Восемьсот шестьдесят четвёртая ночь

Когда же настала восемьсот шестьдесят четвёртая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что дети купцов, войдя в сад, увидели в нем полностью все, чего желают уста и язык, и нашли там и разноцветный виноград, кучами и отдельно, как сказал о нем поэт:

Виноград вот, а вкус его – вкус напитка,

Цветом мрачен и ворону он подобен.

Средь листвы своей вырос он, и ты видишь —

Пальцам женщин подобен он в тёмной краске.

И сказал о нем также другой поэт:

Вот лозы – с палочек своих свисая,

Они меня напомнят худобою.

Напомнят они мёд и воду в кружке

И, бывши суслом, обратятся в вина.

И потом юноши пришли к беседке в саду и увидели Ридвана, привратника сада, который сидел в этой беседке, точно он, Ридван, – страж райских садов. И они увидели, что на этой беседке написаны такие стихи:

Аллах, напои тот сад, где кисти свисают вниз,

И ветки, упившись сильно, с ними склоняются.

Когда ж заплясать заставит ветки рука ветров»

Украсит их дождь с небес жемчужными точками.

А внутри беседки они увидели такие написанные стихи:

Войдём с тобой, приятель, в прекрасный сад —

Заботы ржу снять сможет он с сердца нам.

Там ветерок, идя, запинается,

И все цветы в руках улыбаются.

И были в этом саду плоды разнообразные и птицы всех родов и цветов: вяхири, соловьи, певчие куропатки, горлинки и голуби, что воркуют на ветвях, а в каналах его была вода текучая, и блистали эти потоки цветами и плодами услаждающими, подобно тому, как сказал поэт:

Ветерок в ветвях пролетел его, и сходство есть

В них с красавицей, что в одежде пышной качается.

А ручьи его нам мечи напомнят, коль вынут их

Руки витязей из теснины ножен, хранящих их.

И также сказал о нем поэт:

Под ветвями струй протянулся ток, и вечно он

Отражает образ прекрасный их в глубине своей.

Но, смекнувши, ветер из ревности полетел к ветвям,

И сейчас же их от сближения отклонил он с ним.

А на деревьях в этом саду было каждого плода по паре, и были в нем гранаты, похожие на кайраванские шарики, как сказал поэт и отличился:

Вот гранаты с тончайшей кожей; сходны

С грудями девы, выступят коль округло.

Когда очистишь их, они покажут

Нам яхонты, смущающие рассудок.

А также сказал о них поэт:

О круглая! Всякому, кто к ней в глубину проник,

Покажет она рубины в складках из Абкара.

Гранат! Я его сравнил, когда увидал его

С грудями невинных дев иль с мраморным куполом.

Больного в нем исцеленье, здравие для него,

О нем изречение пророка пречистого.

О нем говорит Аллах – высоко возвышен он! —

Слова столь глубокие в писанье начертанном.

И были в этом саду яблоки – сахарные, мускусные и даманийские, ошеломляющие взор, как сказал о них поэт:

Вот яблоко двух цветов – напомнит смотрящему

Любимого с любящим ланиты, что встретились.

На ветке они блестят, в чудесном несходные.

Один из них тёмен, а другой – в нем сияние.

Обнялись они, и вдруг доносчик их испугал:

Один покраснел, смутясь, другой побледнел в тоске.

И были в этом саду абрикосы, миндальные и камфарные, из Гиляна и Айн-Таба, и сказал о них поэт:

Вот абрикос миндальный – как влюблённый он,

Когда пришёл любимый и смутил его.

А влюблённого в нем довольно качеств, поистине:

Лицом он жёлт, и разбито сердце всегда его.

И сказал о них другой и отличился:

Взгляни на абрикос ты: цветы его —

Сады, чей блеск глаза людей радует.

Как яркие светила, блестят они,

Гордятся ветки блеском их средь листвы.

И были в этом саду сливы, вишни и виноград, исцеляющий больного от недугов и отводящий от головы жёлчь и головокружение, а смоквы на ветвях – красные и зеленые – смущали разум и взоры, как сказал о них поэт:

И мнится, что смоквы, когда видно в них белое

И вместе зеленое среди листвы дерева, —

То румов сыны на вышках грозных дворцов стоят,

Когда опустилась ночь, и настороже они.

А другой сказал и отличился:

Привет наш смоквам, что пришли

На блюде в ровных кучках к нам,

Подобны скатерти они,

Что свёрнута, хоть нет колец.

А другой сказал и отличился:

Насладись же смоквой, прекрасной вкусом, одетою

Дивной прелестью и сближающей внешность с сущностью.