Огромная сцена Александринского театра. Если сопоставлять с размерами зрительного зала, сцена кажется равной огромному, роскошному залу.

05.01.2010 12:05 - 29.01.2010

…………………………………..

Вчера мы увидели великую пьесу великого режиссера с великой актрисой. Да! Повезло, да так повезло, что еще долго буду обмирать, сравнивать и вспоминать.

Огромная сцена Александринского театра. Если сопоставлять с размерами зрительного зала, сцена кажется равной огромному, роскошному залу.

Сцена темна и огромна. Из декораций - ручей с настоящей водой на авансцене, да два проема в глуби – двери, справа, да ворота небольшие слева. Посередь дверных проемов черная стена с колоколами - стена мрачная, колокола маленькие, почти колокольца.

Все. Это будет работать мощно зримо, перемещая времена и людей во времени.

Маленькая женщина потеряла весь смысл своей маленькой жизни - мужа, Андрей Федоровича, любимого, единственного. Покричала, пометалась немного, надела мундир своего дорогого полковника – и сказала всем: себе, людям, богу, жизни, что Ксения (она) умерла, а Андрей Федорович жив… и он - это она, Ксения, и… это Ксения умерла. Просто, незатейливо – сложно, юродиво и очень непонятно, если ты – народ и люди, живешь рядом с такой чудилой. БАБА мужиком себя заявила, живет в чистом поле, молится, тяготы терпит, а не сдается. Только на брань детей и на насмешки палкой замахивается… а дети что: они наозорничаются над дурой и к родителям жаловаться – палкой грозит тетка, а те присматриваются, действительно чудо и непонятность рядом творится.

Днем по городу бродит Ксения, а ночью с Богом разговаривает.

Задумаешься.

Крепок русский народ равнодушием. Да, вот, если годами человек делает необычное, себя не щадит, не просит ничего, ведет себя достойно необычного, кроток и говорит непонятное (а оно непонятное иногда сбывается) – томится русская душа.

Ибо видит – нищ, наг, бесприютен, а лучше меня – к богу то ближе!

Завидовать нечему, а задумываться заставляет, муторна дума такая, особенно, если взгляда чистого, да кроткого не держишь.

Немного о режиссуре. Валерий Фокин не поставил эту историю. Да, он действовал как режиссер, подобрал актеров очень крепких, то, что много лет назад с Ксенией случилось - обдумал, как все будет на сцене по эпизодам - сложил.

А потом. Потом повествование живописать стал. Людишками 18 века, гражданами 20 века, городскими обывателями 19 века, нами и ими, толпой и отдельным движением актера, темнотой и светом, нашим восприятием, бегущей строкой с огромными буквами, настоящим дождем сверху, от самых колосников.

Надо пояснить. Кисти нет, а есть рисунок присутствия и движения актеров – персонажей на огромном полотне сцены. Не живые картины, не символы, а рисованные гением В.Фокиным, образы действия на сцене.

Ярко, неожиданно, обжигающе, ново!

Все как всегда. Пиеса. Актеры. Оформление. Музыка. Текст заучили, мизансцены отрепетировали. А потом, потом Валерий Фокин невидимой ниткой сшил, каждому душу чужую вдохнул, и Сказал Он: «Играйте ХОРОШО. На тех пределах, что люди и зрители вытерпеть могут».

Исчезли актеры - ЭТО жизнь, ЭТО эпохи, ЭТО вселенная российская появились.

Отдельная Осанна – Янине Лакобе! – актрисе, божьим промыслом и интуицией В.Фокина ставшей Ксенией.

Небольшое отступление.

Говорят - зеркало души глаза. Неправильно это. Глаза выражают движения души, глаза не отражают, они вопиют и свидетельствуют о движениях, страданиях и НАЛИЧИИ Души.

А если душа отсутствует «в натуре», или угнетена, или подавлена незнанием о собственном существовании…

И мучаются... таращат зенки красивые, рядят глаза в оправы косметики импортной – не видна душа, даже отблесков души не видно.

Янина - другая? Янину - научили?

Янина страдала и память о страдании сохранила? Янина - талант?

Как смочь душу истерзанную разыграть и показать? Как смочь о далекой безмерной человеческой катастрофе рассказать... не словами... СОБОЙ!

Можешь - если жить жизнью другой, можешь - если укротить свои амбиции и попытаться понять ужас одиночества, и сопереживать, вникать, соучаствовать, чувствовать нежные сполохи, тщательно скрываемые – будут у тебя глаза.

Страшные, беззащитные глаза Ксении — Янины, Янины — Ксении – ГЛАЗА ЗЕРКАЛА, в которые другие смотреться будут!

Когда Ксения - Янина Лакоба в отчаянной попытке понять: «ЗА ЧТО!!!!» глядит в зал пронзительно и безнадежно, хочется помочь, остановить муку эту смертную, взять на себя немного, вот только не понятно тебе – КАК?

Юродивый знает, что надо колышущейся толпе, и несет, впихивает, вливает в толпу лаву бушующего, беспощадного крикливого знания. Толпа становится продолжением юродивого посыла.

Каждый разговор, почти каждый (человека, решившегося на разговор с Ксенией) начинается с исповеди о злодействах и непотребствах, а заканчивается попыткой оправдать и свои и людские злодейства и непотребства.

Только калеки не кичатся перед Ксенией своими грехами — они сами грех выживания, а грехи им отпущены за калечество исподволь. Славят они Божий мир, за то, что живут… и жизнь в изуродованных телах ЕЩЕ есть!

Три врага у бесприютной Ксении: плоть, предательство и фарисейство, кликушество бесноватое. Люди, еще, конечно, достают... но среди них жить надо, используя кротость - оружие массового обуздания.

Как без людей?

Бог без людей бывает?

Запросто Ксении с крикливой Марфушей, жизнь научила Ксению не участвовать в соревнованиях за любовь к Христу. И уже исповедуется Марфуша, мол, чем больше Христа люблю, тем менее участия к мелким, пакостным людишкам. Конечно, так легче, конечно, так бесхлопотней.

Напоследок, после всех испытаний и жизни долгой, приходит к жене живущей, муж покойный - Андрей Федорович. Мается супруг на том свете, больно ему: раньше Ксения любила мужа и ничего не знала, а теперь все знает, а все равно любит. Тягостно, проверить надо лично, покаяться надо лично, муку свою жене показать... может пожалеет и легче будет.

Смерть давно приглядывалась ко Ксении. Давно. Уж больно Богу она громко и внятно представляется, надо ее побыстрее поближе к Творцу пристроить, видно, и там начальства смутные желания пытаются угадать, да угодить.

Приходит Смерть, забирает Ксению, в глаза заглядывает, слова говорит — испуга ищет. Нет страха, нет жалкой подчиненности или надрывного бунта. Странно Смерти. Как - то неуютно даже без слез и стенаний женщину навсегда уводить. «А!!!, ладно...», - берет Смерть Ксению за руку и ведет как дочь любимую и послушную, равную по родству.

Все.

Не торопил себя сроками, обязательствами не казнил. Возвращался к тексту, правил, опять возвращался. Чем дальше во времени я ухожу от царственности Александринского театра и аскезы огромной сцены, тем яснее мне было: буду долго помнить ощупь моей души огромными и пронизывающими глазами Янины - Ксении.

Этот удар сильно поразил Ксению Григорьевну. Она сразу как бы забыла все земное, человеческое, и оттого многим казалась сумасшедшей, лишившейся рассудка. Особенно после того, как Ксения раздала все свое имущество бедным.

Определенного местожительства Ксения не имела. Она бродила по Петербургской стороне — в районе прихода церкви святого апостола Матфея. Иносказательные разговоры Ксении, ее кротость, незлобие давали злым людям смелость глумиться над блаженной. Блаженная же все эти поношения сносила безропотно.

Ей предлагали теплую одежду и деньги, но Ксения не соглашалась променять свои лохмотья. Милостыню она также не принимала, а брала лишь от добрых людей «царя на коне»(копейку) и тотчас же отдавала беднякам.

05.01.2010 12:05 - 29.01.2010

…………………………………..

Вчера мы увидели великую пьесу великого режиссера с великой актрисой. Да! Повезло, да так повезло, что еще долго буду обмирать, сравнивать и вспоминать.

Огромная сцена Александринского театра. Если сопоставлять с размерами зрительного зала, сцена кажется равной огромному, роскошному залу.

Сцена темна и огромна. Из декораций - ручей с настоящей водой на авансцене, да два проема в глуби – двери, справа, да ворота небольшие слева. Посередь дверных проемов черная стена с колоколами - стена мрачная, колокола маленькие, почти колокольца.