Заткнись, монах. Иди ко мне. Я тебя обниму

И обнялись, как старые хорошие друзья. А дальше пошла кое-какая движуха, что приводить её здесь нецелесообразно...

Через несколько часов, монах вышел из комнатки, где он находился, и, взяв стакан доброго играющего ирландского виски, ушёл домой. Он не знал, что видел малышку в последний раз. Пришёл домой, сделал все домашние дела, и решил немного поспать. Время было шесть вечера. Поставил будильник на девять, чтобы выгулять Крематория, и заснул со спокойной душой...

Проснулся от того, что Крематорий боднул его в правую коленку. Монах услышал, что трещит телефон. Взял трубку, не глядя на дисплей.

Монах, выручай! - раздался срывающийся голос крёстного отца банды "пылающий костёр". - Выручай, брат...

Стас, что случилось?

Иришку убили...

Монах так и сел с открытым ртом, который замер в немом крике. Коротко выдохнул, снял очки и капюшон, провёл рукой по резко вспотевшим волосам.

Что?

Жену и брата убили! Я несколько часов пытаюсь дозвониться тебе. Ты где есть-то?!

Дома, босс, дома. Я сильно нужен?

Да. Скажи адрес, я пришлю машину!

Монах назвал адрес. Быстро оделся, взял пса, и вышел на улицу. Глянул на дисплей мобильника. Полночь. "Чёрт, опять проспал. Хорошо, что Крематорий терпеливый..."

На улице жуткий мороз. Монаху всё по барабану. Не успел он докурить, во двор влетела шестёрка Жигулей салатового цвета. Надпись во всю правую сторону золотистыми буквами с красивыми красными завитушками, будто языки пламени - "пылающий костёр". Лихо тормознула рядом с монахом. Машина встала, резко открылась дверь, и раздался крик Валентина: "Монах, прыгай!" Монах пса пихнул назад, сам сел рядом с Валей. Только монах дверь захлопнул, Валя вдавил педаль. Мчались к бару под песенку группы Пурген "двести двадцать не скорость". Приехали к бару. Возле него стоял Стас, закутавшись в свой старый потёртый кожак.

Монах, хвала небесам. Как я рад тебе, - и обнял монаха. - Пойдём внутрь, разговор есть...

Сели в ту же комнату, где монах несколько часов назад в последний раз разговаривал с "малышкой два кинжала", ныне покойной. Стас рассказал всё, что произошло на Мкаде. С течением того, как рассказ Стаса подходил к концу, монах всё больше мрачнел. Крёстный отец закончил рассказ, и, закурив трубку, откинулся в своём кожаном кресле. Монах, молча и мрачно, перекатывал папироску во рту, и его взгляд становился всё более мрачным и яростным. Глаза монаха просто полыхали гневом. Капо сидел, словно воды в рот набрал. Монах достал Патерсон, положил его на стол перед крёстным отцом. Стас хмуро посмотрел на ствол и злобно ухмыльнулся.

И чё?

Босс. То, что я тебе сейчас скажу, я уже говорил твоей покойной жене несколько часов назад. Скажу в нескольких словах, - монах тяжело справлялся с волнением, которое его теперь охватило. - Вот мой ствол, в знак моей преданности тебе. Ты уже не менее легендарен, чем твоя покойная жена. Я клянусь всеми богами, что есть на земле, и собственным разумом, что найду ту тварь, что убила нашу всеми любимую "малышку два кинжала". А теперь, извини, босс, я пойду. Забудусь сном. Хоть на чуть-чуть.

Не пропадай, монах, - сказал на прощание Стас, и махнул рукой. - Если что, набирай. Выручим...

Спасибо, босс...

И монах ушёл домой. На выходе встретил советника Александра, попросил довести его до дома. Такой дубак в пять утра, ужас какой-то. Монаха и Крематория любезно подвезли до дома. Дома монах сделал все, уже, стандартные дела, и лёг на кровать. В кровати он не спал с тех пор, как впервые в жизни убил. Тогда все перевернулось с ног на голову. Монах давно крепко не спал, почти всегда в полглаза. Исключение составил случай, когда потерялся Крематорий, когда монах проспал двое суток. Он навсегда запомнил свою первую жертву. Грешник пришёл исповедоваться, а монах его просто пристрелил...

Не успел монах расслабиться, как почувствовал удар в правую пятку. Удивлённо приподнял голову. Сел, со стоном. На полу сидел Крематорий. Монах взглянул на часы. Шесть утра. Ясно. Пора собаку выгуливать. Собрался, вывел Крематория во двор. В этот раз, пёс реагировал на свист, как был обучен. У монаха кончались сигареты. Монах уже, фактически, дышал этим табачным дымом. Только и успевал прикуривать. Как он ещё умудрился пальцы себе не обжечь, это вообще никак не представляется...

Зашёл в ближайший магазин, купил пару-тройку блоков красного L’mа. И банку растворимого кофе, с ящиком молока. Для разнообразия, а то ром с колой уже пьётся, как вода простая через трубочку...

Припёрся домой, всё, что нужно сделал, попил кофейку, и лёг в кровать. Из-за стены раздавалось сопение спящего пса. В окно ударил ранний солнечный луч. Светает. Это была самая тяжёлая ночь в жизни монаха. Она всё расставила по своим местам...

Спал монах крепко. Опять его разбудил пёс. Вывел монах его погулять. Голова с утра работала, как новенькая. Приперевшись домой, звякнул Альфреду, договорился о встрече. Было ещё у монаха в запасе парочка свободных часов, которые монах провёл с пользой. Почистил рясу, сапоги, расчесал Крематория, разобрался с пистолем. Кончались боевые припасы. Позвонил посреднику. Кликуха тому была "Писарь".