КОГЕН (Cohen) Герман (1842—1918) — немецкий философ, основатель и виднейший представитель марбургской школы неокантианства. 3 страница

построена a priori. Теория предшествует факту. Опыт бесполезен потому, что уже до всякого опыта мы обла­даем знанием того, что ищем. Фундаментальные законы движения (и покоя), законы, определяющие пространст­венно-временное поведение материальных тел, суть за­коны математической природы. Той самой природы, что и законы, управляющие отношениями фигур и чисел. Мы их находим и открываем не в природе, а в нас са­мих". (В этой перспективе, согласно К., прав оказался в конечном итоге, скорее, платонизм, сосредоточившийся на познании души, чем аристотелизм, призывавший к непосредственному познанию вещей, так как новая на­ука может быть понята как "экспериментальное доказа­тельство платонизма".) В лице Галилея и Декарта в на­уке Нового времени линия Платона и Архимеда взяла реванш (известна фраза К.: "Наука есть реванш Плато­на") у линии Аристотеля (как рафинированного выраже­ния установки "здравого смысла") в понимании приро­ды знания. (Саму линию раздела между аристотеликом и платоником К. проводил при этом достаточно своеоб­разно: "...Если вы отстаиваете высший статус математи­ки, если, более того, вы придаете ей действительную ценность и решающее значение в физике, вы платоник. Если же, напротив, вы усматриваете в математике абст­рактную науку и, следовательно, считаете, что она име­ет меньшее значение, чем другие — физические и мета­физические — науки, занимающиеся действительным бытием, если, в частности, вы утверждаете, что физика не нуждается ни в каком другом основании, кроме опы­та, и должна строиться исходя непосредственно из чув­ственного восприятия, что математика должна доволь­ствоваться второстепенной и побочной ролью простого вспомогательного средства, — вы последователь Арис­тотеля".) В наблюдении нам доступны лишь знаки, и только владение определенной методологией, опираю­щейся на "метафизические" идеи ("философскую субст­руктуру", "философский горизонт"), позволяет нам об­наруживать (в эксперименте) существенные факты и от­ношения (отсюда достаточно уничижительная оценка К. методологической программы Ф.Бэкона, которую он, по сути, выводит за рамки современной науки). Однако и сами экспериментальные средства являются, согласно К., "не чем иным, как воплощенной теорией". Точный инструмент (в значительной мере и техника в целом) из­готовляется исходя из потребностей науки, а не возника­ет в результате изменения повседневных практик (в ко­торые он в последующем может быть весьма продуктив­но вовлечен). Отсюда еще один тезис К. о том, что тес­ная связь науки и техники есть существенно современ­ный феномен. И в античности, и в средние века научные и технические сферы развивались автономно. Более то­го, К. показывает, что античность не то чтобы не смогла

породить феномен техники, а просто в ней не нуждалась античная наука в силу логики своего внутреннего разви­тия (она никогда не пыталась математизировать движе­ние земных тел: "...она не допускала возможности, что­быв этом мире существовала точность и чтобы материя нашего подлинного мира могла предстать во плоти ма­тематического существования..."). В античности и в средние века отсутствовала, утверждает К., сама идея измерения (уже поэтому некорректно в этом отношении говорить об их "неразвитости"), и именно поэтому мир, с которым они имели дело, был миром "приблизитель­ности" (неточности). "Так что, повторим, не техничес­кой невыполнимостью, а исключительно лишь отсутст­вием идеи можно объяснить этот факт" (отсутствия точ­ных инструментов). Таким образом, К. еще раз прихо­дит к выводу о том, что наука, как знание прежде всего теоретическое, озабоченное поиском истины, может быть понята лишь в "своей собственной истории", а эта последняя не есть "хронология открытий или, наоборот, каталог заблуждений", а есть, скорее, целостная история "необычайных приключений человеческого духа". И здесь перед К. возникает новая дилемма. С одной сторо­ны, история духа должна быть взята в его аутентике, са­морепрезентации. С другой — она адекватно видится лишь в определенной временной перспективе, т.е. под­вергается угрозе модернизирующей интерпретации. "Историк проектирует в историю интересы и шкалу ценностей своего времени и только в соответствии с идеями своего времени и своими собственными идеями он производит свою реконструкцию. Именно поэтому история каждый раз обновляется и ничто не меняется более быстро, чем неподвижное прошлое". Поэтому мы всегда, имея дело с реконструкциями, исходящими из определенной принятой методологии (в этом смысле К. сомневается в том, что "из истории вообще возможно извлечь какие-либо факты"), никогда не можем охватить всю полноту событий (хотя и должны к ней максималь­но стремиться). С другой стороны, имея дело с про­шлым лишь через свидетельствующие о нем тексты (данные нам знаки), мы всегда (опять же при соответст­вующей методологии) способны обнаруживать нетож­дественность текста и мысли. В тексте присутствует не­осознаваемое автором неявное знание, скрытая система отсылок, что обнаруживается лишь в ретроспективе, простроенной из "более развитого" знания (идея близ­кая, но не тождественная) версии "личностного знания" Полани), и может стать основанием новой реконструк­ции (в силу этого текст нельзя заменить учебником как констелляцией современного видения той или иной про­блемы, той или иной области научного знания). Поэто­му в антитезе "аутентичность — модернизация" первая представляет собой недостижимый идеал познания, с

одной стороны, но и налагает жесткие ограничения на возможные реконструкции прошлого — с другой. И только сочетание "вживания" в прошлое и "дистанциро­вания" от него (связанное с возможностями наличных интеллектуальных ресурсов) позволяет обнаружить те структурные инварианты, которые определили интел­лектуальную историю в ее динамической целостности, а следовательно, способны помочь пониманию современ­ного состояния науки и познания в целом.

В.Л. Абушенко

КОМПЬЮТЕР — социокультурный феномен по­следней трети 20 — начала 21 в., конституированный на технической основе кибернетических устройств, моде­лирующих функции человеческого сознания (см. Ки­бернетика), и радикально изменивший как цивилизационное, так и культурное пространство в сторону — од­новременно — и интеграции (в функциональном отно­шении), и плюрализации, и дифференциации (в отноше­нии семантическом). Издавна волновавшая человечест­во идея моделирования сознания на технической основе обрела в феномене К. весьма близкие к своему воплоще­нию в жизнь очертания, а проблема искусственного ин­теллекта, исходно имевшая сугубо философскую арти­куляцию, ныне конституировалась фактически как при­кладная (соответствующий раздел информатики дис­циплинарно оформился после опубликования известной программной статьи А.Тьюринга в 1950). На сегодняш­ний день посредством К. моделируются не только мыс­лительные действия по алгоритмам, но и такие функции сознания, как способность к сенсорным восприятиям, понимание языка (см. Язык), аутоконтроль за движени­ями как координация с собственным телом (см. Тело, Телесность), обучаемость и способность обработки ин­формации, способность к деятельностным актам и др. По мнению экспертов, для достижения конечной цели Необходимо лишь наделить К. общим аксиологически окрашенным представлением о мире (см. Универса­лии). Техническая эволюция К. (т.е. эволюция "архитек­туры" К. как его структурно-технического устройства) включает в себя ряд последовательных этапов: базовая схема для большинства цифровых компьютеров была предложена в конце 1940-х фон Нейманом; в период 1944—1958 преобладали ламповые К. (так называемое первое поколение ЭВМ); второе поколение ЭВМ гене­тически восходит к изобретению транзистора (1947); третье поколение К. (с начала 1960-х) основывалось на многотранзисторной форме — интегральной схеме; с 1980-х акцент стал делаться на супербольших и супер­скоростных интегральных схемах; в 1990-х был создан высокопроизводительный микропроцессор, содержа­щий 2,5 млн. транзисторов (100 000 000 операций в се-

кунду); создание современных оптических микроэлек­тронных схем (на основе волоконной оптики) открывает перед К. новые возможности — как в плане быстродей­ствия, так и содержательном отношении; в настоящее время создаются К. с продвинутой "архитектурой", в том числе и так называемые обучаемые нейрокомпьюте­ры, где алгоритмы отклика и правила обучению задают­ся программистом; совершенствование интерфейса че­ловек/К, (на основе развития устройств ввода/вывода) ориентировано на упрощение коммуникации человека с К. (например, вектор: клавиатура — сенсоры — в идеа­ле: переход к голосовому вводу информации). Важней­шим социокультурным результатом технической эволю­ции К. является то обстоятельство, что в настоящее вре­мя использование К. и работа на нем не требуют ника­кой специальной технической подготовки, — в силу это­го сегодня персональных К. больше, чем универсальных цифровых компьютеров всех других типов, вместе взя­тых. Современное цивилизационное пространство мо­жет быть оценено как компьютеризованное — в полном смысле этого слова. В современном постиндустриаль­ном контексте практически все сферы человеческой де­ятельности подверглись компьютеризации: это и произ­водство (станки с числовым управлением и промышлен­ные роботы, комплексные автоматизированные произ­водства и т.п.); и бизнес, — прежде всего, банковское и страховое дело (введение в обиход в 1950-х чеков с маг­нитным кодом открыло возможность проведения бан­ковских операций посредством К., в том числе и персо­нального, что дало основание оформлению банковской концепции "банк здесь и сейчас"); и современные сред­ства массовой информации (компьютерная техника как основа телевидения и печати); и средства связи (элек­тронная почта, компьютеризация телефонных сетей); и образование (в стандартном обучении К. может оказать­ся более эффективным, нежели преподаватель среднего уровня); и даже быт (программируемые бытовые прибо­ры — от видеомагнитофона и печи СВЧ до микропро­цессоров в автомобильных системах управления и раз­ветвленных систем безопасности). Специфика совре­менного цивилизационного пространства, конституиро­ванного на основе компьютерной техники, обусловлива­ет многие черты и того социального идеала, который оформляется в контексте современных концепций пост­индустриального общества: например, модель стиля жизни как центрированного феноменом "электронного коттеджа", объединяющего в себе преимущества уеди­ненности загородной усадьбы и активной включенности в актуальный событийный поток мегаполиса. К. высту­пает не только как фактор современного цивилизацион­ного процесса, но и как значимый фактор социокультур­ных трансформаций: задаваемая компьютеризацией об-

щества его информационная проницаемость выступает инструментом демократизации социальной среды (см. Интернет);К. открывает принципиально новые воз­можности для проведения научных исследований, ради­кально и содержательно трансформирует сферы распро­странения информации и образования; выступает значи­мым фактором развития искусства как в плане доступ­ности художественных ценностей ("виртуальные экс­курсионные туры"), так и в плане формирования новых художественных технологий и жанров (компьютерная графика, Web-дизайн, трансформационная видеоплас­тика, компьютерная мультипликация и мн. др.); компью­терная техника не только расширяет коммуникативные возможности (мгновенность передачи информации и снятие пространственных границ), но и изменяет само качество коммуникации, существенно трансформируя внутренние процедуры общения (см. Интернет),— во многих отношениях современное культурное простран­ство соответствует образу "всемирной Деревни". Важ­нейшим фактором трансформации культурного прост­ранства, связанного с феноменом К., является также фактор компьютерных игр. Последние представляют со­бой инструмент плюрального моделирования событий­ности (особенно в жанре "real time strategy"), объединя­ющего в своей процессуальности целеполагающую сво­боду воли субъекта-игрока, с одной стороны, и про­граммно рандомизированный и потому непредсказуе­мый фактор случайности — с другой, а потому макси­мально приближенного к онтологически артикулиро­ванной реальности (см. Виртуальная реальность).Движение в сфере виртуальной реальности обладает во многом подобно философскому движению в сфере абст­ракции, ибо 1) открывает возможность моделирования миров, — в данном случае, однако, чувственно артику­лированных и позволяющих субъекту эмоционально-психологически примерить их на себя (что в социально-психологическом отношении не только выступает фак­тором индивидуального психологического обогащения и развития, но и выступает своего рода инструментом социокультурной сублимации негативных эмоциональ­ных состояний — от нервного напряжения до агрессии); 2) безграничная плюральность конфигураций игровых ситуаций реализует себя в рамках жестко очерченных правил (см. Игра),подобно тому, как моделируемые фи­лософией возможные миры конституируются в логичес­ком пространстве, очерченном правилами дискурса, ле­гитимированного в данной культурной среде (см. Дис­курс).К. как социокультурный феномен оказывается также фактором трансформации современного стиля мышления. Так, будучи кибернетической системой, К., тем не менее, задает в культуре вектор на осмысление нелинейных (или синергетических) процессов. Это свя-

зано с моделируемой в компьютерных системах верси­фикацией эволюционных путей соответствующих про­граммных сред. Так, например, игровой ход К. в контек­сте "real time strategy" (как и в рамках пошаговой стра­тегии) предполагает несколько различных возможнос­тей, каждая из которых, в свою очередь, задает возмож­ность нескольких различных ответных ходов, и т.д., — версификации процесса игры интенсифицируется в гео­метрической прогрессии, порождая своего рода "дерево возможностей". Происходит так называемый "комбина­торный взрыв", разрешение которого предполагает принципиально неалгоритмическое действие К., т.е. принятие решения (выбор варианта хода) не на основе комбинаторного перебора всех возможных ходов с це­лью выбора наиболее оптимального, но на основе дей­ствия эвристического характера (под "эвристикой" в программировании понимают процедуру, не основан­ную на формально обоснованном алгоритме). (См. так­же Интернет.)

М.А. Можейко, В.А. Можейко

КОНВЕНЦИОНАЛИЗМ(лат. conventio — согла­шение) — направление в философии науки, согласно ко­торому в основе научных теорий лежат произвольные соглашения (конвенции), и их выбор регулируется сооб­ражениями удобства, простоты, полезности и так да­лее — критериями, не связанными с понятиями самой теории. Основоположник К. — Пуанкаре. В связи с по­явлением неевклидовых геометрий он охарактеризовал системы аксиом различных математических теорий как соглашения, которые находятся вне поля истины или ложности. Предпочтение одной системы аксиом другой обусловлено принципом удобства. Единственное огра­ничение на их произвольный выбор состоит в требова­нии непротиворечивости. Развитие математической ло­гики в 1930-х привело к усилению позиций К. С фор­мально-логической точки зрения для мира объектов воз­можны отличные системы классификаций. Так, соглас­но "принципу терпимости" Карнапа, в основе данной научной теории может находиться любой "языковой каркас", то есть любая совокупность правил синтаксиса. "Принять мир вещей значит лишь принять определен­ную форму языка". "Языковые формы" следует исполь­зовать с учетом их полезности, при этом вопросы, кото­рые касаются реальности системы объектов данной тео­рии, по выражению Карнапа, оказываются сугубо внеш­ними принятому "языковому каркасу". Более крайней позицией явился "радикальный К." Айдукевича, в соот­ветствии с утверждением которого, отображение объек­тов в науке зависит от выбора понятийного аппарата (терминологии), причем этот выбор осуществляется свободно. В силу того, что К. ставит научные знания в

зависимость от субъекта теоретического действия, на­правление прагматизма можно полагать примыкающим к общей традиции К. Соглашение, например, может быть проинтерпретировано через прагматическое поня­тие "уверенности". Также и Витгенштейн утверждал, что математика не возможна без "веры" в то, что все ее предложения и формулы получаются или доказываются именно таким-то образом. Методологические концеп­ции постпозитивистского течения связывают научные теории со способом деятельности научных сообществ, поэтому для объяснения динамики научного знания они используют К. К таким концепциям можно отнести и понятие "конкуренции научно-исследовательских про­грамм" Лакатоса, и принцип "пролиферации" Фейерабенда, и некумулятивистскую историю науки Куна. В соответствии с ними, альтернативные научные теории замкнуты в себе благодаря определенным соглашениям внутри конкурирующих научных сообществ.

А.Н. Шуман

КОНДИЛЬЯК (Condillac) Этьен Бонно де (1715— 1780) — французский философ, католический священ­ник, основоположник сенсуализма и один из основопо­ложников ассоциативной психологии. Член Француз­ской академии (1768). Основные работы: "Опыт о про­исхождении человеческих знаний" (1746), "Трактат о системах, в которых вскрываются их недостатки и достинства" (1749), "Трактат об ощущениях" (1754), "Логика" (написана для средних школ по просьбе польского правительства, 1780), "Язык исчислений" (1798) и др. Отвергая теорию врожденных идей Декарта, стремился объяснить все психические процессы (воспоминания, мышление, волю) преобразованиями чувственных ощу­щений (sensations), которые и являют собой единствен­ный источник познания. Первоначально, по мнению К., каждый человек — некая "статуя", постепенно оживаю­щая под воздействием эволюционирующих ощущений. Самое простое ощущение, по К., — обоняние; наиболее продвинутое — осязание. (Осязание у К. — главный критерий истинности наших знаний и это придает его концепции особую значимость в контексте последую­щих исследований о важности для людей операциональ­ных действий с предметами.) Согласно К., понимание, размышления, суждения, страсти суть "само ощущение В различных превращениях". По К., ощущения вызываются внешними предметами, не имея с ними ничего об­щего. Существование первичных качеств материально­го мира как некая определенная посылка элиминировалась К. из системы философского миропонимания; но его мнению, телесная и духовная субстанции могут су­ществовать, но обе принципиально непознаваемы. Раз­деляя сенсуализм Локка, К. тем не менее отрицал роль

рефлексии в качестве специфического источника знаний людей. Творчество К. оказало существенное воздейст­вие на французский материализм 18 в. Учение К. о язы­ке в известной степени ограничивает возможность ква­лификации его как классического мыслителя-сенсуали­ста, ибо, по его мнению, "...есть врожденный язык, хотя нет никакого представления о том, каков он. В самом де­ле, элементы какого-то языка, подготовленные заранее, должно быть, предшествовали нашим идеям, потому что без некоторого рода знаков мы не могли бы анализи­ровать наши мысли, чтобы дать себе отчет в том, что мы думаем, т.е., чтобы отчетливо видеть это". Логика К., трактуемая им как общая грамматика всех знаков и включавшая также и математику, была весьма распрост­ранена в интеллектуальной традиции Западной Европы рубежа 18—19 вв.

A.A. Грицанов

КОНДОРСЕ (Condorcet) Мари-Жан Антуан Никола де Карита, маркиз (1743—1794) — французский мысли­тель, философ-просветитель, математик, политический деятель. Постоянный секретарь Академии наук (с 1785). Сотрудничал в "Энциклопедии" Дидро. Депутат Законо­дательного собрания (1791). В 1793 предложил либе­ральный проект конституции, отвергнутый радикальны­ми якобинцами. Как умеренный, был обозначен "врагом народа" и заочно приговорен режимом Робеспьера к смертной казни. После продолжительного пребывания в подполье, был арестован и казнен (по некоторым сведе­ниям покончил с собой в тюрьме). Основные сочинения: "Размышления о рабстве негров" (1781), "Опыт о при­менении анализа вероятности решений, принимаемых большинством голосов" (1785, легло в основу современ­ной философской дисциплины — "теории решений"), "Жизнь господина Тюрго" (1786), "Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума" (написано в подполье в 1794, опубликовано вдовой К. после падения Робеспьера в 1795). Миропонимание К. основывалось на его убеждении в том, что достоверность человеческо­го знания ограничена. При этом главным способом оп­тимизации и улучшения жизни людей (в контексте воз­можности бесконечного совершенствования последней) К. полагал использование математического аппарата в решении как социальных, так и повседневных житей­ских проблем. По мысли К., "существуют надежные средства нахождения очень большой вероятности неко­торых случаев и установления степени этой вероятнос­ти в огромной их массе". Исследуя причины того, что мы способны обнаружить достоверность в математике, по не в естественных, социальных и этических науках, К. пришел к выводу, что предпосылкой этого выступает специфичность наблюдателя-человека. Обобщения и за-

кономерности, познаваемые посредством индукции на фундаменте опыта, обладают, по К., только вероятнос­тью. Все наши знания, согласно мысли К., "подкрепля­ются тем наблюдением, что факт, наблюдавшийся вчера, будет наблюдаться и сегодня, если только не произошло каких-нибудь изменений". Прогресс разума, по К., пред­полагает единство истины, счастья и добродетели (сво­боды и естественных прав человека). Прогресс законо­мерен, подчинен общим законам развития, которые фак­тически являются законами развития человеческих спо­собностей. По мнению К., каждое разумное существо приходит к аналогичным идеям в сфере морали, как и в области геометрии. Это является результатом актуализа­ции свойств чувствующих существ, способных к размы­шлениям: "Действительность положений нравственнос­ти, их истина, соотносящаяся с положением реальных существ, целиком и полностью зависит от истинности следующего факта: люди суть чувствующие и мыслящие существа". В конечном итоге, с точки зрения К., прогрес­сом становится сам прогресс как безграничность совер­шенствования. К. стремился реконструировать законо­мерности исторического процесса, его основные этапы и движущие силы. Выделил десять этапов — эпох "про­гресса человеческого разума". Последняя эпоха, соглас­но К., открывается французской революцией и будет ха­рактеризоваться преодолением неравенства наций, лик­видацией социального неравенства, совершенствовани­ем самого человека. Согласно К., люди не должны де­литься на правителей и поданных. Отсюда К. считал пра­вомерным выводить основные права человека. К. стре­мился обосновать первобытную доброту и неограничен­ную способность человека и человечества к постоянно­му и безграничному совершенствованию, поскольку че­ловек позволяет господствовать собственному разуму. К. высоко ценил философское миропонимание Локка: по мнению К., Локк первым обозначил границы человечес­кого познания и "этим методом скоро стали пользовать­ся все философы, и, именно применяя его к морали, по­литике, общественной экономии, они получили возмож­ность следовать в области этих наук путем почти столь же верным, как в области естественных наук". По ут­верждению Рассела, К. предварил многие постулаты учения Мальтуса, соединяя эти идеи с уверенностью в необходимости контроля над рождаемостью. К. был уве­рен, что общественное зло в мире может быть преодоле­но посредством экспансии идей Французской револю­ции. Являясь автором одной из наиболее оптимистичес­ких версий философии Просвещения, К. собственной трагичной судьбой продемонстрировал способность ис­тинных философов рефлексировать по поводу окружаю­щего вне каких бы то ни было политических контекстов. A.A. Грицанов, В.Л. Абушенко

КОНТ(Comte) Огюст (до 1818 имя К. — Исидор) (1798—1857) — французский философ, социолог, мето­долог и популяризатор науки, преподаватель Парижско­го политехникума, основатель школы позитивизма, со­циальный реформатор, оставивший большое литератур­ное наследие, в т.ч. шеститомный "Курс позитивной фи­лософии" (1830—1842). В 1816—1824 — секретарь Сен-Симона. По мысли К., позитивизм есть средняя ли­ния между эмпиризмом (материализмом) и мистициз­мом (идеализмом); в этом контексте ни философия, ни наука не имеют права на постановку вопроса о причине явлений либо о сущности вещей. Рассуждать можно лишь на тему, как то или иное явление происходит. Оп­ределяя суть "позитивного", К. отмечал, что оно высту­пает как: 1) реальное в противоположность химеричес­кому, посвящающее "себя исследованиям, истинно до­ступным нашему уму"; 2) полезное в противовес негод­ному, когда "необходимое назначение всех наших здоро­вых умозрений — беспрерывно улучшать условия на­шего действительного индивидуального или коллектив­ного существования вместо напрасного удовлетворения бесплодного любопытства"; 3) достоверное в противо­положность сомнительному, будучи способным "само­произвольно создавать между индивидуумом и духов­ной общностью целого рода логическую гармонию вза­мен тех бесконечных сомнений и нескончаемых споров, которые должен был порождать прежний образ мышле­ния"; 4) точное в противовес смутному, желающее "до­биваться всюду степени точности, совместимой с при­родой явлений и соответствующей нашим истинным по­требностям; между тем как старый философский метод неизбежно приводит к сбивчивым мнениям, признавая необходимую дисциплину только в силу постоянного давления, производимого на него противоестественным авторитетом"; 5) положительное в противоположность отрицательному, стремящееся — в отличие от теологи­ческой и метафизической (критической) форм философ­ствования — "не разрушать, но организовывать". Со­гласно учению К, человеческий дух в своем развитии ("каждая из наших главных концепций, каждая отрасль наших знаний") проходит три стадии: теологическую (фиктивную), метафизическую (отвлеченную) и науч­ную (позитивную). На первой стадии, для которой ха­рактерно господство духовенства и военных властей, человек объясняет явления природы как порождение особой воли вещей или сверхъестественных сущностей (фетишизм, политеизм, монотеизм). На второй ста­дии — при господстве философов и юристов — явления природы объясняются абстрактными причинами, "идея­ми" и "силами", гипостазированными абстракциями. На третьей, позитивной стадии, для которой характерно объединение теории и практики, человек довольствует-

ся тем, что благодаря наблюдению и эксперименту вы­деляет связи явлений и на основе тех связей, которые оказываются постоянными, формирует законы. (Наибо­лее характерной чертой позитивной эпохи, по К., явля­ется преобладающее влияние промышленности на все общественные процессы.) Основной же характер пози­тивной философии, по К., выражается "в признании всех явлений подчиненными неизменным естественным законам, открытие и сведение числа которых до мини­мума и составляет цель всех наших усилий". По мысли К., "мы считаем, безусловно, недоступным и бессмыс­ленным искание так называемых причин, как первич­ных, так и конечных". (Как неоднократно подчеркива­лось впоследствии, в своих гносеологических исследо­ваниях оснований универсальной методологии К. избы­точно оценил статус описаний, считая совершенно не­обходимыми элементами любой научной дисциплины знак и историю. Формирование различных знаковых си­стем, представлявших "позитивные науки", традицион­но было определенным образом связано с социальной историей. Эти элементы лежали в основе ряда позитив­ных научных дисциплин начиная с математики. "Пере­открыв" общую теорию гомогенности, Конт распрост­ранил ее принципы на все уровни позитивной антропо­логии, в которой действует принцип гомологии.) С точ­ки зрения К., "...теперь, когда человеческий разум со­здал небесную физику и физику земную, механическую и химическую, а также и физику органическую, расти­тельную и животную, ему остается для завершения сис­темы наук наблюдения основать социальную физику". Отстраивая эту новую общественную дисциплину, К. провозгласил создание науки "социологии". К. поставил ее в один ряд с фундаментальными науками, создал эво­люционную теорию социального развития, оригиналь­ную концепцию социальной статики, социальной дина­мики, систему законов и принципов социологии. Эво­люционная теория К. сняла противоречие между "соци­альным прогрессом" и "социальным порядком": отказ К. от революционной теории, постановка на ее место эволюционного принципа в социальном развитии дава­ли возможность не уничтожать, а реформировать, эволюционно изменять существующий в обществе поря­док. Эволюционная теория К. опиралась на выработан­ные им четыре основных социологических принципа: I) принцип условий существования (Milieu), требовав­ший отдавать предпочтение социальной среде, выделять внешнюю и внутреннюю (духовную) среды, учитывать Взаимодействие между организмом и средой (причина и следствие), между человеком и обществом, выделять проблему влияния сознания на среду; 2) принцип едино­образия человеческой природы, требовавший учета со­ответствия интересов и чувств, учета их единообразия

на биологической основе в обход психологии; 3) прин­цип консенсуса, обязывавший учитывать цельную сово­купность частей, их взаимосогласованность при взаимо­действии как частей, так и целого с частями; 4) принцип эволюции, опирающийся на признание социального прогресса, движения к определенной цели на основе ин­теллектуального развития, морального совершенства. Социология, по К., должна опираться на следующие важнейшие принципы: эмпиризм, позитивизм и физикализм. По К., эмпиризм означает, что единственным ис­точником истинной науки о мире является опыт. Пози­тивизм — что предметом его являются только факты, а не трансцендентальное бытие или мнимая сущность ве­щи. Физикализм — что самыми совершенными поняти­ями являются те, которые создала физика, и что к ним можно и нужно сводить все научное значение. В качест­ве предмета социологии К. определял законы наблюдае­мых явлений, решительно выступал против поисков трансцендентных причин. Ставил задачу основывать достоверность социологических выводов на фактах и их связях, а не на философских интерпретациях смысла ис­тории. Уделил особое внимание разработке законов раз­вития семьи: поскольку социальные связи вытекают и концентрируются прежде всего в ней, К. считал, что именно семья, а не индивидуум образует ту простей­шую целостность, сумма которых образует общество. По К., именно через семью личность связывается с про­изводством, социальными группами, организациями. Изучение всех этих связей дает возможность познать сущность общества, его структуру и функции. Социоло­гия К. состояла из двух разделов: социальной статики и социальной динамики. Под социальной статикой К. по­нимал исследование ограниченного во времени ряда со­циальных явлений (семьи, касты, классов, социальных групп, организаций, государства, нации) в их взаимо­связи, обусловленности. Он подходил ко всем социаль­ным явлениям с точки зрения общего понятия "общест­ва", в котором видел функциональную систему, осно­ванную на разделении труда. В структуре общества он выделял прежде всего семейную ассоциацию и полити­ческое общество. В первом устойчивые системы связей опираются прежде всего на чувства солидарности и со­гласия, во втором — на классовые интересы, идеологи­ческие догмы, правовые нормы, юридические законы, доминирующие в данном обществе. Социальная дина­мика, по К., должна изучать, что является движущей си­лой в развитии общества. Он считал, что такими силами являются экономические условия, географическая сре­да, природные условия, климат. Главной же силой раз­вития общества являются взгляды, идеи, мышление, со­знание людей. Одним словом, социальная динамика изучает законы последовательности, а социальная ста-