Три исповеди, или мораль сей басни такова

Анастасия

Если гаснет свет – я ничего не вижу. Если человек зверь – я его ненавижу.

Если человек хуже зверя – я его убиваю.

Если кончена моя Россия – я умираю.

З.Гиппиус.

Я решила взять именно этот эпиграф к моему небольшому монологу, потому что мне думается, что в нем наиболее полно нашло отражение то, что я имею сказать.

Я действительно люблю свою страну. Я никогда бы не смогла жить где-то в другом месте. Именно поэтому для ответа на последний вопрос нашей работы мне необходимо, прежде всего, объяснить мое отношение к России, ведь именно этим обусловлено то, какую роль мне бы хотелось сыграть в том, что происходит ныне.

Мне, к сожалению, никогда не приходилось бывать в Европе и в Америке. Мои родители всегда отдавали предпочтение южным странам. Возможно, это их упущение и сформировало мое отношение к собственной стране, которое, вероятно, может разбиться при первом столкновении с действительным положением дел в развитых странах. Но, тем не менее, на данный момент моя позиция такова, я руководствуюсь ею в своей жизни, и на данный момент может быть даже и неважно, насколько она правильна. По сему прошу простить мои наивные представления о внешнем мире, не подкрепленные никаким личным опытом, исключая лишь собственное чувство и ощущение.

Наша страна сейчас активно старается перейти к рыночной экономике. Эти изменения отражаются буквально на всем: на уровне нашей жизни, на производстве, прежде всего на нас, людях, на наших ценностях, на наших приоритетах. Парадоксально, но мне кажется, что вместе с приобретениями мы многое теряем. Возможно, мы теряем самих себя, свою самость.

В России еще осталась какая-то внутренняя энергия, что-то, недоступное и непонятное Западу, что-то самобытное. Я ни в коем случае не пытаюсь постулировать здесь славянофильские воззрения. Мысль Николая Бердяева: «Самым коренным грехом славянофильства было то, что природно-исторические черты русской стихии они приняли за христианские добродетели» представляется мне верной. Именно эти условия, которые сложились у нас в стране, которые не знакомы развитым странам, порождают те явления, которые кажутся ему странными, более того, дикими. В нашей стране наука находится в плачевном положении. Сама мысль о таком бесчеловечном методе реформирования научных институтов может сказать о многом. Безусловно, наша наука нуждается в реформировании, но ученые против таких мер шоковой терапии. Реформа должна проходить постепенно. С другой стороны, в нашей стране наблюдается огромный контраст между уровнем жизни в городах и в сельской местности, центром и периферией.

Посмотрим, как живут люди в российских деревнях, находящихся довольно далеко от крупных центров. Одна разруха, безработица, пьянство. Люди не могут найти себе дела, поэтому от безнадежности начинают пить и полностью опускаются. Мне приходилось бывать в разных деревнях. Зрелище не из приятных. Люди доходят до уровня животных, даже хуже животных. Животному природой предназначено вести себя определенным образом, руководствуясь своими потребностями и инстинктами. Человеку же предназначено иное. Волей – неволей можно, глядя на такие вещи, прийти к выводу, к которому в свое время пришел Сюнь-цзы: «Всякий человек зол. Всякий рождается с инстинктивным желанием наживы». И только воспитание делает человека способным ужиться с другими людьми.

С другой стороны, все эти отрицательные факторы, эта отсталость порождают альтруистический порыв у некоторых людей. Безусловно, их меньшинство. Но, тем не менее, глядя на ученых, на преподавателей, школьных учителей, врачей (не тех их представителей, которые являются обычными неудачниками, не сумевшими добиться в своей жизни ничего большего), мы видим здесь совершенно уникальное явление, явление возможное в такой стране, как Россия, условия для реализации которого были созданы именно этой совокупностью отрицательных факторов. Именно это дает мне основание полагать, что в России еще есть внутренние силы, есть нечто самобытное, способное вырваться наружу, способное, наконец, сломать эту пассивность и проявиться должным образом. «Я говорю вам: нужно носить в себе еще хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду. Я говорю вам: в вас есть еще хаос». Эта цитата из Ницше настолько точно отражает мою мысль, что я не могу не привести ее здесь.

Ведь действительно, в нас еще остался хаос. Это множество противоречий, антагонизмов в нашей жизни. Мне бы хотелось процитировать здесь Николая Бердяева: «Можно установить неисчислимое количество тезисов и антитезисов о русском национальном характере, вскрыть много противоречий в русской душе. Россия - страна безграничной свободы духа. Россия – самая не буржуазная страна в мире, в ней нет того крепкого мещанства, которое так отвращает русских на западе. <…> А вот и антитезис. Россия – страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, страна, лишенная сознания прав личности и не защищающая достоинства личности. Россия – страна купцов, погруженных в тяжелую плоть, стяжателей, страна чиновников. Россию почти невозможно сдвинуть с места, так она отяжелела, так инертна, так ленива, так погружена в материю, так покорно мирится со своей жизнью». Нашу страну можно сравнить с одним персонажем Достоевского – Митенькой Карамазовым. Мы все – один большой Карамазов. Мы сотканы из противоречий. Итак, «какая невидаль, какое чудовище, какой хаос, какое поле противоречий, какое чудо! …Кто распутает этот клубок?». Получилось прямо как у Платона: государство оказалось лишь увеличенной моделью человека.

Мне, как и Николаю Бердяеву, хотелось бы верить, что эти внутренние силы, сосредоточенные в нашей стране, наши особенности не растеряются нами в дальнейшем ходе истории, выйдут в свое время наружу и помогут нашей стране. Россия всегда была страной, для которой идеальное играло огромную роль. Во многом успех большевиков объяснялся их искусным умением пробудить в человеке стремление к идеальному – ведь именно оно движет миром.

А для того, чтобы это могло осуществиться, нашей стране необходимы люди, понимающие задачу России, понимающие и чувствующие ее природу. В моем образовании я вижу, прежде всего, инструмент для самосовершенствования. Но это необходимо мне не для одних лишь узких личных целей. Чтобы давать что-то, нужно что-то иметь. Чтобы служить своей стране, нужно представлять из себя нечто. Я не могу знать, что случится со мной через 5, 10 лет. Я не хочу предполагать, какую нишу мне предстоит занять в обществе, чем конкретно я буду заниматься. Но, как философу, мне хотелось бы быть частью той силы, которая видит чуть больше, чем остальные, понимает скрытые от поверхностного взгляда причины происходящего в нашей стране и дальнейшее, что может за этим последовать. Мне хотелось бы стать тем человеком, который в решающий момент сможет принять в происходящих процессах нужную сторону, именно ту сторону, которая будет согласовываться с интересами России. Российская интеллигенция всегда была оторвана от реальной политической жизни нашей страны. Бердяев даже пишет, что все наши интеллигенты – анархисты по натуре. Это во многом верно, но это вполне естественное качество, сформировавшиеся у нас в ходе истории. С того момента, когда дворянство вышло на сенатскую площадь, между народом, правительством и интеллигенцией разверзлась уже давно назревшая пропасть. Эта пропасть существует до сих пор. В этом плане Запад не так противоречив, как мы. У нас считается дурным тоном поддерживать правительство, интеллигенция всегда в оппозиции. Она оторвана от народа, иногда даже презирает его. Но этой силе, которая веками накапливалась в нашей стране, пришло время выйти на поверхность, сыграть свою роль. Быть ее малой частью, заслужить своей жизнью это право было бы для меня высшим счастьем.

Это то самое главное, основное, что касается моей страны. Но помимо этого мне кажется, что философское образование, безусловно, дает массу мировоззренческих установок. Философ уже не может видеть так, как видят остальные. Он не может не всматриваться в корень вещей. Он не может отказаться от глубокого анализа происходящего. Это помогает ему не только определять и глубже осмыслять собственное поведение, но и помогать другим людям. Сейчас мы наблюдаем резкий упадок ценностей среди наших людей. Безусловно, нелепо пытаться заставить их читать философские произведения. Да и насилие в данном случае действовало бы скорее в обратную сторону. Но при встрече с такими людьми философ должен стараться как-то повлиять на такого человека, помочь ему. Возможно, мои слова выглядят несколько наивно и банально, но, тем не менее, я думаю, что такого рода вещи действительно важны для философа. Если ты смог помочь хоть одному человеку, то разве нельзя считать, что ты уже прожил свою жизнь не зря? Мне кажется, что это так. Поэтому не стоит увлекаться большими масштабами и пренебрегать малыми. Ведь книги философа читает очень небольшая часть людей. Остальных это минует. С каждого спросится столько, сколько ему дано. Но не стоит пренебрегать остальной массой людей, полагая, что все, что пишет философ, им недоступно.

Мне кажется одна из основных задач философа, как, впрочем, и всей интеллигенции – осознавать свою принадлежность к простым, недалеким в науках людям и стараться в той или иной форме донести до них свои идеи. Не стоит замыкаться в своем мире. Философ должен помнить, что он живет не только в себе и для себя. Эта вечная замкнутость, сосредоточенность на себе и своем внутреннем мире является отличительной чертой мыслящего человека и, тем более, философа. Но порою нужно обратиться и во вне. Особенно, когда это необходимо. Сейчас это необходимо. Так развернемся же лицом к человеку.

Юлия

Что происходит сегодня в мире? Это непростой вопрос, и он требует подробного рассмотрения. За последнее время в мире произошло много изменений, причем эти изменения затронули все области человеческой жизни: экономическую, политическую, социальную, духовную. Мир столкнулся с проблемами, которые уже невозможно решить силами одной страны, они стали затрагивать жизненные интересы всего человечества в целом и требуют вмешательства всего мирового сообщества. Это так называемые глобальные проблемы. Угроза под названием глобальные проблемы современности нависла над человечеством во второй половине 20 века и продолжает беспокоить и по сей день.

Появление этих проблем не случайно, а обусловлено действием нескольких факторов. Во-первых, научно-технический процесс ускорил социально-экономические процессы во всем мире, именно в 20 веке научных и технических открытий было сделано больше, чем за всю предыдущую историю человечества. Во-вторых, с возросшим могуществом человека, вооруженного теперь современной техникой, под угрозой оказалась природа. С этим также связана и проблема резкого увеличения населения, «демографического взрыва», что еще более усилило давление на природу. Не менее значима и угроза ядерной катастрофы.

Одной из самых волнующих проблем, касающихся вопроса о возможности существования человечества, является экологическая проблема, которая связана с оценкой перспектив развития человечества в условиях глобального загрязнения окружающей среды, перенаселения, ухудшения генетического фонда человечества (нарастание ряда наследственных болезней типа синдрома Дауна и т.п.), угроза ядерной катастрофы или химического отравления как в результате войн, так и в результате аварий атомных станций или химических предприятий. Сюда же относятся проблемы, связанные с ухудшением качества земли (эрозия почв, вырубка лесов, иссушение крупных водных бассейнов), проблемы, связанные с урбанизацией и ростом городов. Таким образом, перед человечеством стоит реальная проблема выживания. Поэтому речь идет не о неспешных теоретических разработках различных концепций, а о решении в условиях кризиса и ограниченного времени. Причем критика научно-технического прогресса, который действительно приводит к некоторым негативным последствиям, ошибочна, так как решить возникшие проблемы можно только с помощью науки. В этом заключается особенность современной стадии развития культуры - это выработка интегральных (основанных на ценностях научного, философского, религиозного и др.) подходов к оценке достижений науки, и разработка ограничений в использовании ее результатов вплоть до запрещения (например, запрет в ряде стран на использование метода клонирования применительно к человеку).

Я считаю, что немаловажной проблемой современности становится и «кризис культуры». Под воздействием развитых индустриальных стран человечество стоит перед угрозой потери национальной самобытности менее развитых в индустриальном плане стран. Может быть, действительно человечество подошло к той стадии своего развития, которая, как указывал Шпенглер, характеризуется смертью культуры и возникновением цивилизаций как некоторых ее суррогатов.

Различают такие понятия как элитарная культура и массовая (неэлитарная, повседневная или низовая) культура. Массовая культура связана с тем, что в потребление ее продуктов включено наибольшее количество людей, она менее устойчива, более подвержена изменениям. Сегодня заметна тенденция господства именно массовой культуры, происходит нарушение естественного баланса между высокой и низовой частями культуры. Массовая культура не отличается особой изысканностью, тонким вкусом, красотой, а главное - не несет определенной духовной, моральной нагрузки, не дает пищи для размышления, что и является приманкой для большинства людей, не желающих думать и разучившихся мыслить. Скорее просто они не хотят задумываться над проблемами, пытаются уйти от них, скрыться, и поэтому находят убежище в массовой культуре. Ведь литературная классика, или философские произведения, или классическая музыка навевают мысли, «нагружают» проблемами, в отличие от так называемых «легких» произведений, рассчитанных на широкого потребителя, целью которых является способствовать приятному, безмятежному времяпрепровождению. По словам философа Х. Ортега-и-Гассета, «жить в своё удовольствие – удел плебея». Но полностью оградиться от массовой культуры нельзя, всегда существует наличие двух видов культур, и в некотором роде все мы оказываемся более или менее под воздействием массовой культуры. Но вот насколько велика эта доля вовлеченности и какому виду культуры отдавать предпочтение - личный выбор каждого человека. И так хочется надеяться, что в скором времени эта картина изменится к лучшему, и сторонников массовой культуры будет все меньше.

Так вот, хотелось бы принять участие в будущем развитии культурного процесса, способствовать увеличению интереса к истинному искусству, культуре как можно большего числа людей, так, чтобы не оставлять их равнодушными, помочь, заинтересовать в постижении этих ценностей и размышлении над теми вопросами, которые они затрагивают. Важно разбираться в истории философии, в философских произведениях, чтобы самому научиться мыслить, рассуждать и находить в них ответы на вопросы, связанные со стремлением понять себя самого, а затем уже и других, а также помогать кому-то другому найти решение той или иной проблемы. Процитирую опять Х. Ортега-и-Гассет: «Каждая жизнь - это борьба за то, чтобы стать самим собой».

Андрей

“Пока мы не вникнем мыслью в то, что есть,

мы никогда не сможем принадлежать тому, что будет”.

М.Хайдеггер

Мы живём во время, когда мир меняется на глазах, когда миллионы людей увлечены по-ставом, миллионы людей уходят, отвергают эту реальность и миллионы людей кончают жизнь самоубийством. Когда на улице небезопасно находиться человеку, чем-либо отличающемуся от большинства, когда в разговоре о красоте каждый остаётся при своём и затаивает на других обиду, когда разговор об истине и вечных вопросах бытия происходит в основном по пьяному делу, а попытка серьёзно проникнуть мыслью во всё многообразие мира выглядит в глазах людей юродством и серостью, когда нельзя не встретить за день ни одного потерянного лица, а попытка помочь оборачивается катастрофой для того, кто посмел причаститься к жизни другого человека.

Сегодня как никогда актуальны строчки из песни Бориса Гребенщикова начала 80-х годов прошлого столетия: ” …из моря информации, / В котором мы тонем. / Единственный выход - это саморазрушенье”.

И это действительно так – человек как никогда погружен в искусственную, виртуальную реальность и превращается в животное, лениво пережёвывающего информацию. Развитие массового общества достигло апогея, всеобщая унификация делает из людей стадо, которым нужен пастор, ибо сами они уже не представляют из себя даже не мыслящее, воспринимающее существо. Это прекрасно показывают события на Украине. Кризис духовной (не стоило бы использовать это слово, оно слишком затёрто в наши дни, но другого не подобрать) жизни людей только подтверждает их полную дезориентацию.

Что касается меня, то когда речь заходит о моих философских интересах, то я чаще всего употребляю слово экзистенциалист, иногда добавляю к этому задорно звучащее – гедонист-гностик. Именно экзистенция, существование человека, его условия, моменты и способы (я имею в виду прежде всего адаптацию к окружающей среде и не только природной) представляются мне сейчас важными объектами для изучения. Прежде всего, в силу того, что проблемы существования гиперактуальны для меня самого, как проживающего наиболее динамичный и определяющий всю последующую жизнь период.

Мне в определённом смысле повезло. Я был воспитан в уважении к свободе и плюрализму мнений, библейский сюжет о сотворении мира мне рассказывали в то же время, что и теорию большого взрыва, теория эволюции Дарвина соседствовала в моём детском сознании с греческими, библейскими и египетскими мифами о сотворении мира. Моё мировоззрение из-за этого потеряло силу некоторых адаптационных функций, таких как уверенность и безрассудность, но из-за этих проблем у меня возникла возможность видеть людей под тем углом, в том контексте, в котором они не привыкли себя видеть. Я люблю людей, но и ненавижу их за то, что они не похожи на меня. Это даёт мне, с одной стороны, широту рефлексии, с другой – критический подход ко всему человеческому, а взлелеянный годами одиночества эгоцентризм – устойчивость к внешним воздействиям и отчаянность постижения действительности.

Меня интересуют категории веры, уверенности и связанной с ними категории знания как механизмы адаптации человека к миру. Естественно мышление также мне интересно, так как его исследование даёт необходимую базу для разработки методологии, без которой сейчас не обойтись.

Я ни разу ни сказал здесь, а как же я собственно намерен участвовать в этих процессах как философ. Это вопрос на засыпку, так как, чтобы участвовать в происходящем, необходимо быть активно причастным к происходящему, а философия всегда имеет характер дивиантного, эскапизма. Она неизменно разобщена с обществом (и это неслучайный каламбур), несмотря на безусловную принадлежность к культуре. Единственный способ участия – это влияние на наиболее мутагенную часть социальной системы, так как именно она подвержена влиянию из-за онтологической её неустойчивости.

Задачей максимум для меня на данном этапе развития я считаю разобраться в существующих идеологиях, в самом широком смысле этого слова, и, быть может, создать идеологии адекватные современному культурному состоянию человеческой цивилизации. Слишком часто я вижу столкновение идеологий, ксенофобию, потерянность и неадекватность.

Итак, моя цель, как философа, на данный момент – исследование истории мышления, самоопределения и идеологий, а также постижение сути ценностного мышления, лежащего в основе человеческой деятельности.

Этюд второй.