Первые радостные попытки служения Господу

С тех пор, как тяжкое бремя свалилось с моих плеч, я получил настоящее прощение грехов… В тот же день я сказал: "Иисус, Ты — мой", и это было чувство истинного обладания Христом. И всякий раз, когда я приходил в дом Божий в те дни моего благочестивого юношеского рвения, каждый гимн был для меня настоящим псалмопением, а когда я слышал звуки молитвы — о, как я прислушивался к каждому ее слову!

То же самое можно сказать и о времени, когда я приближался к Богу в тихом уединении: для меня это занятие было не бесплодным времяпровождением, не рутиной, не исполнением обязанностей, — это была настоящая живая беседа с моим Отцом, сущим на небесах.

О, как я любил моего Спасителя Христа в то время! Я готов был отдать для Него все, что я имел! Какое сильное желание спасать грешников было у меня в ту пору! Хотя я был еще совсем юным, мне хотелось проповедовать Евангелие и рассказать всем грешникам о дорогом Спасителе, Которого я нашел.

Сперджен. Автобиография.

Через несколько дней после своего обращения, Сперджен вернулся в Ньюмаркет и возобновил занятия в школе.

Но теперь все было другим. Его дух дышал радостью, страницы Библии пылали для него огнем откровения славы Божьей, молитва открывала для его ищущей души двери самого неба. Превыше всего он желал быть всецело преданным Богу, и поэтому он составил и подписал завет между самим собой и Господом, в котором торжественно провозглашалось следующее:

О Великий и непостижимый Боже, знающий мое сердце и испытывающий все мои пути! Смиренно полагаясь на помощь Твоего Святого Духа, я отдаю себя Тебе в жертву живую, возвращаю Тебе Твое. Я решаюсь навсегда, безоговорочно, вечно быть Твоим; пока я жив на этой земле, я буду служить Тебе; да радуется моя душа о Тебе и да славит Тебя вовеки! Аминь.

1 февраля 1850 г. Чарльз Гаддон Сперджен.

Выразив таким образом свое решение, он тут же начал его выполнять. Одна женщина, каждую неделю разносившая трактаты в тридцать два дома, не могла в дальнейшем выполнять эту обязанность, и Чарльз с радостью принял ее на себя. Вдобавок он писал тексты из Евангелия на кусочках бумаги и либо раздавал их встречным, либо оставлял в тех местах, где кто-нибудь, как он рассчитывал, найдет их и прочтет. "Я не могу быть счастлив, — говорил он, — если не делаю что-либо для Бога".

Но ему предстояло усвоить некоторые важные жизненные уроки, и один из них не заставил себя долго ждать.

В первые дни после своего обращения он думал, что дьявол больше никогда не будет его беспокоить.

Но сатана предпринял яростную атаку. В его памяти с новой силой стали всплывать те сомнения, которые были еще до обращения, а заодно и многие прежние злые мысли и богохульства. Он очень встревожился и удивился этому явлению.

Однако на этот раз борьба была уже с другой расстановкой сил. Теперь он ощущал укрепляющую его силу. Через короткое время сомнения и злые мысли были побеждены, и Христос снова полновластно воцарился в его жизни. Это был горький, но весьма полезный опыт, поскольку он научил Чарльза уже в начале его пути, что христианская жизнь отнюдь не является ложем для отдыха, покрытым цветами, но часто представляет собой поле битвы. Размышляя над пережитым искушением, в котором он устоял, он говорил: "Это один из способов, которым сатана мучит тех, кого Бог избавил из его рук".

В последующих главах мы увидим, как Сперджен отверг богословскую концепцию "победоносной жизни", ставшую популярной в те дни. Хотя он постоянно испытывал в определенном отношении духовную победу, о которой знает большинство верующих, все же он ясно осознавал и реальность ежедневной борьбы в жизни христианина. Часто вместе с Павлом он взывал: "Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?" Зато он мог с тем же апостолом утверждать и последующие слова: "Благодарю Бога моего за ежедневное избавление Иисусом Христом, Господом нашим".

Стремясь служить Господу, Сперджен желал публично присоединиться к народу Божьему, поэтому он присоединился к конгрегациональной церкви в Ньюмаркете.

Большинство служителей, конечно же, сочли бы за счастье иметь в своей церкви такого молодого брата, но пастор этой церкви был ему не рад. Сперджен пришел к нему домой, но пастор не захотел с ним разговаривать. Он пришел во второй раз, но с тем же результатом. Сперджен приходил еще дважды, но каждый раз находилась какая-то причина, чтобы беседа не состоялась. Но Сперджен не мог позволить, чтобы его таким образом оттолкнули, и написал пастору записку о том, что на следующей неделе он придет на собрание, станет у его ног и попросит о членстве в церкви. На этот раз служитель сдался, и Чарльз был принят в члены церкви.

Для такой сдержанности со стороны пастора была веская причина: Чарльз по своим убеждениям не был конгрегационалистом.

Правда, он и вырос в этой деноминации, и, как мы уже говорили, его дед и отец были служителями конгрегациональных церквей. Но, хотя Чарльз был рад тому, что у них проповедовалось Евангелие, он был не согласен в вопросе крещения, потому что они крестили младенцев. Правда, и самого Сперджена дедушка окрестил в младенчестве. Но теперь он пришел к убеждению, что библейское крещение было каким-то совершенно другим, что оно значило "погребение со Христом" и должно совершаться через погружение в воду того, кто уверовал во Христа для получения спасения.

Желание разобраться в этом вопросе возникало у Чарльза еще в детстве, но более ясное понимание пришло к нему только в четырнадцатилетнем возрасте, когда дискуссию на эту тему ему навязал англиканский священник, посетивший школу в Мейдстоне. Священник утверждал, что "вера и покаяние" необходимы для крещения, но, поскольку младенцы их не имеют, отсутствующие качества должны обеспечивать крестные, пока ребенок не вырастет. Далее священник сказал, что, поскольку дедушка Чарльза не приглашал крестных, его крещение не было истинным и что Библия говорит обо всех крещенных как о верующих. Священник дал Чарльзу неделю на размышление и исследование Писания, чтобы он сам мог разобраться в этой истине.

К концу недели Чарльз был абсолютно убежден в том, что "вера и покаяние" действительно необходимы для крещения, но он также пришел к выводу, что эти качества должны быть в сердце самого крещаемого, а не у крестных. Применяя эту истину к самому себе, он сказал: "С этого момента я решил, что если Божья благодать когда-нибудь сделает меня другим человеком, я обязательно крещусь".

И вот, теперь, когда эта перемена в нем действительно произошла, он приступил к выполнению своего решения.

Он узнал, что ближайший к нему баптистский служитель пастор В.В. Кантлоу жил в деревне Айлхем, что в восьми милях от Ньюмаркета. Он написал пастору Кантлоу письмо с просьбой о крещении, и мы можем хорошо представить себе тот пыл, с которым Чарльз рассказывал о своем обращении и о желании креститься. Пастор Кантлоу был очень рад слышать свидетельство от столь пылкого молодого человека и с радостью согласился крестить его.

Чарльз написал о своих убеждениях и о своем желании также и родителям с просьбой разрешить ему креститься. Отец не спешил с ответом, но, в конце концов, хотя и с нежеланием, дал свое согласие. В своем ответе отец написал такие слова, которые могли огорчить сына, — он предупреждал его удостовериться, что принимает крещение не для получения спасения, а как знак полной веры во Христа.

Мать Сперджена тоже дала свое согласие, но не от всего сердца. Она писала: "Ах, Чарльз, я часто молила Господа, чтобы Он сделал тебя христианином, но я не просила Его о том, чтобы ты стал баптистом!" Сын не без нотки удовольствия ответил: "Ах, мама, Господь, как всегда, ответил на твою молитву со свойственной Ему щедростью и дал тебе несравненно больше того, о чем ты просила и помышляла!"

Наступил назначенный пастором Кантлоу день крещения. Вот как сам Сперджен описывает это радостное и торжественное событие.

Я никогда не забуду 3-е мая 1850 года. Это был день рождения моей матери, а мне самому скоро должно было исполниться шестнадцать.

Я поднялся рано, чтобы пару часов побыть в тихой молитве и общении с Богом. Потом мне пришлось идти пешком примерно восемь миль к тому месту, где я должен быть погружен в воду… И какая это была дорога! Какие мысли и молитвы переполняли мою душу в то утро, пока я шел! День был совсем не теплый. Но вид улыбающегося лица пастора Кантлоу вполне компенсировал все издержки моего долгого пути. Мы стояли вместе с этим добросердечным человеком у костра, где горел торф, и разговаривали о предстоящем торжественном событии.

Мы пошли на речку к переправе, поскольку верующие в Айлхеме пока что не опустились до того, чтобы употреблять баптистерии внутри помещения и крестили в проточной воде на речке. Место у переправы на речке Ларк было очень тихим и находилось в полумиле от деревни.

Мне показалось, что народу собралось довольно много, хотя был будний день (пятница). Я был одет, как мне помнится, в жакет с завернутым вниз воротником, какие обычно носили молодые люди. Перед крещением я был в церкви на богослужении, но оно совсем стерлось в моей памяти, поскольку мысли мои были привязаны к воде, перемешиваясь с радостью о Господе и с трепетным ожиданием предстоящего публичного исповедания моей веры.

Первыми крестились две женщины, и меня попросили помочь провести их в воде к служителю, но я совсем оробел и отказался. Для меня все происходящее было новым, и я боялся, чтобы не сделать какой-нибудь ошибки.

Когда настал мой черед войти в реку, подул пронизывающий ветер. Но когда я сделал несколько шагов, я заметил людей на пароме, в лодках и на другом берегу, и мне показалось, что в этот момент небо, земля и ад глядели на меня, потому что я не постыдился объявить себя последователем Агнца. Моя робость ушла. Я никогда не переживал с той поры ничего подобного. Крещение развязало мой язык… В этой речке Ларк я избавился от тысячи страхов и узнал, что "в соблюдении заповедей Его — великая награда".

После крещения несколько человек вместе с пастором Кантлоу собрались в молитвенном доме. Сперджену еще до этого поручали вести публичную молитву, и на вечернем собрании за день до крещения "он был вдохновлен, — как сам вспоминал позже, — больше, чем обычно, излить в молитве свое сердце". И теперь, на молитвенном собрании после крещения, испытывая еще большее святое вдохновение, он руководил молитвенным служением. "Люди, — как позже вспоминали об этом, — удивлялись и плакали от радости, слушая этого юношу".

После возвращения в Ньюмаркет он принял участие в Вечере Господней. До этого он не участвовал в ней, чувствуя, что по Писанию не имел на это права до тех пор, пока не крестится.

С момента обращения прошло почти четыре месяца, и за это время он расширил свой труд для Господа. "Каждое воскресенье я регулярно посещаю 70 человек,— писал он. — Я не просто раздаю трактаты и ухожу прочь, но останавливаюсь и стараюсь привлечь внимание людей к духовным вещам. Мне так хотелось бы побудить таким образом прийти к Иисусу хотя бы одного грешника".

После крещения Чарльзу предложили стать учителем воскресной школы. Он проявил такое уменье, что вскоре ему предложили выступить перед всей школой. И здесь успех был настолько очевиден, что он стал проповедовать в воскресной школе каждое воскресенье. Его ревность выражалась в следующих словах: "Я старался говорить так, как умирающий говорил бы умирающим". Не только дети, но и несколько взрослых стали приходить послушать его проповеди, что привело впоследствии к недовольству со стороны служителя.

В это время Чарльз начал вести дневник, в котором записывал свои духовные достижения и заветные желания. Он вел дневник на протяжении трех месяцев. Позже (после женитьбы) он передал этот дневник своей жене. Она хранила его, как сокровище, на протяжении всей их совместной жизни, а после смерти Сперджена опубликовала дневник в его Автобиографии. Вот что говорила она об этом дорогом для нее дневнике:

Как замечательно его смирение! А ведь он, должно быть, уже тогда чувствовал в себе порывы тех удивительных способностей, которые проявились впоследствии более полно. "Прости мне, Господи, — писал он в дневнике, — если я когда-нибудь высоко подумал о самом себе!.." Еще с тех пор Господь вложил в него драгоценные семена такой столь редкой добродетели, как скромность, которая украшала его всю последующую жизнь. После каждого своего публичного выступления в те молодые годы, была ли это молитва в церкви или проповедь в воскресной школе, он, казалось, был удивлен собственным успехом и озабочен тем, чтобы не возгордиться и не хвалить самого себя…

Будучи еще совсем юным во время ведения своего дневника, он был в то же время необыкновенно зрелым в благодати, и его духовный опыт был богаче и шире, чем большинство христиан достигают только в преклонном возрасте!

Самое, может быть, драгоценное сокровище, содержащееся в этой маленькой записной книжечке, — это личная пламенная любовь дорогого мне человека к Господу Иисусу. Он жил в Его объятиях… Эти прекрасные слова по отношению к Господу, записанные в дневнике (и которые он продолжал произносить постоянно), были не пустыми фразами. Они были переполнены любовью Божьей, излитой в его сердце Духом Святым.

Во время своего служения в воскресной школе Сперджен понял, что его жизнь предназначена для духовного труда. Среди его записей в дневнике можно найти такие знаменательные слова: "Сделай меня Твоим верным слугой, о мой Боже; я желаю чтить Тебя в дни моей жизни среди моих современников и быть навсегда посвященным для Твоего служения". Это желание было выражено также и в его письмах родителям, как, например: "Я жду, не дождусь того времени, когда, если Богу будет угодно, я стану, как и ты, мой отец, благословенным проповедником Евангелия". И еще: "Я надеюсь, что в один прекрасный день у тебя будет причина для радости, когда ты увидишь, как я, недостойный раб Божий, проповедую другим людям".

Его проповеди в воскресной школе раскрыли в нем замечательные ораторские способности. Из его высказываний по поводу проповеднического служения можно было сделать безошибочный вывод о том, что он чувствовал призвание к этому служению. Человек с такими великими дарованиями, с сердцем, движимым любовью к людям, неизбежно должен был стать проповедником.