ГДАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, судебная.

Юрий Иванович Деточкин скорбно мерил шагами камеру Н-ской тюрьмы. Близился день суда, а Деточкин знал, что всякий суд кончается приговором.

Используя свое служебное положение, Максим Подберезовиков часто навещал в тюрьме обвиняемого друга. Оба по-мужски молчали. Максим смотрел на Деточкина безумными глазами Ивана Грозного, убившего своего любимого сына. А Юрии Иванович взирал на следователя, как всепрощающий отрок с картины раннего Нестерова.

Максима сменяли Люба и мама. Несчастье сплотило женщин. Теперь они не расставались. Люба, беспокоясь об Антонине Яковлевне, переехала жить к ней. А мама, понимая состояние невестки, не оставляла ее даже в троллейбусе, мама уходила из водительской кабины только для того, чтобы взять билет на очередной рейс.

Они вместе пекли для Юры его любимые пирожки с творогом и с нежностью смотрели, как узник уплетает их за обе щеки.

Мама и Люба хотели нанять адвоката, разумеется, самого лучшего. Но Деточкин воспротивился. Он решил сам защищать свою свободу!

И вот пришел день страшного суда. Деточкин из обвиняемого стал подсудимым. Как и на премьере «Гамлета» зал был переполнен публикой. Нарушитель закона одиноко сидел на деревянной скамье. Прокурор с суровым прокурорским лицом угрожающе перебирал бумаги.

Раздалась команда: «Встать! Суд идет!»

Появился судья в сопровождении двух народных заседателей.

Одним словом, все было как у людей!

На традиционный вопрос судьи, признает ли подсудимый себя виновным, Деточкин ответил, что нет, не признает!

Процесс длился несколько дней.

Люба и мама опять сидели в первом ряду. У обеих болело сердце. Люба была вынуждена взять отпуск за свой счет. В районной инспекции Госстраха тоже никто не работал. Все сотрудники во главе с Андреем Андреевичем Квочкиным не выходили из зала суда, переживая за сослуживца. Работники прокуратуры вместе с Максимом и Таней явились на процесс, отложив следственные дела.

Кроме заинтересованных лиц, в зале находилось еще немало народу. И оставалось неясным, почему же они не трудятся?

Сокол-Кружкин прервал осенне-полевые работы и тоже торчал здесь вместе с дочерью. Димы с ними не было. Соблюдая семейные правила, Инна оформила мужу доверенность на выступление в суде. И Семицветова вместе с другими потерпевшими заперли в комнате для свидетелей. Для них время тянулось особенно медленно, Пеночкин предложил составить «пульку» и достал из кармана две колоды карт. Чтобы забыться, играли по крупной ставке со всеми достижениями преферанса – с «темными», «разбойником», со «скачками» и «бомбами». Диме и тут не повезло, он просадил 23 рубля

Тем временем прокурор» долго и с пристрастием допрашивал Деточкина:

– Кто дал вам право отбирать машины и том самым подменять собой государство?

– Я не подменял государство, я ему помогал!

– Вы готовили отчет по каждой машине. Значит, вы знали, что вам придется держать ответ?

– Да! – простодушно согласился Деточкин.

И прокурор сразу поймал его:

– Вы понимаете, что этим фактически признаете вину? Когда вы отрицали свою виновность – вы лгали!

– Юра никогда не лжет! – громко запротестовала мама, привстав со своего места.

Судья призвал ее к порядку.

Прокурор впился в Деточкина, как клещ. Он терзал его ехидными вопросами. Он был очень любопытен, этот прокурор. Он во все лез, ему до всего было дело. Он расставлял ловушки, старался сбить с толку. Он имел точную цель – доказать суду, что Деточкин опасный тип.

Представитель обвинения измучил Юрия Ивановича. Мама и Люба просто возненавидели прокурора, а Максим переживал, что не может прийти другу на помощь.

– Этот малый его упечет! – вслух оценил прокурорскую дотошность Сокол-Кружкин.

Когда суд перешел к допросу потерпевших, положение Деточкина ухудшилось. Свидетели ненавидели Деточкина и не без оснований. Они клепали, на подсудимого, настраивая против него и публику, и суд.

Вызванный первым Филипп Картузов упирал на то, что кража его машины – кража со взломом. Надо покопаться в биографии взломщика: может на его совести лежит еще не один вскрытый сейф?

Но Деточкин защищался. Он стоял насмерть! У него не было иного выхода!

– Скажите, пожалуйста, сколько вы получаете ежемесячно? – спросил он у Картузова, используя свое юридическое право задавать вопросы.

Филипп презрительно усмехнулся. Он был готов к этому нехитрому удару:

– Обыватели всегда считают – раз человек служит заведующим пивной, значит вор! А для проверки этого есть у нас такая замечательная организация, как ОБХСС! – И Филипп пояснил: – Отдел борьбы с хищениями социалистической собственности. Я не позволю подсудимому клеветать на тружеников советской торговли!

И Картузов победоносно проследовал в зал.

Юрию Ивановичу захотелось заплакать от собственного бессилия, от того, что он не смог приковать внимание суда к личности Картузова. Деточкин чувствовал себя песчинкой в пустыне закона. Он ощущал как величайшую несправедливость, что правосудие интересуется только им, у Деточкина опустились руки, он решил замолчать и сдаться.

Следующим вызвали Пеночкина. Он принял от Филиппа эстафету. Он подал суду мысль о том, что еще неизвестно, сколько денег оседало в карманах преступника после продажи машин. Да, он переводил деньги в детские дома, чтобы… пустить следствие по ложному следу.

– А за…олько на…амом…еле он…родавал…шины? – размахивал руками Пеночкин. – Ни…дин…ормальный…еловек не..танет…аниматься этим…росто так!…ачит, он…обогащался!

Деточкин безучастно молчал.

– Юра, почему ты молчишь? – вскрикнула мама.

Судья объявил перерыв. Максим прорвался к Деточкину и долго ругал его за пессимизм. Мама и Люба молча сидели по обе стороны подсудимого и гладили его худые, острые колени. Мама гладила левое колено, Люба – правое. И Деточкин, как Антей, воспрянул духом!

После перерыва центром внимания сделался Дима Семицветов, который, как известно, рекламы не любил.

Дима нарисовал суду страшную картину технического прогресса: сегодня преступник применяет автокран, завтра пустит в ход кибернетику, а послезавтра будет использовать атомную энергию, и далеко не в мирных целях!

– На какие средства вы приобрели машину и строите дачу? – спросил свидетеля Деточкин?

Прокурор насторожился.

– На машине я ездил по доверенности жены, = продолжал Дима, а дачу строит тесть.

– Значит, машина куплена на деньги вашей жены? – спросил прокурор.

Дима не хотел предавать Инну:

– Мы выиграли по облигации трехпроцентного займа, как раз пять тысяч.

Семицветов вынул из кармана бумагу и передал прокурору:

– Вот нотариальная копия облигации!

Копию прокурор взял, но не преминул сделать важное сообщение: – Следственные органы доводят до сведения суда, что против свидетеля Семицветова возбуждено уголовное дело!

Дима помертвел. Он дикими глазами обвел зал, увидел Подберезовикова и понял все!

– Давно пора! – пророкотал зычный баритон Семена Васильевича. – Мы не допустим, чтобы рядом с нами обделывала делишки всякая шваль!

Инна заплакала.

– Ничего! – утешил ее отец. – Найдешь себе другого, честного!

– За что? – крикнул затравленный зять.

– Взятки вы тоже брали по доверенности? – спокойно поинтересовался прокурор.

– А почему меня одного? – в припадке отчаянья Семицветов раскрыл свое некрасивое нутро. – А другие свидетели лучше, что ли?

– И до них доберутся! – успокоил его тесть.

Семицветов сделал несколько шагов и упал на скамью возле Деточкина.

Юрий Иванович вскочил:

– Гражданин судья, я не хочу сидеть рядом с ним!

– Не фиглярничайте! – оборвал председательствующий, и Деточкин сел подальше от Семицветова, на самый краешек скамьи.

Суд перешел к прениям сторон. Слово получил прокурор:

– Сегодня суд рассматривает необычное дело, подсудимый может вызвать у недальновидных людей жалость и даже сочувствие! На самом деле это опасный преступник, вступивший на порочный путь идеализации воровства! Если взять на вооружение философию преступника, то можно отбирать машины, поджигать дачи и грабить квартиры! Поступки Деточкина могут послужить примером для подражания. Государство само ведет борьбу с расхитителями общественного добра и не нуждается в услугах подобного рода, я настаиваю на применении к подсудимому строжайших мер наказания как к лицу социально опасному!

– Изверг! – крикнула мама. Она не могла больше молчать.

– Женщину в первом ряду удалите из зала! – распорядился судья.

Антонина Яковлевна встала и с гордостью направилась к выходу. Уже в дверях, как болельщица своего сына, она снова крикнула:

– Судью на мыло!

Люба тоже не выдержала:

– Не осуждайте Юру, он не виноват!

В зале поднялась сумятица. Все стали вскакивать с мест. Судья, срывая голос, перекрыл всеобщий шум:

– Я требую тишины или немедленно очищу зал!

Угроза подействовала. Стало тихо.

– Подсудимый, вам предоставляется последнее слово! – объявил председательствующий.

Деточкин встал;

– Граждане судьи! Я даже рад, что все это кончилось! Измучился я совсем! что это за донкихотство и робингудство в наше время! Разве это жизнь? Жениться не могу, ну какой я жених, когда в перспективе тюрьма? А, вы попробуйте угнать машину, граждане судьи! Думаете просто? А продать ее? Честному человеку ворованную машину из-под полы не всучишь! Вот и получается бессмыслица! У вора крадешь – вору продаешь!.. Я почему только машинами занимался? Дача колес не имеет, ее не угонишь! Я ведь хотел как лучше! Не могу я этого терпеть! Ведь воруют! И много воруют! Неправильно действовал я, но от чистого сердца. Я ведь вам помочь хотел, граждане судьи. Отпустите меня, пожалуйста! Я больше не буду…

Из глаз Максима покатились редкие, скупые слезы.

Люба стиснула зубы.

– Свободу Юрию Деточкину! – пронесся над залом страстный призыв Сокол-Кружкина.

Суд поспешно удалился на совещание.

Перед судьями стояла неразрешимая дилемма: с одной стороны Деточкин крал, с другой стороны – не наживался! Он нарушал закон, но нарушал из благородных намерений! Он продавал машины, но деньги отдавал детям! Он, конечно, виноват, но по какой статье, насколько?

Судьи пребывали в растерянности. Им нельзя было позавидовать!

Дорогой читатель! Пожалуйста, вынеси сам приговор Юрию Деточкину. Суд не прочь переложить эту ответственность на твои плечи. Как и подавляющее большинство населения, ты незнаком с уголовным кодексом, и поэтому тебе легче определить приговор. Если ты добр, то смягчишь участь Юрия Ивановича, а если строг – валяй, сажай Деточкина за решетку!

Одним словом, дорогой читатель, реши его судьбу, а в судьбе Семицветова суд разберется и без тебя.

Определяя меру наказания, помни, что во время следствия Деточкин подвергался судебно-медицинской экспертизе и был признан психически нормальным.