Когда жертва шантажа становится шантажистом

В начале моей работы с Линн я обнаружила, что она ответила Джеффу шантажом на шантаж.

Я попросила Джеффа прийти на совместный сеанс психотерапии и дала ему возможность описать то, что произошло между ними.

Наступил момент, когда мне необходимо было оставить ее на несколько дней. Я ни разу не слышал, что она думает о наших отношениях, пока она не позвонила брату после ссоры насчет грузовика. Она плакала, потом начала кричать что-то вроде: «Если бы ты меня действительно любил, то не поступил бы так со мной. Нельзя быть таким эгоистом. Ты думаешь только о себе и все время берешь, берешь и берешь. Ты знаешь, кто зарабатывает деньги в семье, знаешь, кто выписывает чеки. Как ты смеешь бросать меня после того, что я для тебя сделала? Если ты еще раз позволишь себе прекратить разговаривать со мной, никаких денег больше не будет». И тогда я понял, что у нас беда. Мы оба так испугались того, что произошло, что решили обратиться за помощью.

Как и многие шантажисты, Линн сосредоточилась на чувстве Джеффа, напомнив, скольким он ей обязан, и одновременно создала цепь негативных моральных суждений о его характере и мотивах. Она сделала все, что могла, чтобы вынудить Джеффа остаться, подчеркивая долг мужа перед ней и пытаясь испугать его в той же степени, как и он испугал ее. Когда Линн искала Джеффа и умоляла вернуться, она потеряла свою власть, но обрела ее, когда сместилась на роль шантажиста, в которой могла диктовать свои условия.

Нет ничего необычного в том, что во взаимных отношениях два человека меняются ролями, поочередно становясь то жертвой, то шантажистом. Просто один человек может чаще выступать в роли шантажиста, и очень редко эмоциональный шантаж является полностью односторонним. Мы можем быть жертвой в одних отношениях и превратиться в шантажиста в других. Например, если начальник на работе использует эмоциональный шантаж, то раздражение и обида, которые вы почувствуете, но не сможете выразить, станут причиной того, что вы будете использовать ту же тактику в отношениях с партнером или детьми, чтобы обрести чувство контроля. Или, как в случае с Линн и Джеффом, смещение может произойти внутри одних отношений, когда жертва становится шантажистом.

Обязанность — особое чувство, которое необходимо уравновешивать. Если ее не хватает, мы пренебрегаем своим долгом. Если ее слишком много (например, когда Линн стала переводить семейные отношения на деньги), то нас подавляют чувство невосполнимого долга и неизбежное осознание обреченности, которое оно вызывает.

Чувство вины

Вина — важная составная часть чувствующей, ответственной личности. Это инструмент сознания, который в чистой, неискаженной форме регистрирует ощущение дискомфорта и угрызений совести, если нарушаются личные или общественные этические нормы. Вина помогает ориентировать внутренний моральный компас, а поскольку это ощущение столь болезненно, она доминирует, пока мы не сделаем что-то для ее искупления. Чтобы избежать чувства вины, мы стараемся не причинять вреда окружающим.

Мы доверяем этому активному индикатору своего поведения и полагаем, что если возникает ощущение вины, то мы заступили за границы дозволенного и преднамеренно нарушили правила, которые установили себе для общения с людьми. Иногда это так, и наше чувство вины естественно, являясь соответствующей реакцией на обидный, незаконный, жестокий, оскорбительный или нечестный поступок.

Если у нас есть совесть, чувство вины пронизывает всю нашу жизнь. К сожалению, ему не всегда можно доверяться. Подобно сверхчувствительной автосигнализации, которая должна срабатывать при попытке угона, но начинает реветь каждый раз, когда по улице проезжает грузовик, датчики вины могут реагировать неадекватно. Когда такое случается, мы испытываем не только настоящую вину, о которой говорилось выше, но и чувство, называемое мной незаслуженной виной.

При незаслуженной вине раскаяние не связано с определением и коррекцией наносящего ущерб поведения. Этот тип вины, который служит одной из главных составляющих «тумана» шантажиста, насыщен самопорицаниями, самообвинениями и парализующим волю самобичеванием. Проще говоря, процесс, который вызывает незаслуженная вина, выглядит следующим образом:

1. Я действую.

2. Другой человек обижается.

3. Я беру на себя всю ответственность за нанесенную обиду, независимо от того, имел ли мой поступок отношение к ней или нет.

4. Я ощущаю чувство вины.

5. Для ее возмещения я сделаю все, что угодно, лишь бы облегчить это чувство.

Например:

1. Я говорю подруге, что сегодня не смогу пойти с ней в кино.

2. Она обижается.

3. Я чувствую себя ужасно и считаю, что она обиделась по моей вине.

4. Я отменяю все свои планы, чтобы мы смогли сходить в кино. Она чувствует себя лучше, и поэтому мне легче.

Незаслуженная вина может не иметь ничего общего с причинением ущерба, но она напрямую связана с верой в причинение вреда. Эмоциональный шантажист подталкивает к тому, чтобы мы приняли на себя всю ответственность за его жалобы и несчастья, делая все возможное, чтобы перепрограммировать базовые механизмы вины и превратить ее в незаслуженную вину, когда индикаторы постоянно сигнализируют: виновен, виновен, виновен.

Результат этого достаточно предсказуемый. Все хотят верить, что они хорошие люди, а чувство вины, которое вызывает шантажист, направлено против восприятия самих себя как любящих, достойных людей. Мы чувствуем ответственность за боль шантажиста и верим, когда он говорит, что, отказываясь уступать, мы усугубляем его страдания.

Игра называется «упрек»

Один из самых эффективных способов вызвать чувство незаслуженной вины — это использование упреков, то есть активного приписывания собственных обид или проблем своим жертвам. Поскольку система вины подает сигнал тревоги, заставляя спрашивать себя: «Не навредил ли я кому-то?», то большинство людей ощущают угрызения совести, когда их прямо обвиняют в нанесении ущерба, и не важно, виноваты ли они в действительности. Иногда мы способны избавиться от чувства вины, понимая, что между обвинениями и реальностью нет никакой связи, но нередко сначала извиняемся, а потом уже оцениваем логику шантажиста, если вообще оцениваем.

Мы часто говорим о перекладывании вины на другого человека, однако, по моему мнению, если быть более точным, нужно говорить о перекладывании упреков. Эмоциональные шантажисты, подобно коммивояжерам прошлого века, одолевают утверждениями, призванными привлечь наше внимание. Хотя детали могут отличаться, лозунгом шантажистов служит одна фраза, часто невысказанная, но лежащая на самой поверхности: «Это все из-за тебя». Это крючок, на который мы попадаемся и верим тому, что утверждают шантажисты.

• У меня отвратительное настроение (и это все из-за тебя).

• Я сильно простудился (и это все из-за тебя).

• Я знаю, что злоупотребляю спиртным (и это все из-за тебя).

• У меня был неудачный день на работе (и это все из-за тебя).

Когда вы слышите такие обвинения, причина кажется абсурдной. Скорее всего вы не имеете к ней никакого отношения. Но большинство из нас имеет склонность брать на себя вину за обиды и неприятности человека, о котором мы заботимся. Шантажисту только остается объяснить, как и почему на нас лежит ответственность за ситуацию и отчего он не имеет к этому никакого отношения. Мы принимаем упреки и ощущаем чувство вины. Мы созрели для облегчения, которое затем испытаем, уступив шантажисту.

Переплетение

Когда эмоциональный шантажист подготавливает почву для манипулирования, невозможно выделить отдельные внутренние эмоциональные переживания, которые формируют «туман». Там, где есть одна составляющая «тумана», почти наверняка присутствуют и другие.

Например, в случае с Мэри обязанность и чувство вины тесно переплетаются. Лишь немногие из нас могут не выполнять то, что мы считаем своими обязательствами, и не испытывать при этом чувства вины. А Мэри — не исключение.

Джей вбил мне в голову, что если мы расстанемся, это явится полностью моей виной. Я часто думаю, что это будет означать мой провал в качестве хорошей жены и матери, и чувствую себя ужасно виноватой. Должна сказать, что долгое время была словно парализованной. Не могла смириться с мыслью, что подвожу детей — Боже мой, они не заслуживают, чтобы их жизнь разрушилась. Все, что я сделала хорошего, полностью исчезает при мысли о распаде семьи. Я не могу произнести слово «развод», потому что кажусь себе эгоисткой.

И опять Мэри думает о себе в последнюю очередь, и Джей на это рассчитывает. Хотя его действия послужили веской причиной для гнева и обиды, эти чувства затмило ощущение вины.

Как и Мэри, многие проходят через те же испытания в повседневном общении с эмоциональным шантажистом, нагнетающим чувство вины. Без тесной связи и настоящей близости то, что выглядит браком или дружбой, становится лишь пустым каркасом отношений.