Глава V Старое, новое, забытое.

Утро было солнечным и теплым, как ожидал Алекс прошлой ночью. Таявший снег, смешиваясь с пылью, под колесами автомобилей, превратился в жиденькую, неприятную кашицу издаваемый похлебывающий звук, при каждом проезде машин, бесил Алекса.

Ангелина не захотела направиться в дом отца.

И вот они в снимаемой Ангелиной квартире, ужас для Алекса, привыкший к размаху, пространству и тишине.

Двухкомнатная квартира довольно уютная и опрятная. Приличная мебель, приятный светло - зелёный тон стен, расслабляющий глаз, большие окна, впускающие большое количество света и звука, так сильно, беспокоящий усталый мозг Алекса.

Прирожденное чувство справедливости играет им, борясь с природой абсолютного альтруиста, идеалиста, моралиста. Алекс потерян.

С одной стороны, не приемлет действие сестры, намеренно совершившей такой грех. Инцест – непростительно; смерть! Понимает, что ей движила – ярость.

В печальные моменты жизни, слишком, часто поддавался, этому «вкусному», манящему чувству, под действием которого было лишь одно желание – ломать всё, крушить не щадя себя. Ему не вспомнить, сколько шедевров мировой культуры им было разбито, сколько раз ругал его отец, вспомнил горячность характера, когда принимал уверенное, непоколебимое решения уйти из жизни, как прыгал в речку со вчерашнего моста, как вскрывал, своими дрожащими маленькими ручками свои вены. Он был одурманен моментной мыслью, идеей, когда для него не существовала больше ничего. Решался – делал! Горячностью Алекс оправдал адский поступок сестры.

Его чистая, добрая, щедрая душа вкупе со страстным, горячим сердцем, наполненным всеобъемлющей любовью, сопереживали и прощали Ангелину.

«К тому же, отец её простил», - думал Алекс. Жарил яичницу в соседней комнате. Ангелина была связанна в своей спальне к спинке кровати. Алекс хотел спать, но был уверен, что сестра сможет сбежать и убить себя. Она противна сама себе!

В голове Алекса крутились предсмертные слова отца, та боль и пустота, которая у него была месяц назад, куда - то исчезла, канула в небытие. Почувствовал груз проблем, хлопот и забот на своих плечах, ему хватили сутки переживаний и содроганий души, чтобы, та детская дурь вылетела с головы. Алекс повзрослел за сутки, подобно царевичу в сказке о царе Салтане.

Звонок в дверь прервал размышления Алекса. Пошёл открывать в фартуке, с лопаткой в руке.

- Серьёзно! – с неприязнью произнёс Алекс, увидев в дверной глазок капитана. Открыл дверь, тот удивился. Без слов вошёл, оттолкнув Алекса рукой. Виктор Васильевич был испуган и озабочен. Алекс смутился. Направился вслед за ним. Капитан вошёл в спальную, ухмыльнулся:

- В Сада – Мазо играете?! – неудачно пошутил он. Алекс ударил спину капитана лопаткой заляпанной подсолнечным маслом.

- Ты ненормальный?! Щенок бешенный!

- Да, я ненормальный, у меня отец умер! Могу быть нормальным, сейчас?! И как мне прикажете, товарищ капитан, реагировать на эту глупую шутку?!

Капитан утвердительно кивнул.

- Пыталась убить себя ещё?

- Да. – Тяжело выдохнув, ответил Алекс.

- У меня плохие новости, но… - Виктор задумался, над тем, как бы мягче изложить им свою идею. Достал с нагрудного кармана, синей зимней шинели письмо и документ.

- Вот письмо для Ангелины, которая адресовано только ей, от Артура Борисовича.

Ангелина была подавленна своей несчастной натурой. Угнетена невидимым грузом, тянущий её душу прямиком в ад. Вся бледная, как будто её осыпали всю ночь мукой. Смиренно раскинулась на кровати, с разведенными в разные стороны руками, после того, как поняла, что ничем не убедит Алекса в своей безопасности от самой себя. Её карие глаза потухли, бездонны. Обаяние, которым она владела, куда-то исчезло, потускнела. Ангелина приоткрыла веки. Увидела перед собою Виктора, Алекса в фартуке. До неё донесся знакомый, вкусный аромат уже приготовленной Алексом яичницы. С её глаз потекли слезы.

- Вот зачем ты пришёл, а капитан?! Она снова плачет. – Капитан пожал плечами, недоумённо, поочерёдно разглядывал их лица, не зная, что и ответить. Слёзы Ангелины смутили его. Размягчили его каменное сердце, такой крепости, которым должен обладать сотрудник полиции, видавший те ещё зверства, совершенные людьми, а не зверями. Он иногда думает, что звери намного гуманнее людей!

- Нет, хорошо всё Виктор, не ты… - слабым, еле доносившимся до ушей двух мужчин голосом говорила Ангелина, - Алекс, - с жалостной мимикой на лице, обратилась она к брату, - ты приготовил завтрак.

- Да, - удивлённо произнёс Алекс.

- Знакомый, давно не испытываемый аромат. Вкусный.

- По рецепту отца, - Алекс отвернулся в сторону, что бы капитан ни видел его слёз. Понимающе кивнула Ангелина.

- Я её развяжу? – Алекс утвердительно махнул деревянной лопаткой. И вот за мгновенье, Виктор дал свободу Ангелине, та продолжила лежать в чёрном платье, с шерстяными, вязаными носками тети Фати, который Алекс нашёл в машине. Та, подложив обе свои руки под голову, повернулась к окну, солнце било в её опустевшие глаза, согревая их искусственным теплом, сердце её как будто перестало биться, пальцы на ногах и на руках были ледяными. Алекс поправил сползшее одеяло. Капитан поставил письмо на тумбочку.

- А это самое интересное друзья, - Виктор Васильевич размахивал завещанием Артура Борисовичем, переписанного им в день его смерти, сразу после ухода Алекса к нему пришёл нотариус. – Артур Борисович поделил всё своё имущество на вас троих поровну. Всё движимое и недвижимое имущество. Бизнес, комбинаты, заводы, магазины! Всё, всё, всё! Вы понимаете, что это означает?! – Ангелина сейчас прибывала в своем горе, ничего другое её не волновала, кроме мысли, как простить себя, забыть этот кошмар, эту боль причиненную себе и родным.

- Мы богаты. – Не охотно пошутил Алекс, ему не хотелось возвращаться домой, зная, что там его ожидает, но он должен. Оставлять одну сестру, тоже нет желания, как оставить её с этим служивым псом, который ему не приятен.

- Да, но вы не понимаете, это в корни всё меняет!

- Что именно? – с любопытством задал вопрос Алекс.

- А то, что, Славик Семенович, добился своего, Артур Борисович мертв! На девятьсот одиннадцатом, был перерезан шланг тормозов довольно небрежно, не аккуратно, человек не знал, что с этой машиной делать! Автоэксперт сказал! Но, прежнее завещание делило всё поровну между Алексом и Асей, то есть Маринкой, она была регентшей своей дочки до её совершеннолетия! Славик Семенович купил бы долю у Марины, осуществил бы свою мечту, стал бы единоличным хозяином всего. Хоть не сразу, между прочим, но главным. Но тут, она! Вы понимаете, что с вами будет! – капитан увлеченно всё рассказывал смотря на Алекса, Ангелине было всё равно.

- Что же… - тревожно стало Алексу, после всех слов Старого, поселившего недоверие в его сердце к дяде Славику. И этот шланг. Он знал, что его «Дьяволица», не могла, без посторонней помощи, как ни - будь капризничать. Позволить людям в нём, как - либо пострадать, - тормозов не было!

- Да! – подхватил капитан.

- Он постарается нас убить Алекс. – Тихим, но достаточно громким, чтоб брат её услышал, голосом произнесла Ангелина. Встала с кровати, посмотрела на тумбочку, увидела письмо. Взъерошила свои шёлковые, чёрные, как тьма и её душа волосы, проницательно посмотрела на капитана.

- И ты хочешь, чтоб мы с братом были приманками. Поймать его на живца, с поличным, - тон её голоса всё увеличивался и увеличивался, пока она не заорала на него. – Уходи, прощу, убирайся! Ты не лучше их! Думаешь о себе, только о себе! Проваливай!

Алекс увидел знакомый блеск ярости в её глазах, чистый и сильный, точно такой, который он видел в своём отражении. Увёл капитана к двери. Сказал, что обеспокоен этой ситуацией, но он верит дяде Славику.

- Не, Славян не такой, предательство, нет! Он мне уже сто раз позвонил, организовывает похороны отца. Нет!

- Не наступай на те же грабли, что и отец, Александр Артурович верил ему и что?! Вот тебе мой номер, звони, как обдумаешь всё. Теперь ты Александр, глава семьи. Прими это.

Капитан ушёл.

Алекс вернулся к Ангелине в спальню с тарелкой в руке. Блюдо прекрасно подано. Безупречно выполненный омлет, без единой точечки пережарки, приправленный разнообразной зеленью, разрезанными пополам помидорами сорта чери, ломтиком свежего бекона, прикрытые кусочком белого хлеба.

- Откуда?! - удивлённо смотрела на всё это великолепие Ангелина. Она не умела готовить вообще.

- Сбегал утром в магазин. Папа готовил мне, я готовлю Асе. Вот и ты почувствуешь мою любовь и заботу своим желудком. – Приободряющее говорил Алекс.

- Спасибо, поставь на тумбочку и уйди, пожалуйста, Алекс, я хочу побыть одна.

- Но, ты не…

- Нет, Алекс, хочу жить я. Хочу жить! – крикнула на него Ангелина.

Алекс понимающе кивнул. Бережно поставил тарелку на тумбочку, Ангелина попросила передать адресованное её письмо. Алекс повиновался. Они оба были мрачными. Алекс ушёл.

Ангелина долго не решалась вскрывать конверт, то кидала его, то подбирала. Сминала в комок, разглаживала. Съела приготовленный ей завтрак, теплая слезиночка скатилась по её щеке. Ощутив всю нежность, всю ласку, всю любовь матери, вкус омлета был идентичным, забывшимся. Ей показалась интересной мысль, кто кого научил так жарить яичницу, мама папу или отец мать. Смирившись с мыслью, что она никогда не узнает, ответа на этот вопрос, потянулась к разглаженному письму возле ног, лежащего на скомканном белом одеяле, на кровати. Вскрыла конверт, принялась медленно читать.

« Прости милая моя дочь за сломанную жизнь…свою, твою, нашу. Прости.

Мой скоропостижный уход не должен тревожить тебя, думать, что ты виной этому – нет. Не знаю, что написать тебе, с чего начать.

Хотел быть всегда первым, лучшим, единственным, за что и поплатился, очень сильно. Гордыня присущая мне с самого моего рождения, сыграла в ящик со мной, проиграл по всем статьям. Желание сделать этот мир лучшим для всех, для себя, отуманил мой разум, ввёл меня в заблуждение.

Найдя своё счастье, отрёкся от него, не слушал чужих советов, своё сердце, свою единственную душу, – любимую твою маму, мою Елену прекрасную. Наивностью меня не обделила природа, не оценил своих возможностей и жестокость людей, стремящихся к власти, к контролю над всеми, это раздражало меня, становился ещё яростнее, злее, самоотверженнее, забывчивее. Вы отошли на второй план. Я глупец, признаю это. Признаю все свои ошибки прошлого. Прошлого Ангелина. Не кори себя дочь моя. Это всё мои ошибки, я заберу их с собой в ад. Туда, где тебе не место.

Бездумная, бессмысленная, жестокая ярость у нас в крови. В твоей – моей. Ты моя дочь – моё продолжение, мои гены. Ты подалась зову крови, мести. Это моя черта, которая проявилась в печальный момент моей жизни, проявилась в тебе в столь раннем возрасте, проявляется и в Александре. С моим уходом в иной мир, ударю эгоистично по моей родненькой кнопочке. Прошу, ты как старшая позаботься о них, они нуждаются в тебе. Не дай Алесе испытать горе, не дай испортится. Прости себя за всё.

Вижу, что в Александре, просыпаются эгоистичные чувства, горделивость и неприязнь его к людям пугают меня два последних его года жизни.

Считал себя солнцем, которое согреет теплом всех, считал себя богом, но Бог наказал меня, я заслужил. Не позволяй брату совершить отцовскую ошибку.

Помоги ему, прошу, заклинаю, не кори себя в содеянном грехе, он мой, только мой.

Любил, сильно, искренне всегда лишь твою маму. Она была моей частью, второй половинкой. Моей душой. На протяжении всех моих последующих дней жизни искал похожую на неё внешне и характером женщину. Судьба благоволила мне и послала Свету, мать Александра. Не уберег и её. Ударился в блуд, о чём сожалею. Ты Ангелиночка…похоже на свою мать, это подкупило меня, соблазнило.

Чувствовал в тебе родное, но разгулявшаяся распутная душа закрыла сигнализирующую интуицию. В чём нет прощения, перед Богом, перед твоей мамой, перед тобой. Гореть мне до скончания времён синим пламенем, но каждая секунда жизни с мыслью, что мне понравилась та ночь, ночь с моей девочкой в несколько миллион раз сильнее любой испытанной боли.

Не хочу жить, не хочу умирать с мыслью, что в загробном мире со мной это будет, хочу лишь раствориться, исчезнуть в небытие. Стать ничем, стереть всё…

Так, почему думая так, не могу предположить того же происходящего с тобой. Думаю, ты осознаёшь всё, тебе больно, сильно больно. Не хочешь жить. Ты была пьяна местью, ослеплена, нашла самое страшное наказание для меня. Ты осквернила своё тело. Я же осквернил свою душу, поддавшись греху, меня предупреждали, предохраняли от глупости, я ослушался.

Прости себя и живи дальше, помогай любимым тебе людям. Алекс и Асячка твоя семья, твоя кровь. Подари им свою любовь. Отрекись, выгони всё - то зло, которое живёт у тебя в душе. Вылечи себя любовью, ты не потерянна перед Богом, перед своей матерью, только живи. Живи добротой в душе и в сердце.

Я тебя любил до твоего рождения. Когда ты родилась. Когда жила. Когда сказали, что ты покинула этот мир. Когда не была со мной. Буду любить вечно в каждом из миров, в котором мне суждено побывать, заслуженно мучатся за свои ошибки, за грехи.

Прощай моя любимая Ангелиночка, мой маленький АНГЕЛОЧЕК.»

Ангелина долго не могла прийти в себя от прочитанного. Её пустое состояние, её лживый хрустальный мир рухнул с оглушающим звоном, от взрыва её души. Вулкан неизведанных, смешанных чувств накрыл её тело разгоряченным, стремительным потоком. У неё поднялась температура, покраснела, дрожь в теле испугали её до холодного пота.

- Вот она смерть. – Тяжело, сквозь слёзы произнесла она, градом падающие на последнее письмо отца, письмо с засохшими частичками плача души Артура Борисовича. Милое личико Ангелины, стало мертвецки белым, словно лицо призрака. Глаза источали холод, их обворожительность пропала.

Ангелина молниеносно схватилась за сердце, ощутив резкую, кольнувшую боль, в глазах потемнело. Она смиренно продолжила лежать на своей неубранной кровати, в этом чёрном, потрепанном плате и в шерстяных носках тёти Фати, связанных с любовью. Подложив подушку себе под голову, она взглядом наткнулась на них, смотрела на свои ножки, облачённые в искреннюю заботу Алекса, думала о нём, об Асе.

- Жизнь ещё не кончена, - пробормотала она себе, вселяя оптимизм в своё убитое тело, но не тронутую душу.

Ангелина с трудом доползла до домашнего телефона, находившегося в прихожей, позвонила в скорую помощь, сообщила адрес, хотела добавить ещё что - то, но потеряла сознание.

Алекс стоял возле новых ворот, отлитых за ночь из серебра, с инициалами отца из позолоты. Это не понравилось ему. Дом, как никогда казался пустым, хоть битком набит страдающими людьми, которых Алекс не то, что не знал, он видел их в первый раз. Холл принял основную долю скорбящих людей, остальные ждали на улице, восхищаясь великолепием этого дома, смотря с упоением на лазурную плитку под их ногами, вымытую от слякоти первого снега, до идеальной чистоты.

Серебряный гроб, с подкладками внутри из ярко - красной шёлковой ткани, наполненной гусиным, белоснежным пухом, на котором мирно возлёг его отец. Стенания людей пришедших проводить его отца ввело Алекса в состояния исступления, он трясся, как отбойный молоток. К нему подошёл Славик Семенович, раздосадованный вестью о переписанном завещании. Обнял его, показательно пустил слезу. Алекс не выдержал.

- Дядя Славик, ты как будто готовился к этому дню?! – довольно громко произнёс Алекс. Славик смутился, покраснел.

- В этой жизни ко всему нужно быть готовым Алекс. – С некой надменностью парировал Славик.

- Туше. – Колко ответил Алекс. Стряхнул руки Славика со своих плеч. Он направился в свою крепость одиночества. Закрыться. Прийти в себя. Обдумать всё. Успокоиться.

Продвигаясь сквозь толпу людей, дико смотревшие на него, рассмотрел отца. Вал слёз нахлынуло на его глаза, цунами движущийся от сердца прорвал искусственную маску зрелого мужчины.

- Папа! - всхлипывая, неустанно душераздирающим стоном, идущим из нутрии, кричал Алекс. Подбежав к серебряному гробу, положив голову на бездыханную грудь отца. Слёзы лились рекой, на шикарный белый пиджак, белую сорочку, белый галстук. Алекс становился всё злее и злее, видя это лицемерие, ухмылку Славика ждавший этот день, как долгожданный праздник, что превратил из похорон его любимого человека, - отца в спектакль. Некогда пустые глаза, наливались кровью, яростью, его бесконтрольные эмоции обретали очертания, цель. Алекс осознал, что его пребывание в этой лживой атмосфере ещё хоть несколько секунд выльются в беду, вырвет этот гнусный язык, выкалит эти лживые глаза, оборвёт аккуратные усы Славика. Алекс через дверь под мраморной лестницей выбежал на улицу.

Ошеломлённые визитеры этой выходкой Алекса, перешептывались между собой. Алекс безумно зло смотрел на собравшихся людей, заполонивших двор, подобно свинцовым тучам над его головой. Высоко на соснах вороны постукивали грецкими орехами о тяжелые, крепкие ветки вековых деревьев. Алекса всё нервировало, увидев домик Старого, ринулся к нему. Распахнув дверь, ворвавшись в столовую, поднялся быстро на второй этаж, влетел в знакомую спальную. Прыгнул на кровать лицом. Ревел сжав в руках одеяло. Алексу было больно, больно от потери отца, той опоры, вселявшую уверенность в будущее. Больно от того, что показал слабость, дал слабину, выплеснул эмоции, которых не сдержал, а должен был. Все увидели его слёзы, слёзы стоящих дороже этих всех лицемерных, помпезных, фальшивых поминок.

Вдруг Алекс услышал знакомый голос. Алекс приподнял голову, повернулся в сторону двери, увидел его.

- Йося, - повеселел Алекс, - Макс! – вскрикнул, выскочив с кровати, зажав его крепким дружеским объятьем.

- Я, я Алекс! – Иосиф схватил друга за плечи, тот растирал слёзы руками, высморкавшись, посмотрел на одеяло, Йося дал ему носовой платок.

- Прими соболезнования. Жалко Артура Борисовича. Ты как?! Как сестричка твоя?!

Иосиф – друг детства Алекса, единственный и неповторимый. Любимый! Друг, конечно, же! Единственный сын Славика Семеновича.

Высокий молодой человек, обаятельный, жизнерадостно настроенный всегда, с долей реалиста, рационалиста в сердце.

Чуть худощавого телосложения, на удивление с длинными конечностями. Алекс подшучивал над ним, мол, ты мог стать баскетболистом, футболистом, волейболистом, но стал батаном из Кембриджа. Кучерявые, чёрные с хаотично разбросанными на голове седыми волосами, добавляли солидности, некоевого шарма. Худощавое лицо, строгий нос с горбинкой, чуть скривленную от давнего удара, чёрные глаза. Проницательный, переменчивый взгляд их, полон задора и оптимизма, заражавшего всех. Грамотная красивая речь, подвешенный язык в купе с упрямым характером, могли убедить любого человека, что белое, - чёрное, а чёрное - белое! Довольно простой по своей натуре человек, с хорошим воспитанием, полученным в основном от матери и от общения с Алексом. Они друг друга дополняли.

Алекс любил раздавать «позывные» всем, вот и Иосиф получил свою кличку. Ребята с родителями и их знакомыми дома у Алекса посмотрели фильм с Расселом Кроу – Гладиатор. Иосиф под впечатлением, сорвал штору с карнизом, накинул его как плащ, позаимствовал с кухни, большой японский столовый нож и провозгласил себя Максимусом Деци… дальше не запомнил имени героя фильма, да и выговорить не мог, и сформулировал фразу, которую хотел сказать по новому: « Я Макс, новый император римских угодий! Аве, мне!», угорали все находящиеся в комнате, включая садовника, стригущего кусты, так и закрепился за Иосифом, позывной Макс!

Друзья много говорили в этой тёплой комнате, с залежавшимися на полу пустыми бутылками вина о прошлом, об Артуре Борисовиче, вспомнили забавные моменты жизни, вспомнили прошедшее лето, Алекс рассказал о Вике, о том, какая она у него чудесная.

Макс сославшись, что за границей трудно ему приходиться в плане поиска судьбы излил свою душу другу. После попросил Алекса, проявить уважение к ушедшему, к людям пришедшим проводить его в последний путь.

Алекс с трудом вынес последующие две сутки.

Ситуацию осложнила Ангелина, у которой случился инфаркт, к счастью скорая помощь успела оказать должную, своевременную и качественную помощь. Алекс не смог навестить её.

Погребение отца осталось позади, осталась выжженным следом у него на сердце и на памяти. Все хотели, чтоб Ася присутствовала на похоронах, но Алекс, оградил сестричку от этого кошмара, та была с Игорем, который втерся в её детское доверия.

Вечер, в доме остались самые близкие Алексу люди: тётя Фатима, Старый, дядя Славик, Марина, Тимур, Иосиф и пару служанок любивших Артура Борисовича, словно отца.

Тимур с Иосифом разожгли огромный камин в гостиной.

Огромный, светлый зал, с высокими потолками эта часть дома находилась за куполообразным холлом. На крыше подвешены три декоративные люстры в средневековом стиле, типа железного обруча с подсвечниками, закрепленных к потолку толстыми цепями. В каждом углу находились кованые, исполненные на заказ доспехи рыцарей, с заточенными до блеска мечами, всё это великолепие стоило больших денег. Стены на уровне одного этажа были закрыты разными восточными паласами. Уровень второго этажа, занимали огромные окна, рамки которых были серебряными. Серебра в этом доме было много. Артур Борисович шутил по этому поводу: «Я ж не сапожник без сапог! Добывая драгоценный метал, мои сапоги не могут ни быть из серебра и золота!»

Языки пламени завораживали, были неотъемлемой, нужной частью этой комнаты, зал был метров тридцать в длину, около десяти в ширину и высоту в два этажа! Прямо посередине располагался, как и полагалось в старину, - стол, сделанный из того же материала, что у Старого в доме.

Андрей Иванович глядел на пламя, плакал сидя на кресле – качалке возле камина, все остальные сидели за столом, пили чай.

Хлопотали молодые служанки. Персонала в доме было предостаточно, эту махину нужно было обслуживать, комнат в нём было много, да территория вокруг дома, была декоративной, требующей ухода, особенно, в зимнее время, чудной композицией. Холодало.

Телохранитель Славика Семеновича зашёл к ним, не стал тревожить компанию горюющих людей, подошёл к нему и на ухо что – то шепнул. Славик встал, задвинул за собой стул. Попросил прощения у Фатимы Борисовны. Потянулся. Его спина затекла. Заправленная чёрная рубашка выпала, оголив пресс, Фатима отвернулась в сторону.

Славик Семенович – не смотря на свои полвека, был в отличной физической форме. Утренние пробежки, походы в бассейн по два раза в неделю, поддерживали его физическую форму и состояние, а отличное время результатов, было обеспеченно тем что, Славик полностью облысел до тридцати лет, это свело к минимуму сопротивляемость встречного потока воздуха и улучшило обтекаемость головы под водой.

Коренастый мужчина, не высокого роста, широкие плечи, с живыми движениями тела, молодили его. Холёное лицо, с пухлыми щёками, аккуратный, красивый нос, голубые глаза, и посидевшие густые усы были его гордостью. Сияющее молодостью выражение лица, никого не оставляла равнодушным.

Славик с телохранителем ушли. Чуть погодя вслед за ним вышел и Старый.

Алекс разговаривал со своей милой тётей, держа её руку поверх не широкого, но длинного стола. Успокаивал её, та привыкшая к потерям, держалась молодцом, больше всего переживала по поводу Аси, высказав тактично Алексу на ушко, своё замечание касаемо Марины, мол, та ни разу не спросила о состоянии дочки за прошедшие сутки. Алекс ответил ей, что не отдаст Маринке Асю никогда.

Тётя Фатима была чуть старше своего брата. Женщина пятидесяти двух лет. Длинные, блестящие от здоровья волосы, зелённые глаза, доставшиеся от её матери, белый цвет кожи, кожа, которая не обгорала под палящим нещадно горным солнцем. Свежее, молодое, милое лицо с очень, женственными чертами. Располагающая, добрая улыбка. Статная, подтянутая фигура. Медленные, заученные, аристократические её движения были приятны.

Если Артур Борисович вызывал к себе непоколебимое уважение, то его старшая сестра, не убиваемую любовь и доверие, желание расспрашивать у неё суть бытия, так как она мудрейшая женщина и очень умный человек, чтущая традиции предков.

Славик радушно встретил мужчину в полицейской форме, худощавого телосложения с замученным, усталым и тревожным лицом. Вывел его на задний двор, пока они шли, мужчины о чём - то громко спорили, вызывая настороженность у телохранителей Славика, которые при каждом эмоциональном всплеске служивого тянулись к пистолетам, их было три человека.

Андрей Иванович вышел к группе людей навстречу, увидев их, быстро спрятался за угол дома. Люди вплотную подошли к ограде, скрываемые от посторонних глаз соснами и множественными кустарниками, рассаженные в строгой композиции. Недалеко стоял дом Старого, куда собственно он и направлялся, но набрёл на них.

- Вы мне обещали заплатить! Прошло около трёх недель, но вы кормите меня обещаниями! Где мои деньги?!

- Твои? Напомни ка мне, какая у тебя была цель, после того, как ваши ребята загребли моего паренька.

- Убить Артура Борисовича.

- Ты его убил?! А! Отвечай мне! Убил?

- Убил, убил. – Замялся полицейский. – Он ведь умер!

Славик Семенович иронично вздохнул и выдохнул, улыбнувшись при этом, вызвав ухмылки и насмешки над полицейским у своих ребят.

- Он убил себя, ау! Меня слышно, алё?! – разозлился Славик, лицо его покраснело. – Два раза пальнул себе в башку, живучая была скотина, однако. Признаю, трудно его убить, да.

- Вы мне спонтанно предложили, я не знал, что с этой грёбанной Порше делать! Перерезал провода, какие то, и шланг тормозной! Дайте деньги, вы обещали.

- Хорошо. – Безмятежно ответил Славик.

Подозвал одного из охранников, тот встал сзади него. Славик посмотрел на полицейского, который был перед ним.

- Ты его не убил, косвенно, причастен к его смерти. Сколько ты хочешь?! Отправлю сейчас Ефима к машине за деньгами, сколько надо тебе?!

Мусор задумался.

- Ну, мы договорились на сто тысяч долларов, раз я сделал половину, то дайте мне половину! – весело произнёс он с некой опаской.

- Пятьдесят кусков зелённых! Справедливо.

Славян развернулся к Ефиму, у которого вечно не застегнута кобура пистолета. Выхватил пистолет ТТ и выстрелил полицейскому между глаз. Звук от выстрела распугал всех ворон в радиусе километра. Кровью испачкал свою чёрную рубашку, приказал Ефиму снять сорочку свою, оделся Славик. Полицейский лежал на сырой, холодной земле, как мешок с мусором.

- Уберите его аккуратно, чтоб никто не видел.

Ребята задумались над задачкой. Всё это увидел Иосиф, вышедший по нужде, услышавший громкие слова отца, проследивший за ним. Один из телохранителей увидел его, сообщил Славику Семеновичу.

Макс удивлённо, испуганно прижался к дверному косяку, запасного выхода на улицу, не моргая, смотрел на отца. Иосиф не впервые видел, как его отец решает жизни. Никуда не дёрнулся, зная, что замечен.

- Йося, подойди ка, ко мне. – Ласковым тоном голоса, произнёс его отец. - Ты в прям, как твоя мать! Хочешь меня контролировать! Следил за мной?

- Нет, нет отец, услышал разговоры просто, случайно!

- Много услышал?! – Макс не двигался с места, присосался к двери, не решаясь убежать или подойти. Славик кивком головы, приказал одному из людей привести сына к нему, тот повиновался, приволок к нему Макса.

- Много раз говорил тебе, ещё раз повторю. Жизнь это, как океан! Выживает самая огромная и безжалостно кусачая рыба! Знаешь кто я сын?

- Акула. – Неуверенным тоном произнёс Иосиф.

- Именно! Тигровая мать его акула! Так что знай, акулы иногда едят и своих акулят?! Ты же знаешь, о, мой умный мальчик! – Славик обнял сына. – Но ты у меня, почему то рыба – клоун! Умный клоун. Я уважаю тебя за это, люблю, ценю! И как умная рыбка, ты забудешь сейчас о том, что произошло в этом аквариуме, и поплывешь дальше к другому клоуну!

- Да, - выговорил с ужасом Макс.

- Понял, а то потеряешь ещё один палец на ноге!

Славик толкнул сына, тот медленно двинулся к Алексу, нервно оборачиваясь назад.

- Плыви, плыви сынок, становись акулой!

Славик подождал пока сын зайдет в дом, соорудил грозную мину на лице, нервно задвигались его скулы, смачно харкнул, попав на лицо убитого им же полицейского.

- Собака гнусная! Вы меня поняли, осторожно. – Посмотрел на одного из телохранителей. – Сейчас зайдешь в дом, подойдешь к Фатиме, и извинишься за меня. А то мне неудобно заходить в белой рубашке! Не хочу проявить не уважение к умершему! – Славик засмеялся зло, коварно.

Всё это увидел Андрей, загоревшийся желанием разорвать Славика на американский флаг!

- Ничего, ты у меня ещё попляшешь! Предатель. Иуда.

Больше всех на свете Андрей Иванович ненавидел предателей. Большее уважение в его глазах вызывали убийцы, грабители, имевшие некий кодекс чести, но не предатели! Особенно, если тебя предаёт друг! Старый загорелся местью, начинал в голове прокручивать способы убийства Славика. Тряхнуть стариной, избавить этот мир ещё от одной мрази. Огорчился, что не дал Артуру Борисовичу убить эту тварь. Поплёл к себе в маленький дом, пить и думать, думать и пить.

Алексу досаждала Вика с частыми звонками. Максу стало интересно посмотреть на неё, взглянуть и оценить. Два друга встретили Викторию возле ледового дворца.

История с обретением клички Иосифом показалась Виктории забавным.

- Я знаю, Алекс любитель раздавать дополнительные имена! – шутливо произнёс Макс, он хотел развеселить Алекса, шутил без конца.

- Есть, такое! – ответила Виктория, толкая Алекса в спину, державшегося не уверенно на катках.

Белый, яркий лёд, слепил его глаза, уставшие от постоянного плача. Прохладный ветерок, бивший его по лицу при каждом ускорении на льду, окунал его в детство, в те свободные от всего беззаботные дни жизни, когда не думал вообще не о чём, когда единственной мыслью было, как же увлекательнее провести время, весело отдохнуть! А сейчас, в одного мгновение он погряз в заботах, вспомнил об Ангелине, лежащей в больнице.

- Молния огненной страсти! – опередил Алекс Викторию, та уже раскрыла рот в полной готовности произнести эти три слова, так сильно подкупающие её девичье сердце! Слова эти, произносимые Алексом, дурманили ей подсознание и сознание. Она теряла самообладание, глядела в глаза Алекса с детской наивностью, полным доверием, с неким оттенком рабыни. Ей не трудно было признаваться самой себе, что она раба ему, принадлежит ему вся целиком и полностью. Она всей своей молоденькой душой чувствовала, знала, что Алекс чувствует себя Богом и хозяином, по отношению к ней! Это её настораживало, но не пугало.

- Ладно, люди, я вас развезу по домам, мне надо к сестре в больницу!

Макс удивился. Алекс это увидел.

- Потом всё расскажу.

Все согласились с Алексом. Вот он в давно знакомой больнице, но Ангелина лежит не в ВИП – палате, а на втором этаже для «остальных». В палате ещё три человека рядом с ней, кряхтят и стонут, уснуть никто не может, не смотря на позднее время. Алекс сел возле ног сестры, положил свою холодную, как лёд руку, на лодыжку ближней к нему ноги, медленно начал проводить по ней, нежно смотря на бледное лицо сестры, та открыла глаза.

- Как ты?! Прости, что не смог зайти раньше, - Алекс замотал головой, - Было тяжело мне как никогда эти два дня.- Алекс с пренебрежением смотрел на соседку Ангелины, у которой были проблемы с легкими, харкала кровью, в платок.

- Давай мы тебя поднимем на третий этаж. – Ангелина молчала.

- Дядя Славик тот ещё тип, сейчас открыл глаза. Старый был прав, как я раньше любил его не знаю. Как отец доверял ему?! Странно.

- Не думай. – Тяжело проговорила Ангелина. Ей было больно, была слаба ещё, не отошедшая от операции.

- Нет, мы тебя переведём, однозначно! – Алекс засуетился,

- Не надо. – Услышал он опять с трудом голос сестры.

- Меня переведи! – обратилась одна из больных, старая бабулька в углу напротив Алекса.

- Какие проблемы! – воскликнул Алекс. – Всех переведу. – Посмотрев на Ангелину сказал он. Ангелина улыбнулась.

- Не стоит всех, я вторую ночь не могу заснуть.

Алекс улыбнулся. Встал. Подошёл чуть ближе, нагнулся поцеловав её в холодный лоб, поправив ей волосы, мешавшие её глазам, обнял крепко. Прошептав на ухо:

- Я тебя люблю. Борись, не смей покидать меня. Я ругал тебя все эти два дня, но сейчас…я тебя прощаю за всё твоё прошлое. Люблю тебя, Ася тоже, она скучает, выздоравливай.

Он посмотрел на её милое личико таким заботливым взглядом, что теплая слеза скатилась по её бледной, идеальной щеке.

«Я любима! У меня есть семья!» - думала она.

Алекс договорился лично с главным врачом больницы и через час, Ангелина и та дерзкая, наглая старушка прибывали на третьем этаже в разных ВИП палатах.

Алекс приехав домой, отвёз тётю Фатю в её дом в горах к скучающей сестричке!