Малое обращение как процесс обмена между капиталом и рабочей силой вообще. капитал и воспроизводство рабочей силы 4 страница

Для этого требуется, чтобы общество могло ждать; чтобы значительную часть уже созданного богатства оно могло изы­мать как из непосредственного индивидуального потребления, так и из производства, предназначенного для непосредствен­ного индивидуального потребления, — с тем чтобы эту часть богатства употреблять на труд, не являющийся непосредственно производительным (в пределах самого процесса материального производства). Это требует высокого уровня уже достигнутой производительности и относительного изобилия, и притом та­кого уровня производительности и относительного изобилия, который был бы прямо пропорционален превращению оборот­ного капитала в основной капитал. Подобно тому как величина относительного прибавочного труда зависит от производи­тельности необходимого труда, так и величина рабочего времени — как живого, так и овеществленного, — затрачивае­мого на производство основного капитала, зависит от произво­дительности рабочего времени, прямо предназначенного для производства продуктов.

Условием для этого является избыточное (с этой точки зре­ния) население, точно так же как и избыточное производство. Это означает, что результат рабочего времени, затрачиваемого на непосредственное производство, должен быть относительно слишком большим, для того чтобы быть непосредственно необ­ходимым для воспроизводства капитала, применяемого в этих отраслях производства. Чем меньше непосредственных плодов приносит основной капитал, чем меньше он вмешивается в непо­средственный процесс производства, тем больше должны быть это относительное избыточное население и избыточное произ­водство; следовательно, их должно быть больше для постройки железных дорог, каналов, водопроводов, телеграфных линий и т. д., чем для создания машин, прямо применяемых в непо­средственном процессе производства. Отсюда (к чему мы вер­немся впоследствии) проистекают — в форме постоянного перепроизводства и постоянного недопроизводства в совре­менной промышленности — постоянные колебания и судороги той диспропорции, в силу которой то слишком мало, то слишком много оборотного капитала превращается в основной капитал.

{Созидание — за пределами необходимого рабочего вре­мени — большого количества свободного времени для общества вообще и для каждого члена общества (т. е. созидание простора для развития всей полноты производительных сил отдельного человека, а потому также и общества), — это созидание не-рабо-чего времени на стадии капитала, как и на всех более ранних ступенях, выступает как не-рабочее время, как свободное время для немногих. Капитал добавляет сюда то, что он всеми сред­ствами искусства и науки увеличивает прибавочное рабочее время народных масс, так как его богатство непосредственно заключается в присвоении прибавочного рабочего времени; ведь непосредственной целью капитала является стоимость, а не потребительная стоимость.

Таким образом, капитал помимо своей воли выступает как орудие создания условий для общественного свободного вре­мени, для сведения рабочего времени всего общества к всё сокращающемуся минимуму и тем самым — для высвобожде­ния времени всех [членов общества] для их собственного раз­вития. Но постоянная тенденция капитала заключается, с одной стороны, в создании свободного времени, а с другой стороны — в превращении этого свободного времени в прибавочный труд. Если первое ему удается слишком хорошо, то он начинает страдать от избыточного производства, и тогда необходимый труд прерывается, так как капитал не в состоянии реализо­вать прибавочный труд.

Чем больше развивается это противоречие, тем становится яснее, что рост производительных сил больше не может быть прикован к присвоению чужого прибавочного труда и что рабочие массы должны сами присваивать себе свой прибавоч­ный труд. Когда они начнут это делать — и когда тем самым свободное время перестанет существовать в антагонистической форме, — тогда, с одной стороны, мерой необходимого рабочего времени станут потребности общественного индивида, а с дру­гой стороны, развитие общественной производительной силы будет происходить столь быстро, что хотя производство будет рассчитано на богатство всех, свободное время всех возрастет. Ибо действительным богатством является развитая производи­тельная сила всех индивидов. Тогда мерой богатства будет [VII—4] отнюдь уже не рабочее время, а свободное время. Рабочее время в качестве меры богатства предполагает, что само богатство основано на бедности и что свободное время существует в виде противоположности прибавочному рабочему времени и благодаря этой противоположности, или благодаря полаганию всего времени индивида в качестве рабочего вре­мени и потому благодаря низведению этого индивида до поло­жения только лишь рабочего, благодаря подчинению его игу труда. Поэтому самая развитая система машин заставляет теперь рабочего работать дольше, чем работает дикарь, или дольше, чем работал сам этот рабочий, когда он пользовался самыми простыми, примитивнейшими орудиями.}

«Если бы всего труда страны хватало только для ароизводства того, что необходимо для содержания всего населения, то не суще­ствовало бы прибавочного труда, а следовательно, ничего такого, что можно было бы накоплять как капитал. Если народ производит за один год столько, сколько было бы достаточно для его содержания в течение двух лет, то или фонд потребления одного года должен погибнуть, или люди должны прекратить на один год производительный труд. Но вла­дельцы прибавочного продукта, или капитала, ... применяют людей для какой-нибудь такой работы, которая не является прямо и непосредственно производительной, — например, для производства машин. Так оно и идет все дальше и дальше» («The Source and Remedy of the National Difficulties». London, 1821, стр. 4—5).

{Подобно тому как вместе с развитием крупной промышлен­ности тот базис, на котором она покоится — присвоение чужого рабочего времени, — перестает составлять или создавать богат­ство, так вместе с этим ее развитием непосредственный труд как таковой перестает быть базисом производства, потому что, с одной стороны, он превращается главным образом в дея­тельность по наблюдению и регулированию, а затем также и потому, что продукт перестает быть продуктом единичного непосредственного труда и в качестве производителя высту­пает, скорее, комбинация общественной деятельности.

«Когда развито разделение труда, то почти каждый труд отдельного индивида представляет собой часть некоего целого, которая сама по себе не имеет никакой ценности или полезности. Здесь нет ничего такого, зa что рабочий мог бы ухватиться и сказать: это мой продукт, это я удержу для себя» ([Th. Hodgskin.] Labour Defended against the Claims of Capital. London, 1825, стр. 25) [Русский перевод, стр. 27—28].

В непосредственном обмене единичный непосредственный труд выступает воплощенным в каком-нибудь особом продукте или в части продукта, а его [единичного непосредственного труда] социальный, общественный характер — характер труда как овеществления всеобщего труда и как [средства] удовле­творения всеобщих потребностей — дан только путем обмена. Напротив, в производственном процессе крупной промышлен­ности, где, с одной стороны, предпосылкой для производитель­ной силы средства труда, развившегося в автоматический процесс, является подчинение сил природы общественному ра­зуму, — с другой стороны, труд отдельного индивида в его [труда] непосредственном бытии положен как снятый отдель­ный труд, т. е. положен как общественный труд. Таким обра­зом, отпадает и другой базис этого способа производства.}

Внутри самого процесса производства капитала рабочее время, затрачиваемое на производство основного капитала, так относится к времени, затрачиваемому на производство оборот­ного капитала, как прибавочное рабочее время относится к необ­ходимому рабочему времени. По мере того как производство, направленное на удовлетворение непосредственных потребно­стей, становится более производительным, более значительная часть производства может быть направлена на удовлетворение потребности самого производства, или на производство средств производства. Поскольку производство основного капитала также и с вещественной стороны непосредственно не направ­лено ни на производство непосредственных потребительных стоимостей, ни на производство таких стоимостей, которые требуются для непосредственного воспроизводства капитала и, следовательно, в самом процессе созидания стоимости опять-таки относительно представляют потребительную стоимость; поскольку производство основного капитала представляет собой производство средств для созидания стоимости, поскольку, следовательно, оно направлено не на стоимость как непосред­ственный предмет, а на созидание стоимости, на средства для образования стоимости как на непосредственный предмет про­изводства (производство стоимости с вещественной стороны в самом предмете производства положено здесь как цель произ­водства, как цель овеществления производительной силы капи­тала, производящей стоимость силы капитала), — постольку именно в производстве основного капитала капитал полагает себя как самоцель и выступает действенно как капитал в более высокой степени, чем в производстве оборотного капитала. Поэтому также и с этой стороны те размеры, которыми уже обладает основной капитал, и та доля, которую производство основного капитала имеет в совокупном производстве, являются мерилом развития богатства, основанного на капиталистиче­ском способе производства.

«Число рабочих в том смысле зависит от [количества] оборотного капитала, что оно зависит от того количества продуктов сосуществующего труда, которое дозволяют потреблять рабочим» ([Th. Hodgskin.] Labour Defended against the Claims of Capital. London, 1825, стр. 20) [Русский перевод, стр. 22].

Все приведенные выше цитаты из различных экономистов[lxxvi] относятся к основному капиталу как к той части капитала, которая остается запертой в процессе производства.

«В великом процессе производства оборотный капитал потребляется, а основной капитал только лишь используется» («The Economist» от 6 но­ября 1847 г., № 219, стр. 1271).

Это неверно и относится лишь к той части оборотного капи­тала, которая сама потребляется основным капиталом, — к вспомогательным материалам. Если рассматривать «великий процесс производства» как непосредственный процесс произ­водства, то в нем потребляется только основной капитал. Но потребление в рамках процесса производства в действи­тельности представляет собой использование, изнашивание.

Далее, большую долговечность основного капитала также не следует понимать чисто вещественно. Железо и дерево, из которых сделана кровать, на которой я сплю, или камни, из которых построен дом, где я живу, или мраморная статуя, которой украшен дворец, — все они столь же долговечны, как железо, дерево и т. д., использованные для создания машин. Но долговечность является условием для орудий, средств про­изводства не только по той технической причине, что металлы и т. д. являются главным материалом всех машин, но и потому, что орудие предназначено постоянно играть одну и ту же роль в повторяющихся процессах производства. Долговечность его как средства производства есть непосредственное требование его потребительной стоимости. Чем чаще средство производства приходилось бы заменять новым, тем больше оно требовало бы затрат, тем более значительную часть капитала пришлось бы затрачивать на него без пользы. Его долговечность представ­ляет собой его существование в качестве средства производ­ства. Его долговечность является увеличением его производи­тельной силы. Наоборот, долговечность оборотного капитала, если он не превращается в основной капитал, вовсе не связана с самим актом производства и поэтому не является таким моментом, который обусловлен самим понятием оборотного капитала. То обстоятельство, что некоторые из предметов, бро­саемых в фонд потребления, если их потребление совершается медленно и если они могут быть потреблены поочередно мно­гими индивидами, в свою очередь определяются как основной капитал, — связано с дальнейшими определениями (сдача внаем вместо продажи, процент и т. д.), с которыми мы здесь пока еще не имеем дела.

[VII—5][lxxvii] «Со времени всеобщего внедрения неодушевленных меха­низмов в британские мануфактуры с людьми за немногими исключениями обращаются как с второстепенной и менее важной машиной, и гораздо больше внимания уделяется усовершенствованию сырых материалов — дерева и металлов, чем усовершенствованию тела и духа» (Owen, Robert. Essays on the formation of the Human Character. London, 1840, стр. 31).

{Действительная экономия — сбережение — состоит в сбе­режении рабочего времени (минимум — и сведение к мини­муму — издержек производства). Но это сбережение тожде­ственно с развитием производительной силы. Следовательно — отнюдь не отказ от потребления, а развитие производительной силы, развитие способностей к производству и поэтому развитие как способностей к потреблению, так и средств потребления. Способность к потреблению является условием потребления, является, стало быть, первейшим средством для потребления, и эта способность представляет собой развитие некоего инди­видуального задатка, некоей производительной силы.

Сбережение рабочего времени равносильно увеличению сво­бодного времени, т. е. времени для того полного развития индивида, которое само, в свою очередь, как величайшая про­изводительная сила обратно воздействует на производительную силу труда. С точки зрения непосредственного процесса произ­водства сбережение рабочего времени можно рассматривать как производство основного капитала, причем этим основным капи­талом является сам человек.

Впрочем, само собой разумеется, что само непосредственное рабочее время не может оставаться в положении абстрактной противоположности к свободному времени, как это представ­ляется с точки зрения буржуазной политической экономии. Труд не может стать игрой, как того хочет Фурье, за которым остается та великая заслуга, что он объявил конечной целью преобразование в более высокую форму не распределения, а самого способа производства. Свободное время — представ­ляющее собой как досуг, так и время для более возвышенной деятельности — разумеется, превращает того, кто им обла­дает, в иного субъекта, и в качестве этого иного субъекта он и вступает затем в непосредственный процесс производства. По отношению к формирующемуся человеку этот непосред­ственный процесс производства вместе с тем является школой дисциплины, а по отношению к человеку сложившемуся, в го­лове которого закреплены накопленные обществом знания, он представляет собой применение [знаний], экспериментальную науку, материально творческую и предметно воплощающуюся науку. И для того, и для другого процесс производства вместе с тем является физическим упражнением, поскольку труд требует практического приложения рук и свободного движе­ния, как в земледелии.

Подобно тому как система буржуазной экономики разверты­вается перед нами лишь шаг за шагом, так же обстоит дело и с ее самоотрицанием, которое является ее конечным резуль­татом. Мы теперь еще имеем дело с непосредственным процессом производства. Если рассматривать буржуазное общество в его целом, то в качестве конечного результата общественного про­цесса производства всегда выступает само общество, т. е. сам человек в его общественных отношениях. Все, что имеет проч­ную форму, как, например, продукт и т. д., выступает в этом движении лишь как момент, как мимолетный момент. Сам непосредственный процесс производства выступает здесь только как момент. Условия и предметные воплощения процесса про­изводства сами в одинаковой мере являются его моментами, а в качестве его субъектов выступают только индивиды, но индивиды в их взаимоотношениях, которые они как воспроиз­водят, так и производят заново. Здесь перед нами — их соб­ственный постоянный процесс движения, в котором они обнов­ляют самих себя в такой же мере, в какой они обновляют создаваемый ими мир богатства.}