Процесс производства и процесс обращения как моменты обращения капитала 3 страница

Говоря о скорости оборота капитала, мы подразумеваем, что только внешние помехи задерживают переход капитала из одной фазы в другую, а не те помехи, которые вытекают из самого про­цесса производства и обращения (как это имеет место при кризи­сах, перепроизводстве и т. д.).

Итак, помимо рабочего времени, овеществленного в про­дукте, в качестве момента созидания стоимости — в качестве момента самого производительного рабочего времени — вы­ступает время обращения капитала. Если рабочее время высту­пает в качестве деятельности, полагающей стоимость, то время обращения капитала выступает в качестве времени уменьшения стоимости. Различие заключается здесь просто в следующем: если совокупная величина того рабочего времени, которым рас­поряжается капитал, доведена до максимума, предположим до бесконечно большой величины ∞, так что необходимое рабо­чее время составляет бесконечно малую часть, а прибавочное рабочее время — бесконечно большую часть этой величины, то это было бы максимумом увеличения стоимости капитала, а это и есть та тенденция, следовать которой он стремится. С другой стороны, если бы время обращения капитала было равно нулю, т. е. если бы различные этапы его метаморфоза протекали в дей­ствительности столь же быстро, как в мышлении, то это также означало бы максимальную величину того фактора, который обусловливает возможность повторения процесса производства, т. е. означало бы максимальное количество процессов увеличе­ния стоимости капитала в течение определенного промежутка времени.

Повторение процесса производства было бы в этом случае ограничено только продолжительностью самого процесса произ­водства, тем временем, которое требуется для того, чтобы сырье превратить в продукт. Поэтому время обращения не является положительным элементом, создающим стоимость; если бы оно равнялось нулю, то созидание стоимости дошло бы до высшего предела. Если бы нулю было равно прибавочное рабочее время или необходимое рабочее время, т. е. если бы необходимое рабо­чее время поглотило все рабочее время или если бы производство могло осуществляться вовсе без труда, то не существовало бы ни стоимости, ни капитала, ни созидания стоимости. Следова­тельно, время обращения лишь в той мере определяет стоимость, в какой оно выступает как естественная граница использования рабочего времени. Стало быть, фактически время обращения представляет собой вычет из прибавочного рабочего времени, т. е. увеличение необходимого рабочего времени. Ясно, что независимо от того, будет ли процесс обращения протекать медленно или быстро, необходимое рабочее время должно быть оплачено.

Например, в тех отраслях производства, где требуются спе­циальные рабочие, которые, однако, могут быть заняты только в течение части года, так как продукты их труда имеют сбыт лишь в течение определенного времени года, — этим рабочим пришлось бы заплатить за целый год; т. е. прибавочное рабочее время уменьшилось бы здесь в той же пропорции, в какой умень­шилась бы занятость рабочих в течение данного промежутка времени, однако рабочим тем или иным путем все же пришлось бы заплатить. (Например, это пришлось бы сделать в такой форме, что их четырехмесячной заработной платы хватило бы на содержание их в течение года.) Если бы капитал мог применять этих рабочих в течение 12 месяцев, то он не стал бы увеличивать их заработную плату, а выиграл бы соответственное количество прибавочного труда.

Итак, время обращения выступает в качестве границы для производительности труда; увеличение времени обращения рав­носильно увеличению необходимого рабочего времени, т. е. сокращению прибавочного рабочего времени, т. е. уменьшению прибавочной стоимости, т. е. задержке, ограничению процесса самовозрастания стоимости капитала. Таким образом, в то время как капитал, с одной стороны, должен стремиться к тому, чтобы сломать все локальные границы общения, т. е. обмена, завоевать всю Землю в качестве своего рынка, он, с другой стороны, стремится к тому, чтобы уничтожить пространство при помощи времени, т. е. свести к минимуму то время, которое необходимо для продвижения товаров от одного места к другому. Чем более развит капитал, чем вследствие этого обширнее ры­нок, на котором он обращается, который образует пространст­венную сферу обращения капитала, тем сильнее он в то же время стремится к еще большему пространственному расшире­нию рынка и к еще большему уничтожению пространства по­средством времени.

(Если рассматривать рабочее время не как рабочий день от­дельного рабочего, а как неопределенный рабочий день неопре-деленного числа рабочих, то сюда привходят все отношения народонаселения, и поэтому основы учения о народонаселении точно так же содержатся в этой первой главе о капитале, как и основы учения о прибыли, цене, кредите и т. д.)

Здесь проявляется универсальная тенденция капитала, от­личающая его от всех прежних ступеней производства. Несмотря на то что капитал ограничен по самой своей природе, он стремится к универсальному развитию производительных сил и та­ким образом становится предпосылкой нового способа произ­водства, основанного на развитии производительных сил не для воспроизводства определенного состояния или в лучшем слу­чае — для его расширения, но такого способа производства, при котором свободное, ничем не стесненное, прогрессивное и универсальное развитие производительных сил само составляет предпосылку общества, а потому и его воспроизводства; такого способа производства, единственной предпосылкой которого является выход за пределы исходного пункта. Эта тенденция, которую имеет капитал, но которая вместе с тем противоречит ему как ограниченной форме производства и поэтому толкает его к гибели, — отличает капитал от всех прежних способов производства и вместе с тем содержит в себе то, что капитал яв­ляется всего лишь переходным пунктом. Все прежние формы общества [V—28] погибали с развитием богатства, или, что одно и то же, — с развитием общественных производительных сил. Поэтому у древних, сознававших это, богатство прямо облича­лось как разложение общества. Феодальный строй, в свою оче­редь, погубили городская промышленность, торговля, совре­менное земледелие (и даже отдельные изобретения, такие, как порох и печатный станок).

Вместе с развитием богатства, а потому также с развитием новых сил и расширявшегося общения индивидов разлагались те экономические условия, на которых покоилось общество, те политические отношения различных составных частей обще­ства, которые этому соответствовали, религия, в форме которой общество воспринималось в идеализированном виде (как обще­ство, так и религия, в свою очередь, покоились на некотором данном отношении к природе, к которой сводится всякая производительная сила), характер, взгляды и т. д. индивидов. Уже одного развития науки — т. е. наиболее основательной фор­мы богатства, являющейся как продуктом, так и производителем богатства — было достаточно для разложения этих обществ. Но развитие науки, этого идеального и вместе с тем практиче­ского богатства, является лишь одной из сторон, одной из форм, в которых выступает развитие производительных сил человека, т. е. развитие богатства.

Если рассматривать вопрос идеально, то разложения опреде­ленной формы сознания было бы достаточно, чтобы убить целую эпоху. Реально же этот предел сознания соответствует определен­ной ступени развития материальных производительных сил, а потому — богатства. Разумеется, развитие имело место не только на старом базисе, но являлось развитием самого этого базиса. Наивысшее развитие самого этого базиса (тот цветок, в который он превращается; однако это все тот же данный ба­зис, данное растение в виде цветка, поэтому после расцвета и как следствие расцвета наступает увядание) есть тот пункт, где сам базис приобретает такую форму, в которой он совместим с наивысшим развитием производительных сил, а потому также — с наиболее богатым развитием индивидов [в условиях данного базиса]. Как только этот пункт достигнут, дальнейшее развитие выступает как упадок, а новое развитие начинается на новом ба­зисе.

Мы видели выше[ix], что собственность [работников] на усло­вия производства выступала как тождественная с ограниченной, определенной формой общества и, следовательно, — для того чтобы образовалось подобное общество, — как тождественная с ограниченной, определенной формой индивида, обладающего соответствующими качествами: ограниченностью и ограничен­ным развитием своих производительных сил. Сама эта предпо­сылка опять-таки, в свою очередь, являлась результатом огра­ниченной исторической ступени развития производительных сил: как богатства, так и способа создавать богатство. Целью общества, целью индивида — так же как и условием производ­ства — было воспроизводство этих определенных условий произ­водства и воспроизводство индивидов: как порознь, так и в их общественных расчленениях и связях, воспроизводство их в ка­честве живых носителей этих условий.

В качестве предпосылки своего воспроизводства капитал полагает производство самого богатства, а потому и универсаль­ное развитие производительных сил, беспрестанные перевороты в своих существующих предпосылках. Стоимость не исключает никакой потребительной стоимости; следовательно, никакой особый вид потребления и т. д., общения и т. д. она не включает в качестве абсолютного условия; и точно так же всякая ступень развития общественных производительных сил, общения, знания и т. д. является для капитала лишь таким пределом, кото­рый он стремится преодолеть. Сама его предпосылка — стои­мость — положена как продукт, а не как витающая над произ­водством более высокая предпосылка. Пределом для капитала служит то обстоятельство, что все это развитие протекает анта­гонистично и что созидание производительных сил, всеобщего богатства и т. д., знания и т. д. происходит таким образом, что трудящийся индивид отчуждает себя самого; к тому, что выра­ботано им самим, индивид относится не как к условиям своего собственного, а как к условиям чужого богатства и своей соб­ственной бедности. Но сама эта антагонистичная форма прехо­дяща и создает реальные условия своего собственного уничто­жения.

Результатом является всеобщее — по своей тенденции и по своим возможностям — развитие производительных сил и во­обще богатства в качестве базиса, а также универсальность обще­ния и поэтому мировой рынок в качестве базиса. Базис как воз­можность универсального развития индивида и действительное развитие индивидов на этом базисе как беспрестанное устра­нение предела для этого развития, предела, который и осоз­нается как предел, а не как некая священная грань. Универсаль­ность индивида не в качестве мыслимой или воображаемой, а как универсальность его реальных и идеальных отношений. Отсюда проистекает также понимание его собственной истории как процесса и познание природы (выступающее также в каче­стве практической власти над ней) как своего реального тела. Сам процесс развития положен и осознан как предпосылка ин­дивида. Но для этого прежде всего необходимо, чтобы полное развитие производительных сил стало условием производства, чтобы определенные условия производства не являлись пределом для развития производительных сил.

Если мы теперь вернемся к времени обращения капитала, то его сокращение (поскольку это не связано с развитием средств сообщения и транспорта, необходимых для доставки продукта на рынок) отчасти связано с созданием постоянно функционирую­щего и поэтому постоянно расширяющегося рынка; отчасти — с развитием экономических отношений, с развитием таких форм капитала, [V—29] посредством которых он искусственно со­кращает время обращения (сюда относятся все формы кре­дита).

{Здесь можно еще отметить, что поскольку лишь капитал обладает условиями производства капитала, стало быть, удов­летворяет этим условиям и стремится реализовать их, постольку всеобщей тенденцией капитала является образование во всех пунктах, где имеются предпосылки обращения, производствен­ных центров обращения и ассимиляция этих пунктов, т. е. пре­вращение их в пункты капитализирующегося производства или в пункты производства капитала. Эта пропагандистская (циви­лизующая) тенденция — в отличие от прежних условий произ­водства — свойственна только капиталу.}

Тем способам производства, где обращение не составляет имманентного, господствующего условия производства, разу­меется, не свойственны специфические потребности обращения капитала, а потому там и не вырабатываются ни экономические формы, ни реальные производительные силы, соответствующие этим специфическим потребностям. Первоначально производ­ство, основанное на капитале, исходило из обращения; теперь мы видим, что оно полагает обращение в качестве своего соб­ственного условия и что оно делает моментом процесса обраще­ния процесс производства в его непосредственности точно в та­кой же степени, в какой оно процесс обращения делает одной из фаз процесса производства в его целостности.

Поскольку разные капиталы имеют различное время обраще­ния (например, у одного капитала более отдаленный рынок, у другого — более близкий; одному капиталу обеспечено превра­щение в деньги, у другого оно зависит от случайностей; один в большей мере является основным капиталом, другой — оборот­ным капиталом), это вызывает у них различия в росте их стои­мости. Но эти различия имеют место только во вторичном про­цессе возрастания стоимости. Время обращения само по себе является пределом для возрастания стоимости {необходимое рабочее время, разумеется, тоже является пределом, но вместе с тем и основой, так как без него не было бы ни стоимости, ни капитала); время обращения представляет собой вычет из при­бавочного рабочего времени, или возрастание необходимого рабочего времени по отношению к прибавочному рабочему вре­мени. Обращение капитала реализует стоимость подобно тому, как живой труд создает стоимость. Время обращения представ­ляет собой всего лишь предел для. этой реализации стоимости и постольку — предел для созидания стоимости, предел, выте­кающий не из производства вообще, а являющийся специфиче­ским для производства капитала; предел, преодоление кото­рого — или борьба с которым — поэтому также относится к специфическому экономическому развитию капитала и дает толчок развитию его форм в сфере кредита и т. д.}

{Капитал сам представляет собой противоречие, так как он постоянно стремится устранить необходимое рабочее время (а это означает вместе с тем сведение рабочего к минимуму, т. е. существование рабочего в качестве всего лишь живой рабочей силы), но прибавочное рабочее время существует лишь как анти­теза, лишь в рамках противоположности необходимому рабо­чему времени, и, следовательно, капитал делает необходимое рабочее время необходимым условием своего воспроизводства и возрастания своей стоимости. Развитие материальных производительных сил — которое одновременно представляет со­бой развитие сил рабочего класса — в определенный момент уничтожает самый капитал.}

{«Предприниматель может возобновить производство лишь после того, как он продаст готовый продукт, а вырученные деньги употребит на покуп­ку нового сырья и на новую заработную плату; следовательно, чем скорее обращение приводит к этим двум результатам, тем скорее он получает возможность возобновить производство и тем больше продуктов дает его капитал в течение данного промежутка времени» (Н. Storch. Cours d'écono­mie politique. Tome I, Paris, 1823, стр. 411—412).}

{«Специфические вложения капиталиста состоят не из сукна и т. д., а из труда» (Т. R. Malthus. The Measure of Value Stated and Illustrated. London, 1823, стр. 17).}[4]

{«Накопление всего общественного капитала не в руках рабочих, а в руках иных лиц, неизбежно замедляет рост всего производства, кроме роста того обычного вознаграждения капитала, которое в зависимости от времени и обстоятельств получают его владельцы... В прежних системах производительные силы рассматривались как соответствующие и подчиня­ющиеся фактическому накоплению и увековечению существующих способов распределения.Современное накопление и распределение должны подчинять­ся производительным силам» (W. Thompson. An Inquiry into the Principles of the Distribution of Wealth. London, 1824, стр. 176, 589).}[5]

Из отношения времени обращения к процессу производства следует, что производимая сумма стоимостей, или полное воз­растание стоимости капитала за какой-нибудь данный период, определяется не просто той новой стоимостью, которую капитал создает в процессе производства, или тем прибавочным време­нем, которое реализуется в процессе производства, а прибавоч­ным временем (прибавочной стоимостью), помноженным на число, показывающее, сколько раз может повториться в тече­ние определенного промежутка времени процесс производства капитала. Число, указывающее количество повторений, можно рассматривать как коэффициент процесса производства, или как коэффициент созданной в этом процессе прибавочной стои­мости.

Однако посредством скорости обращения этот коэффициент определяется не в положительном, а в отрицательном смысле. Иными словами, если бы скорость обращения была абсолют­ной, т. е. если бы процесс производства вовсе не прерывался обращением, то этот коэффициент был бы наивысшим. Если, например, реальные условия производства пшеницы в данной стране допускают лишь один урожай, то никакая скорость обра­щения не приведет к двум урожаям. Но если произойдет задержка в обращении, если фермер не сможет вовремя про­дать пшеницу, с тем чтобы, например, снова нанять рабочих, то производство приостановится. Максимальная величина коэффициента процесса производства или процесса возрастания стоимости в течение данного промежутка времени определяется абсолютной продолжительностью самой [V—30] фазы производ­ства. После того как завершается обращение, капитал в состоя­нии возобновить свой процесс производства. Таким образом, если бы обращение не вызывало никаких перерывов, если бы скорость обращения была абсолютной, а его продолжительность равна нулю, т. е. если бы обращение не занимало времени, то это было бы лишь то же самое, как если бы капитал имел возможность возобновить свой процесс производства непосредственно после его завершения; иными словами, обращение не существовало бы в качестве предела, обусловливающего производство, а пов­торение процесса производства внутри определенного проме­жутка времени зависело бы абсолютно от продолжительности процесса производства, совпадало бы с этой продолжитель­ностью.

Следовательно, если бы уровень развития промышленности позволял капиталу в 100 ф. ст. за 4 месяца производить х фун­тов пряжи, то процесс производства можно было бы с тем же самым капиталом возобновлять только 3 раза в год, производить в год только 3х фунтов пряжи. Никакая скорость обраще­ния не могла бы превысить эту трехкратность годового воспро­изводства данного капитала, или, точнее, превысить трехкрат­ность повторения процесса возрастания его стоимости. Это могло бы произойти только вследствие возрастания производи­тельных сил. Время обращения само по себе не является произво­дительной силой капитала, а представляет собой ограничение его производительной силы, вытекающее из природы капи­тала как меновой стоимости. Прохождение [капитала] через различные фазы обращения выступает здесь как предел произ­водства, предел, полагаемый специфической природой самого капитала. Все, что может произойти вследствие ускорения и сокращения времени обращения — процесса обращения, — сво­дится к уменьшению того предела, который положен природой капитала. Например, в земледелии данные природой границы повторяемости процесса производства совпадают с продолжи­тельностью одного цикла фазы производства. Положенный ка­питалом предел представляет собой не то время, которое про­текает от посева до жатвы, а то, которое протекает от жатвы до превращения урожая в деньги и обратного превращения денег, например, скажем, в средства для найма труда. Фокусники обращения, воображающие, будто скоростью обращения можно добиться еще чего-то иного, помимо сокращения положенных самим капиталом препятствий для воспроизводства капитала, находятся на ложном пути.

(Конечно, еще безрассуднее те фокусники обращения, ко­торые воображают, будто при помощи кредитных учреждений и кредитных выдумок, сводящих на нет длительность времени обращения, можно устранить не только задержку, перерыв в процессе производства, который требуется для превращения готового продукта в капитал, но сделать излишним и самый капитал, на который обменивается производительный капитал; иными словами, производить на основе меновой стоимости и вместе с тем желать устранить при помощи колдовства необхо­димые на этой основе условия производства.)

Максимум того, что кредит может достигнуть в этом отноше­нии, — в отношении только обращения, — это сохранить непре­рывность процесса производства, если в наличии имеются все остальные условия этой непрерывности, т. е. если действительно существует тот капитал, с которым надо произвести обмен, и т. д.

В процессе обращения положено, что условием возрастания стоимости капитала в процессе производства, условием экс­плуатации труда капиталом является превращение капитала в деньги, или обмен капитала на капитал (ибо с теперешней точки зрения мы еще во всех пунктах обращения имеем только труд или капитал) в качестве предела для обмена капитала на труд и vice versa[x].

Капитал существует как капитал лишь постольку, поскольку он проходит через фазы обращения, через различные моменты своего превращения, с тем чтобы получить возможность возоб­новить процесс производства, а эти фазы представляют собой фазы увеличения стоимости капитала, — но вместе с тем, как мы видели [xi], — и фазы его обесценения. Пока капитал остается фиксированным в форме готового продукта, он не мо­жет функционировать в качестве капитала и является отри­цаемым капиталом. Соответственно этому приостанавливается процесс увеличения стоимости капитала, а его совершающая процесс стоимость отрицается. Таким образом, [пребывание капитала в сфере обращения] выступает как убыток для капи­тала, как относительное снижение его стоимости, ибо его стои­мость как раз и заключается в процессе увеличения стоимости. Иными словами, этот убыток капитала сводится к бесполезному Для него протеканию времени, в течение которого, если бы не наступил застой, капитал посредством обмена с живым трудом бы присвоить себе прибавочное рабочее время, чужой труд.

Представим себе теперь, что в отдельных отраслях производ­ства имеется множество капиталов, из которых все являются необходимыми (это выразилось бы в том, что если бы начался массовый отлив капитала из какой-нибудь отрасли производ­ства, то предложение продуктов этой отрасли упало бы ниже спроса, и поэтому рыночная цена поднялась бы выше естествен­ной цены), и что какая-нибудь отрасль производства требует, чтобы, например, капитал а дольше пребывал в форме обесце­нения своей стоимости, т. е. чтобы то время, в течение которого он проходит различные фазы обращения, было более продол­жительным, чем во всех других отраслях производства. В этом случае капитал а то меньшее количество новой стоимости, которое он мог бы создать, рассматривал бы как положитель­ный убыток, как если бы для производства той же самой стои­мости ему требовались соответственно большие издержки. Поэтому капитал а соответственно повысил бы меновую стои­мость своих продуктов по сравнению с другими капиталами, для того чтобы разделить с ними ту же самую норму прибыли. Но в действительности это могло бы произойти только путем переложения убытка с капитала а на другие капиталы. Если капитал а требует за свой продукт меновую стоимость, превы­шающую объективированный в нем труд, то [V—31] этот излишек он может получить лишь в том случае, если другие капиталы получат такую меновую стоимость, которая меньше действитель­ной стоимости их продуктов. Это значит, что те менее благо­приятные условия, при которых производил капитал а, соот­ветственно отражаются на всех капиталистах, которые с ним обмениваются, и таким образом установилась бы равная сред­няя прибыль. Однако сумма прибавочной стоимости, созданной всеми капиталами, вместе взятыми, уменьшилась бы в точном соответствии с меньшим возрастанием стоимости капитала а по сравнению с другими капиталами; только это уменьшение, вместо того чтобы выпасть на долю одного капитала а, стано­вится общим убытком, который несут в соответственных долях все капиталы.

Поэтому нет ничего комичнее представления (см., например, Рамсея[6] ), будто помимо эксплуатации труда капитал состав­ляет самостоятельный, отделенный от труда источник созидания стоимости, так как распределение прибавочного труда среди капиталов производится пропорционально не тому прибавоч­ному рабочему времени, которое создано отдельным капиталом, а пропорционально совокупному прибавочному труду, создан­ному совокупностью капиталов, и поэтому на отдельный капи­тал может приходиться более значительное созидание стоимости, чем это непосредственно может быть объяснено его осо­бенной эксплуатацией рабочей силы [Arbeitskraft]. Но этот излишек [прибавочного труда] для одной стороны должен ком­пенсироваться уменьшением [прибавочного труда] для другой стороны. Ничего другого средняя [прибыль] вообще не означает. Вопрос о том, как отношение капитала к чужому капиталу, т. е. конкуренция капиталов, распределяет между ними прибавочную стоимость, очевидно, не имеет ничего общего с абсолютным количеством этой прибавочной стоимости. Поэтому не может быть ничего более абсурдного, чем заключить, что так как капитал заставляет компенсировать себя за свое исключительное время обращения, т. е. так как относительно менее значитель­ный прирост своей стоимости он исчисляет как положительное увеличение прироста стоимости, — то, если брать капиталы в их совокупности, капитал способен из ничего создавать нечто, превращать минус в плюс, из минуса прибавочного рабочего времени или минуса прибавочной стоимости делать плюс при­бавочной стоимости — и потому обладает неким мистическим, независимым от присвоения чужого труда источником созида­ния стоимости.

Тот способ, которым капиталисты среди всего прочего исчисляют свою долю в прибавочной стоимости, — не только посредством прибавочного рабочего времени, которое они при­вели в действие, но и соответственно тому времени, в течение которого их капитал как таковой не работал, т. е. бездейство­вал, находился в фазе обесценения, — конечно, ни на йоту не изменяет той суммы прибавочной стоимости, которой капита­листы располагают для дележа между собой.

Сама эта сумма не может возрасти из-за того, что она меньше той, какой она была бы, если бы капитал а, вместо того чтобы находиться в бездействии, создавал бы прибавочную стоимость, т. е. из-за того, что капитал а создал за то же самое время меньшую прибавочную стоимость, чем другие капиталы. Это бездействие компенсируется капиталу а только в том случае, если оно с неизбежностью вытекает из условий данной особой отрасли производства и поэтому в отношении капитала вообще представляется как затруднение возрастания стоимости, как необходимый предел возрастания его стоимости вообще. Разделе­ние труда оставляет этот предел только как предел процесса производства этого особенного капитала. Если рассматривать процесс производства как руководимый капиталом вообще, то это есть всеобщий предел возрастания его стоимости. Если иметь в виду, что производит лишь сам труд, то все превышающие [нор­му] авансы, в которых он нуждается во время использования этого труда для увеличения стоимости капитала, предста­вятся тем, чем они являются — вычетами из прибавочной стои­мости.

Обращение может создавать стоимость лишь в той мере, в какой оно требует нового применения чужого труда помимо труда, потребленного непосредственно в процессе производства. Это то же самое, как если бы на самый процесс производ­ства непосредственно требовалось бы больше необходимого труда. Только действительные издержки обращения повы­шают стоимость продукта, но уменьшают прибавочную стои­мость.

В той мере, в какой обращение капитала (продукт и т. д.) выражает не только фазы, необходимые для возобновления процесса производства, это обращение (см. пример Шторха[7]) не образует никакого момента производства, рассматриваемого в его совокупности, — поэтому оно не является таким обраще­нием, которое полагается производством, и если оно связано с издержками, то это faux frais[xii] производства. Издержки обра­щения вообще, т. е. издержки производства в процессе обраще­ния, поскольку они касаются только экономических моментов обращения в собственном смысле (доставка продукта на рынок придает продукту новую потребительную стоимость), следует рассматривать как вычеты из прибавочной стоимости, т.е. как увеличение необходимого труда по отношению к прибавоч­ному труду.

Непрерывность производства предполагает необходимость снятия времени обращения. Если его нельзя снять, то должно пройти некоторое время между различными метаморфозами, через которые должен пройти капитал; время его обращения должно являться вычетом из времени его производства. С другой стороны, природа капитала предполагает, что капитал проходит через различные фазы обращения, и притом не в представлении, где одно понятие переходит в другое с быстротой мысли, вне времени, а в качестве состояний, отделенных друг от друга во времени. Капитал некоторое время должен быть личинкой, куколкой, прежде чем он сможет летать мотыльком. Следова­тельно, вытекающие из самой природы капитала условия его производства противоречат друг другу. Противоречие это может быть снято и преодолено лишь [V—32] двояким образом (если только не предположить, что все капиталы работают по взаим­ному заказу и что поэтому продукт всегда непосредственно представляет собой деньги — представление, которое противоречит природе капитала, а потому и практике крупной про­мышленности):