Конец абстрактного cogito

Начало новоевропейской традиции философствования идет с провозглашения примата научного знания.

1. КРИЗИС ГНОСЕОЛОГИИ

2. КОНЕЦ ЭПОХИ РАЗУМА

3. НАЧАЛО МУДРОСТИ

КОНЕЦ НЕОСХОЛАСТИЗМА

Схоластизм – это характерное явление прошлой философии. Он является атавизмом шаманизма, от которого ведет происхождение философии. Непонятное бормотание – один из типичных приемов шаманизма. Известно ходячее высказывание – выражайся непонятно – прослывешь философом. В европейской традиции философии этот шаманский прием преобразовывается в схоластизм. Схоластизм – это практика толкования каких-либо ментальных конструкций, созданных на основании тех или иных конкретных практик культурного творчества. Схоластик уже не понимает ни ис­токов того или иного творчества, ни его мотивов, применяя, как правило, практики ло­гического упорядочения тех или иных текстовых массивов этих ментальных конструк­ций. В результате этого схоластической герменевтической практики исходный текст еще более отрывается от реальных корней той или иной ментальной конструкции, ста­новится похожим на шаманское бормотание, ибо смысловые основы знаков, состав­ляющих ментальную конструкцию, становятся неясными. Философствование над тек­стами прошлого превращаются в «игру в бисер». Философские тексты, основанные на такой герменевтической практике толкования прошлых философских текстов, вырождаются, и традиция философствования в том или ином текстовом массиве закан­чивается.

Сейчас постоянно раздаются голоса о конце философии. Но это не конец философии, а конец традиции той интровертно-академической философии, той сциентистско-ана­литической и той «эстетско-элитной» философии, которые являются формами неос­хо­ластизма, пре­взошедшими на несколько порядков своих средневековых коллег в соз­да­нии массы пустых систем, интепретаторских словоблудий, мистико-бредовых откро­ве­ний. Что характерно, «Христос» современного мистического неосхоластизма – М. Хайдеггер сформировался не только благодаря Э. Гуссерлю, также склонному к умозрительным спекуляциям, выросшему на идеях интровертной «интроспективной» психологии, но и благодаря изучению в молодости наследия «короля» схоластики – И. Дунса Скотта.

Что интересно, об этом «конце» говорят именно эти неосхоласты, которые и завели философию в тупик. Но им самим довольно вольготно существовать, - они давно пере­шли на «режим самообеспечения»: преподают философию на кафедрах и по­лучают за это часто неплохие оклады, друг друга истолковывают и критикуют, не­которые создают приправленные фрейдо-сексуальным «кетчупом» разного рода сим­волические конструкции, имеющие сбыт на рынке книжной продукции наряду с деше­выми детективами и комиксами. Их вынуждены слушать и изучать студенты, ибо предмет «философия» входит в систему современного образования; их книги покупают, ибо в обществе всегда есть оп­ределенный процент людей с нездоровой пси­хикой. Но толка от их философских сис­тем никакого: ни для студентов, которые стре­мятся после сдачи экзаменов быстрее за­быть эту чушь; ни для современной ментально­сти, – ибо области человеческого знания, отчаявшись взять что-либо позитивное от их философствования, создают свои региональные философии; ни для современного обще­ства, которое обре­мененное мно­жеством серьезнейших проблем не может взять в каче­стве руководства к их решению смутные философские конструк­ции этих «неосхола­стов».

Собственно говоря, они не являются философами – они не философствуют, они не проникнуты духом подвижничества и боли за судьбы современной культуры, - они яв­ляются уродливыми «Гобсеками» былых откровений истинных подвижников - мыслителей, занимая позицию платного архивиста страстной мысли философов про­шлого. Даже некоторые из их представителей, которые подходят под определение фи­лософов заражены этой болезнью.

Философ Ландшафта не приемлет этого схоластизма: он старается сделать понятным и ясным суть современ­ной культуры, он обращен к миру, он проникается проблемами современной ментальности, проблемами современного общества и человека.

Философ Ландшафта дает не только историю знаний, он дает «интраисторию» (М. де Унамуно) – историю народа, который «молчит, молится и платит», и она отлична от внешне выра­женной истории экзальтаций «гениев», преступлений «героев» и сомнительных изобретений «ученых».

Философ Ландшафта пу­тешествует по «Текстам» куль­турного Ландшафта; взбирается на его вершины и ос­матривает философским взгля­дом – «Эйдосом», - выясняя, - что случилось с Культу­рой, какие в ней разломы и напря­жения, чем она «дышит»; он про­лезает в тайные пе­щеры обществен­ного устройства, выясняя, - крепки ли сваи его фун­дамента; он, далее, с иро­нией наблюдает за «делиш­ками» про­нырливых бизнесме­нов в хозяйстве, видит, как на­прягаются люди весь день на работе, ведя часто бессмыслен­ную жизнь… И он, видя все это, не «теоретизирует», он фе­номеноло­гически об этом повествует: иногда гневно воз­муща­ется, как Гераклит; иногда иронизирует, как Со­крат; иногда смеется, как Де­мокрит и…, все ищет и ищет, как Дио­ген, Человека в чело­веческом…