытался завести друга с тех пор, как переехал Джош. А с тех пор прошло полтора года, Трипп.

– Ну, она – друг. Я завел друга.

– Больше смахивает на то, что ты завел кого-то, чтобы заполучить такую драгоценную гитару.

Трипп смотрит в окно.

Небо безоблачное и идет дождь.

– Нет, серьезно. Я жду объяснений, Трипп. Расскажи же мне, для чего был так называемый музыкальный концерт. Неужели ты ждешь, что я поверю, что кто-то наймет совершенно незнакомого ребенка, чтобы выступить на таком важном мероприятии как свадьба?

– Я не ребенок. А они очень милые люди…

– ...Которые могли оказаться убийцами с топорами. Ты хоть подумал об этом? – Она бросает на него взгляд. – Ты не задумывался, что они могли выдать себя за жениха и невесту, чтобы заманить и похитить девочку? Бесшабашно и опасно. – Она качает головой.

Он смотрит сквозь размытое от дождя окно на деревья. Он не станет ей ничего доказывать. Она просто пристрелит его, стоит ему открыть рот.

– Ты напишешь письмо с извинениями отцу этой девочки и вернешь ему деньги, украденные для оплаты такси. Завтра я подвезу тебя к ее дому, чтобы ты доставил письмо лично. В понедельник ты вернешь школе гитару и извинишься перед преподавателем музыки. Каждый день после занятий будешь приходить в магазин, и делать домашнюю работу. И никаких если, и, или. А в каникулы в честь дня Благодарения будешь работать со мной. – Он бросает еще один тяжелый взгляд – И ты перейдешь в Креншоу, если они согласятся тебя принять. – Впереди поворот. Она сворачивает на Пайн Тор и едет в сторону дома.

МАШИНА МАРКСОВ; 15:24.

– Лайла? – голос ее отца звучит безумно. – Лайла?

Открыв глаза, Лайла видит непонятную картину, как кусочки паззла, которые перемешали и свалили в кучу. Слева искореженный металл и ветки деревьев вместо окна. Повсюду сверкают бриллианты, а по ней течет красная река, капая на колени.

Она пытается повернуть голову, но боль пронзает ее. Глаза ее закрываются, и она чувствует, словно падает, хоть и пристегнута к сиденью. Дождь капает ей на шею, и она думает, что, наверное, находится в озере. Так холодно, говорит она, но ее губы не шевелятся.

Придавленному к соседнему сиденью ее папе удается достать из кармана телефон и набрать 911.

– Да, это срочно. Авария. Нужна скорая. Моя дочь…

Он задыхается.

Она слышит его голос. Наверно, он плавает, думает она, пытается держать голову над водой. Он говорит обо мне? Это я дочь? Надо позвать его…

Она чувствует, что погружается в темно-зеленую воду.

КОМНАТА ТРИППА; 17:13.

<Кому: Лайле Маркс > 22 ноября

Лайла, кажется, твой папа заблокировал мой номер. Пожалуйста, прошу, встреться со мной завтра в домике на дереве. Завтра вечером мама подвезет меня к вашему дому, чтобы извиниться и вернуть деньги, взятые из денег на твои занятия. В понедельник я должен вернуть гитару в школу. Кстати. Я получил деньги за выступление. Они заплатили наличными. Они у меня в кошельке, я хочу, чтобы ты их забрала. Я отдам их тебе в школе в понедельник. Пожалуйста, ответь мне. Я с ума схожу. – Трипп.