Обзор: прошлых и прогнозируемых

Регулирование финансового рынка.

Законодательство и последствия

Сетевой Финансовый Институт

Предисловие

Финансовая реформа регулирования была критически важной в течение нескольких лет. Еще до начала ипотечного и финансового кризиса, ставшего очевидным большинству политиков и аналитиков, весной 2007 года, министр финансов Френк Полсон начал глобальный пересмотр финансового регулирования, который был новаторским в его концептуальной модернизации. К этому моменту, прошло десятилетие со дня принятия Закона о финансовой модернизации 1999 года, также называемого Gramm-Leach-Bliley Act (GLBA), совершившего наиболее фундаментальные изменения в финансовой структуре страны со времен Великой Депрессии, и ставшего естественным водоразделом для оценки структуры и ее регулирования. Неизбежно пересмотр федерального регулирования усилился из-за ипотечного и финансового кризиса 2007-2009 годов. Несколько ведущих экономистов и финансовых аналитиков увидели проблемы финансового регулирования, фундаментальной причиной которых, по их мнению, стал GLBA. Они потребовали его отмены. В 2008-2010 годах в связи с кризисом было много нормативных изменений и Конгресс принял Реформу Уолл-стрит и Закон о защите потребителя 2010 года. Так называемый Закон Додда-Фрэнка был подписан 21 июля 2010 года.
GLBA коренным образом изменил финансовый ландшафт в США и был самым глобальным документом финансового законодательства за 66 лет. GLBA позволил формировать финансовые холдинговые компании, которые могли предложить интегрированный набор коммерческих банков, ценных бумаг и страховых продуктов. Десятая годовщина таких радикальных изменений в структуре отрасли явилась естественным ориентиром для оценки влияния закона, определяя какие изменения необходимы в работе этого исторического законодательства. Важность этого изменения подкрепляется различными предложениями, которые были сделаны за последние несколько лет, чтобы реформировать регулирование деятельности финансовых учреждений. Эти предложения по реформе привлекли большое внимание со стороны регулирующих органов и финансовых фирм, которые они регулируют. Например, многие из этих предложений следовали духу GLBA. Они предполагали, что регулируют движение от автономного к более комплексному представлению о рисках, а не продолжают следовать структуре, которую предлагал GLBA на основе подразделений по всей линии продуктов или функциональному регулированию для коммерческих банков, инвестиционных компаний и страховых компаний.В последнее время финансовый кризис и несостоятельность некоторых крупных финансовых институтов ставит под вопрос легитимность нынешней финансовой структуры и ее регулирования, в том числе в некоторой степени и закона GLBA. Нет никаких сомнений, что реформа регулирования является фронтом и центром политической повестки сегодняшнего дня, и что уроки из опыта GLBA являются критическими для нашего обсуждения. В этой книге рассматривается финансовое регулирование, особенно дебаты по поводу GLBA и его последствий, а также вопросы, вытекающие из ипотечного и финансового кризиса, политики доктрины «слишком большие, чтобы обанкротиться» (TBTF) и нового закона финансовых реформ Додда-Фрэнка.

Эта книга состоит из четырех частей. Часть I содержит обзор последних и будущих аспектов финансового законодательства и их последствий. В Части II представлены более подробные эмпирические данные о глобальных последствиях GLBA для банков и страховых компаний. Часть III содержит шесть глав о продолжении проблем в финансовом регулировании. Все эти главы посвящены непосредственно или косвенно законодательству и законодательным неудачам имеющим дело с TBTF, последствиям этих неудач, а также серьезным предложениям по более эффективной борьбе с этими неудачами, чем это имело место быть, по крайней мере до 2010 года. Часть IV является ретроспективной и перспективной на финансовом законодательстве конгрессмена Джеймса Лича, одного из первых авторов GLBA.
Я объясню в главе 1, что GLBA был принят, для создания возможности оказания интегрированных услуг финансовым фирмам, которые могут предоставлять коммерческие банки. GLBA снимал запрет с коммерческих банков заниматься инвестиционной деятельностью, а так же убирал ограничение права банков на операции с ценными бумагами и ведения обязательного страхования банковских вкладов, которые предписывал закон Гласса-Стиголла 1933 года. GLBA удалил эти барьеры, повышая конкуренцию во всех этих линиях продуктов, снижая цены финансовых услуг и повышая количество и качество финансовых услуг. Кроме того, с помощью GLBA увеличилась диверсификация вновь образованных финансовых холдинговых компаний. В недавнем финансовом кризисе, положения GLBA помогали снизить ущерб от неудач компаний, таких как Меррилл Линч, Леман Бразерс, Кантривайд и Вашовия, позволив крупным банкам приобрести оставшиеся активы быстро и эффективно, то, что было бы невозможно под действием закона Гласса-Стигола.

Несмотря на возникшие опасения, действие GLBA не привело к подавляющим крупным финансовым конгломератам малых и средних финансовых институтов. Консолидация продолжается, но на сегодняшний день в Соединенных Штатах существует около 600 финансовых холдинговых компаний и большинство из них являются малыми. Есть несколько очень больших финансовых холдинговых компаний, но многие из них уже были поглощены крупными банками, инвестиционными банками или страховыми компаниями.
В главе 2, Питер Валлисон, старший научный сотрудник Американского института предпринимательства и недавно назначенный член комиссии Конгресса США по финансовым кризисам, приводит аргументы, в пользу того, что GLBA был причиной или способствовал финансовому кризису и опровергает эти аргументы и предложения. С тех пор как тяжелые потрясения охватили финансовые рынки осенью 2008 года, комментаторы обвиняют GLBA в дерегулировании финансовой системы, и в частности, причиной кризиса считают "отмену" закона Гласса-Стиголла. Это привело многих к выступлению за восстановление разделения коммерческих и инвестиционных банков, что предположительно было сутью закона Гласса-Стиголла. По Валлисону, эти заявления отражают значительную степень невежества того, в чем можно легко разобрался с помощью небольшого количества исследований. В этой статье он излагает положения закона Гласса-Стиголла, и показывает, что он не мог иметь существенного влияния в создании или обострении финансового кризиса.

Валлисоном также рассматриваются последствия того, что он видит, как успешные результаты GLBA в течение первых 8 лет и за последние 2 года кризиса. По его мнению, усилия, направленные на обвинение GLBA в причинах финансового кризиса, дерегулировании или отсутствии регулирования, неуместны. GLBA допустил банки к работе с ценными бумагами фирм и филиалов, а это не имеет никакого отношения к тому, что произошло во время финансового кризиса. Валлисон утверждает, что банки, которые попали в беду в этом кризисе были наиболее жестко регулируемы финансовыми учреждениями США, и причина их проблем была в плохих кредитах. Ценные бумаги компаний или инвестиционных банков, которые попали в беду, не были связаны с банками, и они также создали свои финансовые проблемы традиционным способом - по андеррайтингу плохих ценных бумаг. GLBA не влияет на потенциал для развития новых сложных финансовых инструментов, в том числе ипотечных ценных бумаг, обеспеченных долговых обязательств, обеспеченных кредитных обязательств, кредитных дефолтных свопов и ценных бумаг с аукционной ставкой, или на способность финансовых учреждений удержаться на рынке. Согласно Валлисону, GLBA, не имел ничего общего с финансовым кризисом. Он также утверждает, что рынки капитала и регулирования должны быть реформированы для расширения интеграции рынков и функциональных различий в собственности, которые остались после GLBA и должны быть устранены, по его мнению, для дальнейшего повышения эффективности, конкурентоспособности и благосостояния потребителей промышленности финансовых услуг США.

В главе 3, Мартин Майер, приглашенный научный сотрудник Института Брукингса и автор многочисленных книг по финансовым рынкам и политике, утверждает, что TBTF политика 1980-х годов была успешно усмирена и отменена Конгрессом в начале 1990-х годов. И что GLBA, неявно поощряющий создание больших интегрированных финансовых компаний, так же необходимо отменить, для развития более стабильной и конкурентоспособной финансовой системы. Учитывая воскресение TBTF осенью 2008 года, Майер полагает, что одним из вариантов решения проблем является отмена GLBA или, возможно, замена его на более жесткую нормативно-правовую среду. Майер объясняет, что рост интегрированных финансовых учреждений с GLBA отменить невозможно, но, что альтернатива для финансовых институтов с более узким фокусом продуктов и активов полномочий и некоторое разделение по функциям были бы возможны и желательны, как подход к ограничению размера учреждения, риска и системных рисков.

По словам Майера, с десяток лет назад, Рэндалл Крознер, который вскоре стал одним из экономических советников Джорджа Буша и губернатором Федеральной резервной системы (ФРС), мог комментировать на семинаре в институте Леви, не боясь ошибиться, что не было никаких доказательств поддержки «обоснования общественного интереса» для разделения коммерческих и инвестиционных банков. За исключением страхования вкладов (и даже здесь, было бормотание о моральной опасности), ограничения, налагаемые на банки законом Гласса-Стиголла 1933 года были резко осуждены всеми академическими и корпоративными экономистами, так как старый закон был бесцеремонно отменен 66 лет спустя. Некоторые из нас действительно беспокоятся о потере информации, что может привести к тому, что завеса банковской тайны распространиться на дополнительные операции, но мы были не очень респектабельны. Сегодня мы свысока наблюдаем недавний опыт и видим оставшиеся в живых все еще известные волны финансовой борьбы инноваций в обороне, если не покаянно, вверх по склонам. Алан Гринспен называет это "потрясение и недоверие". Спустя десять лет после его отмены, закон Гласса-Стигола снова имеет своих почитателей.

В Части II есть две главы, которые содержат эмпирические данные о глобальных последствиях GLBA в банковской и страховой отраслях. В главе 4, воздействие на глобальную банковскую систему обсуждается профессорами Кабир Хасан, Абдулла Мамуна, и Ихсан Айсик. Профессор Хассан, профессор финансов в Университете Нового Орлеана и сотрудник сети финансового института. Профессор Мамун является адъюнкт-профессором финансов в Университете Саскачевана, и профессор Айсик является профессором финансов в Университете Рована. В их работе исследуется влияние GLBA на иностранные банки. Они обнаружили, что GLBA оказал значительное и отрицательное побочное воздействие на банковский сектор в большинстве развитых стран, хотя последствия в разных странах не одинаковы. Самое главное, они показывают, что системный риск иностранных банков по отношению к индексу акций в мире увеличился после прохождения GLBA и что в той или иной степени это произошло из-за различных размеров их побочных эффектов богатства. Эти эффекты характерны больше для крупных банков. По словам Хасана, Мамун и Айсик, эти результаты означают, что GLBA уменьшил диверсификацию возможностей для иностранных банков, ограничив их деятельность в США, рядом наиболее важных на рынке банковских услуг.

Глава 5, также написанная профессорами Хасан и Мамун, исследует влияние GLBA на страховую отрасль в развитых странах. Они считают, что на страховые компании из большинства развитых стран существенно и негативно влияет GLBA, при том что американские компании страхования получили конкурентные преимущества. Подобный результат с иностранными банками, считают они - это негативные последствия влияния GLBA на неамериканские страховые компании в разных странах, хотя воздействие на фирмы из Европейского Союза не зависят от страны. Когда они контролировали эффект в конкретной стране, они обнаружили, что различные негативные последствия для прибыльности объясняют негативное влияние GLBA на неамериканские компании страхования. Этот результат является устойчивым к различным статистическим методам.

Часть III содержит шесть глав о продолжении проблем в финансовом регулировании. Все эти вопросы вращаются вокруг стоимости обеспечения финансовой стабильности сектора и политики TBTF, прямого снижения или устранения этих проблем и государственных расходов на них или снижения размера расходов на управление и контроль за финансовым регулированием, в том числе частое пренебрежение расходами, связанными с нормативными действиями.

Наиболее значительные усилия, для того чтобы справиться с проблемой TBTF были приложены Законом о повышении Федеральной корпорации страхования депозитов (FDICIA) 1991 года, в конце сберегательных и кредитных кризисов. Он создал подробный процесс, в результате которого ни одному банку не удалось бы применить политику TBTF. Тем не менее, в условиях кризиса ипотеки и потери права выкупа, эти барьеры были сломаны с превышенной легкостью. Действительно, не было никаких сообщений средств массовой информации, что институты приближаются к порогу для принятия решения TBTF или принятых официальных решений, что институты были TBTF. На ранних этапах ипотечного и финансового кризиса, профессор Джордж Кауфман признал недостатки или лазейки в FDICIA и предложил четыре программных столпа, чтобы исправить их и свести к минимуму частные и государственные риски. По существу его решение направлено на минимизацию финансовых затрат и увеличения финансовой безопасности. Кауфман - это Джон Ф. Смит, профессор финансов и экономики и директор Центра финансовых и политических исследований в Школе делового администрирования Университета Лойолы, Чикаго, и он является старшим научным сотрудником в сети финансового института. Его анализ того, как свести к минимуму затраты на провал содержится в главе 6.

По словам Кауфмана, банкротства банков часто воспринимаются как более дорогостоящие для экономики, чем банкротство других фирм сопоставимого размера и обеспечения. В результате, предотвращение банкротств банков является одной из основных проблем политики во всех странах. Кауфман утверждает, что большинство государственных стратегий политики, принятых почти во всех странах для достижения этой цели в конечном итоге не достигли своей цели. При большой стоимости подобных программ, они приводят не только к снижению доходов и благосостояния клиентов банка-банкрота, так и в области рынка банка, но и налогоплательщиков страны в целом, которые часто просят профинансировать все или почти все потери вкладчиков, других кредиторов, и, порой, даже акционеров. Высокая стоимость этих политик призвала к поиску более эффективных способов защиты экономики от банкротства банков, разрешая плохо управляемым банкам или тем, кому не повезло объявить о банкротстве. Программа Кауфмана гораздо проще, чем подробные процессы, разработанные в Законе Додда-Фрэнка 2010 года, которые вряд ли могут быть использованы в большинстве дел.

В главе 7, профессор Эдвард Кейн, Джеймс Ф. Клири кафедры финансов в Школе Кэрролл управления Бостонского колледжа и старший научный сотрудник Института финансовых сетей, использует другой подход к TBTF. Вместо того чтобы пытаться минимизировать затраты на неудачи, он фокусируется на мониторинге и контроле за расходами финансовой безопасности сектора, с тем, чтобы когда происходят сбои, стоимость чистой безопасности являлась относительно низкой. Он утверждает, что недавний кризис является продуктом шоткуттинга и возможного краха должной осмотрительности стимулов в процессе секьюритизации. Кроме того, он считает, что GLBA не вызывает кризис. Скорее эти два явления связаны между собой общим делом. Кризис и GLBA влияют трудностями мониторинга воздействия регулирования вызванных инноваций на стоимость финансовой безопасности. Эти трудности приходят из легкости, с которой умные менеджеры могут извлечь неявные субсидии из рисков от национальных систем социальной защиты с помощью достижений в области информационных, коммуникационных и финансовых договаривающимися технологии, чтобы заказать традиционный бизнес в инновациях непрозрачными способами, в соответствии с Кейном.

Профессор Кейн говорит, что в США нет барьеров между банками, рынком ценных бумаг и страховыми компаниями. То что GLBA устранен напоминает останки городских стен, которые сегодня можно увидеть во многих европейских городах. Прежде, чем эти стен были заброшены, взрывы от артиллерии регулирования вызванных инновации уже давно свели их в руины. Восстановление межотраслевых барьеров не снизит вероятность будущих кризисов. Это отвлекает Конгресс и регулирующие органы от ремонта дефектов в надзорных стимулах, которые привели к шоткуттингу и аутсорсингу с должной осмотрительностью. Кейн утверждает, что чтобы исправить эти недостатки, система нуждается в дозе лучшей этики. Это требует от финансовых институтов и государственных руководителей быть формально ответственными за преследование преимуществ социальной защиты, поддержку справедливых и эффективных способов.

По мнению Кейна, эффективные программы реформ в области регулирования должны быть направлены на стимулирование конфликтов, активизацию финансового риска и должны помочь правительству в обнаружении несостоятельности и в антикризисном управлении. Он отмечает, что субсидии к риску, для крупных учреждений - это выписка из финансовой безопасности поощрения менеджеров. Если сделать их фирмы рискованными, их будет труднее контролировать, а значит и политически и административно труднее потерпеть неудачу и расслабиться. По его мнению, отменив GLBA или разрушив TBTF, учреждения не пришли бы к аресту субсидии видов деятельности. Восстановление закона Гласса-Стиголла поставит барьеры между банками, рынком ценных бумаг и страховыми компаниями. А вместо этого необходимо дать скрытую поддержку налогоплательщикам крупных учреждений менее прозрачных и служащим иностранным интересам, поощряя конгломерат фирм, прорабатывающим пострадавший бизнес через иностранные филиалы. Чтобы препятствовать злоупотреблению социальной поддержкой финансовыми учреждениями, правительством надзора должна быть введена специальная ответственность за доставку и цены, дающие безопасно-чистые выгоды, справедливые и эффективные. Кейн утверждает, что если Конгресс хочет сделать систему более стабильной, то она должна быть направлена на: переписывание клятвы первых лиц о полномочиях; изменение способа наказания высших должностных лиц в виде штрафов, а так же меры их измерения и отчетности нормативной производительности и изменением видов ценных бумаг, которые крупные учреждения должны выдавать. Закон Додда-Фрэнка 2010 года не принимал любой из этих рекомендуемых действий.

По словам профессора Кейна, при политике TBTF банка или теперь небанковские кредитно-финансовые фирмы, имеют три измерения: размеры учреждений, их сложность и политическое влияние. В GLBA речь идет о сложности проблемы, но это не касается размера или политического влияния. Компромиссы в успешном деле с одной или даже двух из этих проблем активизируют другие размеры, что делает задачу практически неразрешимой.

В главе 8, профессор Кейн акцентирует внимание на том, что официальное определение системного риска оставляет ролью органов государственной власти ее получение. Он утверждает, что поддержка политиков творческих форм риска и их склонность к поглощению убытков в кризисных ситуациях поощряет оппортунистические фирмы с целью стимулирования использования конфликтов в надзорной сфере. Для восстановления веры в трудолюбие, компетентность и добросовестность должностных лиц, ответственных за управление финансовой безопасностью, реформы должны оперативно переработать стимулы в управлении и финансовых секторах. Целью должно быть, выравнивание стимулов частного риск-менеджера, бухгалтера, кредитного рейтинга фирмы и государственных руководителей с интересами рядовых налогоплательщиков. Профессор Кейн описывает ряд дополнительных путей продвижения к этой цели. Наиболее важным шагом было бы измерить нормативные показатели с точки зрения их влияния на безопасность чистой подверженности риску и требовать страхования институтов для поддержки этих усилий. Это влечет за собой оценку явных и неявных безопасностей. Чистая выгода, которую они получают и выдача расширенной ответственности ценных бумаг предназначены для повышения точности этих оценок.

В главе 9, Кристофер Вален, соучредитель и управляющий директор Институциональной аналитики рисков и др. член сети финансового института, утверждает, что в борьбе с финансовым кризисом 2007-2009 годов, ФРС поставила своей ролью денежно-кредитное агентство и де-факто управление рынком для американских казначейских облигаций опережает свою уставную ответственность за обеспечение надежности частных банков. Такое поведение является ключевой иллюстрацией проблемы политического влияния в решении TBTF. ФРС видит себя в качестве национального героя, который может спасти банки и финансовые системы, чтобы спасти экономику и в процессе быть вознагражденным расширенными полномочиями. ФРС была политически слаба в начале кризиса, многие аналитики и политики считают ФРС в значительной степени ответственной за сам кризис. Но во время кризиса, сдавая свою независимость под давлением отдельных конгрессменов за миллионы Казначейства, ФРС была в состоянии играть роль своего героя и, в конце концов, увеличить свои полномочия. Например, ФРС становится центральным игроком на финансовой стабильности совета надзора (FSOC), который имел ключ власти, чтобы закрыть или заказать активы или изменить ответственность структур или ограничить их общий размер. Это, предположительно, будет решением проблемы TBTF, но эти силы конфликтуют с интересами ФРС быть героем и получить больше мощности. Так что это не вероятно, что ФРС будет работать на интересы FSOC, который имеет те же стимулы и не предпринимают действий, чтобы ограничить размер финансовых институтов. Расширение политического влияния ФРС приведет к сбою и расслаблению.

По мнению Валена, ФРС под давлением Конгресса в начале кризиса, коренным образом изменила свою концепцию денежно-кредитной политики. Она рассматривала новые полномочия кредитования частных финансовых компаний и сосредоточивала внимание на расширении в прямом размещении частного кредита, а не с помощью традиционной денежно-кредитной политики, так называемого количественного смягчения, увеличения денежной базы, денежной массы и кредита поставок через относительно безопасную на открытом рынке покупку государственных ценных бумаг. В самом деле, ФРС начала действовать как коммерческий банк, пытаясь финансировать новые частные расширения кредитного сектора за счет сокращения других, безопасных вложений в ценные бумаги правительства США. Кроме того, ФРС, что называется, в традициях банановой республики центрального банка, попросила казначейство о продаже таких ценных бумаг себе. В этом случае, однако, вызов был брошен дальнейшей коммерческой банковской деятельности ФРС, поскольку она также попросила казначейства провести доходы в специальных депозитных счетах казначейства, которые не использовались, таким образом, стерилизуя потенциал для расширения общей денежной массы и кредита, а также позволяя ФРС, как коммерческому банку, финансировать крупные частные кредитования продаж этих вновь приобретенных ценных бумаг казначейства.

Как объясняет Вален, поведение ФРС было продиктовано попыткой успокоить Конгресс, когда независимость ФРС попала под серьезный удар. ФРС считает, что она могла бы играть роль национального героя, направляя частный кредит к финансовым компаниям, а не просто ориентированным на ставку по федеральным фондам, или денежный агрегат, такой как денежная база. С точки зрения Валена, ФРС изменила свое поведение, чтобы гнаться за другими полномочиями на обеспечение безопасности и надежности большого комплекса страны банковских организаций, а также обеспечила возможность казначейства производить займы при низких и стабильных процентных ставках. Видимо действий ФРС было достаточно, чтобы успокоить Конгресс, и регуляторная реформа предоставила новые полномочия ФРС, включая ведущую роль в стабильности финансового мониторинга и контроля и привлечения новых потребителей финансовых бюро защиты. Таким образом, представляется, что ФРС вновь обрела независимость, но путь к этой победе показал лидерам Конгресса, что ФРС может быть вынуждена давить на Конгресс и этот урок лидеры Конгресса никогда не забудут. В конце концов, этот опыт нанес серьезный ущерб будущей независимости ФРС, показав, что Конгресс может влиять на политику через угрозу действием.

Почему ФРС это сделала? Отчасти это было связано с образцом понимания того, как ФРС влияет на экономику и как она может стабилизировать экономику в условиях финансового кризиса и развития рецессии. Кроме того, ФРС так поступила из желания предотвратить сбой в кредитных организациях. Традиционно центральные банки ведут бизнес со множеством фирм, и зависят при этом от их безопасности и надежности. Но теперь список «слишком связанных между собой» фирмы расширен, и эти фирмы не могут быть обречены на провал. Таким образом, ФРС, как герой, была главным автором нового рассказа, который предусматривал, что страны подвергаются новым и более широким формам системного риска, и только ФРС может это исправить. Вален утверждает, что для ФРС это было обусловлено потерей ее авторитета и репутации в залах Конгресса и ее обеспокоенностью тем, что в результате она потеряет свою независимость и свою способность проводить долгосрочные цели стабилизации цен, высокой занятости и циклической стабильности. Ирония достигнутого результата в том, что, при кажущейся успешности ФРС, после введения реформы финансовой системы, которая дала ФРС новые полномочия в области контроля и полицейской финансовой стабильности, без потери своих надзорных полномочий в крупнейших банках страны или ее надзорных полномочий по сообществам банков, по сути ФРС убедительно показала, что она оказалась под давлением. И в будущем, ей труднее будет бороться за независимость с Конгрессом. Это сослужит ФРС плохую службу при возникновении кризисов в будущем, когда Конгресс снова окажет давление и начнет диктовать условия ФРС.

Ценой победы ФРС является то, что страна сейчас скована с понятием роли ФРС в качестве защитника частных финансовых институтов, по крайней мере тех, которые слишком взаимосвязаны, чтобы потерпеть неудачу. Размер баланса ФРС, которая до сих пор боялась предвестников инфляции, в настоящее время предлагается расширить, поскольку он обеспечивает новые страхование крупнейшим финансовым (и, вероятно, в конечном итоге нефинансовым) учреждениям. Это вводит новый уровень морального риска, потенциально увеличивая потери частных фирм, усиливая угрозу производительности и роста, убивая новые финансовые правила и создавая новые риски для достижения традиционных целей ФРС, особенно для ценовой стабильности. Как любые ответы Конгресса на кризис, вполне вероятно, что последние шаги будут пересмотрены и отполированы, чтобы удалить грубые края. Если Конгресс не захочет, чтобы ФРС правила в своих новых нормативных позах, то он может обратить вспять новую денежно-кредитную политику ФРС, однако, это мало вероятно.

В главе 10, профессора Ронни Дж. Филлипс и Алессандро Роселли исследовали старый подход к ограничению размера финансовой безопасности путем снижения риска, который называется узким предложением банка. Профессор Филлипс является профессором экономики в университете штата Колорадо и старшим научным сотрудником сети финансового института, профессор Роселли работает в настоящее время в школе Класс Бизнес в Лондоне. Филлипс и Роселли утверждают, что правильным ответом кризису Конгресса было бы принятие закона, который увеличивает надзор и регулирование со стороны федеральных финансовых регулирующих органов, как закон Додда-Франка. Но они указывают, что для начала необходимо ограничить риск ликвидности и неплатежеспособности в условиях финансового кризиса, приняв «узкие» банковские структуры. Это еще один способ управлять стоимостью финансовой безопасности, но избежать неудач, даже в случае изъятия вкладов. «Узким» банком является тот банк, который имеет только государственные ценные бумаги США и денежные средства в качестве активов за депозиты и прочие обязательства, которые подлежат оплате по требованию. Основная идея предложения, утверждают они, сделать депозиты, о которых шла речь, безопасным средством оплаты, валютой, но без необходимости сложного надзора и регулирования структуры, когда федеральное страхование депозитов и дисконтного окна являются частью чистой финансовой безопасности. Это работает, потому что она отделяет роль банков в обеспечении безопасных и стабильных платежных средств от кредитной системы создания финансовых учреждений. Эти обязательства не были бы застрахованы, и при этом давали банку стать TBTF, потому что регулирующие органы будут сосредоточены только на защите платежной системы, минимизируя риски и защищая банки от провала. В текущих условиях, когда регуляторы обеспокоены взаимосвязью кредитных организаций вместо ликвидности и платежеспособности, такая схема может считаться неадекватной.

Конгресс, регуляторы и эксперты рассматривают финансовую компенсацию учреждения как фактор недавнего кризиса. Аргументом является то, что банкиры и другие участники рынка подверглись неоправданному риску, что привело к падению некоторых учреждений. Такое поведение недопустимо для долгосрочного сотрудничества, так как стимулы за «излишнюю» компенсацию, которые могут способствовать «чрезмерному» принятию риска, не находятся в долгосрочных интересах каждой из сторон. Более того, основной аргумент в Кризис в том, что инструменты, которые стали неликвидными и упали в цене, были спрогнозированы на рынке, банками и работниками, с относительно низким риском. Таким образом, принятие таких рисков не могли способствовать чрезмерному принятию риска, не говоря уже о компенсации. В главе 11, профессор Дэвид Ван Хус рассматривает случай регулирования банковской компенсации и его подводные камни. Ван Хус – это Герман В. Лэй, профессор Частных Предприятий и профессор экономики в Школе бизнеса Ханкамера университета Бейлора и старший научный сотрудник в Сетевом Финансовом Институте.

По Ван Хусу, правительство явно и неявно регулировало компенсацию топ-менеджеров в ряде банков США с прохождением экономической стабилизации закона 2008 года. Банковские регуляторы также добавили компенсацию в список факторов оценки пакетов управления банка, принимаемых во внимание в надзорной безопасности и проверке надежности. Он также отмечает, что законопроект потребует от Федерального Резерва установить четкие стандарты для оценки риска последствий платы банкиров. В соответствии с Ван Хусом, FDIC предложила структуру управления банковскими компенсациями в определении банковской премии по страхованию вкладов. Ван Хус анализирует научную литературу об эмпирических отношениях между банком, компенсацией управления и рисками, где обсуждаются теоретические соображения, которые могут лежать в основе смешанных доказательств в отношении этих отношений, и оценивает потенциальные проблемы, связанные с существующими и предлагаемыми правилами структуры управления компенсациями в банковской отрасли. Его главный вывод в том, что нет ни убедительных эмпирических доказательств, ни однозначных теоретических аргументов в пользу прямого или косвенного регулирования оплаты труда банкиров.

В части IV, бывший конгрессмен и автор GLBA Джеймс А. Лич находит недостающее звено между кризисом и GLBA, рассматривает производительность GLBA и недостатки в существующих правилах, до Додда-Фрэнка, и проблемы, с этим новым регулированием. Он обращает внимание на роль чрезмерного использования заемных средств в инвестиционных банках, которое способствовало ошибочным нормативным изменениям в США по ценным бумагам и биржам, в создании кризиса и трудностей так называемого "невидимого правительства", армий регуляторов, которые используют свое политическое влияние, чтобы расширить свои полномочия, но при этом повысить стоимость финансовой безопасности и создать препятствия для эффективного регулирующего поведения. Лич усиливает аргументы о политическим влиянии, поддерживая Кейна и Валена, фокусируя пристальное внимание на том, что он называет невидимым правительством, рост числа и более мощных групп финансовых регуляторов. Конгрессмен Лич в настоящее время является Председателем Национального фонда развития гуманитарных наук. Он служил в качестве представителя в Конгрессе в течение 30 лет, возглавляя комитет Банковских и финансовых услуг, когда он спонсировал GLBA.

Конгрессмен Лич, сделав обзор законодательной базы финансового регулирования, оценивает ответственность за кризис государственного и частного сектора и законодательные последствия. По словам Лича, экономике и финансовой безопасности страны угрожала необузданная алчность, что в критические моменты, над политикой и идеологией доминирует нормативный процесс принятия решений; что регуляторы, невидимое правительство, позволили себе избыточную уверенность в основе риска математического моделирования; что Конгресс имел смелость рисковать в Fannie Mae и Freddie Mac, и что проблемы в коммерческом банковском регулировании связанны меньше с тем, что Конгресс сделал, чем с тем, что он этого не делал как как участник и наблюдатель в законодательном процессе. Лич разработал этот отзыв отчасти в хронике взаимодействия между Конгрессом и исполнительной властью, взявших на себя регулирование.

Cетевой Финансовый Институт благодарен, что мы смогли осуществить эту работу. Вопросы регулирования реформы имеют решающее значение для нашего исследования, и пожалуй, нет более важной темы, которую мы могли бы решать сегодня. Мы начали работу над этим материалом в начале ипотечного кризиса, во многом из-за интереса в том, что исследование должно было рассказать об эффективности и успешности GLBA, либо выявить его слабые стороны. Как кризис возник, стало ясно, что проблемы финансового регулирования выходят далеко за рамки, или, точнее, в значительной степени связаны с GLBA, но эти вопросы легко помещаются в контекст рассмотрения финансовой структуры.

Такая книга как эта, зависит от поддержки и сотрудничества многих людей. Я очень благодарен всем авторам за их отличную работу. Это действительно полностью их работа. Я также хотел бы поблагодарить редакцию Springer за их готовность взять на себя этот проект и за предоставление производственного персонала. Я также очень благодарен нашей команде Сетевого Финансового Института, особенно координатору Марте Хенн Маккормик и научному сотруднику Николасу Очеингу, за то, что они сделали эту работу возможной.

Индианаполис, штат Индиана

Джон А. Татом

содержимое

Часть I Обзор: прошлых и прогнозируемых финансового законодательства

1 Финансовое законодательство: перспективы и запись

Финансового Закона Модернизация 1999 3

Джон А. Татом

2 сделали "Отмена" закона Гласса-Steagall играет никакой роли

в условиях финансового кризиса? Не виноват. Даже близко 19

Питер Дж. Wallison

3 Гласса-Стигала в наше будущее: как прямые, насколько узки 31

Мартин Мейер