Точки произвольного выбора

И вот тут обнаруживается, что проблема обоснования деятель­ности или поведения наталкивается в своих исходных пунктах на непреодолимые трудности, как, впрочем, и любое другое обосно­вание. Во-первых, исходных предпосылок может быть много и они могут противоречить друг другу, во-вторых, сами они уже по оп­ределению не могут быть обоснованы, и мы неизбежно оказываемся перед лицом роковых альтернатив, не имея в руках никаких средств для их преодоления. Вот пример такой альтернативы. Следует ли искать смысл и ценность жизни в самой жизни или за ее пределами? Иными словами» должны ли мы стремиться к наслаж­дению непосредственными проявлениями жизни или надо рассматри­вать ее как служение чему-то высшему? В конечном итоге раци­ональный выбор оказывается невозможным. Мы должны призвать, что в логическом развитии нашего мировоззрения существуют та­кие точки, в которых каждый сознательный человек, подобно рас­смотренному выше автомобилисту, вынужден «бросить жребий». Точки такого рода мы будем называть точками произвольного вы­бора. Речь идет, разумеется, о чисто теоретических ситуациях, ибо в реальности человек, как уже говорилось, всегда живет в определенной социальной среде, т. е. в поле действия существую­щих в этой среде традиций. Но теоретически мы сталкиваемся в этих точках с границами человеческой свободы.

Фиксация таких точек в нашем мировоззрении – это одно из эпохальных открытий философской мысли. Оказалось, в частности, что можно занимать позицию крайнего солипсизма, рассматривая все как нечто существующее только в моем сознании, и эта точ­ка зрения столь же логически обоснована, как и позиция после­довательного материализма. «И никакими доказательствами, сил­логизмами, определениями, – вынужден признать В. И. Ленин, – нельзя опровергнуть солипсиста, если он последовательно про­водит свой взгляд» [6, с. 282]. Материализмили солипсизм – вот пример точки произвольного выбора. Легко показать, что итоги развития науки инварианты относительно этого выбора. Действи­тельно, все, что мы исследуем и познаем, все это проходит че­рез наше сознание. Познанное – это значит как-то представлен­ное в сознании. Даже утверждение материализма, согласно кото­рому наряду со знаниями и представлениями есть еще нечто отних независящее, это тоже некоторая картина в нашем сознании. Но, может быть, такой выбор вообще не имеет значения, ибо какой смысл выбирать, если точки зрения абсолютно эквивалентны? Нет, не эквивалентны. Ценностные, этические представления не инва­риантны относительно данного выбора. Бессмысленно, например, говорить об альтруизме в рамках солипсистского мировоззрения. Но альтруизм иди эгоцентризм – это тоже, вероятно, точка произвольного выбора.

Границы человеческой свобода, границы рациональности, с которымимы здесь сталкиваемся, неизбежны, ибо нельзя предста­вить и нельзя реализовать исторический социальный процесс как осознанную целенаправленную деятельность. Индивидуальный человек подчинен социальному целому, он есть элемент естественно-исторического процесса, диктующего ему свою волю. Если он дер­зает быть свободным, то рано или поздно обнаруживает, что у него нет критериев выбора, что процесс рационального обоснова­ния его поведения должен где-то кончиться, и там, где это про­исходит, человек вынужден передать право первого хода объектив­ным обстоятельствам. Это и значит, образно говоря, бросить жре­бий. Философия в данном контексте – это арена, на которой раз­вертывается одна из самых впечатляющих «трагедий» человеческо­го разума, обусловленная его безудержным стремлением все под­чинить своим требованиям.

В качестве примера такой «трагедии» рассмотрим еще одну особенность точек произвольного выбора. Для них характерно не только отсутствие критериев. Обнаруживается, что сама задача выбора может быть сформулирована только в рамках некоторой те­оретической модели, которая этот выбор уже фактически предпо­лагает. Вернемся для иллюстрации к уже рассмотренным выше рас­суждениям А. Эйнштейна. «Стол как таковой, – пишет он, – мне не дан; мне дан лишь некий комплекс отдельных ощущений...» Мы, казалось бы, стоим перед выбором: признать ли это непосредствен­но данное за единственную реальность или довериться «умозритель­ным построениям», согласно которым за пределами комплекса ощу­щений существует еще и «стол как таковой»? Но откудамы знаем, что непосредственно нам даны именно ощущения? Они ведь не яв­ляются объектами чувственного восприятия, никто из нас не ви­дит и не слышит собственных ощущений. Ребенок или первобытный человек видит перед собой непосредственно именно «стол как та­ковой» или нечто аналогичное, а представление об ощущениях – это продукт длительного исторического развития познания, про­дукт «умозрительных построений». Эти построения, следователь­но, уже лежат в основе сформулированной нами ситуации выбора.

Другой пример – уже рассмотренная нами аксиологическая альтернатива: следует ли искать смысл жизни в самой жизни иди в служении чему-то высшему? Разве сама постановка вопроса не означает стремление действовать воимя некоторого Принципа? Непосредственное наслаждение проявлениямижизни, вероятно, просто не предполагает постановку аксиологических проблем, ибо такая постановка уже свидетельствует о стремлении согласовать свое поведение с требованиями Разума, с нормативами Культуры, стремлении подчинить свои непосредственные проявления чему-то надличностному, надиндивидуальному.

Подводя итог, хочется сказать следующее. Цель философия – предоставить в распоряжение человека возможно более богатый арсенал отрефлектированных критериев выбора, арсенал средств, обеспечивающих его свободу и формирующих его как личность, спо­собную к рационально обоснованному действию. В ходе этой рабо­тымы неизбежно наталкиваемся на точки произвольного выбора. Да, это границы свободы, границы рациональности. Но и здесь следует отличать автомобилиста, который проскочил перекресток, не заметив и не осознав этого, от того, кто доверяется жребию с полным сознанием объективной неизбежности. Последнее в опре­деленном смысле слова – это тоже разновидность свободы.