Иудейский монотеизм и обожествление истории

В иудейском мировоззрении теология и история были незримо, но не­раздельно связаны между собой. Деяния Бога и поступки человека составляли единую реальность, и библейское повествование о прошлом иудеев имело своей целью не столько в точности воссоздать исторические события, сколь­ко обнаружить в них божественную логику. В ранней истории иудаизма (как это обстоит и с христианством) факты и легенды живут бок о бок. Поздней­шие библейские интерполяции затемняют подлинные подробности того, как появляется на Ближнем Востоке совершенно особый народ со своей моноте­истической религией, выделившись из более ранней среды полукочевых пле­мен с их культами, включавшими элементы многобожия (вплоть до патриар­хов — Авраама, Исаака и Иакова, живших в начале II тысячелетия до Р.Х.). Тем не менее, представляется возможным вычленить определенное истори­ческое ядро в традиционном иудейском самосознании.

Безусловно, историческая миссия еврейского народа и его религии не сравнимы в Древнем мире ни с чьими другими. Из великого множества на­родов — часто более могущественных и развитых — евреи осознали себя из­бранным Народом, чьей истории суждено будет оказаться в духовном отно­шении судьбоносной для целого мира. Проживая в землях, где соседние племена и народности поклонялись множеству природных богов, евреи по­верили в то, что они — единственные — связаны напрямую с единым и аб­солютным Богом, стоящим надо всеми существами и по ту сторону, будучи и создателем мира, и творцом его истории. Действительно, евреи считали, что их история является непосредственным продолжением и отображением самых начал Творения, когда Бог создал мир и — по своему образу и подо­бию — человека.

Драма человеческого существования началась с первого неповиновения Адама и Евы и их изгнания Богом из Эдема, чтобы потом возобновляться вновь и вновь: Каин и Авель, Ной и Всемирный потоп, Вавилонская башня,— до тех пор, пока Авраам не был призван к вере, дабы следовать тому, что предначертано Богом для своего народа.

Во время Исхода, когда Моисей выводил евреев из рабства египетского, был установлен священный Завет, по которому Израиль должен осознать себя народом своего Бога, Яхве, Господа, несущего спасение их истории. На этом историческом основании покоилась неизбывная вера израильтян в грядущее исполнение обещанного Богом. Приняв божественные заповеди, открывшиеся на горе Синай, евреи обрекли себя повиновению своему Богу, его неодолимой и непостижимой воле. Ибо Бог евреев — это Бог, творящий чудеса и преследующий сокровенную цель, по своему желанию спасающий народы либо сокрушающий их, исторгающий источники из скал, пищу — с небес, детей — из бесплодного чрева, и все это ради свершения тех предна­чертаний, что приуготованы Им для Израиля. Их Бог — не только созда­тель, но и избавитель, вселивший в свой народ упование на славную участь, если они пребудут верными Ему и послушными Его закону.

Императив веры в Господа и страх господень главенствовали в жизни ев­реев, будучи предпосылкой радостного осознания его спасительной власти в мире. Все лишнее отметалось безотлагательностью нравственных побужде­ний, верой в то, что окончательные судьбы решаются поступками человека в настоящее время, чувством прямой личной ответственности перед лицом всевидящего и справедливейшего Бога. Евреям был брошен вызов Бога— дабы они приняли его верховную власть над миром и помогли Ему в осущест­влении Его цели: принести человечеству мир, справедливость и исполнение Его воли. Этот конечный замысел начал явственно просматриваться в пос­ледние века колеблющейся и неустойчивой истории древнего Израиля — во время вавилонского пленения (VI в. до Р.Х.) и позднее, когда все возраста­ло предчувствие грядущего «Дня Господня». Тогда-то и настанет Царствие Божие, праведные возвысятся, а злодеи понесут наказание, а Израиль будет прославлен как духовный светоч человечества. Нынешние страдания избран­ного народа приблизят новую эру всеобщей справедливости, истинного бла­гочестия, и Бог откроется миру в совершенной своей славе. После веков му­чений и унижений явится Мессия, через божественную силу которого история обретет свое победоносное завершение. Истекающая молоком и медом «Земля обетованная» Израиля теперь расширила свои пределы, дабы Израиль принес Царство Божие всему роду человеческому. Именно эта вера, это упование на будущее, этот уникальный исторический порыв — не­сомые и провозглашаемые пророками и убедительно засвидетельствованные в поэтических и прозаических текстах Библии — в течение двух тысячелетий поддерживали жизнь в еврейском народе.

Иисус из Назарета начал проповедовать свое учение в еврейской культур­ной среде в ту пору, когда ожидание Мессии и апокалиптического конца ис­тории достигло крайней степени напряжения. В подобном контексте заявле­ние Иисуса его собратьям-галилеянам о том, что настало наконец время сбыться библейским пророчествам: «Близится Царствие Божие»,— приобре­тало особую драматичность и значимость. Однако новую веру пробудила не просто весть Иисуса о грядущем Царствии, и не эсхатологические ожида­ния, порождаемые такими странствующими проповедниками, как Иоанн Креститель. Решающим оказался отклик учеников Иисуса на его смерть через распятие и их страстная вера в его Воскресение. Ибо в этом Воскресе­нии верующие христиане видели торжество Бога над смертью и злом и про­видели в нем образ и обетование собственного воскрешения из мертвых. Ка­ковы бы ни были основания для этой веры, глубокую убежденность которой едва ли можно переоценить, представляется, что вскоре после смерти Иису­са его последователям на удивление быстро удалось распространить повсюду свои религиозные верования, полностью взрывавшие груз старых представ­лений и возвещавшие совершенно новое учение о Боге и о человеке.

Это новое видение появилось после казни на кресте; целый ряд явивших­ся откровений убедил многочисленных последователей Иисуса в том, что их учитель снова жив. Эти «явления», поддержанные позднее визионерским опытом Павла, узревшего воскресшего Христа, заставили учеников пове­рить в то, что в определенном смысле Иисус был целиком вырван у смерти Божьей властью и воссоединился с Богом, разделив с Ним вечную жизнь на небесах. Значит, Иисус был не просто человеком, и даже не просто вели­ким пророком — он был самим Мессией, Сыном Божиим, долгожданным Спасителем, чьи страсти и чья смерть ознаменовали для мира искупление и наступление совсем новой эры. С этой поры становились до конца понятны­ми и иудейские пророчества из Библии: Мессия — не царь от мира сего, но царь духа, а Царство Божие означает не политический триумф для Израиля, но искупление Господне для всего рода человеческого, несущее новую жизнь, на которую снизошел Дух Божий. Так горькое и трагическое для уче­ников Иисуса событие — распятие их наставника — в их глазах мистически

Преобразилось в основание для совершенно безграничной веры в конечное опасение человечества, вылившись в необычайно динамичный порыв повсю­ду свидетельствовать и провозглашать свою веру.

Иисус призвал своих собратьев-иудеев принять ниспосылаемое Богом историческое спасение — спасение, явленное в самой его личности и его служении. На это откликнулась ранняя Церковь, призвав всех признать в Иисусе Сына Божьего и Мессию². Таким образом, христианство заявляет о свершении иудейских чаяний. Долгожданное будущее, обещанное Богом, исторически воплотилось в личности Христа. Парадоксально сочетая ли­нейное время и вечность, христианство провозгласило, что пришествие Христа в мир явилось пришествием обетованного Богом будущего, а буду­щее Господне заключается в полном осуществлении присутствия Христа. Царство Божие уже сейчас настало — и все же оно еще брезжит вдали, чтобы свершиться окончательно в конце истории человечества, одновре­менно со всепобеждающим вторым пришествием Христа. Ибо в лице Хрис­та мир получил примирение, однако не обрел еще окончательного искупления. Таким образом, в христианстве сбывались все упования иуде­ев, к тому же оно обещало новую надежду на космическое духовное торже­ство в неизбежно приближающемся будущем, когда настанет наконец пора нового творения и обновленное человечество без всяких препятствий насла­дится присутствием Бога.

Подобно тому как Исход явился историческим основанием для иудейских упований на грядущий День Господень, воскресение Христа и его воссоеди­нение с Богом породило в христианах надежду на будущее воскрешение и воссоединении с Богом всего человечества. И так же как еврейская Библия, где Бог открывает свой закон и вступает в соглашение со своим народом, давая судьбоносные для его истории обещания, поддерживала евреев на про­тяжении многих столетий, -пронизывая все их существование этими закона­ми и чаяниями,— так впоследствии опорой и основой для новой религии и ее традиций стала христианская Библия, содержащая помимо «Ветхого Завета» (то есть еврейской Библии) «Новый Завет». В христианской церкви вопло­тился Новый Израиль, в Христе воплотился Новый Завет. Так произошло, что новая эра, наступившая вместе с христианством, приобрела отпечаток совершенно не-эллинского духа — духовный отпечаток немногочисленного народа Израиля.

Из всех характерных черт новой религии стержневыми оказались притя­зания христианства на универсальность и на масштабность исторических свершений: подобная категоричность имела иудейские корни. Иудео-хрис­тианский Бог — это не племенной либо полисный бог, один из многих, но единственный подлинный и верховный Бог, Творец Вселенной, Повелитель истории, всемогущий и всеведающий, вездесущий Царь Царей, чьи непре­взойденные сила и власть требовали преданности и подчинения равно от всех Народов, от всего человечества. В истории израильского народа произошло так, что Бог явился в мир, рек свое Слово устами пророков и призвал род человеческий к признанию его божественного предназначения: то, что родится от Израиля, обретет всемирно-историческое значение. Для разносив­ших благую весть по градам и весям Римской Империи христиан, чье число Неимоверно увеличивалось с каждым днем,— тем, что «родилось от Израи­ля», было христианство.