Конец 10 книги серии Братство Черного Кинжала 8 страница

Заповедную территорию Девы-Летописецы со всех сторон окружал густой лес, разбавленный классического стиля зданиями и храмами. Но'Уан знала каждую крышу, каждую стену, каждую тропинку, каждый пруд, и сейчас, находясь в ярости, она обходила все эти места.

Гнев придавал ей дикости, устремляя вперед... в никуда и к никому. И все же Но'Уан вся кипела.

Как мог тот, кто видел ее страдания, назвать ее так? Но'Уан была девственницей, жестоко лишенной этого дара, предназначавшегося только ее паре.

Шлюха!

А что касается самого Тормента, то он оказался совсем не тем мужчиной, каким она его когда-то знала. И как только эта мысль посетила голову Но'Уан, она подумала, что в этом-то они и схожи. Она также являлась лишь воплощенной тенью себя, но в отличие от Тора, она нынешняя была улучшенной версией прежней.

Через некоторое время нога заболела так сильно, что Но'Уан пришлось замедлиться... а затем и вовсе остановиться. Боль придавала всему определенную ясность, делая окружающую среду, в которой она сейчас находилась, по-настоящему реальной — на смену той, которую она оставила там внизу, но все еще за нее цеплялась.

Она остановилась перед Храмом Изолированных Летописей.

В нем никого не было, как и во всех остальных зданиях.

Когда Но'Уан оглянулась, ее затопила глубина истинного умиротворения. Ландшафт был совершенно свободным. Словно по иронии, яркий цвет, который, здесь не так давно появился, не только заменил преобладающий ранее белый, но и уничтожил здесь всю жизнь.

Возвращаясь в прошлое, как она имела обыкновение делать, Но'Уан поняла, что на самом деле отправилась на Ту Сторону не только в поисках дочери, а еще и в поисках места, где сможет настолько себя занять хлопотами, что просто не останется времени на размышления.

Здесь ей нечего было делать.

Дражайшая Дева-Летописеца, она сходит с ума.

Внезапно ее разум наполнил образ обнаженных плеч Тормента, сына Харма, ослепляя ее.

Имя было вырезано на Древнем Языке по ширине его мускулатуры, отмечая истинное слияние души и тела.

И у него судьба отняла самое дорогое; и это, без сомнения, разрушило его так же, как и ее. Поначалу она тоже сетовала на судьбу, пока горе не лишило ее сил, погрузив в оцепенение безнадежности. Когда же после смерти она попала на Другую Сторону и по настоянию Директрикс приступила к выполнению своих новых обязанностей, сковывающий ее лед растаял, обнажая скрытый под ним огонь гнева. Но там не было ничего, на что можно было бы наброситься с упреками, злостью и сожалениями. На протяжении долгих десятилетий Но'Уан во всех посланных ей судьбой злоключениях, ничего и никого, кроме себя самой не винила.

По крайней мере, пока она не пришла к понимаю, почему такова ее судьба, и ее цели и причины спасения, последовавшие за трагедией.

Но'Уан даровали второй шанс, чтобы возродиться заново для прислуживания и смирения, и понять свои ошибки прошлого.

Распахнув дверь храма, она, хромая, вошла в помещение с высоким потолком, внутри которого располагались ряды столов со свитками пергаментов и перьями для письма. На каждом столе, в центре рабочего пространства стояла хрустальная чаша, на три четверти заполненная чистейшей, практически невидимой водой.

В действительности, страдания Тормента только начинались, тогда, как сама она себя чувствовала так, словно шла по этому пути в течение слишком долгих бесчисленных лет и достигла его самого дальнего конца. И хотя она была обижена и зла из-за его неправедно брошенных обвинений, в ее душе гнев едва ли был преобладающей эмоцией; более сильными и глубокими были понимание и сострадание, научившее ее примирению...

Беря пример с Избранных.

«Несмотря на понимание определенного знания», подумала Но'Уан, заглянув в одну из чаш.

Двинувшись вперед, Но'Уан выбирала место для занятия поиском, который собиралась предпринять. Она выбрала самый дальний от дверей и окон, кафедрального размера стол.

Усевшись за него, Но'Уан не обнаружила на его поверхности и пылинки, как и соринки в воде, и никаких высохших чернил в чернильнице — и это несмотря на то, что прошло довольно много времени с тех пор, как эта комната заполнялась женщинами, следящими за событиями расы на Той Стороне и записывающими историю, что представала их взору.

Но'Уан подняла чашу, обхватив ее ладонями, а не пальцами. Едва заметным движением она начала раскачивать воду по кругу, представляя прошлое Тормента так ясно, как только была способна.

Достаточно скоро начала развиваться, повествующая в двигающихся изображениях, передающая все в живых красках и воодушевленная любовью история.

Но'Уан никогда раньше и в голову не приходило искать Тормента и его жизнь в чаше. В те несколько раз, что она приходила сюда, Но'Уан справлялась состоянием своей семьи и ходом жизни своей дочери. Сейчас же она понимала, что слишком болезненно смотреть на двух воинов, давших ей кров и защиту.

В ее последний, и самый трусливый акт, она предала их обоих.

На поверхности воды Но'Уан увидела Тормента с рыжеволосой величавой женщиной — они танцевали вальс. На женщине было то красное платье, а на Торе — минимум одежды, открывающей свежевырезанный узор из символов, составляющих имя той самой женщины на Древнем Языке. Он так счастлив, и весь лучится — его любовь и связь заставляют Тора сиять, подобно Полярной Звезде.

За этой сценой последовали и другие, дрейфующие сквозь года, с момента, когда все между ними казалось новым к комфорту, пришедшему с близостью, от маленького домика к большому, от хороших времен, где они оба смеялись, к трудным, когда ссорились.

Все самое бесценное, что только может предложить каждому жизнь: любить и быть любимым тем человеком, с которым отношения по прошествии времени становятся только крепче.

А затем появилась другая сцена.

В красивой и блестящей кухне находилась женщина. Она стояла у плиты. На огне сковородка с мясом, а в руке она держала кулинарную лопатку, однако, взгляд ее был устремлен не вниз, а обращен куда-то вдаль, в никуда, когда над плитой начал подниматься дымок.

Из дверей выбежал Тормент, он что-то сказал ей, схватил в руки маленькое полотенце и начал им размахивать над головой разгоняя дым, но вдруг он вздрогнул, словно его ушей коснулся неожиданный звук, причинивший ему резкую боль.

Стоявшая у плиты Веллесандра переключила свое внимание на загоревшуюся сковороду и быстро сдвинула ее с раскаленной конфорки. Она заговорила, и хотя в чаше показывались лишь беззвучные изображения, вполне очевидно, что женщина приносит извинения.

Когда же огонь потушили и все было приведено в порядок, Тормент прислонился к кухонной стойке, скрестив на груди руки, и некоторое время говорил. Потом замолчал.

Молчание затянулось, и, наконец, Веллесандра ответила. И если на предыдущих картинах из их жизни она казалась скорее решительной и волевой, то теперь выражение ее лица было немного... растерянным.

Закончив свой ответ, она сжала губы и сосредоточила внимание на своем возлюбленном.

Руки Тормента упали и бессильно повисли по бокам, судорожно сжатые челюсти разомкнулись в беззвучном крике. Будто пытаясь избавиться от подступающих слез, его глаза безостановочно мигали, открываясь и закрываясь, один раз, второй, третий...

Когда Тор, наконец, начал двигаться, его грация походила на кого-то с раздробленными костями во всем теле. Он рванул вперед, сокращая расстояние между ними, и упал на колени перед своей шеллан. Вытянув дрожащие руки, он коснулся нижней части ее живота, и слезы увлажнили его глаза.

Не сказав ни слова, он просто привлек свою пару к себе, обвил ее за талию большими, сильными руками, и прижался влажной щекой к ее утробе.

Возвышавшаяся над ним Веллесандра начала улыбаться... нет, скорее сиять.

В отличие от ее радости, на лице Тора застыл ужас. Словно уже тогда он знал, что беременность, от которой она так светилась, станет погибелью для них троих...

— Думал, что найду тебя на этой стороне.

Но'Уан повернулась, плеснув себе на одеяние водой из чаши, и изображение внутри тут же исчезло.

Тормент стоял в дверях, как если бы его притянуло ее вторжение в его частную жизнь, чтобы защитить то, что по праву принадлежало ему. Его дурное настроение развеялось, но даже при отсутствии гнева, на его изможденном лице не было ничего и отдаленно похожего на то, зачем она только наблюдала.

— Я пришел извиниться, — сказал он.

Она осторожно поставила чашу на место, наблюдая за тем, как изменчивая поверхность успокоилась и уровень воды повысился до того, каким был изначально, пополняемый из неизвестного, невидимого источника.

— Я решил подождать, пока немного протрезвею...

— Я наблюдала за тобой, — сказала Но'Уан. — В чаше. С твоей шеллан.

Это заставило Тормента замолкнуть.

Поднявшись на ноги, Но'Уан привычным жестом оправила складки своего бесформенного балахона.

— Я понимаю, почему ты вел себя так отвратительно, даже не пытаясь скрыть свое дурное настроение. Это в природе раненого зверя — кусать даже дружескую руку.

Когда она подняла взгляд, он нахмурился так сильно, что его брови сошлись в одну линию. Значит не расположен к разговору. Что ж пришло время очистить между ними пространство, и как и при обработке загноившейся раны, вполне ожидаемо, что это будет болезненно.

Однако плоть должна быть очищена от инфекции.

— Как давно она умерла?

— Убита, — поправил Тормент спустя мгновение. — Ее убили.

— Как давно.

— Пятнадцать месяцев, двадцать шесть дней, семь часов, и нужно глянуть на часы, чтобы сказать сколько минут.

Но'Уан подошла к окнам и посмотрела на ярко-зеленую траву.

— Как ты узнал, что ее у тебя отняли?

— Мой король. Мои Братья. Они пришли ко мне... и сообщили, что ее застрелили.

— Что произошло после?

— Я закричал. Перенесся куда-то, в какое-то место и в одиночестве проплакал несколько недель подряд.

— Ты не присутствовал на церемонии Забвения?

— Я не возвращался почти год. — Тормент выругался и потер свое лицо. — Поверить не могу, что ты спрашиваешь меня обо всем этом дерьме, а я отвечаю.

Но'Уан пожала плечами.

— Все из-за того, что ты жестоко обошелся со мной в бассейне. Ты чувствуешь вину, а я чувствую, что ты мне кое-что задолжал. Последнее делает меня дерзкой, первое же заставляет тебя говорить.

Тор открыл рот. Закрыл. Снова открыл.

— Ты весьма умна.

— Не совсем, просто все и так очевидно.

— Что ты видела в чашах?

— Уверен, что желаешь это услышать?

— Все это проигрывается в моей голове, будто по замкнутой петле. Что бы там ни было, это не окажется новостями.

— На кухне Веллесандра поведала тебе о своей беременности. Ты упал перед ней на колени. Она была счастлива, а ты нет.

Когда он побледнел, она пожалела, что не разделила какую-нибудь другую сцену.

И тут он ее удивил.

— Странно конечно... но я знал, что это были дурные вести. Уж слишком большое везение. Она так ужасно хотела этого. Каждые десять лет мы спорили об этом, когда у нее проходила жажда. В конце концов, это подошло до той точки, на которой Велси собиралась оставить меня, если я не соглашусь позволить ей попытаться. Это было сродни выбору между пистолетом и клинком — так или иначе, но я знал... что каким-то образом я должен ее потерять.

Опираясь на трость, он неуклюже проковылял к столу, выдвинул стул и сел на него. Когда он неловко вытянул свою раненую ногу, она решила, что у них есть еще кое-что общее.

Она медленно и неровно приблизилась к нему, и села за стол рядом с ним.

— Мне так жаль.

И так как он выглядел немного удивленным, она снова пожала плечами.

— Как мне не выразить соболезнования перед лицом твоей утраты? По правде сказать, после того как видела вас двоих вместе, не думаю, что когда-нибудь забуду как сильно ты ее любил.

Через мгновение он хрипло прошептал:

— Мы были двумя половинками единого целого.

***

Они замолчали; Тор смотрел на маленькую, притихшую рядом с ним фигурку, скрытую под свободным одеянием с глубоко надвинутым капюшоном. Они сидели на расстоянии четырех футов друг от друга, по разные стороны составленных вместе столов. Но казалось, что они гораздо ближе.

— Сними для меня капюшон. — Когда Но'Уан замерла в нерешительности, Тор добавил: — Ты узрела лучшее в моей жизни. Я хочу видеть твои глаза.

Она подняла бледные руки. Они слегка дрожали, когда она избавлялась от того, что скрывало ее лицо.

Но'Уан не смотрела на него. Просто не могла.

Сохраняя бесстрастное выражение лица, он внимательно вглядывался в совершенные черты ее лица.

— Почему ты все время носишь этот капюшон?

Она глубоко вздохнула, одеяние приподнялось и опустилось, таким образом, вынуждая его вспомнить, что она, возможно, все еще была обнаженной под ним.

— Расскажи мне, — потребовал он.

Когда она глубоко вздохнула и расправила плечи, Тор подумал, что все те, кто поверил в слабость этой женщины, пришли бы к иному мнению.

— Это лицо... — Она жестом обвела контуры идеальных скул, свои розовые, подтянутые щечки, — это не то, кто я есть. Если люди видят его, они оказывают мне почести, которые неуместны. Даже Избранные так поступали. Я скрываю его потому что, если не делаю этого, то распространяю ложь, и даже если она касается только меня, этого вполне достаточно.

— Ты имеешь все права на такое положение в обществе.

— Это не достаточное объяснение.

— Я так не думаю. — Когда она собралась снова набросить на голову капюшон, Тор не дал ей это сделать, положив свою ладонь поверх ее руки. — Если я пообещаю забыть как ты выглядишь, ты оставишь его в покое? Если ты еще не заметила, мы тут не о погоде беседуем. И я не могу с тобой разговаривать, когда ты скрываешь свое лицо.

Она придерживала рукой одну сторону капюшона, словно никак не решалась его отпустить. А потом подняла глаза и взглянула на него в упор так, что он отшатнулся.

Тор только сейчас осознал, что она впервые посмотрела на него. За все время.

С аналогичной откровенностью она сказала:

— Просто, чтобы между нами не было недопонимай — у меня нет никакого интереса к любому мужчине. Я испытываю неприязнь к сексуальным отношениям с вашим видом, точнее и с моим тоже.

Он смущенно откашлялся. Поправил рубашку. Поерзал на стуле.

Затем сделал медленный, успокаивающий вдох.

— Если я тебя чем-то обидела... — продолжила Но'Уан.

— Вовсе нет. Я знаю, что это не было адресовано лично мне.

— Так и есть.

— Если честно, это все... упрощает, потому что я чувствую то же самое. — В этот раз она и правда слегка улыбнулась. — Мы как два сапога пара.

Какое-то время они молчали, а затем внезапно Тор выпалил:

— Я все еще люблю свою шеллан.

— А почему нет? Она красивая.

Тор почувствовал, что улыбается впервые за... долгое время.

— Дело не только в ее внешности, а в ней самой.

— Это так, судя по тому, как ты смотрел на нее — ты был ею очарован.

Тор взял одно из перьев и проверил его наконечник на остроту.

— Боже... я так нервничал в ночь нашей церемонии соединения. Я так ужасно хотел ее... и не мог поверить, что Велси станет моей.

— Это было устроено?

— Да, моей мамэн. Отца не волновали такого рода вещи... или в данном случае, не волновал именно я. Но мамэн позаботилась о том, что у нее получалось лучше всего. Она была умной. Мама знала, если у меня будет достойная женщина, я осяду в жизни. Или, по крайней мере... в этом состоял ее план.

— Твоя мамэн жива?

— Нет, и я рад, что это так. Она бы... не приняла этого.

— А отец?

— Он тоже мертв. Он не признавал меня до тех пор, пока не оказался присмерти. Примерно за шесть месяцев до своей кончины он призвал меня — и я бы не поехал, если бы не Велси. Она заставила меня, и оказалась права. Он официально признал меня на смертном одре. Неуверен, почему это было для него так важно, но что поделаешь.

— Что насчет Дариуса? Я не видела его рядом...

— Убит врагами, прямо перед смертью Велси. — Когда Но'Уан ахнула и прикрыла рот рукой, Тор кивнул. — Это и правда был ад.

— Ты совсем один, — тихо проговорила она.

— У меня есть Братья.

— Ты пускаешь их в эту часть своей жизни?

Он засмеялся коротко и невесело и покачал головой

— Это риторический вопрос, знаешь ли.

— Прости, я...

— Нет, не извиняйся. — Он положил перо в держатель — Мне нравится с тобой разговаривать.

Услышав удивление в собственном голосе, Тор хрипло рассмеялся.

— Черт, я только что проявил все свое обаяние. — Хлопнув по бедрам, обозначив конец разговора, с помощью трости он поднялся на ноги. — Послушай, я прибыл сюда еще и для небольшого поиска. Ты случаем не знаешь, где здесь находится библиотека? Черта лысого я смогу ее самостоятельно тут отыскать.

— Знаю, конечно. — Встав, Но'Уан вернула на место капюшон. — Я тебя проведу.

Когда она проходила мимо Тор нахмурился.

— Ты хромаешь больше обычного. Поранилась?

— Нет. Когда я слишком много двигаюсь, нога начинает болеть.

— Мы могли бы позаботиться об этом там, внизу... Манелло...

— Спасибо, но нет.

Тор выбросил руку в останавливающем жесте, прежде чем Но'Уан вышла за дверь.

— Капюшон. Пожалуйста, опусти его. — Когда она не ответила, он произнес: — Кроме нас здесь никого нет. Ты в безопасности.

ГЛАВА 14

Переводчики: lorielle, Verani4ka, zarink, Светуська

Вычитка: Айлайлесс, Светуська

Джон Мэтью стоял на берегу реки Гудзон, всего в пятнадцати минутах к северу от Колдвелла, но создавалось такое ощущение, словно он находился за тысячи миль отсюда.

За его спиной, обдуваемой вечерним бризом, находилась небольшая охотничья хижина, с виду похожая на нечто, что можно свалить одним только взглядом. Однако это место настоящая крепость с армированными сталью стенами, непроницаемой крышей, пуленепробиваемыми стеклами… и с таким количеством спрятанного в гараже огнестрельного, что его хватило бы для отправки половины населения города на свидание с Господом Богом.

Он полагал, что Хекс отправилась именно сюда. Был так в этом уверен, что даже не потрудился за ней проследить.

Но ее не было...

Вспышка фар с правой стороны заставила его повернуть голову. По дороге в сторону охотничьего домика медленно приближался какой-то транспорт.

Джон нахмурился, прислушиваясь к низкому, глубокому урчанию двигателя.

Это не был ни «хендаи» ни «хонда». И уж тем более не «харлей» — так гладко и мягко он шел.

Неопознанная чертова хрень двигалась по извилистой дороге в сторону оконечности мыса, где какой-то богатый засранец отмахал там огромный домину. Через пару минут в окнах особняка забрезжил свет, затем включилось наружное освещение, залившее извилистые подъездные дорожки, застекленные веранды и прямые, тянущиеся ввысь стены.

Черт, эта штука выглядела как настоящий космический корабль, вот-вот готовый взлететь.

Ладно. В любом случае, пора было отсюда валить.

С немым проклятием, он рассеял свои атомы и материализовался на окраине Колди, где на небольшом участке Трэйд-стрит расположились бары, стрип-клубы и тату-салоны.

«Железная маска» была вторым заведением Ривенджа из разряда «танцы-наркотики-секс», но этот клуб создавался для удовлетворения нужд специфической готской тусовки, представителей которой не обслуживали в его первом клубе «Зиросам»: готы и эмо создавали плотную атмосферу евротрэша[26], неприемлемую для завсегдатаев того заведения.

Снаружи толпилась очередь, желая попасть внутрь — впрочем, как и всегда — но два вышибалы, Большой Роб и Молчаливый Том, узнали его, пропустив без очереди.

Бархатные портьеры, низкие диваны, огни в темноте... женщины обтянутые в черную кожу с белой косметикой и волосами до задниц... мужики, разбившиеся на тусовки, разрабатывающие планы как бы кого-нибудь под себя подмять... угрюмая музыка с текстами, заставляющими тебя думать, будто ты можешь нежно проглотить пулю.

А, может, все дело только в его настроении.

И она была здесь. Он чувствовал свою кровь в Хекс, и направился через толпу, отслеживая ее сигнал.

Как только он вышел к немаркированной двери, ведущей в штаб клуба, Трез выплыл из тени. Разумеется.

— Как поживаешь? — пророкотал Тень, протягивая руку.

Они обменялись рукопожатием, и похлопали друг друга по спине.

— Пришел поговорить с ней? — Когда Джон кивнул, парень открыл дверь. — Я выделил ей офис рядом с раздевалкой по соседству со мной. Пройди через задний ход, она проверяет отчеты…

Тень резко замолчал, но он и так уже сказал достаточно.

Господи Иисусе...

— А, да, она там, — пробормотал парень, и вид у него был ну очень отсутствующий.

Джон прошел по коридору. Увидев закрытую дверь, он не обнаружил на ней таблички с ее именем, но задался вопросом, надолго ли это?

Он постучался, хотя она и так должна была знать, что он здесь.

Когда она отозвались, он вошел.

Хекс была в дальнем углу, согнувшись к полу и пытаясь что-то вытянуть. Когда она посмотрела на него, то застыла, и этот жест явно сказал ему — она понятия не имела, что он приехал.

Зашибись. Она была настолько погружена в свою новую работу, что уже забыла о нем.

— А... привет. — Быстро взглянув на него, она опустила глаза и продолжила свое занятие… выдернув удлинитель из под шкафчика с файлами, который просвистел в воздухе концом с рваными краями.

Прежде чем провод хорошенько ее хлестнул, Джон прыгнул вперед, хватая его и принимая прямо в грудь жалящий удар электрического разряда.

— Спасибо, — поблагодарила она, когда он протянул ей кабель и отошел. — Он там застрял.

«Так... Ты теперь собираешься работать здесь?»

— Да. Я… не вижу других реальных для себя вариантов и... — ее глаза стали жесткими, — если ты явился сказать мне, что я не могу…

«Боже, Хекс, это не те, кто мы есть». — Он жестом показал на себя и на нее через разделявший их стол. — «Это не мы».

— И все-таки мы сейчас здесь, не так ли?

«Я не хочу, чтобы ты перестала сражаться...»

— Но именно этого ты и добиваешься. Только давай без притворства. — Хекс села в офисное кресло и откинулась назад, скрипнув спинкой сиденья. — После связавшей нас брачной церемонии, Братья, даже ваш король, считают тебя главой в нашей паре — нет, подожди, я еще не закончила. — Она закрыла глаза, словно эти слова ее вымотали. — Просто дай мне закончить. Я знаю, что они меня уважают, но больше они уважают главенство связанного мужчины над его шеллан. Это характерно не только для Братства, это — сама основа общества вампиров, и, без сомнения, это потому, что связанный мужчина — как опасный зверь. Ты не можешь это изменить, а я не могу так дальше жить, так что, да, мы те, кто мы есть.

«Я могу поговорить с ними, убедить их...»

— Проблема не в них.

Джону захотелось пробить кулаком стену.

«Я могу все изменить».

Внезапно ее плечи поникли, и ее глаза, эти внимательные темно- серые глаза, стали огромными.

— Не думаю, что это в твоих силах, Джон. Как и в моих. Я не собираюсь каждую ночь сидеть дома в ожидании, когда ты вернешься на рассвете.

«Я не прошу тебя это делать».

— Хорошо, потому что в особняк я не вернусь. — Джон почувствовал, как кровь приливает к голове; она откашлялась. — Знаешь, вся эта связанная хрень... я понимаю, ты ничего не можешь с этим поделать. Я была вне себя, когда ушла, я думала об этом, и, черт, я знаю, если бы ты мог чувствовать по-другому, быть другим — ты бы был. На самом деле, мы могли бы провести еще пару несчастных месяцев вместе, выясняя это, и в процессе научились бы ненавидеть друг друга, а я этого не хочу. Ты этого не хочешь…

«Значит ли это, что ты бросаешь меня», — показал он жестами, — «Я тебя правильно понял?»

— Нет! Не знаю, я имею в виду..., черт. — Она опустила руки. — А что мне еще делать? Я так запуталась в тебе, в себе, во всем. Не уверена, что то, что я сейчас горожу, имеет смысл.

Джон нахмурился, обнаружив, что находится в таком же затруднительном положении, как и она. Где же этот чертов компромиссный вариант?

«То, что между нами — важнее всей этой херни», — показал он.

— Я хочу в это верить, — с грустью произнесла она. — Я действительно хочу в это верить.

Повинуясь внезапному порыву, он обошел стол и встал перед ней. Вцепившись в подлокотники, он развернул кресло к себе и протянул руки с раскрытыми ладонями в приглашающем жесте.

Никакого принуждения. Никакой агрессии. Выбор за ней: принимать или отвергнуть.

В тот же миг Хекс вложила свои узкие ладони в его, и когда он ее потянул, она не сопротивлялась.

Он притянул ее к себе, крепко обвив руками, потом, властным движением опрокинул ее, удерживая в объятиях и не давая упасть на пол.

Не отрывая взгляда от ее глаз, он приблизил свои губы к ее рту и быстро поцеловал, всего один раз. Когда она не влепила ему пощечину, не двинула коленом по яйцам, и наконец, не укусила его, он опустил голову и по-настоящему завладел ее ртом, сливая воедино их дыхания, заставляя ее открыться для него.

Она так и сделала, и его тело растворилось в ней, заставляя ее забыть обо всем том дерьме, которое она себе накрутила. Одна его рука с силой сжимала ее ягодицу, вторая крепко удерживала за шею, не давая ей отстраниться. И когда из ее горла вырвался стон, он понял, что убедительно доказал свою точку зрения.

Хотя он еще не был уверен, как в срочном порядке расхлебать все эти проблемы с прерогативами связанного мужчины, но знал, что связь между ними была настоящей, с ней мир был наполнен, без нее — пуст.

Он прервал поцелуй, аккуратно опустил ее в кресло, где она сидела до этого. И направился к двери.

«Маякни, если снова захочешь меня видеть», — показал он жестами, — «И поступай, как считаешь нужным, но знай: я всегда тебя буду ждать».

***

«Хорошо, что я сижу», подумала Хекс, глядя, как за Джоном закрывается дверь

О-о, ничего себе. Несмотря на весь сыр-бор в голове, ее тело готово было растечься лужей и испариться одновременно.

Она хотела его. Он добился-таки своего. По крайней мере, в этом они идеально подходили друг другу.

Святой ад, они так подходили друг другу.

«Дерьмо, и что ей теперь делать?»

Ну, одна идейка, конечно, была... притащить его обратно, запереть дверь, и устроить в ее новом офисе внеплановый перерыв.

Она даже потянулась к своему телефону.

Но в итоге, написала совсем другое:

Все разрулится. Вот увидишь

Отложив телефон в сторону, она подумала, что им с Джоном немало придется потрудиться, чтобы построить свое собственное будущее; и для того, чтобы со временем миновать все опасные рифы и отмели, необходимы усилия с обеих сторон.

Она представила, как будет сражаться плечом к плечу с ним и с Братством.

Может, так и случится. А может, и нет.

Оглянувшись вокруг, она задумалась, долго ли пробудет в этом офисе.

Настойчивый стук в дверь прервал ее мысли.

— Да, — ответила она.

Большой Роб и Молчаливый Том, как обычно, вошли с таким видом, словно в чем-то провинились и ожидали от нее нагоняя. И поскольку она все еще витала в мыслях о Джоне, хорошо было немного отвлечься на обычную рутинную работу. В конце концов, она столько ночей потратила, налаживая работу клуба.

Это она могла сделать.

— Говорите, — сказала она.

Большой Роб с готовностью начал:

— В городе появился новый игрок.

— В какой сфере бизнеса?

Парень постучал себя по носу.

Наркотики значит. Отлично — но едва ли удивительно. Рив был центральной фигурой в течение десятилетия, но теперь, когда он ушел со сцены... рынок, как и природа, пустоты не терпит — и деньги были тому прекрасным мотивирующим фактором.

Пиздец. Преступный мир Колдвелла и без того был шатким, как чертов трехногий стол. Большей нестабильности он не выдержит.

— Кто?

— Никто не знает. Он появился из ниоткуда и только что взял у Бенлуиса порошка на полмиллиона. За наличку.

Хекс нахмурилась. Не потому, что сомневалась в источнике своих работников, но это было охренеть сколько продукта. «Что значит, он будет продаваться не только в Колдвелле».

— Один тип пытался это толкнуть в мужском туалете. Мы отобрали.

Большой Роб бросил на стол целлофановый пакетик. Стандартная упаковка на четверть унции... за исключением небольшой детали. Она была промаркирована красным штампом.

Твою мать...

— Понятия не имею, что здесь написано.

Конечно, откуда ему знать. Это была надпись на Древнем Языке, не имеющая ничего общего с английским. Как правило, этот символ указывался в официальных документах и обозначал — смерть.

Вопрос на засыпку: Когда Рив выбыл из гонки — кто пытается занять вакантное место?

— Парень, у которого вы это изъяли... вы его отпустили? — спросила она.

— Он ждет тебя в моем кабинете.

Хекс встала и обошла вокруг стола. Одобрительно хлопнув Большого Роба по плечу, она сказала:

— Ребята, мне всегда нравилось, как вы работаете.