Сексуальные запахи, «сангрия» и подозрения саманты

Три недели прошло с тех пор, как я стала сотрудницей крупной компании и работаю с девяти до пяти. Мы с Лайамом не встречаемся в эти выходные, но меня это совсем не расстраивает. Сегодня нужно многое сделать – я совсем запустила работу над материалами, которые скоро должна сдать. А весь прошлый уик‑энд мы с Лайамом безрассудно предавались любовным утехам: на кровати, в ванной, на моей кушетке и на кухонном полу. Кроме того, я прекрасно знаю, что он очень занят подготовкой национального издания «Бьютифул». Мне по‑прежнему регулярно заказывают статьи журналы с никому не известными названиями, и в последнее время буквально забросали меня сообщениями, что я (впервые в жизни) нарушаю сроки сдачи материала. Честно говоря, сложно отнестись к таким напоминаниям серьезно – все это часть другой, оставшейся для меня в прошлом, жизни.

Вчера в «Пост» была опубликована моя статья, и мама уже успела обзвонить всех жителей Лонг‑Айленда – хотела удостовериться, что они прочитали ее. Мне приятно подобное внимание, тем более что по поводу моих работ в неизвестных ей журналах и газетах она говорила только «как это мило, дорогая!». А вот такая газета, как «Пост», – уже серьезный аргумент и может оказаться полезным в разговоре с соседями на тему «моя дочь достигла больших успехов, чем ваша». Я почувствовала себя еще лучше, когда пришла на работу и, сняв пальто, повернулась к столу, – моя статья висела на стене в изящной белой рамке.

Я сразу же позвонила Тому.

– Твоя работа? – смотрю на него через стекло и показываю на рамку.

– Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь, – отвечает он сухо.

– Ты повесил мою статью?

– Наверное, это кто‑то из отдела математических расчетов, они там все без ума от тебя, – говорит Том, стараясь выглядеть равнодушным. – Постоянно слышу, как они обсуждают тебя в туалете. Но статья вполне приличная, мне понравилась. Мои поздравления!

– Ну что ж! Спасибо!

Как здорово, что у меня появился такой друг, как Том!

Я испытываю два чувства одновременно: радость по поводу статьи в «Пост» и недовольство, что не могу рассказать об успехе Лайаму – ведь он, несомненно, спросит, каким ветром меня занесло в агентства по трудоустройству.

Нужно успокоиться, и я убеждаю себя, что Лайаму не обязательно знать все подробности моей жизни, потому что важна только одна ее часть – та, которую я делю с ним. Я никогда не говорю ему о своих друзьях, не посвящаю в детали бесед с матерью, мы не обсуждаем события повседневной жизни. Все это не имеет никакого значения по сравнению с нашими чувствами друг к другу!

Я еще не говорила, что на этой неделе Лайам признался мне в любви? Мы гуляли в районе Вест‑Сайда. Солнце уже садилось, и проходивший мимо уличный торговец предложил купить розы.

– Я возьму их все, – сказал мой возлюбленный. Лайам, как принц из сказки, подарил мне сорок пять роз – он доставал их по одной из белой пластиковой коробки и протягивал мне, и вскоре я уже с трудом держалась на ногах под тяжестью цветов.

Торговец ушел, я была вся исколота шипами (но это не испортило мне настроение), а Лайам провел рукой по моим волосам, крепко обнял и в течение минуты или даже двух пристально смотрел мне в глаза, а потом произнес: «Похоже, я влюбляюсь в тебя, Лейн. Я думал, что уже никогда не испытаю это чувство, но ты покорила меня. Ты заставила меня выйти из укрытия, в которое я сам себя упрятал».

И я расплакалась! Все так и было, я ничего не придумываю. Слова Лайама стали для меня полной неожиданностью – внезапные, великолепные, они поразили меня. Ни одно признание, и тем более вполне предсказуемое и долгожданное, как это бывает после долгого неторопливого развития отношений, не могло бы прозвучать столь прекрасно!

Лайам осторожно берет на палец слезинку с моей щеки и подносит к своим губам. Частица меня становится его неотъемлемой частью, и мой возлюбленный произносит нечто совершенно потрясающее: «Ты дополняешь меня!» Клянусь, я уже слышала эту фразу раньше – в своих фантазиях.

Я всегда мечтала услышать эти слова из уст мужчины. И когда Лайам произнес их, так совершенно сформулировав свои мысли, у меня появилось ощущение дежа‑вю.

Но сегодня его нет рядом со мной, а мне предстоит написать статью об ароматах. Я с удовольствием изучаю пробники духов, которые получила на прошлой неделе, и думаю о том, как бы они понравились моему возлюбленному, ведь он любит парфюм.

– Ты пахнешь сексом, – сказал он мне однажды, почувствовав запах «Маек раваджер» от Фредерика Малле. Лайам часто выражается достаточно грубо и не стесняется этого.

Все мои мысли сейчас только о сексе, поэтому я решаю назвать статью «Десять самых сексуальных запахов» и использовать в ней несколько необычных словосочетаний, например, «о'де экстаз» и «жидкое белье».

Просто потрясающе, насколько приятным может быть процесс создания статьи, если наполнять те кет любовью, царящей в душе. Лайам – моя муза. А я – испытывающий вдохновение творец.

Еще мне предстоит закончить материал о Лизе, который я откладывала все это время. Просматриваю заметки и пишу остроумную статью о ее замечательной гардеробной комнате: шикарных платьях, обуви и аксессуарах – и, в их свете, обо всей ее жизни. Получается, что я немного отхожу от первоначального замысла, но в этом и состоит особенность работы над небольшими статьями – вы действуете, как считаете нужным, главное, чтобы в итоге получился хороший материал. Жаль, что нельзя так же поступить с заказом от «Космо», ведь я могла бы уже закончить его и наслаждаться общением с Лайамом! И получилась бы чрезвычайно страстная статья!

Но, размышляя о своей работе в офисе – хорошо организованном и мило украшенном рабочем месте, – о Томе, Джоне (с которым становится все приятнее общаться лично, не говоря уже о виртуальном общении), я понимаю, что буду скучать без всего этого. Пусть даже и проработаю там еще совсем немного! Не правда ли, жизнь иногда складывается так странно? Решаю написать Лизе письмо, поблагодарить ее и рассказать о событиях в моей жизни.

Дорогая Лиза!

Позволь мне еще раз выразить благодарность за замечательное утро, которое я провела в твоем доме! Для меня было истинным удовольствием лично пообщаться с тобой, узнать о твоей жизни и послушать истории, связанные с одеждой. И я горжусь статьей, которую написала после нашей встречи! Надеюсь, тебе будет приятно узнать, что твой совет мне очень помог и «Кос‑мо» уже заказал мне материал. Работая над ним, я смогу удачно сочетать любовь к мужчинам и привычку говорить только о себе. Если быть более точной, мой план предполагал устройство на работу в какую‑нибудь финансовую компанию и знакомство там с мужчиной, в которого я обязательно должна влюбиться.

Есть, правда, одно «но» – у меня всего два месяца, чтобы его реализовать. Конечно, я взвалила на себя почти неподъемный груз, но вес же рада такой возможности и надеюсь, справившись с этой работой, подняться на более высокий профессиональный уровень. Закончив этот материал, я бы очень хотела встретиться с тобой и поделиться впечатлениями.

Статья о тебе будет опубликована в июньском номере журнала «Для нее».

Еще раз спасибо за вес и всего наилучшего.

Леш

Написав это письмо, я поняла две вещи. Первое – я бесстыдно лгу. Нет никакого груза, и чувство ответственности совсем на меня не давит. Я просто не могу заставить себя даже подумать об этом материале, и поэтому единственно возможный итог – не смогу выполнить задание. И меня это, между прочим, совсем не волнует! В моей жизни есть нечто гораздо более важное – моя любовь. И второе – пытаясь в письме к этой мудрой уважаемой женщине изложить суть плана, я поняла, что сама поставила себя в наиглупейшее положение.

Я просто ненормальная! Какого черта я себе напридумывала? В каком ужасном состоянии нужно оказаться, чтобы принять падение, объявление о приеме на работу и пачку счетов за знаки судьбы?

И, осознав, что собственными руками практически разрушила свою жизнь на основании «знаков» (если таковыми могут служить кривое сердечко, сложенное на столе из скрепок, и предсказание гороскопа), я со всей силы стучу по клавиатуре компьютера, пока весь экран не заполняется разными символами.

Так вот как чувствуют себя люди, когда у них диагностируют временное помешательство! Господи, ну где же ты спрятал кнопку перемотки моей жизни назад!

Конечно, можно немедленно отправить письмо Карен и покончить со всей этой историей. В конце концов, мне заплатят за идею, и я, возможно, останусь в «Смит Барни», пока не начнется работа над «Бьютифул». Я ведь теперь хорошо знаю Лайама и уверена – ему не понадобятся вырезки из журналов с моими материалами. А значит, не имеет значения, писала я для «Космо» или нет.

Я даже решаюсь начать письмо редактору и медленно набираю адрес, но в самый последний момент что‑то меня удерживает. Пальцы замирают, а потом сами собой начинают стирать написанное, знак за знаком, пока от адреса не остается и следа.

Ладно, отправлю Карен письмо завтра.

Неожиданно понимаю, что хочу выпить чего‑нибудь крепкого, возможно, коктейль. Звоню Крису, но у него включен автоответчик, и это раздражает меня до предела. Какой смысл иметь друзей, если в самый ответственный момент их невозможно найти! Позвонить ему на мобильный я тоже не могу, потому что он противник этого способа связи – даже заставляет меня выключать аппарат, когда мы вместе. Естественно, себе телефон Крис даже не покупал. И тут здравый смысл мне изменяет, и я решаю позвонить матери.

После нашего разговора понимаю, что сейчас мне вряд ли помогут и десять выпитых коктейлей.

Я рассказала ей, что не собираюсь продолжать работу над материалом. И услышала в ответ:

– Я же предупреждала тебя, что все этим закончится!

Моя мать считает, что единственная причина, по которой стоит заводить детей, – это возможность в любой жизненной ситуации сказать им: «Я же тебя предупреждала!» Она сама как‑то призналась мне в этом. Стараясь, чтобы эти слова прозвучали шутливо, она улыбалась и шаловливо подталкивала меня локтем. Это был один из дней, когда мы вели себя как подружки‑школьницы: ходили по магазинам, ели шоколад и пили вино. Но я‑то знала, что она говорит серьезно.

Моя мать попыталась обратить все в шутку, когда увидела мое кислое лицо. Я же начала приводить примеры, подтверждающие, в чем именно она видит смысл моего существования.

– Я слышала от тебя «я же предупреждала» после того, как рассталась с Энди, Эваном, Патриком, Джоном, Риком, Тимоти, Раулем, с каждым из трех Джейсонов...

– Впервые слышу, что был еще и третий Джейсон!

Но я не собиралась поддерживать ее шутливый тон и улыбаться в ответ.

– Ты говорила это, когда я упала с велосипеда, когда, представляя себя Вандер Вумен [7], спрыгнула с крыши и подвернула ногу, когда захотела стать Мери Лу Реттон [8]и остригла волосы, а потом плакала.

Но сегодня у меня нет настроения предаваться воспоминаниям; кроме того, я сама виновата, что позвонила ей. Я уже в курсе – она хочет, чтобы я бросила всю эту «чушь со статьей», потому что ей очень нравится Лайам. Каждый раз при звуках его имени голос моей матери изменяется, и я могу представить на ее лице улыбку Чеширского кота.

Она любит Лайама совсем не потому, что, как разумная женщина, встретилась с ним и поняла – он хороший человек с высокими моральными принципами и прекрасно относится к ее дочери. И у нее нет экстрасенсорных способностей, чтобы определить, например, что у Лайама в отношении меня самые лучшие намерения и однажды он сделает мне предложение.

Мне бы очень хотелось, чтобы уважительное отношение моей матери к Лайаму было серьезно обоснованным. Но это, увы, не так.

Она основала «клуб фанатов Лайама», потому что из моих рассказов о нем (как всегда, с преувеличениями) сделала вывод о его финансовой состоятельности, поскольку он не покупает бакалейные товары вразвес. А для нее это очевидный признак идеального мужчины, как высыпающиеся из игрового автомата под громкую музыку монеты означают выигранный джек‑пот. Если бы моя мать занялась дизайном игровых автоматов, она никогда не стала бы украшать их изображениями фруктов или пальм – скорее это были бы небольшие картинки с мужчинами за рулем «Мерседеса», у штурвала яхты, в салоне «Тиффани» с очаровательной спутницей и черной кредитной картой «Американ экспресс».

Если кто‑то из моих бывших парней жил в том же доме, что и я («Неподходящее место жительства для мужчины, вернее, он тебе не подходит»), или снимал комнату вместе с другом, или мало зарабатывал, занимался искусством или что‑то делал своими руками, и потом наши отношения не складывались, моя мать говорила: «Я знала, что у вас ничего не выйдет. Он слишком плох для тебя». Для нее все было просто, пусть даже этот парень имел награду от мэра за спасение из горящего здания маленьких детей, или изобрел лекарство от рака, или все свободное время обучал слепых людей азбуке Брайля.

Надеюсь, у вас не создалось превратного впечатления о моей матери. Естественно, она не ходит с металлоискателем около роскошных отелей, чтобы по громкому сигналу определить увешанного драгоценностями богача. Да и сама она отнюдь не похожа на Джоан Коллинз, великолепно причесанную, разъезжающую по городу на лимузине и попивающую шерри, элегантно отставив мизинец. Совсем наоборот, моя мать, заказывая мерло, всегда просит положить в бокал лед.

Она объясняет свою позицию тем, что мои маленькие статейки «никогда не принесут нормального дохода» и ее очень волнует мое финансовое благополучие – ей больно представлять меня, одетую в лохмотья и просящую мелочь на проезд в метро.

– Меня охватывает ужас в этот момент, и я очень скверно себя чувствую.

Но нельзя сказать, что беспокойство за мое будущее накладывает отпечаток на ее жизнь: она каждый день ходит в кафе, раз в неделю – к парикмахеру и отдыхает на Карибах. За месяц отдыха ей достаточно сделать один звонок, чтобы перестать беспокоиться обо мне. Зато возвращение домой приносит матери настоящее утешение и компенсирует пережитое волнение.

– О, дорогая, дай мне посмотреть, как сильно ты похудела. Это все из‑за того, что ты ничего не зарабатываешь. Вот скоро сведешь меня в могилу и сможешь спокойно писать свои статейки.

Сегодня же она говорит мне по телефону следующее:

– Забудь про это глупое задание и займись Лайамом! Билли, спускайся обедать! Клянусь, твой отец стал совсем глухой! Я уже говорила тебе, что на следующей неделе тетя Энн собирает гостей? Есть повод – твоя кузина Келли окончила колледж! Тетя Энн хочет приготовить что‑то хрустящее из смеси для сухих завтраков, совсем из ума выжила! Я ей сказала, что нужно заказать еду из «Клак‑клак‑чикен». Знаешь, какое у них вкусное картофельное пюре и салат из огурцов? А соус для барбекю – просто божественный. А еще я предложила ей свой макаронный салат. Помнишь, я готовила его на твой прошлый день рождения – с итальянской заправкой и брокколи? Я уже давала тебе рецепт. Нужно обязательно купить разноцветные макароны‑витушки, думаю, их подкрашивают соком шпината и моркови. Или они используют красители разного цвета? В любом случае сначала их нужно отварить, но не до полной готовности, потом слить воду, разморозить брокколи, как следует все перемешать, добавить бутылочку заправки, лучше всего «Вишбоун», она очень вкусная. И салат готов. Как думаешь, ты сможешь привести с собой Лайама? Все безумно хотят с ним познакомиться.

Привести с собой Лайама? В гости? Имеет смысл поступить именно так, если я хочу, чтобы он с громкими криками умчался домой в Лондон (стоит оставить этот прием про запас, на случай если я действительно захочу избавиться от Лайама и сосредоточиться на статье). Даже думать неприятно о том, как вся семья, узнав про знатное происхождение моего любимого, начнет задавать вопросы о принце Уильяме и приемах в Букингемском дворце.

Лайам не относится к тому типу мужчин, кто с удовольствием будет играть с собакой своей девушки. Он скорее из тех, с кем мечтаешь заняться сексом в позе «по‑собачьи». И такие интересуют меня гораздо больше. Никогда не добавлю в свой список контрольных вопросов пункт «хвалит макаронный салат моей матери» – слишком заурядно, чтобы даже думать об этом. Мы с Лайамом никогда не спускаемся с небес на землю, не говоря уже об улицах Лонг‑Айленда.

Кроме того, я помню, как Лайам говорил мне:

– Не люблю семейные встречи. Не понимаю, зачем люди тратят замечательный выходной день, чтобы изобразить интерес к повышенному давлению, намечающемуся разводу или разорению кого‑то из родственников, который потратил слишком много денег, пытаясь превзойти соседей в качестве посаженного у дома кустарника.

У меня был бой‑френд, который любил проводить время со своей семьей. Стоит мне его вспомнить, как сразу же клонит в сон.

И все же я с удовольствием представляю, как было бы приятно однажды прийти домой и не услышать от родственников вопроса, почему я до сих пор одна и не хочу ли познакомиться с Джейсоном – сыном одной знакомой по работе. И если хочу, то они надеются, что я по достоинству оценю этого прекрасного человека и не стану обращать внимания на сильную угревую сыпь на его лице.

А пока ничто не может сравниться с тем, как я теперь провожу воскресные вечера. Я уже не чувствую себя самой одинокой в этом мире, погружаясь в праздник объятий и веселья, взятых напрокат фильмов и попкорна из микроволновки. И если мне звонит страдающая от одиночества подруга, которой просто необходимо поговорить, я отвечаю рассеянно – и становится понятно, что я не одна. А ведь помнится, я очень грубо повела себя с одной знакомой, когда она с набитым попкорном ртом заявила, что не может разговаривать, потому что занята любовными играми и просмотром взятого напрокат фильма.

Да, кстати, раз уж об этом зашел разговор – завтра ведь воскресенье. А Лайам так и не звонил после нашей последней проведенной вместе ночи. Он ведь не может быть занят настолько, чтобы не встретиться со мной в выходные хотя бы ненадолго.

Я вешаю трубку после разговора с матерью, и стены моей квартиры начинают повергать меня в сильную депрессию. А ведь всего несколько минут назад они излучали воспоминания о Лайаме, прекрасном Лайаме! Теперь же напоминают о том, что его нет со мной рядом!

Все это так глупо!

Я не отношусь к типу неуверенных в себе девушек и не собираюсь впадать в панику после нескольких дней молчания шикарного успешного англичанина лишь по той причине, что он может заполучить любую, какую только захочет, женщину в этом мире.

И все же я сейчас очень несчастна. И признаюсь честно, чувствую себя так, будто у меня в груди растет кактус. Он причиняет боль и колет меня изнутри, и, пожалуй, это самое страшное ощущение, которое я когда‑либо испытывала.

Меня несколько волнует и удивляет то, что мои боль, неуверенность и огорчение от пустых стен в квартире полны драматизма. Боль такого рода никак нельзя назвать обычной. Она вселенская!

Но разве не такие ощущения я всегда хотела испытать? Неужели я влюблена настолько, что чувствую боль? Так измучена эмоциями, что готова полностью разрушить свою жизнь?

Как же я счастлива! Все эти годы Джоан говорила мне, что я не имею ни малейшего представления о любви. Но я твердо держалась, и в итоге судьба наградила меня за это!

Я так болезненно переживаю разлуку с Лайамом, что могу просидеть всю ночь, уставившись в пустоту; и вот я сижу и смотрю...

Проходит час за часом. Взглядываю на часы. Неужели прошло всего три минуты и сорок пять секунд? Проверяю другие часы, а потом еще одни.

Да уж, действительно, время – ничто для настоящей любви. И если это правда, то минуты, показавшиеся мне часами, проведенные в пустой комнате, без Лайама, поистине драматичны. Разве не так? Да, все именно так! Кроме того, я дошла уже до такого состояния, что если очень долго, сконцентрировавшись, смотрю в одну точку, то у меня перед глазами непонятно откуда возникают цветные пятна. Например, на абсолютно пустой боковой поверхности стола (предполагается, что там будут висеть статьи из журналов «Вог» и «Элль» с подписью «мои», но сейчас мне кажется, что лучше будут смотреться наши с Лайамом фотографии) или в середине экрана выключенного монитора. Все это явно свидетельствует, что мне необходимо срочно прогуляться.

Пытаюсь сообразить, кто мог бы составить мне компанию (это не должно быть свидание с парнем, который мне неинтересен или тот, в которого я влюблена, но его нет рядом). И тут вспоминаю о девушке, с которой познакомилась в агентстве по трудоустройству. Саманта! У нее еще были шикарные туфли.

Оказалось, что Саманта – специалист по связям с общественностью (вот почему у нее хорошая обувь) и недавно уволилась из одной очень крупной компании, потому что поняла: «проекты, над которыми работала, не имели никакого смысла и не приносили пользы, а деньги с клиентов брались немалые». А главное, ей не нравилось заниматься лекарствами от венерических болезней и прокладками для тонких прозрачных трусиков. Поэтому Саманте было очень тяжело, и она не могла почувствовать свою значимость в этом мире, особенно когда приходилось рассказывать кому‑нибудь о работе.

Она говорит мне об этом, и мы обе вдруг понимаем, что уже беседовали однажды года два назад. Она обзванивала журналистов, чтобы узнать, не пишет ли кто‑нибудь статью о венерических заболеваниях или прокладках. Ей поручили организовать абсолютно никому не нужную поездку на фармацевтический завод и фабрику, производящую прокладки. Потому что по счастливой случайности оба этих предприятия находятся в штате Айова.

Я очень хорошо помню девушку, звонившую мне с этим предложением, и то, как она расплакалась во время разговора. Осторожно говорю ей об этом, и она тоже все вспоминает. Мы обе недоумеваем, как ей еще удалось так долго продержаться на работе.

И вот сейчас Саманта собралась посвятить жизнь чему‑то более значительному и для начала решила попробовать себя в рекламном бизнесе. Мисс Банкер предложила ей вакансию в агентстве, специализирующемся на рекламе товаров для женщин. Но когда Саманта пришла туда на собеседование и узнала, что они рекламируют прокладки, то сразу же без объяснения причины убежала из офиса.

– А я ведь говорила мисс Банкер о том, что именно вынудило меня поменять работу! До сих пор не могу поверить, что она отправила меня в это агентство, прекрасно зная, чем они занимаются! – возмущается Саманта, допивая второй стакан «Сангрии».

– А я могу, – заявляю я. Если двое людей одновременно испытывают отрицательные эмоции к определенному человеку, между ними возникает чувство товарищества. И я выкладываю Саманте теорию о том, что стиль мисс Банкер – сначала демонстрировать людям их несостоятельность, а потом помогать им.

– Ну надо же! Ты абсолютно права. – Саманта кивает в знак согласия, как будто мне удалось быстро вычислить преступника в детективной истории. Я проявляю чудеса гениальности – особенно в том, что касается решения чужих проблем.

– Поэтому тебе следует снова пойти к мисс Банкер, и на этот раз она предложит именно то, что тебе нужно. Ведь это ее стиль поведения, – советую я тоном самой проницательной ясновидящей в мире.

– Это чертовски бессмысленная затея, но в ней есть разумное зерно. Так я и сделаю.

– Давай выпьем за это, – поднимаю бокал и пью за успех девушки, которая может выругаться в присутствии почти незнакомого человека.

После трех бокалов «Сангрии» я согреваюсь и с радостью чувствую, что нашла себе приятельницу на всю жизнь и мы будем подружками невесты на свадьбах друг друга. Мы уже обсудили проблемы работы, жилья (Саманта снимает квартиру вместе с одним симпатичным англичанином и его подружкой, слишком, по ее мнению, высокой и худой англичанкой). Поговорили о том, кто где родился. Оказалось, что Саманта из Калифорнии (но в ней нет черты, которую мы в Нью‑Йорке считаем особенностью жителей Лос‑Анджелеса, – постоянного удовольствия от всего происходящего). И в итоге подошли к наиболее важной теме, которую многие, имея возлюбленного, часто не хотят затрагивать. Ведь окружающие не должны думать, что они специально рассказывают о своей личной жизни, чтобы похвастаться.

Саманта заказывает еще один бокал вина – пятый для каждой из нас за этот вечер. Он оказывается решающим, и мы переходим в состояние, когда начинают путаться слова и с трудом ворочается язык.

– Давай выпьем за то, чтобы однажды встретить в этом городе, полном неплохих и веселых, но совсем несексуальных парней, шикарного и богатого мужчину.

Даже я не смогла бы лучше выразить эту мысль. Правда, теперь у меня есть Лайам, который не подходит ни под одно из определений. Он просто идеальный, ну, за исключением того, что я не видела его со вторника, до сих пор не знаю его фамилии и должна как можно быстрее с ним расстаться.

– Слушай, у меня появилась одна сумасшедшая идея.

– Какая? – спрашивает Саманта, ладонью вытирая капли вина с подбородка. Мы слишком много выпили и, похоже, не сможем больше ничего заказать, потому что едва выговариваем слова. Но поймем это только завтра, когда задумаемся, как ужасно мы выглядели, и начнем посылать друг другу забавные сообщения, пытаясь скрыть смущение.

– У нас в компании работает классный парень. Он отлично разбирается в ксероксах, и у него неплохая задница. Я хочу сказать, классная... необыкновенная, в общем, супер.

– И что же с ним не так? – вполне резонно интересуется Саманта.

Что не так с Сетом? Только то, что он не Лайам, – больше мне ничего не приходит в голову.

– Должна же быть какая‑то причина, по которой ты не хочешь с ним общаться.

– Ну... – И тут я замолкаю, ведь рассказать Саманте о своем возлюбленном – значит возвести между нами огромную стену сразу после того, как мы обнаружили так много общего. И тогда, вы ведь знаете, я окажусь на стороне, где все «они», а Саманту будут окружать «мы». Но я не могу и признаться, что один раз встретилась с Сетом и он мне не понравился. Поэтому приходится сознаваться.

– Видишь ли, я кое с кем встречаюсь, – осторожно говорю я.

И в этот момент Саманта улыбается и произносит магическое слово:

– Расскажи!

На лице нет ни тени ревности или злобы, поэтому я начинаю рассказывать ей всю свою романтическую сагу с самого начала и до нынешних трудностей и не замолкаю почти всю оставшуюся часть вечера. Вообще быть в центре внимания – одно из моих любимых занятий, хотя я усердно пытаюсь исправиться (поскольку в такие минуты чувствую себя изголодавшейся по вниманию эгоистичной стервой).

Когда я заканчиваю рассказ, реакция Саманты очень меня удивляет. Как давно потерянная сестра‑близнец Джоан, она пускается в длинные комментарии.

– Из твоих слов я делаю вывод, что он полнейший придурок.

Я в шоке – ведь всего минуту назад я рассказала ей про розы и фразу «Кажется, я начинаю в тебя влюбляться». И разве она не слышала про шикарные рестораны, шоколадный пирог, разбитое сердце Лайама и его презрение к нижнему белью?

– А фразу «Ты дополняешь меня» он позаимствовал из сериала «Джерри Макгуайер»!

Неужели правда?

Вот черт, а она ведь знает, что говорит!

Ну и что из этого?

И у меня нет четких границ между моими фантазиями и кинофильмами. Пытаюсь объяснить Саманте, что это означает лишь одно – мы с ним родственные души.

– Тебе не кажется странным, что ты до сих пор не видела его квартиры и не знаешь фамилии?

Да что же с ними всеми произошло?

– У него сейчас живут гости, а про фамилию я просто никогда не спрашивала.

Мы уже с трудом связываем слова.

Саманта качается, подперев голову руками, но находит в себе силы на секунду взглянуть мне в лицо и сказать:

– Просто будь осторожна! Он что‑то уж слишком крут! – Моя новая подруга роняет голову на стойку бара и произносит: – Думаю, мне лучше лечь в постель.