Таким я сотворен. Как гордый исполин

Встречаю я твой гнев и упиваюсь им.

Напрасно бьешься ты, о море, в пьедестал,

Божественным огнем я ныне воссиял.

Стою, силен и наг, челом касаясь туч,

ПРОСТИТУТКА. – От холода кожа лопается. Парень того и гляди подохнет.

ПАРЕНЬ. – Не беспокойся за него. Он весь в поту, у него пекло внутри.

ЗУККО.

Укутанный в туман, прекрасен и могуч.

Меня не устрашить ни бурям, ни ветрам.

Я руки протянул к разверстым небесам.

ПАРЕНЬ. – Во нажрался.

ПАРЕНЬ. – Да нет. Он вообще не пил.

ПРОСТИТУТКА. – Не видите, он чокнутый. Не трогайте его.

БУГАЙ. – Не трогать его? Пусть он нам говнит сколько пожелает, ему можно, а нам его трогать нельзя? Еще раз ко мне сунется - башку проломлю.

ПРОСТИТУТКА (подходя к Зукко, чтобы помочь ему подняться). – Не суйся больше в драку, мальчик, не суйся. Твоей хорошенькой мордашке и так досталось. Хочешь, чтобы девушки от тебя отвернулись? Мордашка вещь ненадежная, детка. Тебе кажется, она будет такой всю жизнь, глядь, а ее уже изувечил какой-нибудь мудак, которому с его мордой терять нечего. Поверь, детка, тебе есть что терять. Испортишь себе мордашку, и прощай жизнь, это как конец отрезать. Пока ничего такого не случилось, ты об этом не думаешь, потом вспомнишь, да поздно будет. Не смотри на меня так, а то заплачу, видно, порода у тебя такая - посмотришь, и плакать хочется.

Зукко подходит к бугаю и наносит ему удар.

ПРОСТИТУТКА. – Только бы они снова не начали.

БУГАЙ. – Лучше не суйся ко мне, малыш, не суйся.

Зукко второй раз бьет его.

Бугай отвечает ударом на удар. Дерутся.

ПРОСТИТУТКА. – Все, я зову полицию. Он его убьет.

ПАРЕНЬ. – Какую еще полицию?

ПАРЕНЬ. – Все равно, он уже размазался по асфальту.

Зукко встает и догоняет уходящего бугая. Набрасывается на него и бьет по лицу.

ПРОСТИТУТКА. – Оставь его в покое, не бей, его уже ноги не держат.

ЗУККО. – Ну, давай, трус, ничтожество, докажи, что у тебя есть яйца.

Бугай отправляет его в полет.

БУГАЙ. – В следующий раз раздавлю как блоху.

Зукко опять поднимается, снова ищет драки.

ПРОСТИТУТКА (бугаю). – Не трогай его, не трогай, не добивай.

Бугай укладывает Зукко на месте.

ПАРЕНЬ. – Все, вырубился.

ПРОСТИТУТКА. – А вы чего ждали? Правильно он вас трусами назвал.

БУГАЙ. – Мужчина не должен позволять дважды кусать себя одной собаке.

Заходят в бар.

Зукко встает, подходит к кабине.

Снимает трубку, набирает номер, ждет.

ЗУККО. – Я хочу уехать. Нужно уехать прямо сейчас. На хуй отсюда, в этом городе слишком жарко. Я хочу в Африку, под снегопад. Я должен уехать, потому что мне скоро подыхать. Все равно никто никому не нужен. Никто. Мужчинам требуются женщины, женщинам - мужчины. И никому – любовь. На женщин у меня встает только из жалости. Я хотел бы переродиться в собаку, чтобы не быть таким несчастным. Стать дворнягой и рыскать по помойкам, чтобы никто меня не замечал. Последней паршивой дворнягой, от которой шарахались бы все вокруг. Я готов рыскать по помойкам во веки веков. Думаю, слов больше нет, и сказать больше нечего. Хватит учить слова. Нужно закрыть школы и расширить кладбища. Какая разница, год или сто лет, все равно рано или поздно все подохнем, все. Оттого и птицы поют, их просто смех разбирает.

ПРОСТИТУТКА (в дверях бара).. – Я же говорила – у него не все дома. Болтает по сломанному телефону.

Зукко выпускает из рук трубку, садится спиной к кабине.

Бугай подходит к Зукко.

БУГАЙ. – О чем думаешь, малыш?

ЗУККО. – Да так, грежу о бессмертии краба, жука и слизня.

БУГАЙ. – Знаешь, я не люблю драться. Но ты меня так достал, малыш, что я просто не мог тебе не ответить. Скажи, зачем ты затеял драку? Можно подумать, ты торопишься подохнуть.

ЗУККО. – Я не тороплюсь подыхать. Я подохну.

БУГАЙ. – Как все, малыш.

ЗУККО. – Это не аргумент.

БУГАЙ. – Логично.

ЗУККО. – Знаешь, в чем недостаток пива? В том, что его не покупают, а берут напрокат. Пойду отолью.

БУГАЙ. – Иди, пока не поздно.

ЗУККО. – Скажи, правда, что даже собаки будут меня презирать?

БУГАЙ. – Собаки никогда никого не презирают. Собаки – единственные существа, которым можно верить. Они могут тебя любить или не любить, но никогда не осудят. Когда все от тебя отвернутся, малыш, всегда найдется какая-нибудь дворняга, готовая ползти за тобой и лизать тебе ноги.

ЗУККО.

Morte villana, di pietà nemika,

di dolor madre antica,

giudicio incontastabile gravoso,

di te blasmar la lingua s’affatica.[1]

БУГАЙ. – Ты хотел пойти отлить.

ЗУККО. – Поздно.

Встает рассвет.

Зукко засыпает.

IX. ДАЛИЛА