Противоестественный труд 3 страница

Существование нуждающихся было бы обеспечено без опосредования его трудом, что противоречило бы принципу граждан­ского общества⁷ и чувству независимости и чести его индивидов⁸.

Но так как именно труд, долженствующий обеспечить их существование, не может быть предоставлен безработным, то в фе­номене безработицы капиталистическое об­щество демонстрирует одно из своих ко-ренных противоречий:

В этом сказывается, что при чрезмерном богатстве гражданское общество недо­статочно богато, т. е. не обладает дос­таточным собственным достоянием, что­бы препятствовать возникновению переиз­бытка бедности и возникновению черни⁹.

"Через эту свою диалектику гражданское общество выходит за свои пределы"¹⁰.

Во-первых, оно вынуждено "искать по­требителей и необходимые средства к су­ществованию у других народов"¹¹. Такой поиск приобретает империалистический ха­рактер, ибо он осуществляется на основе экономического неравенства. Действитель-

⁴ Там же. § 245. С. 272.

'Там же.

⁶ Смит А. Исследование о природе и причи­нах богатства народов. I. 2. С. 129.

'Здесь и в последующих цитатах из Гегеля двусмысленное немецкое выражение "bürgerliche Gesellschaft" переведено на французский язык, в отличие от русского, не как "гражданское", а как "буржуазное общество". — Примеч. ред.

'Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 245. С. 272.

'Там же.

¹⁰ Там же. §246.

'¹ Там же.

но, каждая капиталистическая нация долж­на искать клиентов, "обладающих мень­шим количеством тех средств, которые у него имеются в избытке"¹. Преимущество этой империалистической торговли в том, что капиталистической промышленности не нужно заботиться о средствах суще­ствования потребителей своих продуктов, каковых она отправляется искать вне своей собственной системы: их средства суще­ствования, так же как те избытки, которые они обменивают на продукты капитали­стического производства, проистекают из всех экономических систем, предшествую­щих капитализму (аграрной экономики, ре­месленного производства и т. д.), или из еще неразвитых форм капитализма. В сво­ем пределе это расширение отношений вза­имной зависимости приводит к "колони­зации"², так как поиск новых рынков сбыта основан на существенно неравном поло­жении.

Эти два средства — торговый им­периализм и колонизация — представляют выход из противоречий капитализма. Они позволяют решить внутренние проблемы отдельного капиталистического общества (взятого, например, в границах совре­менной нации), обеспечивая рынки для его продукции, работу его рабочей силе и приобретение по низким ценам сырья и средств существования. Но такое решение отнюдь не окончательно, оно только переносит проблему на более отдаленный срок. Правда, отношения эксплуатации внутри самого капиталистического об­щества, во взаимоотношениях между тру­дом и капиталом, оказываются смяг­ченными. Но они возникают в других формах внутри капиталистического об­щества: эксплуатация и растущая экс­проприация предшествующих экономичес­ких систем (мелкой крестьянской, торговой и ремесленной собственности); сверхэкс­плуатация импортируемой рабочей силы, составляющей расовое или этническое меньшинство; эксплуатация менее раз­витых капиталистических наций более развитыми; общая эксплуатация планеты

' Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 246. С. 272.

² Там же. §248. С. 273.

развитыми промышленными странами, вы­ражающаяся в ненормально низком курсе сельскохозяйственного и промышленного сырья на мировом рынке. Таковы главные черты общей ситуации, свидетельствующей о том, что если конфликт капитала и труда стал менее острым, чем он был в XIX в. в передовых капиталистических странах, то это объясняется просто тем, что проблема получения прибыли ставится теперь в ос­новном не внутри капиталистических на­ций, а в масштабах всей планеты. Именно две трети человечества, находящиеся сегод­ня на грани голода, составляют основной источник капиталистической прибыли. Но взрывчатый характер создавшейся ситуа­ции достаточно показывает, что она скорее угрожает равновесию капиталистической системы, чем поддерживает его.

Такое развитие буржуазного общества, связанное с расколом на противоположные по интересам классы, ведет к тому, что "сфера гражданского общества переходит в государство"³. "Буржуа" — это "чело­век", рассматриваемый с точки зрения "по­требности"⁴, он является членом общества потребностей, или простой жизненной не­обходимости, это человек, сведенный к сво­ей голой экономической функции. Но фор­ма сосуществования, которая складывается между людьми в результате их экономичес­ких отношений, является только историчес­ким истоком общества, но не его настоя­щим фундаментом, так как развитие сис­темы потребностей через разделение труда, обмен, капитализацию, наемный труд и т. д. ведет к непреодоленным противоре­чиям. Нужно, следовательно, перейти к собственно государству, которое в качес­тве выражения политического общества от­личается от буржуазного общества⁵ как простого места объединения и конфликта экономических интересов.

Историческое разграничение между эко­номическим обществом и государством, между буржуа как участником первого

³ Там же. §256. С. 278.

"Там же. § 190. С. 235.

'Автор, излагая концепцию Гегеля, продол­жает переводить гегелевское выражение "bürgerliche Gesellschaft" как "буржуазное общес­тво". Но здесь лучше было бы все же сказать "гражданское общество". — Примеч. ред.

и гражданином как членом второго, явля­ется характерным для капиталистического общества. В средневековом обществе, на­пример, подобного разграничения не суще­ствовало, так как член цеха, занимающийся ремеслом для удовлетворения потребнос­тей, уже в силу этого принадлежал к пуб­личной жизни. Зато в капиталистическом обществе золотых дел мастер или мясник не являются как таковые гражданами и их принадлежность к публичной или полити­ческой жизни отлична от их профессио­нального существования. Но различие бур­жуазного общества' и государства включа­ет тем не менее и их неразрывную связь, так как государство участвует в конститу-ировании буржуазного общества и не пере­стает вмешиваться в его развитие.

Именно рождавшееся современное госу­дарство благоприятствовало развитию ка­питализма, разбив феодальную и цеховую организацию. После установления капита­листического общества конфликты между трудом и капиталом относительно величи­ны заработной платы и продолжительнос­ти рабочего времени не переставали выдви­гать политические проблемы. Экономичес­кая необходимость определяет лишь минимальную стоимость рабочей силы, ни­же которой она не может надолго опус­титься. Всякое же профсоюзное объедине­ние (хозяев или рабочих), ставящее своей задачей фиксировать отношение между за­работной платой и прибылью, имеет, по существу, политическую природу, будь то в связи с преследуемой целью, с использу­емыми средствами или с его возможным юридическим статусом (как разрешенное или незаконное). Помимо того, государст­во вмешивается постольку, поскольку об­разовательная подготовка людей, столь не­обходимая для развития промышленности, все более ложится на его плечи.

Кроме того, государство получает соб­ственно экономическую роль предвидения и управления:

Но более всего всеобщая забота и руко­водство необходимы вследствие зависи­мости крупных отраслей промышленнос­ти от внешних обстоятельств и соверша-

¹ Точнее, "гражданского общества". — При­меч. ред.

емых вдали комбинаций, которые не мо­гут быть в своем взаимодействии приняты во внимание отдельными индивидами, ин­тересы которых связаны с этими сфе­рами¹.

Такая роль управления связана с растущей сложностью экономических ситуаций, ко­торыми нельзя овладеть с точки зрения индивидуального интереса. Отсюда у со­временных капиталистических государств развиваются тенденции дирижизма и пла­нирования.

Данная форма экономического вмеша­тельства государства осуществляется тем более широко, что капитализм фактически уже основывается "на общественном про­цессе производства"³. Действительно, круп­ная промышленность коллективизировала процессы труда. Этот процесс коллективи­зации не перестает расширяться в силу того факта, что имманентные законы "самого капиталистического производства" ведут к "централизации капиталов"⁴. Действи­тельно, при капитализме все время разо­ряются предприятия, принадлежащие к предшествующим способам хозяйствова­ния (крестьянство, ремесленничество, мел­кая торговля), и в то же время экспро­приируются мелкие капиталистические предприятия, концентрируемые в промыш­ленных и финансовых империях колоссаль­ных размеров:

Рука об руку с этой централизацией, или экспроприацией многих капиталистов не­многими, развивается кооперативная фор­ма процесса труда в постоянно растущих размерах, развивается сознательное тех­ническое применение науки, планомерная эксплуатация земли, превращение средств труда в такие средства труда, которые допускают лишь коллективное употребле­ние, экономия всех средств производства путем применения их как средств произ­водства комбинированного общественно­го труда, втягивание всех народов в сеть мирового рынка³.

Коллективизация производства касается не только технических аспектов, но также форм собственности и управления предпри-

¹ Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 236. С. 267.

³ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 7. Гл. 24. § 7 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 773.

"Там же. С. 772.

* Там же.

ятием. Это последнее все реже находится в частной собственности в узком смысле слова (семейного характера, например) и все чаще — в руках акционерного общес­тва, то есть в коллективной собственности. Что касается управления предприятиями, оно теперь редко связано с собственностью, и все более часто осуществляется лицами наемного труда. Управление такими об­ширными предприятиями является шко­лой, в которой можно учиться руководству интересами всего общества. Не редко слу­чается, что "Дженерал Моторс" поставляет американскому федеральному государству руководящий персонал. Так складывается индустриальное общество, в котором эко­номическое руководство государством бо­лее или менее гармонично сочетается с те­ми коллективными формами управления, которые есть у администраций крупных ка­питалистических фирм.

с) Условия прогресса

Государство не является, однако, адми­нистративным органом общества, совер­шенно независимым от этого последнего. Разумеется, оно отличается от него тем, что имеет задачу управлять обществом с точки зрения его самых общих интересов. Но очевидно, что как руководящая сила оно не может быть совершенно независи­мым от отношений влияния и господства внутри экономического общества. Так, на­чиная с революции 1917 г. можно разли­чать капиталистическое государство, кото­рое в основном представляет правящий капиталистический класс, и социалистичес­кое государство, которое вследствие дик­татуры коммунистической партии, действу­ющей от имени пролетариата, и нацио­нализации главных предприятий является в большей мере представителем интересов трудящихся.

Однако можно с некоторым основанием утверждать, что это различие второстепен­но по отношению к структурному сходству индустриальных обществ, каковые все предполагают более или менее авторитар­ное управление предприятиями со стороны государства. Действительно, концентрация капиталистических предприятий привела

к всеобщей экспроприации, которая с точки зрения чисто финансовых последствий де­лает второстепенной проблему частного присвоения капитала. Этот последний скон­центрирован в немногих руках, так что можно согласиться, что, например, в Сое­диненных Штатах раздача рабочим прибы­лей капиталистов могла бы оказать очень слабое влияние на их уровень жизни в силу того факта, что самая большая часть при­былей идет не на личные удовольствия вла­дельцев капиталов, а реинвестируется в предприятие. Скорее именно эта реинве­стиция повышает уровень жизни, увеличи­вая производительность и понижая вслед­ствие этого себестоимость необходимых средств существования.

Но проблемы, поставленные частной собственностью на капитал, не ограничива­ются тем, что прибыли присваиваются па­разитическим меньшинством, ведущим жизнь в роскоши и праздности благодаря эксплуатации труда других. Конечно, такая ситуация оскорбляет моральное сознание. Но владение большими капиталами может также обернуться аскетической строгостью существования без удовольствий, посвя­щенного лишь строгому накоплению при­были, желанной ради нее самой, но не ради доставляемых ею наслаждений. Лозунг Ги-зо "Обогащайтесь!" является выражением категорического императива, а не морали удовольствий. Выбор между наслаждением и накоплением, который делает владелец капиталов, относится к сфере частной мо­рали и не имеет больших социальных по­следствий.

Дело в другом: частное владение капита­лом оказывается экономической и социаль­ной детерминантой, поскольку оно ориен-тирует помещение капиталов и промыш­ленные инвестиции в единственной зависимости от стремления к прибыли со стороны частного интереса. Одним из при­меров превосходства капитализма приво­дят "свободу выбора" — когда покупателю автомобиля на выбор предлагают множес­тво марок и моделей. И разумеется, в инте­ресах потребителя найти на рынке индиви­дуальный транспорт, точно соответствую­щий его потребностям. Но еще более соответствовало бы его свободе, если бы он мог сделать выбор между индивидуальны-

ми средствами передвижения и средствами общественного транспорта, адаптирован­ными к реальным потребностям и доста­точно комфортабельными. Но этот послед­ний выбор не может быть предложен капи­талистической системой, потому что норма прибыли от общественного транспорта много ниже прибыли от создания автомо­биля. Вообще государство должно посте­пенно заменить собой слабеющее частное предприятие во всех тех секторах промыш­ленного производства, которые, будучи важными для экономической деятельности в целом, тем не менее имеют норму прибы­ли, недостаточную для привлечения част­ной инициативы.

Постепенная социализация экономики кажется неизбежным будущим капитализ­ма, в то же время она диктуется тре­бованиями справедливости, заключающи­мися в том, чтобы удовлетворение кол­лективных потребностей превалировало над частным интересом. Но если наступ­ление всеобщего социалистического общес­тва казалось одно время делом близкого будущего, то теперь оно все отступает и отступает перед поразительной способ­ностью капитализма все время преодоле­вать свои противоречия и увеличивать свою мощь. Правда, сегодня ряд стран имеют экономику социалистического типа. Но эта экономика способна лишь ставить перед собой (недостижимую) цель догнать капиталистическую экономику, которая беспрестанно навязывает ей свой собствен­ный идеал экономического роста и про­изводительности. Конечно, объяснение та­кого положения вещей можно найти от­части в первоначальном отставании социалистических стран, где до революции капитализм едва начал развиваться в осо­бенно неблагоприятной форме колониаль­ной или полуколониальной эксплуатации. Вот почему сталинизм должен был осу­ществить особенно жестоким образом экс­проприацию крестьянства. Он подражал таким образом не менее жестокому, но гораздо более медленному процессу, каким следовали капиталистические страны. Тем не менее он не добился этим удовле­творительного развития советской эконо­мики. Однако чисто историческое обсто­ятельство запоздания в развитии недо-

статочно для объяснения того, почему, вопреки своим порокам и противоречиям, капитализм остается динамичной и во многом революционной экономической формой.

Объяснение заключается, по-видимому, в особой способности капиталистической экономики развивать коллективные формы производства. В самом деле, стремление к прибыли требует постоянного революци­онизирования способов производства (от мануфактурного разделения труда до цели­ком автоматизированного производства), позволяющего удовлетворять по низким ценам элементарные потребности и пони­жающего таким образом стоимость рабо­чей силы. Так оказалась создана громадная коллективная инфраструктура индустри­альных обществ — непременное условие прогресса промышленности и населения. Эта инфраструктура могла быть создана только благодаря труду в условиях капи­талистической эксплуатации. Механизм наемного труда оказался экономической формой, наиболее способной добиться от трудящихся прироста коллективно исполь­зуемого труда.

Вообще говоря, нет ничего предосуди­тельного в том, что капиталистическая экс­плуатация добивается от трудящегося большего труда, чем нужно для обеспече­ния его собственного существования. Ведь никакое общество не может ни развиваться, ни даже существовать, если, помимо труда, необходимого для удовлетворения их соб­ственных потребностей, трудящиеся не вы­полняют дополнительного труда, нужного для создания коллективного богатства. Вот почему всякое общество, включая социали­стическое, располагает различными средст­вами для выколачивания подобного труда. И никакое средство не является в этом отношении таким действенным, как инсти­тут наемного труда, как это достаточно показывает его сравнение с рабством или крепостничеством.

При рабстве, как и при наемном труде, средства существования работника должны быть обеспечены хозяином или нанимате­лем. Но гораздо более выгодно выдавать их в форме заработной платы, чем, как при рабстве, в форме натурального доволь­ствия:

Обычно говорят, что раб изнашивается за счет своего хозяина, а свободный работник — за свой собственный счет. Между тем утрата трудоспособности последнего дей­ствительно ложится на хозяина в такой же мере, как и утрата трудоспособности пер­вого. Заработная плата, выплачиваемая поденщикам и работникам всякого рода, должна быть такой, чтобы они могли про­должить род поденщиков и работников на том же уровне, какой потребуется возрас­тающим, уменьшающимся или стационар­ным спросом общества. Однако хотя износ свободного работника тоже производится за счет хозяина, он обычно стоит ему мень­ше, чем износ раба. Фонд, предназначен­ный на возмещение, или, если так можно выразиться, на восстановление износа ра­ба, находится обыкновенно в распоряже­нии небрежного хозяина или невниматель­ного управляющего. Фонд, предназначен­ный для той же цели по отношению к свободному человеку, находится в распо­ряжении его самого. Беспорядочность, обычно преобладающая в хозяйстве бога­того человека, естественно распространя­ется и на фонд содержания рабов; строгая умеренность и бережливость бедняка столь же естественно проявляются в расхо­довании его фондов существования'.

Кроме того, раб обращается со своими ра­бочими орудиями с грубой небрежностью, тогда как наемный рабочий столь же ак­куратен в употреблении и содержании сво­их орудий, как если бы это были блага, которые он приобретает на свое скудное жалованье:

Экономический принцип такого [рабовла­дельческого] способа производства — при­менять только наиболее грубые, наиболее неуклюжие орудия труда, которые как раз вследствие своей грубости и неуклюжести труднее подвергаются порче².

В силу этих двух соображений оказывается, что "труд свободных людей обходится, в конечном счете, дешевле труда рабов"³. "Это установлено даже в Бостоне, Нью-Йорке и Филадельфии, где заработная пла­та за простой труд весьма высока"⁴ и не нужно искать других экономических при­чин антирабовладельчества Севера Соеди­ненных Штатов.

¹ Смит А. Исследование о природе и причи­нах богатства народов. I. 8. С. 202.

² Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 3. Гл. 5. § 2 /,/ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 208.

³ Смит А. Исследование о природе и причи­нах богатства народов. I. 8. С. 202.

⁴ Там же.

Но есть еще одно обстоятельство, обес­печивающее экономическое превосходство наемного труда. "В форме барщинного труда прибавочный труд точно отделен от необходимого труда"⁵, нужного для под­держания жизни самого трудящегося:

Необходимый труд, который выполняет, например, валашский крестьянин для под­держания собственного существования, пространственно отделен от его прибавоч­ного труда на боярина. Первый труд он выполняет на своем собственном поле, второй — в господском поместье⁶.

Вследствие этого в феодальном обществе отношения между людьми не скрыты, как в рыночной экономике, за отношениями ве­щей, произведенных трудом:

Барщинный труд, как и труд, производя­щий товар, тоже измеряется временем, но каждый крепостной знает, что на службе своему господину он затрачивает опреде­ленное количество своей собственной, лич­ной рабочей силы⁷.

В капиталистическом обществе, напротив, форма наемного труда скрывает отношение между трудом, необходимым для оплаты средств существования трудящегося, и тру­дом, обеспечивающим прибыль капиталу. С этой точки зрения сравнение с рабством свидетельствует еще более отчетливо в пользу наемного труда:

При рабском труде даже та часть рабоче­го дня, в течение которой раб лишь воз­мещает стоимость своих собственных жиз­ненных средств, в течение которой он фак­тически работает лишь на самого себя, представляется трудом на хозяина... На­оборот, при системе наемного труда даже прибавочный, или неоплаченный, труд вы­ступает как оплаченный*.

"...Как высасыватель прибавочного труда и эксплуататор рабочей силы, капитал... пре­восходит все прежние системы производ­ства"⁹. Эти последние основывались только на (внеэкономическом) принципе принудитель­ного труда, между тем как капитализм полу­чает труд, не оказывая никакой другой формы принуждения, кроме давления экономической необходимости и приманки заработка.

⁵ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 3. Гл. 8. § 2 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 248. 'Там же.

⁷ Там же. Отд. 1. Гл. 1. § 4. С. 87.

⁸ Там же. Отд. 6. Гл. 17. С. 550. 'Там же. Отд. 3. Гл. 9. С. 319.

"...Капиталистический способ производ­ства является исторической необходимос­тью для превращения процесса труда в об-щественный процесс"' и вообще для того, чтобы приучить все человечество к труду посредством постоянного механизма экс­проприации, который постепенно преобра­зует всякого работника в наемного рабоче­го и воспитывает в нем привычку к коллек­тивному труду. Именно на эту привычку, приобретенную в суровой школе капита­лизма, рассчитывают социализм и комму­низм в их утопическом представлении об­щества, в котором бы производство осу­ществлялось трудящимися, свободными от всякого принуждения, будь то со стороны государства или капитала. Но капиталис­тическое производство остается тем, кото­рое дает норму промышленного производ­ства, потому что, используя безжалостные механизмы рыночной экономики, оно поз­воляет рассчитать наиболее точно стои­мость вещей и в то же время дать наиболее точное определение платежеспособных по­требностей.

Правда, потребности, которые капита­лизм способен удовлетворить, являются ис­ключительно платежеспособными потреб­ностями, то есть такими, которые способны предъявить стоимости в обмен на их удовле­творение. Вот почему капиталистическое общество представляет кричащее противо­речие. Действительно, с одной стороны, оно приводит к увеличению "многообразия и специфицирования потребностей, средств и наслаждений", то есть к "роскоши", а с другой стороны, к бесконечному росту "зависимости и нужды" и абсолютной жест­кости социального положения, которое сталкивается с "оказывающей бесконечное сопротивление материей"². В его первом аспекте капитализм критикуют как общест­во потребления, которое, беспрестанно со­здавая новые продукты, должно все время находить для них потребителей и, следова­тельно, должно беспрестанно пробуждать искусственные потребности, что является процессом, не имеющим "границ"³.

¹ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 4. Гл. 11 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 347.

² Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 195. С. 238.

³Там же.

Но в этом аспекте капиталистическое общество скорее не заслуживает критики. По-настоящему естественные потребности определяют только абсолютную границу, ниже которой жизнь не может уже сущест­вовать. Но таким образом определяется только жизнь как таковая, а не собственно человеческая жизнь. В условиях коллектив­ного труда человеческие потребности, вы­зывая взаимную "признанность" людьми друг друга, приобретают нечто "общест­венное"⁴. Нет поистине неподвижной "гра­ницы" в различии "между природными по­требностями и потребностями образован­ных людей"⁵, — человеческие потребности являются продуктами истории:

Размер так называемых необходимых по­требностей, равно как и способы их удов­летворения, сами представляют собой продукт истории и зависят в большой ме­ре от культурного уровня страны...⁶

Фактически умножение потребностей являет­ся существенным модусом цивилизации, по­скольку оно является условием утонченности:

Так же делятся и множатся средства для партикуляризировавшихся потребностей и вообще способы их удовлетворения, ко­торые в свою очередь становятся относи­тельными целями и абстрактными потреб­ностями; это увеличение многообразия уходит в бесконечность, и оно в такой же мере есть различение этих определений и суждение о соответствии средств их це­лям, есть рафинирование¹.

Удовлетворение потребностей с помощью труда отличается от чисто животного удов­летворения тем, что создание под воздейст­вием потребности определенных предметов удовлетворения, в свою очередь, изменяет потребность, каковая из просто животной становится человеческой.

Конечно, это преобразование двусмыс­ленно: приглашение к утонченности являет­ся также подталкиванием к хвастливой рос­коши или унижающей человека неумерен­ности. Но тем самым предоставляется возможность морального выбора, который невозможен под давлением потребности,

"Там же. § 192. С. 236.

⁵ Там же. § 195. С. 221.

⁶ Маркс К. Капитал. Кн. 1. Отд. 2. Гл. 4. § 3 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 182.

⁷ Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 191. С. 236.

являющейся только естественной необхо­димостью:

Представление, будто человек в так назы­ваемом естественном состоянии, в кото­ром у него якобы существуют лишь так называемые простые естественные потреб­ности, для удовлетворения которых он пользуется только средствами, непосред­ственно предоставляемыми ему природой, будто такой человек свободен с точки зре­ния своих потребностей, — это мнение ложно, даже оставляя пока в стороне мо­мент освобождения, заключающийся в труде... Ложно это мнение потому, что естественная потребность как таковая и ее непосредственное удовлетворение были бы не более чем состоянием погруженной в природу духовности, а тем самым гру­бости и несвободы¹.

Развитие общества потребления включает, стало быть, настоящий аспект "освобожде­ния "*, и если можно в чем-либо упрекнуть современное капиталистическое общество, так это в том, что оно не в полной мере является обществом потребления и остав­ляет две трети человечества почти умирать от голода.

Не только в своих следствиях, но и в са­мом своем принципе капиталистическое об­щество не является в полной мере общест­вом потребления. Нацеленное прежде всего на прибыль, оно видит во всякой вещи меновую, а не потребительную стоимость. Эта особенность проявляется более ясно, если учесть, что, говоря о разделении труда и расширении товарообмена, философы ан­тичности принимали во внимание в основ­ном потребительную стоимость:

В прямую противоположность этому под­черкиванию количественной стороны дела и меновой стоимости, авторы классичес­кой древности обращают внимание ис­ключительно на качество и на потреби­тельную стоимость. Вследствие разделе­ния общественных отраслей производства товары изготовляются лучше, различные склонности и таланты людей избирают себе соответствующую сферу деятельнос­ти...³

Таким образом, античность и средневеко­вый период были нацелены прежде всего на

¹ Гегель Г. В. Ф. Философия права. § 194. С. 237—238.