II. Сравнение концепций «времени» Гегеля и Хайдеггера

Когда Кожев пишет во «Введении» о тождестве Времени и Понятия, то ведь им исходно подразумевается, что Время Гегелем и Хайдеггером понимается в общем-то одинаково. Но тем самым Кожев фактически игнорирует заявления самого Хайдеггера, в котором он «отграничивает» свою концепцию Времени от гегелевской (если не противопоставляет). Попытаемся сравнить две эти концепции.

Что касается произведённого Хайдеггером «отграничения», то он, безусловно, точен и последователен во всём, что утверждает относительно концепции «времени» Гегеля. Он верно, например, указывает на то, что «гегелевское понятие времени представляет (собой – Ю.А.) радикальнейшее… концептуальное оформление расхожей понятности времени»[47]; что оно «даже прямо почерпнуто из “Физики” Аристотеля...»[48], что Гегель абсолютно верен традиции, соразмеряющей время с пространством, и т. д. «ошибается» же Хайдеггер только в том, что он об этой концепции не говорит. По сути он «просматривает» гегелевские тексты на наличие совпадений с «расхожим» пониманием времени. И здесь, действительно, не требуется обстоятельного разбора, чтобы с лёгкостью найти то, что ищешь: и метафора «потока (времени)», и «наглядность становления», и «череда теперь-точек», и «абстракция пожирания», и «теперь», лишённое внутренней структуры и т. д. – весь набор «опространствленного», «расхожего», «традиционно» понятого времени. Тут даже не имеет смысла углубляться в содержание: всё это очевидно и во всём этом Хайдеггер никак не противоречит позиции самого Гегеля.

Однако, у такого «просматривающего», «недосказывающего» способа интерпретации есть и оборотные стороны, которые в полную силу дают о себе знать лишь там, где Хайдеггер толкует средоточие гегелевской мысли, понятие «отрицание отрицания». Главная задача Хайдеггера, прежде всего, показать, как посредством этого отрицания пространство само переходит во время: «В отрицании отрицания… точка полагает себя для себя и выступает тем самым из безразличия пребывания. Как для себя положенная она отличается от той и от этой, она уже не эта и ещё не та. С самополаганием для себя самой она полагает одно-за-другим, в котором она встаёт, сферу вне-себя-бытия, которая отныне есть сфера отрицаемого отрицания»[49]. Однако, сколько бы мы ни старались, собственно перехода от пространства к времени (т.е. «отрицания отрицания») мы здесь так и не увидим. В первом предложении Хайдеггер формулирует то, что только должно будет произойти, а уже в следующем предложении он характеризует результат этого «для себя полагания точки»: «она (в этом качестве – Ю.А.) отличается от той и от этой», она и ни та, и ни эта (или, как говорит Хайдеггер, «уже не эта и ещё не та»). Впрочем, можно предположить, что именно это «отличается» и есть экспликация «отрицания отрицания», однако, из двух отрицаний положено ведь только одно – «уже не эта точка». Да и то, оказывается, не раскрытым, ведь у Гегеля отрицание тождественно утверждению. Но что полагается-то этим «уже не это»? Очевидно, что на эту роль может претендовать только другая точка, та, которая у самого Хайдеггера обозначена, но не положена. Более того, собственно этим «ещё не та» эта другая точка, по сути, оказывается отрицаема ещё до того, как она будет положена в качестве отрицания «этой» точки. По идее, именно её отрицание и должно быть этим «вторым» отрицанием, снимающим предыдущее (отрицание) и восстанавливающим уже конкретную непосредственность исходного утверждения (= «этой» точки). Поэтому, если мы, продолжая мысль самого же Хайдеггера (и Гегеля), всё-таки не станем её (т.е. другую, «ту» точку) отрицать до полагания (т.е. не станем принимать её в качестве лишь «ещё-не-этой»), а прежде положим как другую «этой» точки, то вот её отрицание будет состоять как раз в том, что она («эта другая» точка) окажется той же самой «этой» точкой (а точнее линией).

Подытожим сказанное. Каждая положенная для себя (то есть прошедшая через «отрицание отрицания») точка может быть определена как целое, не являющееся ни одной из своих частей по отдельности: «как для себя положенное она отличается от той и этой» - и в этом Хайдеггер, безусловно, точен, воспроизводя мысль Гегеля. Тем более, что данное высказывание суть калька с гегелевского же утверждения: «Точка имеет смысл лишь постольку, поскольку… она внешняя по отношению к себе и к другой точке»[50]. Но всё это так, как мы видели, лишь в силу прямо противоположного – а именно потому, что для себя положенная точка, будучи именно целым своих частей, является одновременно как «этой», так и «той» (= исключающей собой «эту») точками. Поэтому, даже если непосредственно спроецировать определение пространственной точки на время, как собственно Хайдеггер и делает, то даже после этого весьма неоднозначного действия, мы так и не получим Времени у Гегеля лишь как череды теперь-точек. Ведь определение «теперь» через «ещё не» (будущее) и «уже не» (прошлое) будет значить лишь то, что и то и другое суть момент всегда уже снятый и удерживаемый в «конкретном теперь», то есть в «вечности»: «истинным настоящим, таким образом, является вечность»[51], - пишет Гегель. И в этом пункте хайдеггеровское понимание времени полностью согласуется с гегелевской концепцией: «Самое трудное… заключается в понимании того, что вечность – во мгновении, что мгновение не какой-то миг, лишь пробегающий перед глазами, а столкновение будущего и прошлого»[52]. А значит, не столь уж беспочвенны были высказывания тех исследователей, которые утверждали, что «Гегель, создавая концепцию времени, входил и в традицию, и в экзистенцию…»[53].

Всё вышесказанное указывает на то, что, хотя «гегелевское “теперь” кажется ничем иным, как “наличной” точкой в промежутке времени, что далеко от экзистенциального понимания временящего себя времени»[54], однако такое понимание не является исчерпывающим. Более того, оба, как автор «Бытия и времени», так и Гегель дают формально идентичные определения настоящего (мгновения) как вечности (т.е. единства прошлого и будущего). Но в чем же тогда принципиальная разница между ними? В чём различие, позволяющее им оставаться в то же время сходными, «родственными» друг другу? Нам представляется, что ответ следует искать в высказывании Левита: «Поскольку Гегель как философ христианско-германского мира понимал дух как волю и свободу, отношение духа ко времени, которое он определяет по-гречески как постоянно длящееся настоящее и как круговорот, остаётся на самом деле неким противоречием и загадкой, которую лишь гегелевские ученики разрешили в пользу свободы воли, для которой приоритетным является будущее (в таком контексте к ним можно причислить и самого Хайдеггера – Ю.А.) … Это историческое мгновение (и это ключевой момент для философии Кьеркегора и Хайдеггера – Ю.А.) в становлении христианского духа мыслится в философии Гегеля вместе (курсив Ю.А.) с вечным настоящим греческого воззрения на мир»[55].

Таким образом, если Гегель в своем понимании Времени (и духа) исходит из «вечно настоящего» греков, то Хайдеггер – из первенства будущего в «историческом мгновении» (христианский исток). Соответственно получаем и два образа этого времени: настоящее-вечность (Гегеля), будущее-мгновение (Хайдеггера), - а, стало быть, с одной стороны Время как «наличное бытие» Понятия, а с другой, – как «исходная временность» присутствия, которое временит уже «внутримирное», «наличное» время.

Таково, как нам представляется, подлинное различие концепций Времени Гегеля и Хайдеггера, нивелировав которое Кожев вправе утверждать их безусловное тождество. А для нас открывается возможность осознанной реконструкции данной концепции.

3. Опыт реконструкции:

«Конец истории» как свершающееся «мнгновение осознания»

Собственно Аналогия 1 – это и есть тезис ранее высказываемый Кожевым. Поэтому, прежде чем непосредственно обратиться к проблеме «конечности» Истории, нам предстоит ответить на вопрос: в чем различие между «тождеством Времени и Понятия» у Кожева и тождеством этих категорий в «аналогии 1»? Но для этого необходимо сначала прояснить определенность понимания Кожевом каждой из сторон этого тождества, Понятия и Времени, в сравнении с точкой зрения Гегеля и Хайдеггера соответственно.