Человек и сверхчеловек
О новой морали, о человеке и сверхчеловеке Ницше пишет в своем произведении «Так говорил Заратустра».[88] Это необычное для европейской философии произведение. Философия, говорившая на языке абстракций, создававшая теоретические конструкции из логических категорий, начинает говорить на языке художественных образов. Чтобы почувствовать этот язык, прочтем начало - «Предисловие Заратустры»: «Когда Заратустре исполнилось тридцать лет, покинул он свою родину и озеро своей родины и пошел в горы. Здесь наслаждался он своим духом и своим одиночеством и в течение десяти лет не утомлялся этим. Но наконец изменилось сердце его - и в одно утро поднялся он с зарею, стал перед солнцем и так говорил к нему. "Великое светило! Взгляни! Я пресытился своей мудростью, как пчела, собравшая слишком много меду; мне нужны руки, простертые ко мне. Я хотел бы одарять и наделять до тех пор, пока мудрые среди людей не стали бы опять радоваться безумству своему, а бедные - богатству своему. Для этого я должен спуститься вниз..."».
Заратустра спускается в долину к людям, чтобы поделиться с ними своей мудростью. Это - новое учение о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти. Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя. Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором. Сверхчеловек - смысл земли.
Заратустра также говорит о том, как должно измениться отношение души к телу. Раньше смотрела душа на тело с презрением, она хотела видеть тело тощим, отвратительным и голодным. Так думала она бежать от тела и от земли. Нельзя верить тем, кто говорит о надземных надеждах. Те, кто об этом говорит, презирают жизнь, отравляют себя и других. От них устала земля.
Прежде хула на Бога была величайшей хулой. Но Бог умер. Теперь хулить землю - самое ужасное преступление.
Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью. Опасно прохождение, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка. В человеке важно то, что он мост, а не цель, он переход и гибель.
Сверхчеловек должен стать целью, движение к которой направляется презрением человека к самому себе.
Самый ничтожный человек - последний, т.е. современный человек, потому что он не может презирать самого себя. Он самодоволен и жалок, заботится о своем здоровье, не переутомляется, уважает равенство, когда нет ни бедных, ни богатых, ибо то и другое слишком хлопотно. Все считают себя умными, считают, что знают все. У них есть свое удовольствие для дня и свое удовольствие для ночи, но здоровье - выше всего. «Счастье найдено нами», - говорят последние люди. Они не могут понять слова о сверхчеловеке, обращенные к ним.
Ницше своей идеей сверхчеловека стремится придать новый импульс развитию человека и общества. Он говорит: да, существующий человек слаб и ничтожен, и хуже всего то, что он при этом и самодоволен, старается не знать о своей ничтожности. Но наиболее честные и свободные возненавидят свою слабость и объявят ей жестокую войну. Это и будет движением к сверхчеловеку, человеку будущего. Поэтому Ницше часто говорит языком войны, но война эта особого рода.
Ницше дает уничтожающую, презрительную оценку человека толпы, массового индивида, если говорить терминами современной социологии. Для толпы изобретено государство. Это «самое холодное из всех холодных чудовищ». Оно привлекает к себе многих, оно их душит, жует и пережевывает. Государство подчиняет себе всех, становится новым кумиром. Здесь все теряют самих себя, хорошие и дурные; это медленное самоубийство всех. «Власти хотят они, и прежде всего рычага власти, много денег, - эти немощные, - говорит Заратустра. - Посмотрите, как лезут они, эти проворные обезьяны! Они лезут друг на друга и потому срываются в грязь и в пропасть. Все они хотят достичь трона: безумие их в том - будто счастье восседало бы на троне! Туда, где кончается государство, - туда смотрите, братья мои. Этот путь ведет к сверхчеловеку». Но путь к сверхчеловеку предполагает разрушение всех прежних ценностей – представлений о добре и зле. Заратустра говорит о том, что он пришел разрушить старые скрижали ценностей.
Тело и душа
Разрушительная работа духа начинается развенчанием образа Бога. Бог оказался призраком, созданным человеческим страданием. Страданием и бессилием созданы все потусторонние миры. Бог не явился из потустороннего мира, он был создан человеком, притом лишь бедной частью человека, его Я. Это созидающее, хотящее и оценивающее Я есть мера вещей. Оно учится все правдивее говорить о себе. И чем правдивее оно говорит, тем больше находит слов, чтобы хвалить тело и землю. Я говорит о теле и стремится к телу, даже когда оно творит и предается мечтам. «Больными и умирающими были те, кто презирали тело и землю и изобрели небо и искупительные капли крови. Много больного народу встречалось среди тех, кто предается грезам и одержим Богом»; - говорит Заратустра.
Знающий говорит: я - тело, только тело, и ничто больше; а душа есть только слово для чего-то в теле.
Тело - это большой разум, множество с одним сознанием, война и мир, стадо и пастырь. Орудием твоего тела является твой маленький разум: ты называешь "духом" это маленькое орудие, эту игрушку твоего большого разума. Что чувствует чувство и что познает ум - никогда не имеет в себе своей цели. Орудием и игрушкой являются чувство и ум: за ними лежит еще "Само", тело. Оно ищет глазами чувств, прислушивается ушами духа. "Само" всегда прислушивается и ищет: оно сравнивает, подчиняет, завоевывает, разрушает. Оно господствует и является господином над Я. За твоими мыслями и чувствами стоит более могущественный повелитель, неведомый мудрец. В твоем теле он живет; он и есть твое тело. Больше разума в твоем теле, чем в твоей высшей мудрости. И кто знает, к чему нужна твоему телу твоя высшая мудрость?
Так говорил Заратустра.
В такой образной, афористичной форме Ницше говорит о взаимоотношении духа и тела, о важнейшей философской проблеме. Дух, столько веков унижавший тело, сам унижен и оскорблен. Он утрачивает свое величие и предстает как "маленький разум", "маленькое орудие", "игрушка" тела. Тело же, наоборот, - "могущественный повелитель", "неведомый мудрец", "большой разум".
Дух не хотел слышать голос желаний и инстинктов тела, считая тело чем-то низшим и чуждым духу. Но оказалось, что желания и инстинкты тела и есть то, что движет духом. У духа нет собственных желаний, он может хотеть только того, чего хочет тело. Его свобода от тела была иллюзией и самообманом. Дух— не всадник, а тело - не лошадь. Вообще надо забыть об этой двойственности. Нет никакого независимого от тела духа. Есть только тело - хотящее, стремящееся, чувствующее боль или радость, видящее, слышащее, думающее. Оно думает для того, чтобы удовлетворять свои желания. Но как же тогда быть с философией, моралью, религией? Неужели эти творения духа были созданы для удовлетворения низких желаний тела? Нет творений духа. Творит тело. Слабое и больное тело создает соответствующую мораль и религию. Они необходимы для защиты от сильных. Сильное и мужественное тело не думает о морали и религии. Оно сражается и побеждает. Оно жаждет господства и власти.
Будьте такими, чей взор всегда ищет врага - своего врага, - говорит Заратустра. Своего врага ищите вы, свою войну ведите вы, войну за свои мысли. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою.
Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Не ваша жалость, а ваша храбрость спасала доселе несчастных.
Надо отбросить столетиями насаждавшиеся чувства жалости и "любви к ближнему". Они были любовью к слабости, ко всему низкому и недостойному в человеке. Любит человека тот, кто ненавидит его слабость и сражается с этой слабостью в себе и других. В этом есть и высшая любовь к жизни. Все, кто говорит о любви и жалости к ближнему, они в сущности презирают и ненавидят жизнь, стремятся к смерти, к потустороннему. Любовь к слабости есть презрение к жизни. Они видят в жизни лишь одну сторону - страдание, и они хотят освободиться от жизни.