Восстановление справедливости

Крупный современный промышленный город был основан около четырёхсот лет назад в красивейшем месте – одна небольшая речка впадала в большую, с крутыми высокими берегами, выступающими горными породами, смесью гранита и известняка; и на отлогих склонах напоминающими свежую говядину с прожилками – если после дождя.

Летом зарастала разноцветной зеленью – белёсые лишайники, насыщенные цветом высокие полыни, ивняк, цветистое разнотравье с бунчуками ковыля.

Но сам берег был пологим, и там стояли первые избы, там стояла первая деревянная церковь, там раскинулась базарная площадь, оттуда по берегу потянулись первые улицы во времена золотой лихорадки и освоения тамошних мест.

Дом губернатора, кафедральный собор, первый публичный дом; казармы строились вдоль берега речушки; чуть в горку – рабочая слобода. На самОй горке – сторожевая башня, часовня. По другую сторону поставили тюрьму, кладбище, конный завод.

В отдалении, как бы на выселках, предпочли ставить богатые усадьбы купцы, чтобы не нервировать лишний раз рабочий и служивый люд вычурностью фасадов и затейливостью отделки. Проектировать застройку взялись сосланные поляки, немцы, французы, сделавшие будущий центр города логичным, симметричным, практичным.

Центр города сместился по течению реки, на плоскую не заливаемую в паводок возвышенность, дома ставили каменные – пережив пару-тройку пожаров. Небольшой участок у центра оставили как парк – с ёлками, кедром, осинами.

На другую сторону большой реки сначала ездили охотиться и за дикоросами, но потом охотничьи избушки обросли огородами, появились солеварни; беглые ставили в тайге избы, прирастали подворьем, скотиной; и зажил другой берег своей жизнью, доступной зимой, когда река вставала.

В недалёких горах сделали каменоломни, а потом и заводики – варить сталь и обрабатывать камень. Чтобы и летом возить сначала паром наладили, а потом и мост – один, другой, третий. Заглянула в городок железная дорога, и стал он – город.

Место, где стояли первые избы и была базарная площадь стало приходить в упадок, а когда позади магистратуры на широком пустыре по новомодному соорудили рынок на чешский манер, и вовсе потеряло привлекательность. Там, где корову торговали за пятак, а мешок пшена за полушку ставили избы рыбаки, потому что берег, а что в путину заливает – так то Бог велит, не рой в низине погреб.

Спустя четыреста лет там оставались деревянные дома, но кое-где обросшие спутниковыми тарелками, пластиковыми окнами, гаражами на несколько машин. Народ жил памятью предков – завсегда если не перо в бок, то чарку воды колодезной поднесёт и о тяжких судьбах государства тему поддержит.

Но среди стекла, бетона и растяжек рекламных это лакомое историческое место было кому бельмом в глазу, а кому новая жизнь.

Пришлые люди вознамерились купить красивое место и поставить там большой торговый дом, величиной со старый город, чтобы местные покупали, и со всех окрестных поселений съезжались за одеждой, вентиляторами и сноубордами.

Где по слабости, где подкупом, но за великие деньги получили от властей право, снесли ветхие домишки и стали строить. Где огороды, где кладбища запахали. Местный люд, в пробках мимо стоящий сетовал – «не будет вам счастья, вид на реку закрыли, историческое место опоганили сраными своими брендовыми отделами и бутиками».

Два года строили, с великой рекой бились, что заливала строение в путину; уж и сами не рады – а что делать? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Ан не в коня корм – и подъезжать неудобно, и местным не в масть, и других соблазнов в центральном районе и на выселках есть. И великий торговый город захирел в одночасье.

Несколько месяцев огромное здание из стекла и бетона, с подведёнными коммуникациями с переменным успехом боролось за жизнь, проводило рекламные акции, снижало цены за аренду – но зловещий кризис бил насмерть, и в далёких столичных судах рушились судьбы и уходили в небытие преуспевающие бизнесмены.

Яркое ранее огнями здание чернело коробом отключенного электричества; раздражение проезжающих в пробках сменялось жалостью – уж коль построили, чего ж добру пропадать; а придумщики сгинули – кто в тюрьмах за неуплату, кто на Кипре, кто в кабинете на госслужбе стыдливо глаза прячет.

Охрана была коммерческой, потому стояли, пока деньги платили. А как перестали платить – бросили место и ушли на вольные хлеба.

Первыми пришли мародёры – скрутили ручки, зеркала, турникеты. Потом в дальнем крыле обосновались китайцы – дали отпор тем, кто приходил за умывальниками и унитазами. Потом бездомные потянулись – сначала просто переночевать, попить, побузить; а потом осели, завели свои места, затянули старыми одеялами гнездовья. Появились на этажах и в секциях смотрящие-разводящие. После двух пожаров стали серьёзнее относиться.

Государственные служивые сунулись пару раз – да кому нужно расследовать убийства людей, которые ни по каким документам не числятся, да и запах на любителя. Ушли и забыли.

А коммуна со своими законами продолжала жить и развиваться – обучали детей, что сами знали, привечая беглых, проповедников и кто от мира устал; разводили грибы и травы на гидропонике, сувениры.

По пятницам-субботам делали экстремальные вечеринки, трупы сбрасывали в реку.

Первые два фильма так, а вот третий получил главный приз на альтернативном фестивале; четвёртый снял Эмир Кустурица.

Понаехало голландцев, шведов, бельгийцев. Благотворительные организации, христианские союзы, клининговые компании сняли несколько роликов. Аряма выдвинули в горсовет, восстановили электричество и водоочистку. Смотрящие повысили плату за проживание, левое крыло переделали под гостиницу с евроремонтом.

От того места в захиревший город пошли торговые ряды, домки-бунгало сибирской тематики. На выселках поставили тюрьму, выжили китайцев.

Часть комплекса оставили в неприкосновенности – с гидропоникой, одеялами и рыбалкой.

P.S. История не только развивается по спирали – она следует законам, не подвластным законотворцам.

Белиз

(основано на реальных событиях).

Встрял Колян по полной, хотя... Можно данное событие, или инцидент, или как хотите истолковывать.

Короче, дело, понятно, по пьянке случилось. Бухали в общаге, на Джамбульской

(это улица такая, в ооочень отдалённом районе Красноярска, Красноярский край, Россия, Сибирь, все дела. Там, короче, история такая - изначально это была обшага, для ПТУшников. Ясен пень, не квартиры, шкафы, 12 квадратов, стоячий душ, прихожая с кухней совмещена, кирпич, долго никто задерживаться не собирался - а вот так вот случилось, что перестройка в стране, и новые такие настали способы хозяйствования, что пришло распоряжение выставить комнатушки на реализацию, т.е. кто там вот на тот момент живёт - можешь выкупить, а потом продать, и процент (по закону!) отходил администратору, а это Антон Борисович, по совметительству преподаватель черчения, и так человек с мозгом, сломанным службой в танцевальном полку Забайкальского военного округа; потому в окончании недели видели Антона Борисовича голым, ночью, танцующим что-то вращающееся, и раскидывающим вокруг себя денежные купюры)

, и какой-то спор зашёл.

Ну и Колян такой: (чо ему терять, баба ушла, работу прое..л, дети в лучшую жизнь разъехались) А чо! Давай!

Суть спора такая случилась: кто бы смог прожить (месяц хотя бы) в какой-нибудь неведомо-нейобаной стране, ни языка её не зная, ни обычаев, ни работе какой не обучен. Ну, то есть практически на Марсе, где вообще даже воды нету.

Андрюха такой: На воду давай ему денег дадим. На воду только. Патамушта без воды вообще умрёшь.

Ромыч: (завёлся) Чо ты со своей водой! Найдёт воду! С неграми какими подружится!

Колян: А чо с неграми сразу? Может, там нормальные люди живут?

Ромыч: А вот негры тебе не люди что ли?

Колян: Ну так то люди, но вот с неграми насчёт воды сложно, да....

Ромыч: Приезжаешь, сразу к неграм - Где тут у вас вода? А потом ищи пальму. Пальмы у них на холяву, йобни по стволу, собери, что упало - это еда.

Колян: А где этот Белиз вообще?

Глобус у мальчонки отобрали, всю Африку перерыли - нету никакого Белиза! А мальчонка умный, хоть и с Джамбульской - Это, дяденьки, Центральная Америка!

Нашли.

Деньги по всем знакомым насобирали на билет (спор - дело святое! на похороны люди не так охотно давали); папорт сделали (у Сергеича по золовкиной линии кто-то там работал, где паспорта зарубежные оформляют); трудно было найти белизское посольство, а потом объяснить цель визита, но к ним туда не так много народу рвётся, так что Коляну были даже где-то рады.

Накануне рейса напились мужиками, опять спорили, но, к счастью, обошлось без драки. Утром проснулись - Коляна нет. Как бы хер его знает, уехал или ссыканул - ну, теперь уже не воротишь.

Прошло два месяца, забыли уже почти про Коляна, стояли, курили вечером - идёт по лестнице. В руках мешок, там что-то звенит. Ну, мужики такие:

- Она чо! Колян! Ты из Белиза что ли?

- Ну.

- Чо "ну", рассказывай, что там как?

- Чо рассказывать... Да как у нас... Потеплее правда.

- А в мешке что?

- Денег осталось, водки решил купить, ну, за встречу.

- Молодца. Что за водка?

- Обычная.

- В магазине брал?

- Не, в киоске.

- Рядом который?

- Не, который подальше, к остановке ближе.

- За сколь?

- За сто семьдесят.

- Вот дебил! Мог бы в нашем за сто пятьдесят взять!

- Дак то палёная!

- А у тебя ёпт не палёная?

- Да с ***ли палёная, на ней даже акцизные марки есть!

- Я тебе акцизных марок прямо щас принести могу и хоть на унитаз твой обосраный наклеить! Покажь!

Достали бутылку, осмотрели - вроде нормальная, внутри ничего не плавает. Открыли, отхлебнули, поморщились - ладно, пить можно.

У Коляна посидеть не получилось - свет отключили и унитаз, то есть канализацию перекрыли, он же два месяца не платил. Собрались у Сашки, у егойной жены смена в киоске как раз. Сидели, базарили. Колян попытался встрять:

- А в Белизе вот...

А мужики по доброму, но жёстко:

- Да пошёл ты на ... со своим Белизом! - и дальше про футбол спорить.

Вы, возможно, захотите спросить, а действительно ли Колян был в Белизе эти два месяца или нет? Отвечу так - с высокой степенью вероятности!

Подлинная история Супермена

Важный Американский Полковник - Ты зачем беспилотник сломал? Он же миллионы стоит!

Супермен - И дальше ломать буду! Вы зачем за мной следите?

Важный Американский Полковник - Ну, ты же... это...

Супермен - Я вырос в Канзасе! Я - американец!

с) "Человек из стали".

Мало кто знает, но Супермен, отправленный родителями с планеты Криптон на Землю, упал близ деревни Старая Елда Тугучжемского района Эвенкийской области (ныне входящей в Красноярский край).

Случилось это жарким сибирским летом, и в первые дни малыша пытались высосать комары да мошка, а когда его нашёл браконьер Каюмов, то он ещё и был облеплен клещами, но, поскольку криптонец - выжил, хотя и вид имел неприглядный.

Каюмов дитёнка подобрал и принёс домой, где его жена, Людмила, сначала вставила ему за пьяную рожу, потом за никчёмность, а потом за находку, потому что лишний рот в доме нахрен не нужен. Назвали Максимом и отдали в Детский дом.

Хотя потом всё равно развелись, потому что она - хороший работник поселкового совета, а он - никчёмный кусок говна.

Максимку любовно воспитывали тётки-воспитатели, и даже дали 7 классов образования. По физкультуре он имел четвёрку, хотя и обладал недюжиной силой, но, как говорил преподаватель физкультуры - "В спорте побеждают не умом, а умением", то есть человек был в целом неадекватный.

Конечно, Супермен спасал одноклассников и жителей посёлка, но, поскольку дело происходило в изрядном подпитии, впоследствии находили какое-то объяснение, минуя инопланетное происхождение спасавшего.

В отличие от однокашников, у Максимки сложилась удачная судьба - он поступил в училище, в райцентр, а потом даже перебрался в столицу края и нашёл хорошую работу.

Да вы видели наверняка! Объявления такие, на заборах, краской - "Сверлю бетон" и телефон указан.

Сверлил хорошо, бесшумно, быстро: ну а что глазами - дык это у нас каждый как может, так и сверлит.

Так что вот, и в России у Супермена может удачно сложиться судьба!

Да нормально всё

Это жизнь. А жизнь - суровая штука. Поэтому принимай решения. Иди навстречу судьбе.

Как говорят знакомые буддисты - " Не надо противостоять. Прости. Полюби. Будь спокоен. И придёт счастье".

А это счастье сродни кодексу самурая - будь готов, что жизнь твоя может окончиться в любой момент, который важен сёгуну, потому не имей не семьи, ни детей, ни любви, и из всего имущества - катану. Это по японски меч, если что. Ибо он самураю и дом, и вера, и "во степи подруга..."

Ну а если так получилось, что сын? И самурайский долг в стороне, а твой лично вот отдать последнее... Потому что ты то самурай, а вот сын... Есть такое, "что останется после тебя", и это как долг, и надо хоть что-то после себя, и это не школьные фотографии и не дембельский альбом, а что-то материальное, карта клада, золотое бабушкино кольцо, акции-ассигнациии...

Но вот нету ничего этого, всё просрали-разворовали, и из того, что можно оставить только квартира эта маленькая, но хотя бы... Чтобы было, где голову приклонить и поставить компьютер-кормилец...

Отец, Иван, прожил лоскутную, дырявую, всю в заплатах и терзаниях жизнь. Были лоскутки и золотые, но в основном побитые ржой и тленом, и вот только что эта квартира маленькая, и коллекция марок, и бутылки пустые... и пепельница... фотоальбом. За него и гроша ломаного никто не даст.

Но сама квартира. Хоть маленькая, но своя, ключ от двери, как доказательство того, что ты человек, в современном мире имеющий свой приют и личное пространство, куда никто не имеет права вторгнуться.

Отец с сыном не общались вообще, сын знал, что с отца не то, что кот наплакал, но как с козла молока, потому удивился СМСке - "Зайди, надо поговорить".

Разговор состоялся суровый. Короткий. Говорил в основном отец.

-Дело такое. Старею. Но медленно. Хвороба, какая-никакая, не берёт, хоть я уже и по всякому пробовал, и пил, и по пачке в день высаживаю - да хоть бы кашлянул... Ем фигню всякую, от которой нормальных людей после реанимации в морг свозят - ну, не берёт. А суицид, он же самоубийство, как ты знаешь, мне Господь запретил. А жить.. зачем? радостей никаких, кроме матери твоей никого для себя интересного не встретил, сериалы... концерты... горы, реки, всё скучно. Жизнь интересная... была. А сейчас скука. Было бы хорошо, если бы...

- Отцеубийство так-то грех тяжкий, мне-то тоже Господь...

-Ну, не явно. давай, может, копромисс найдём какой-нибудь? Типа случайно... Ну, ветчины полежалой занесёшь... Или газ забудешь выключить.

- Эээ... Что то я боюсь.

- Не бойся. Это же по взаимному согласию. Сколько мне жить то уже... надоело... смысла не вижу.

В пятницу, за день до отцова Дня Рождения, сын перерезал провода, отрубил водоснабжение и запихнул спичечные обрезки в щель замка. Подождал с неделю, потом вскрыли дверь - отец лежал на полу, худой, в луже своих нечистот, в майке и трусах, окоченевший, перед неработающим телевизором. Рядом стояла полупустая пепельница, а на обоях кровью было написано "Эту квартиру я завещаю своему сыну".

Дело прошлое

Сейчас можно рассказать, чо, государство поменялось, строй, выборы, за себя отвечай, выживай, это, блин, сложнее, чем в тайге где -30, потому что там сам за себя, и если медведь, то на дерево, а здесь взял, например, кредит, и ни хрена тебе дерево не поможет. Ну, повеситься можешь, если сук крепкий.

Я не про это.

Трудно было, и в 40-е, и в 50-е, И 60-е, да и потом не сладко, в Воронеже, а под Воронежем вообще, а со статьёй и подавно, и с огородиком, где не выросло ничего считай, щавель, а картошку всю пожрал колорадский жук, где мы, где колорадо, с хера он здесь вообще;

Переехали. В Сибирь. Тётка написала - "У нас здесь хорошо, рыбалка, охота, домА, работа, навигация, штуки-дрюки".

Поехали.

Оно, конешно, по карте смотреть пипец где, у чорта в заднице, ничего рядом нет, вечная мерзлота, холмы, леса, медведи, медные рудники, кандальники, дичь и дичь. Но директор колхоза отзывчивый оказался, жену в школу пристроил, сам на бухгалтера, дом, баня, охота, дрова бесплатно - тайга, чо, хоть зарубись, кому считать? Мне. А я могу по всякому посчитать.

Не про это.

Детей нарожали, дочку и сына. Жили, почитай, скромно, лес да речка подкармливают. Потом детишки подросли, жизнь налаживаться стала, деньги завелись. Машину купил, красную.

И чо-то однажды глянул - а денег то ну не то, чтобы куча, но прилично скопилось. И председатель говорит - слышь, Петрович, путёвки есть, две штуки, за рубеж, в Турцию. Хочешь с женой?

О как! Ну, хочу, конечно, какой дурак откажется? Но тут вот какая заковыка - детишки-то взросленькие у нас, спросят - "А куда это вы с матерью намылились? А нам чего?", и что им ответишь? "В Турцию, за хорошую работу от профсоюза?" Не поймут.

Сели, значит, с женой вечером одни, давай шептаться. Ясно, что соврать надо что-нибудь, но так, чтобы поверили и не проверили. То есть в гости к тётке Нинке отпадает, курсы в райцентре, больницы - всё не то. На охоту один хожу, с мужиками, на рыбалку, пусть на несколько дней, с сыном обязательно. А путёвочки уже в ящичке с документами лежат!

Съездили мы всё-таки в Турцию. Две недели болтались, за это время сын нос разбил, дочка посиделки устроила, чуть дом не спалили; машина не заводится - тоже, похоже, не с проста. Но это фигня всё, главное - впечатлений! - на всю оставшуюся жизнь.

Вы, может, спросите, чего детям наплели? Такого наплели, что сам бы не поверил, но тут такой принцип - чем смешнее, тем правдоподобнее. Сказали, короче, что с матерью за ягодой пойдём, варенья наварить. На две недели. Аккурат ягода пошла.

И ведь вернулись же с ягодой! Не, не по дороге домой набрали. На рынке купили, в Турции этой самой. Стюардессы как на дураков глядели - "В Сибирь турецкую ягоду везти!". А что? Ягода как ягода. Постояла, забродила, нагнал самогонки. У меня осталось ещё. Хочешь попробовать?

Мария Венедиктовна

Мария Венедиктовна тётка уже, не старая, но молодость давно за плечами, за сорок бабе. Венедиктовна - странное такое отчество, но для сибирской деревни нормальное, отца "дядей Веней" все называли, а Венедиктом только участковый, и то только по официальному поводу.

Мужа попроще, Серёгой зовут, электрик, пьёт и на работе. Если не пьёт - то на работе, если не на работе, то пьёт. А как не пить? Кто ж в деревне, ладно, хрен с ним, по-современному, в посёлке; кто ж в посёлке электрику не нальёт?

Но Серёга сильно не напивался. Имел такую особенность: выпьет своё - и спать. Мужики его расталкивали, в воду бросали, в костёр - спит. Выпил, значит, своё. На свадьбе не пил, долго терпел, до самого стола, но потом тосты за здоровье молодых, одноклассники, однополчане; так что первая брачная ночь запомнилась, как снимала с мужа грязные сапоги, чтобы простыни чистые не извалял.

Маша в молодости девка видная была, грудь, задница, бойкая, на мотоцикле, самогон, с парнями целоваться, всё легко. Потом остепенилась, всё-таки замужняя! Но нет-нет, да понесёт, что на танцах, что в огороде. Давай экспериментировать, хурму сажать. Два года промучилась со своей хурмой - ну не растёт она в наших широтах, будь ты хоть четырежды Мичурин!

Шила, конечно, кто в посёлке не шьёт? Себе, по выкройкам, с карманами модными; вязала ещё, тоже по журналам - но всё какое-то кособокое получалось. Издалека вроде ничего, но вблизи морщит где не надо, а про то, где что трёт неловко писать.

Дочка ей говорила - "Ладно тебе, чего мучиться, пойдём платье купим, или в город поедем платье купим, там выбор куда басче нашего!"; и ехали, и покупали, и горели у дочки глаза в городе, прям как фонарь у поселковой управы.

Машка в посёлке родилась, там и школу закончила, и техникум, и работала, и город ей этот даром не надо. Но дочку жалко, хочется, чтобы современная была, как все, с возможностями, с образованием, чтобы кавалеры не на тракторе подвозили, а на бентлях каких-нибудь. Так что, как срок подошёл, собрались девчонками, в смысле Маша с дочкой, да поехали поступать кровинушку в город, в Медицинский.

Серёга такой "Да вы чо, на автобусе! Да я щас стартёр налажу и как люди поедем!", но пропал в гараже с пятёркой своей доисторической.

Вот. Поехали, значит, девчонки в город. Дорогой Маша всё дочуру учила, как себя в городе вести, что с мужиками, какие юбки, пирсинги, таблетки чтоб не залететь. А чего её учить - семнадцать лет девке, телевизор смотрит, голова на плечах есть, в аттестате всё в порядке, характеристика хорошая, направление из управы и с местной больницы.

Волновалась мать, чо. Это же не за платьем или ещё какой фигнёй, это всерьёз, дочку во взрослую жизнь отправляешь, не отшлёпаешь уже за то, что поздно пришла - сама будет за собой следить, жить в общежитии, в большом городе, с соблазнами всякими, мужчинами, водками вкусными и рекламой.

Ладно, чего там расписывать - приехали, нашли институт, подали документы, в общежитие вместе с другими абитуриентами заселились, узнали, что поступит поселковая легко - и балл проходной, и программа специальная; а как увидели направление из местной больницы, так сказали что можно вообще экзамены не сдавать, потому что по бумагам прямо всё хорошо!

Так вот. Понятно, что дочка поступает, а самой вечером на автовокзал, но вся эта суета, волнение, абитуриенты, общежитие, умные разговоры, мониторы в фойе, беготня - Мария Венедиктовна аж помолодела, разрумянилась, снова бойкая такая стала, на одного наорала, с другим пошутила. Дочке аж неудобно, всё, говорит, мать, давай, иди прогуляйся, я тут дальше сама, через часа два увидимся, провожу тебя на автовокзал.

Ну, пару советов вслед, дочка рукой машет - всё, давай, разберусь!

Мария Венедиктовна, а в данной ситуации просто Маша, из медицинского вышла и пошла тихонько по улице.

Лето, город, музыка где-то играет, люди гуляют, красивые, молодые, машины, автобусы, даже пробки на дороге. Клумбы, цветы, здания высокие, магазины, ларьки, Вай-Фай, афиши с Ириной Аллегровой - модная, современная жизнь, которой будет, обязательно будет жить её дочка, а на лето привозить внуков в посёлок и снова во всю эту волнующую суету.

Тут Маша чего-то проголодалась, а как не проголодаться? Ели рано, до автобуса ещё, а потом за суетой забылось; в сумку с собой яйца брали, колбасу, хлеб, но всё это в общежитии осталось в холодильнике. Да и потом - как посреди большого города это своё есть? На лавку сядешь и как бомжи? Маша стала высматривать какую столовую.

А вокруг выбор велик, Суши-бары, рестораны, кафе, пиццерии всякие, но там наверняка дорого, и суши эти хрен поймёшь, палочками жрать как китайцы. Повертела головой, пыталась хоть "Пирожковую" какую отыскать - не, такие заведения в прошлом уже, привыкай, мать, к настоящему.

А ещё рекламы - "В нашем ресторане лучшие стейки!" и фото такое, что ползарплаты наверняка отдашь, хотя, конечно, кусок мяса там красивый сфотографирован.

И тут Маша увидела небольшой такой павильон с хот-догами и гамбургерами. Модной раскраски, двери стеклянные, еда эта самая изображена и рядом цены, вполне такие. Ну, по деревенским меркам высоковато, но ты ж в городе, чего? Давай, приспосабливайся. Маша через стекло посмотрела - внутри продавец, девушка, в фирменном костюме, со штукой такой красивой на голове, за столиками молодёжь, студенты, похоже, из этого самого медицинского. Ну и пошла.

Дверь на себя потянула - открывается плавно так, по-модному. Запахи сразу, чуть голова не закружилась. У двери умывальник - ну, это на любом автовокзале теперь есть.

На Машу покосились слегка кто внутри сидел. А девочка за прилавком молодец, улыбается.

Маша попросила гамбургер, чаю хотела, да он двадцать рублей стоит (охренели совсем! Одна чашка как целая упаковка!), потому взяла колу (надо же когда-нибудь эту хренотень попробовать).

Села одна, обвела зал глазами, разулыбалась, потом давай на улицу смотреть. Красота! Вот оно, настоящее будущее, комфорт, прогресс, перестройка и ускорение! Не зазря деды на войне гибли! Наступило, наконец.

Гамбургер этот самый оказался вполне, кока-кола как газировка обычная, только со странным вкусом. Музыка приятная, пьяных нет, туалет чистенький, бумага туалетная.

Маша посидела ещё минут пять и вышла на улицу. Остановилась возле этого павильона, прижмурилась от солнца и в этот момент увидела себя со стороны. Нет, не в зеркало, а внутренним взором. Себя, какая есть, на фоне всего этого великолепия, стеклянного павильона с музыкой и светящейся рекламой, красивой молодёжью, кока-колой и улыбающейся продавщицей с красивой такой штукой на голове.

На фоне всего этого города, с его машинами, мощными, чёрными, с водителями в кольцах на ухоженных руках и говорящими по телефону; высокими зданиями, плакатами, флагами, газонами и клумбами, светофорами, которые показывают, сколько будет ещё гореть какой свет.

И себя, поселковую бабу, в ситцевом платье, с сумкой, с отяжелевшей кормой и веснушчатым лицом; бабу, поперёк которой словно написано, что она не отсюда, которую вечером ждёт автобус увезти в посёлок обратно, где пыль, мужики ходят в тришках а куры по дороге и Серёга всё пытается починить свои сраные Жигули...

Вечером дочка провожала.

" Ты, мам, не переживай. Устроюсь, учиться начну. Ты приедешь. Я тут разузнаю, где места модные, и мы с тобой сходим. Ладно, мам?".

А Маша улыбалась и кивала.

А что слёзы, так это понятно, дочку одну оставляешь, как не заплакать? И в общем всё хорошо.

Олег Сергеевич

Олег Сергеевич, ныне известный актёр, не всегда был популярным и востребованным. Поднимался, как принято говорить, "из массовки".

В составе тысячи таких же, как он, по сигналу режиссёра "Мотор!" бросался в помойку искать плесневелые объедки.

А чтобы подчеркнуть драматический эффект, из помойки объедки убрали заранее, и обезумевшая толпа с выпученными глазами бессмысленно перерывала кучи мусора в поисках хоть какой-нибудь еды.

Дальше было ещё несколько фильмов на революционную и постапокалиптическую тематику, где в тёмном помещении в составе уже нескольких нечастных нужно было рвать зубами промасленную ткань и сдавленными выкриками обозначать отчаяние.

Потом была кинокартина, где Олег Сергеевич изображал бедного родственника прижимистого помещика, и сидел на дальнем конце скудного стола, но поданные листья салата и хлебные крошки были несъедобным реквизитом. Однако режиссёр разглядел в субтильном юноше будущий талант и, как говорится, "дал путёвку в жизнь".

И в исторической постановке он уже сидел за богато уставленным муляжами еды столом, метрах в пяти от Павла Третьего, пил тёплую невкусную воду, но знал! Знал, что до триумфа уже рукой подать, и ждать осталось совсем немного!

Олега Сергеевича пригласили на эпизодическую роль в сериал, где подали практически настоящий суп, пусть пустой, без мяса, но с настоящим картофелем, капустой и луком.

Дальше больше.

Пирожок, который он, влюблённый, разломил и отдал своей девушке - однако вторую половину съел сам! В последующих интервью он часто вспоминал этот момент и, прикрыв глаза, вспоминал волшебный вкус этого пирожка, и рот наполнялся слюной, а губы растягивались в улыбке.

В фильме про мафию его, как и других актёров, до отвала накормили спагетти. Холодными, но с томатной пастой.

Каша с тушёнкой на съёмках фильма об армии; хлеб, только из печи - в фильме про хлебозавод.

Потом было про трудовые будни Тамбовских ментов, и Олег Сергеевич прямо на съёмочной площадке раза четыре пережрал водки; режиссёр восторженно хлопал в ладоши и повторял - "Талант! Настоящий талант!", глядя, как актёра рвёт прямо за рабочим столом.

Далее посыпались приглашения в различные картины. В съёмную однушку стали приходить сценарии, и уже состоявшаяся звезда отечественного кинематографа придирчиво разглядывал их - курица, свинина, красное вино; лангет? корейка? готовить самому? - это надо попробовать! - вот оно, народное признание и где-то даже слава!

На вручении престижных кинонаград под гробовую тишину в зале показали отрывок, где Олег Сергеевич, спокойно, безо всякого волнения, со знанием дела и лёгкой усталостью от жизни мазал на тортилью крупно чёрную икру, а потом, с едва заметной улыбкой жевал, глядя мимо камеры в одному ему видимую даль... минуты две-три, по МХАТовски...

И зал взорвался бурными аплодисментами, дамы рыдали, и даже Главный Ведущий не смог сдержать слезы, вручая золотую статуэтку.

Олег Сергеевич, общаясь с молодёжью, часто говорит, что помнит все этапы своей карьеры - и помойки, и тряпки, и восковые груши, и ржавую селёдку, и самый вкусный в своей карьере полпирожка...

И ни за какую буженину с профитролями он бы ничего не хотел менять в своей карьере, потому что именно так, из терниев, постепенно, шаг за шагом, и становятся Звёздами.