Малое обращение как процесс обмена между капиталом и рабочей силой вообще. капитал и воспроизводство рабочей силы 2 страница

Если бы совокупный капитал был равен 100 талерам, обо­ротный — 50, основной — 50 талерам и если бы первый оборачи­вался за год два раза, а второй — один раз, то ¹/₂ от 100 талеров оборачивалась бы один раз за 6 месяцев и ¹/₄от 100 тале­ров — также один раз за 6 месяцев. Таким образом, за 6 меся­цев оборачивается ³/₄ капитала в 100 талеров, стало быть, 75 талеров — за 6 месяцев, стало быть, 100 талеров — за 8 ме­сяцев. (Если ²/₄ капитала в 100 талеров оборачиваются за 6 ме­сяцев и за те же 6 месяцев оборачивается ¹/₄ капитала в 100 та­леров, т. е. половина основного капитала, то это означает, что ³/₄ капитала в 100 талеров оборачиваются за 6 месяцев, т. е. ¹/₄ — за ⁶/₃, или за 2 месяца; следовательно, ⁴/₄ от 100, или 100 талеров, оборачиваются за 6 + 2, т. е. за 8 месяцев.)

Совокупное время оборота капитала равно 6 (время оборота всего оборотного капитала и половины основного капитала, или ¹/₄ совокупного капитала) плюс ⁶/₃ (т. е. это же время оборота, деленное на число, выражающее долю оставшегося основного капитала в том капитале, который оборачивается за время обо­рота оборотного капитала). Подобным же образом в приведен­ном выше примере: ³/₅ от капитала в 100 оборачиваются за 6 месяцев, так же как и ¹/₅ от 100; следовательно, всего ⁴/₅ от 100 оборачиваются за 6 месяцев; стало быть, остающаяся ¹/₅ от 100 оборачивается за ⁶/₄ месяца; таким образом, совокупный капитал оборачивается за 6 + ⁶/₄, т. е. за 6 + 1¹/₂ , или за 7¹/₂ месяца.

Итак, в общей формулировке: среднее время оборота равно времени оборота оборотного капитала плюс это же время оборота, деленное на число, показывающее, сколько раз оставшаяся часть основного капитала содержится в общей сумме капитала, оборачивающейся в течение этого времени оборота.

Если два капитала, равные 100 талерам, один — целиком оборотный капитал, другой — наполовину основной капитал, приносят каждый по 5% прибыли и один из них полностью оборачивается 2 раза в год, а в другом оборотный капитал тоже оборачивается 2 раза в год, но основной капитал только один раз, — то весь оборачивающийся капитал в первом случае равнялся бы 200 талерам, а прибыль равнялась бы 10 талерам, тогда как во втором случае мы имели бы 1 оборот за 8 месяцев и ¹/₂ оборота за 4 месяца, или 150 талеров оборачивались бы за 12 месяцев, и прибыль тогда была бы равна 7¹/₂ та­лера.

Такого рода расчет содействовал укреплению обычного пред­рассудка, будто оборотный капитал или основной капитал при­носят прибыль благодаря какой-то таинственной врожденной силе, как это выражено даже в такой употребляемой Мальту­сом фразе: «Оборотный капитал приносит прибыль, когда его владельцы расстаются с ним» и т. д., точно так же как и в при­веденных выше местах из его «Measure of Value» и т. д., где он говорит о том, как он себе представляет накопление прибылей с основного капитала[lxi]. Вследствие того, что учение о приба­вочной стоимости не рассматривалось в прежних экономических теориях в чистом виде, а смешивалось с учением о реальной прибыли, которое сводится к участию различных капиталов в общей норме прибыли, — возникла величайшая путаница и мистификация. Прибыль капиталистов как класса, или прибыль капитала [des Kapitals], должна быть налицо, прежде чем она может быть распределена, и крайне нелепо пытаться объяснить ее возникновение ее распределением.

В соответствии со сказанным выше, прибыль уменьшается в результате того, что время оборота капитала увеличивается в той же мере, в какой увеличивается та составная часть его, которая называется основным капиталом.

{Величина капитала предполагается перманентной. Она здесь нас вообще не касается, так как сформулированное поло­жение правильно по отношению к капиталу всякой величины. Капиталы бывают различной величины. Но величина каждого отдельного капитала равна самой себе, следовательно, поскольку рассматривается только его свойство как капитала — любой величине. Но когда мы рассматриваем два капитала в их отли­чии друг от друга, то в силу различия их величин привходит некоторое отношение качественных определений. Сама величина становится их отличительным качеством. Это существенный аспект, относящийся к тому, как отличается рассмотрение капитала как такового от рассмотрения капитала в его отноше­нии к другому капиталу, или от рассмотрения капитала в его реальности, причем величина капитала — это лишь один еди­ничный пример.}

Капитал той же самой [VI—42] величины (100 талеров) в указанном случае обернулся бы полностью два раза за год, если бы он состоял только из оборотного капитала. Но он обо­рачивается два раза только за 16 месяцев, т. е. за год обернутся только 150 талеров, так как он наполовину состоит из основ­ного капитала. Насколько уменьшается количество [циклов] его воспроизводства за определенное время, или насколько уменьшается та величина капитала, которая воспроизводится за это определенное время, настолько же уменьшается и производство прибавочного времени или прибавочной стои­мости, так как капитал вообще создает стоимость лишь в той мере, в какой он создает прибавочную стоимость. (Такова, по крайней мере, его тенденция, его адекватная деятель­ность.)

Основной капитал, как мы видели, обращается как стоимость лишь по мере того, как он изнашивается или потребляется в качестве потребительной стоимости в процессе производства. Но от его относительной долговечности зависит то время, в тече­ние которого он таким образом потребляется и должен быть воспроизведен в своей [натуральной] форме как потребитель­ная стоимость. Его долговечность, или его бóльшая или мень­шая непрочность — то большее или меньшее время, в течение которого он может продолжать повторение своей функции в повторных процессах производства капитала, в рамках этих процессов, — это определение его потребительной стоимости становится здесь, следовательно, моментом, определяющим форму, т. е. моментом, определяющим капитал со стороны его формы, а не с вещественной стороны. Необходимое время вос­производства основного капитала, так же как и его доля в сово­купном капитале, модифицируют здесь, следовательно, время оборота совокупного капитала, а тем самым — и увеличение его стоимости. Таким образом, бóльшая долговечность капитала (длительность необходимого времени его воспроизводства) и доля основного капитала в совокупном капитале в той же мере влияют здесь на процесс увеличения стоимости, как и более медленный оборот, вызванный либо тем, что рынок, с которого капитал возвращается в виде денег, пространственно более отдален, т. е. тем, что требуется больше времени для осуществ­ления цикла обращения (например, капиталы, работающие в Англии на индийский рынок, возвращаются медленнее, чем те, которые работают на более близкие внешние рынки или на внутренний рынок), либо тем, что сама фаза производства пре­рывается в силу природных условий, как это имеет место в земледелии. Рикардо, который впервые подчеркнул влияние основного капитала на процесс увеличения стоимости, пу­тает все эти определения, что видно из цитированных выше мест[lxii] .

В первом случае (с основным капиталом) число оборотов капитала уменьшается потому, что основной капитал медленно потребляется внутри процесса производства; иными словами, причина лежит в длительности требующегося для его воспроиз­водства времени. Во втором случае уменьшение числа оборотов вызвано удлинением времени обращения (в первом случае основ­ной капитал по необходимости обращается всегда столь же быстро, как и продукт, в той мере, в какой он вообще обращается, вступает в обращение, ибо он обращается не в своем веществен­ном существовании, а только как стоимость, т. е. как идеаль­ная составная часть совокупной стоимости продукта), и притом времени обращения, приходящегося на вторую половину соб­ственно процесса обращения — на обратное превращение денег. В третьем случае уменьшение числа оборотов вызвано увеличе­нием не того времени, которое требуется капиталу, как в пер­вом случае, для исчезновения в процессе производства, а вре­мени, требующегося для того, чтобы выйти из него в виде продукта. Первый случай специфически присущ основному ка­питалу; другой [т. е. как второй, так и третий] — относится к категории нетекучего капитала, фиксированного, закреплен­ного в какой-либо фазе совокупного процесса обращения («основной капитал, обладающий значительной степенью долговечности, или оборотный капитал, возвращающийся через продолжительный период». См. MacCulloch. The Prin­ciples of Political Economy. Edinburgh and London, 1825, стр. 300).

В-третьих. До сих пор мы рассматривали основной капитал лишь с той стороны, согласно которой его отличия ίοτ оборот­ного капитала] определяются его особым отношением, специфи­ческим отношением к процессу обращения в собственном смысле. С этой стороны обнаружатся еще и другие отличительные при­знаки. Во-первых, постепенные возвращения его стоимости, в то время как каждая часть оборотного капитала обменивается целиком, так как у него существование стоимости совпадает с существованием потребительной стоимости. Во-вторых, надо иметь в виду не только, как мы это делали до сих пор, влияние основного капитала на среднее время оборота данного капитала, но также и его влияние на то время оборота, которое свойст­венно ему самому по себе. Последнее обстоятельство становится важным там, где основной капитал выступает не просто как орудие производства внутри процесса производства, а как самостоятельная форма капитала, например в виде железных дорог, каналов, дорог, водопроводов, капитала, вложенного в землю, и т. д.

Последнее определение [основного капитала] становится осо­бенно важным для той пропорции, в соответствии с которой совокупный капитал какой-нибудь страны делится на обе эти формы [на основной и оборотный капитал]. Затем оно важно с точки зрения способа обновления и сохранения основного капитала; у экономистов это встречается в той форме, что основ­ной капитал может приносить доход только через посредство оборотного капитала и т. д. Последнее au fond[lxiii] есть не что иное, как рассмотрение того момента, когда основной капитал выступает не в качестве особого самостоятельного начала наряду с оборотным капиталом и вне его, а в качестве превра­щенного в основной капитал оборотного капитала.

Однако здесь мы хотим прежде всего рассмотреть отношение основного капитала не вовне, а таким образом, как оно дано его замкнутостью [Eingeschlossenbleiben] в процессе производства. Основной капитал обусловлен тем, что он есть определенный момент самого процесса производства.

{Вовсе не было сказано, что основной капитал во всяком определении представляет собой такой капитал, который слу­жит не для индивидуального потребления, а только для про­изводства. Дом может служить как для производства, так и для потребления, точно так же и все средства передвижения: корабль и повозка могут быть использованы как для увесели­тельной поездки, так и в качестве транспортных средств; дорога может служить средством сообщения для собственно производ­ства или же для прогулок и т. д. Основной капитал в этом вто­ром отношении нас совершенно не касается, так как здесь мы рассматриваем капитал лишь как процесс увеличения стои­мости и процесс производства. При рассмотрении процента будет привходить и второе определение основного капитала [как средства потребления]. Рикардо мог иметь в виду только это определение, когда он говорил;

«В зависимости от того, более или менее преходящим является капи­тал, следовательно, чаще или реже он должен быть воспроизведен в тече­ние данного времени, он называется оборотным или основным капиталом» (Ricardo. On the Principles of Political Economy, and Taxation. 3rd edition. London, 1821, стр. 26) [Русский перевод, том I, стр. 49][lxiv].

Согласно этому определению кофейник — основной капи­тал, а кофе — оборотный капитал. Грубый материализм эконо­мистов, рассматривающих общественные производственные от­ношения людей и определения, приобретаемые вещами, когда они подчинены этим отношениям, как природные свойства вещей, равнозначен столь же грубому идеализму и даже фети­шизму, который приписывает вещам общественные отношения в качестве имманентных им определений и тем самым мистифи­цирует их. (Трудность определения какой-либо вещи в каче­стве основного или оборотного капитала соответственно ее природным свойствам привела здесь экономистов в виде исклю­чения к догадке, что вещи сами по себе не являются ни основ­ным, ни оборотным капиталом, а следовательно, пожалуй, и вообще не являются капиталом, подобно тому как быть день­гами во-все не есть природное свойство золота.)}

(Чтобы не забыть, к перечисленным выше пунктам надо доба­вить еще обращение основного капитала в качестве обращаю­щегося капитала, т. е. такие сделки, посредством которых ос­новной капитал меняет своего владельца.)

«Основной капитал — связан: капитал, настолько связанный с каким-либо одним видом производства, что его уже нельзя оттуда извлечь для того, чтобы посвятить его какому-либо другому виду производства» (J. В. Say. Traité d'économie politique. Troisième édition. Tome II, Paris, 1817, стр. 430)[lxv].

«Основной капитал потребляется с целью помочь человеку воспроизве­сти то, что предназначено для его потребления... Он состоит из долговечных предметов, способных увеличить производительные силы будущего труда» (Sismondi. Nouveaux Principes d'Economie Politique. Seconde édition. Tome I. Paris, 1827, стр. 95, 97—98) [Русский перевод, том I, стр. 188, 189][lxvi].

«Основной капитал — это тот капитал, который необходим для содер­жания орудий труда, машин и т. д.» (Smith. Recherches sur la Nature et les Causes de la Richesse des Nations. Tome II, Paris, 1802, стр. 226) [Русский перевод, стр. 215].

«В великом процессе производства оборотный капитал потребляется, а основной капитал только лишь используется» («The Economist»[47] от 6 ноября 1847 г., № 219, стр. 1271).

«Будет показано, что первая палка или первый камень, который человек взял в руку, чтобы помочь себе в преследовании своих целей, совершая часть его работы, выполняли в точности ту же самую функцию, что и капиталы, применяемые в настоящее время торговыми нациями» (Lauderdale. Recherches sur la nature et l'origine de la richesse publique. Paris, 1808, стр. 87). «Одна из черт, характеризующих и отличающих человеческий род — это заменять таким образом труд капиталом, пре­вращенным в машины» (там же, стр. 120). «Теперь понятно, что прибыль с капиталов получается всегда или потому, что капиталы заменяют такой труд, который человек должен был бы выполнить собственными руками, или же потому, что они выполняют такой труд, который превосходит личные силы человека и который человек не мог бы выполнить сам» (там же, стр. 119).

Лодердель полемизирует со Смитом и Локком, [VI—43] взгляд которых на труд как на созидателя прибыли, по его мнению, приводит к следующему:

«Если бы это понимание прибыли с капитала было в строгом смысле правильным, то из него вытекало бы, что прибыль является не первичным источником дохода, а только производным, и капитал нельзя было бы рассматривать как один из источников богатства, так как приносимая им прибыль была бы только перемещением дохода из кармана рабочего в карман капиталиста» (там же, стр. 116—117).

«Прибыль с капиталов получается всегда или потому, что капиталы заменяют такой труд,который человек должен был бы выполнить собствен­ными руками, или же потому, что они выполняют такой труд, который превосходит личные силы человека и который человек не мог бы выпол­нить сам» (там же, стр. 119).

«Следует заметить, что если капиталист, благодаря производительному употреблению своих денег, сберегает для класса потребителей известное количество труда, то он не заменяет его такой же долей своего собственного труда; этим доказывается, что это сбережение осуществляет его капитал, а не он сам» (там же, стр. 132).

«Если бы Адам Смит не воображал, что эффект машины состоит в облегчении труда, или, как он сам выражается, в увеличении производи­тельной силы труда (лишь вследствие странного смешения понятий Смит мог сказать, что эффект капитала состоит в увеличении производительной силы труда; согласно такой логике можно было бы утверждать, что сокра­тить наполовину обходный путь между двумя данными точками значит удвоить скорость пешехода), то он увидел бы, что фонды, которыми опла­чивается машина, приносят прибыль именно потому, что они заменяют труд, и этим же обстоятельством он объяснил бы происхождение прибыли^ (там же, стр. 137).

«Капиталы во внутренней [или внешней] торговле, будь то основные или оборотные, не только не приводят в движение труд, не только не уве­личивают его производительную силу [как это думает Смит], но, напротив, бывают полезны и прибыльны лишь при следующих двух условиях: пли если они устраняют необходимость некоторой доли труда, которую человек должен был бы выполнять собственноручно, или если они выпол­няют такой труд, который человек не в состоянии выполнить сам».

Это, говорит Лодердель, не есть чисто словесное различие.

«Представление, будто капиталы приводят в движение труд и увели­чивают его производительную силу, дает повод к тому взгляду, что труд всюду соразмерен количеству существующих капиталов и что производ­ство в какой-либо стране всегда соответствует применяемым фондам. Отсюда следовало бы, что увеличение капиталов есть наилучшее и неогра­ниченное средство увеличивать богатство. Но если вместо этого признать, что единственным полезным и выгодным применением капитала является замена известного труда или его выполнение, то мы придем к естественному выводу, что государство не найдет никакой выгоды в том, чтобы иметь больше капиталов, чем оно может применить для того, чтобы выполнять работу или заменять ее в сфере производства и изготовления вещей, кото­рых требует потребитель» (там же, стр. 150—152).

Для того чтобы обосновать свою точку зрения, согласно которой капитал, независимо от труда, является sui generis[lxvii] источником прибыли, а потому и богатства, Лодердель указы­вает на ту сверхприбыль, которую получает владелец вновь изобретенной машины, пока не истечет срок его патента и кон­куренция не снизит цены, и затем заканчивает следующими словами:

«Это изменение правила относительно цен не препятствует тому, что прибыль от» (потребительной стоимости) «машины берется из фонда того же рода, как и тот, из которого эта прибыль выплачивалась до исте­чения срока патента: этот фонд всегда есть та часть дохода страны, которая раньше предназначалась для оплати труда, заменяемого новым изобретением»(там же, стр. 125).

В противовес этому Рейвнстон говорит следующее:

«Редко можно с успехом воспользоваться машинами для того, чтобы уменьшить труд отдельного человека; постройка машины потребовала бы больше времени, чем будет сбережено ее применением. С действительной пользой она может применяться только в том случае, если действует в крупном масштабе, если одна машина может помогать труду тысяч. Соответственно этому машины находят наибольшее применение в наиболее населенных странах, где больше всего праздных людей. Применение машин вызывается не недостатком в людях, а легкостью, с какой возможно массы людей привлечь кработе» (Ravenstone. Thoughts on the Funding System, and its Effects. London, 1824, стр. 45).

«Разделение машин на 1) машины, применяемые для производства . силы; 2) машины, целью которых является просто передача силы и выпол­нение работы» (Babbage. Traité sur l'Economie des Machines et des Manu­factures. Paris, 1833, стр. 20—21).

«Фабрика означает кооперацию различных категорий рабочих, взрослых и несовершеннолетних, которые с искусством и прилежанием наблю­дают за системой производительных машин, непрерывно приводимых в действие центральным двигателем... [Это определение] исключает всякую такую фабрику, механизм которой не представляет собой непрерывной системы или которая не зависит от единого двигателя. Примеры последней группы — красильни, меднолитейные заводы и т. д. ... Этот термин, в наиболее строгом смысле, связан с представлением об огромном автомате, составленном из многочисленных механических и интеллектуальных органов, действующих согласованно и без перерыва для производства од­ного и того же предмета, так что все эти органы подчинены одной двига­тельной силе, которая сама приводит себя в движение» (Ure. Philosophie des manufactures. Bruxelles, 1836, tome I, стр. 18—19).

[10) РАЗВИТИЕ ОСНОВНОГО КАПИТАЛА КАК ПОКАЗАТЕЛЬ РАЗВИТИЯ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ПРОИЗВОДСТВА]

[а) Система машин как адекватная капитализму форма средств труда]

Капитал, потребляющий себя в самом процессе производ­ства, или основной капитал, представляет собой средство про­изводства в наиболее емком смысле этого термина. В более ши­роком смысле весь процесс производства и каждый его момент, равно как и каждый момент обращения — коль скоро он рас­сматривается с вещественной стороны — является только сред­ством производства для капитала, для которого в качестве самоцели существует только стоимость. Сырье, даже с вещест­венной стороны, представляет собой средство производства про­дукта и т. д.

Но определение потребительной стоимости основного капи­тала как капитала, потребляющего себя в самом процессе производства, тождественно с тем, что основной капитал приме­няется в этом процессе лишь как средство и что сам он сущест­вует всего лишь как агент для превращения сырья в продукт. Его потребительная стоимость как такого средства производ­ства может состоять в том, что он является лишь технологиче­ским условием осуществления процесса (тем местом, где проис­ходит процесс производства), как, например, строения и т. д. Или же этот капитал является непосредственным условием для функционирования собственно средства производства, как, например, все вспомогательные материалы. И строения, и вспо­могательные материалы опять-таки — лишь вещественные пред­посылки для осуществления процесса производства вообще, или вещественные предпосылки для применения и сохранения сред­ства труда. Средство же труда, в собственном смысле, приме­няется только в рамках производства и для производства и не имеет никакой другой потребительной стоимости.

Первоначально, когда мы рассматривали переход стоимости в капитал, процесс труда просто включался в капитал, а капи­тал по своим вещественным условиям, по своему материальному бытию выступал как совокупность условий этого процесса и соответственно ему делился на определенные, качественно раз­личные части — такие, как материал труда (именно этот тер­мин, а не «сырой материал», правильно выражает соответствую­щее понятие), средство труда и живой труд [lxviii]. С одной стороны, капитал, в соответствии со своим вещественным составом, распадался на эти три элемента; с другой стороны, движущееся единство этих элементов (или их совместное вхождение в про­цесс) выступало как процесс труда, а их покоящееся единство — как продукт. Вещественные элементы — материал труда, сред­ство труда и жизой труд — выступают в этой форме только как существенные моменты самого процесса труда, присваи­ваемого капиталом. Но эта вещественная сторона — или опре­деление капитала как потребительной стоимости и реального процесса — совершенно не совпадала с определением его формы. В самом этом последнем определении те три элемента, в которых капитал выступает до обмена с рабочей силой, до действительного процесса, выступали только как количественно различные доли его самого, как определенные количества стоимости, единство которых составляет сам капитал как сумма. Та вещественная форма, та потребительная стоимость, в которой существовали эти различные доли капитала, ничего не меняла в однородности этого их определения. Со стороны определения формы они выступали только так, что капитал количественно делился на части.

1) Внутри самого процесса труд и оба других элемента, рассматриваемые со стороны формы, отличались друг от друга лишь тем, что эти последние определялись как постоянные стоимости, а труд — как полагающий стоимость. Что же касается различия между ними как потребительными стоимостями, вещественной стороны, то она совершенно выпадала из определения формы капитала. Но теперь в различии между оборотным капиталом (сырой материал и продукт) [VI—44] и основным капиталом (средства труда) различие между элементами как потребительными стоимостями одновременно положено как различие между элементами капитала как капитала, в определении, относящемся к его форме. Отношение между факторами, которое прежде было только количественным отношением, теперь выступает как качественное различие самого капитала и как отношение, определяющее движение капитала в целом (оборот капитала). Материал труда и продукт труда — этот нейтральный осадок процесса труда — как сырой материал и продукт теперь уже и с вещественной стороны определены не как материал и продукт труда, а как потребительная стоимость самого капитала в различных фазах.

Пока средство труда остается средством труда в собственном смысле слова, так, как оно непосредственно, исторически вклю­чено капиталом в процесс увеличения его стоимости, оно претер­певает лишь формальное изменение, заключающееся в том, что теперь оно выступает не только как средство труда со своей вещественной стороны, но, вместе с тем, как определяемый совокупным процессом капитала особенный способ его суще­ствования, — выступает как основной капитал.

Однако будучи включено в процесс производства капитала, средство труда проходит через различные метаморфозы, из ко­торых последним является машина или, вернее, автоматическая система машин (система машин, являющаяся автоматической, есть лишь наиболее завершенная·, наиболее адекватная форма системы машин, и только она превращает машины в систему), приводимая в движение автоматом, такой движущей силой, которая сама себя приводит в движение. Эта автоматическая фабрика состоит из множества механических и интеллектуальных органов, так что сами рабочие определяются только как созна­тельные ее члены. В машине, а еще больше — в совокупности машин, выступающей как автоматическая система, средство труда по своей потребительной стоимости, т. е. по своему веще­ственному бытию, переходит в существование, адекватное основ­ному капиталу и капиталу вообще, а та форма, в которой сред­ство труда в качестве непосредственного средства труда было включено в процесс производства капитала, уничтожается, превращаясь в форму, положенную самим капиталом и соответ­ствующую ему.

Машина ни в каком отношении не выступает как средство труда отдельного рабочего. Ее differentia specifica[lxix] заклю­чается вовсе не в том, чтобы, как это имеет место у средства труда отдельного рабочего, опосредствовать деятельность ра­бочего, направленную на объект; наоборот, деятельность рабочего определена таким образом, что она уже только опосред­ствует работу машины, ее воздействие на сырой материал — наблюдает за машиной и предохраняет ее от помех в ее работе. Здесь дело обстоит не так, как в отношении орудия, которое рабочий превращает в орган своего тела, одушевляя его своим собственным мастерством и своей собственной деятельностью, и умение владеть которым зависит поэтому от виртуозности рабочего. Теперь, наоборот, машина, обладающая вместо рабочего умением и силой, сама является тем виртуозом, кото­рый имеет собственную душу в виде действующих в машине механических законов и для своего постоянного самодви­жения потребляет уголь, смазочное масло и т. д. (вспомо­гательные материалы), подобно тому как рабочий потребляет предметы питания. Деятельность рабочего, сводящаяся к про­стой абстракции деятельности, всесторонне определяется и регулируется движением машин, а не наоборот. Наука, за­ставляющая неодушевленные члены системы машин посред­ством ее конструкции действовать целесообразно как автомат, не существует в сознании рабочего, а посредством машины воздействует на него как чуждая ему сила, как сила самой машины.

Присвоение живого труда посредством овеществленного труда — присвоение силы или деятельности, созидающей стои­мость, посредством самодовлеющей стоимости, которое зало­жено в понятии капитала, — в производстве, основанном на машинах, положено как характер самого процесса производ­ства также и со стороны вещественных элементов производства и его вещественного движения. Процесс производства перестал быть процессом труда в том смысле, что труд перестал охваты­вать процесс производства в качестве господствующего над ним единого начала. Наоборот, труд выступает теперь лишь как сознательный орган, рассеянный по множеству точек механиче­ской системы в виде отдельных живых рабочих и подчиненный совокупному процессу самой системы машин, как фактор, являющийся лишь одним из звеньев системы, единство которой существует не в живых рабочих, а в живой (активной) системе машин, выступающей по отношению к единичной незначительной деятельности рабочего, в противовес ему, как могущественный организм. В системе машин овеществленный труд противостоит живому труду в самом процессе труда как господствующая над ним сила, каковою капитал в качестве присвоения живого труда является по своей форме. Включение процесса труда в процесс увеличения стоимости капитала в качестве всего лишь его момента также и с вещественной стороны обусловлено превра­щением средства труда в систему машин, а живого труда — всего лишь в живой придаток этой системы машин, в средство для ее деятельности.