Общество как символически структурированный жизненный мир

Предложенная выше трактовка жизненного мира непос­редственно примыкает к феноменологической. Преодолевая свойственные последней узкие рамки философии сознания, она вместе с тем, как и феноменологическая, является куль — туралистски суженной: жизненный мир в целом сводится к культуре, а сами культурные образцы толкований выступают как ресурсы практики взаимопонимания участников интерак — ций, вырабатывающих общие определения ситуаций действия и стремящихся достигнуть согласия относительно чего —то в мире в рамках наличных смысловых ресурсов. При этом к ситуации относится все то, что предстает как ограничение соответствующих инициатив действия: актор, имея за спи­ной жизненный мир как ресурсы действия, ориентированно­го на взаимопонимание, сталкивается с ограничениями, ко­торые обстоятельства — составные части ситуации — накла­дывают на осуществление его планов; данные ограничения упорядочиваются в системе координат трех формальных ми­ров, рубрицируясь как объективные факты, социальные нор­мы и субъективные переживания.

При таком подходе логично идентифицировать жизнен­ный мир с передаваемым посредством культуры фоновым знанием, так как культура сама не принадлежит к составным частям ситуации и не подпадает под формальные концепты мира, с помощью которых участники договариваются отно­сительно их ситуации действия. На первый взгляд с институ­циональными порядками и структурами личности дело об — стоит иначе, чем с культурой: они вполне могут ограничивать пространство инициативы акторов, представая перед ними как составные части ситуации действия. Тогда они подпада­ют под соответствующие формальные понятия мира, отно­сясь к социальному или субъективному миру. Но это сообра —

жение не должно вести нас к однозначному утверждению о том, что нормы и переживания являются исключительно чем-то таким, относительно чего участники интеракций достига­ют согласия. Точнее было бы сказать, что они могут получать двоякий статус: с одной стороны, как составные части соци­ального или субъективного мира, а с другой — как структур­ные компоненты жизненного мира.

Понять, что причисление общества и личности к струк­турным компонентам жизненного мира является оправдан­ным, поможет следующее рассуждение. Действование как овладение ситуацией представляет собой циклический про­цесс, в котором актор является не только инициатором под­отчетных ему действий, но также и продуктом культурных преданий, которые он разделяет, солидарных групп, к кото­рым он принадлежит, и процессов социализации, которыми он охвачен. Действительно, если мы исходим из модели "бес — предпосылочного субъекта", сталкивающегося с некоторой проблемой, которую он должен решить самостоятельно, то жизненный мир вводится именно как нетематический гори­зонт, окружающий тематически выделенную ситуацию дей­ствия. Но если самого субъекта действия понимать "контек­стно", то становится ясным, что отдельное действие прочер­чивается на фоне жизненного мира, который при этом не сводится к культурным образцам толкования ситуаций. Этот фон включает также индивидуальную сноровку (интуитив­ное знание, о том, как справиться с определенной ситуацией) и навыки солидарности (интуитивное знание, на что можно положиться в определенной ситуации). Иными словами, об­щество и личность предстают в коммуникативной практике не только как ограничения (как составные части ситуации, относящиеся к одному из трех формальных миров), они выс­тупают и в функции ресурсов (т. е. принадлежат жизненно­му миру).

Преодоление культуралистской редукции трактовки жиз­ненного мира, пока лишь обозначенное, должно быть осуще­ствлено более основательно. Прежде всего, переход к более полному понятию жизненного мира предполагает осознан­ное изменение ракурса его рассмотрения. До настоящего момента проводился реконструктивный подход, исходящий из перспективы субъекта действия: коммуникативно — теоре— тическое понятие жизненного мира было получено на пути реконструкции того дотеоретического знания, которым рас­полагают компетентные участники коммуникативного дей — ствования. Выходя за пределы философии сознания, комму­никативно—теоретическое понятие жизненного мира (в силу

его аналитического сродства с трансцендентальным поняти­ем жизненного мира, развитым в феноменологии) еще недо­статочно для социологического применения, поскольку не специфицирует предметную область социальных наук. V В качестве посредствующего звена для перехода к социо­логически релевантному понятию жизненного мира Хабермас предлагает использовать обыденный концепт (Alltagskonzept) жизненного мира, с помощью которого субъекты коммуника­тивного действования локализуют себя и свои выражения в социальном пространстве и историческом времени¹. В повсед­невной коммуникативной практике субъекты не только взаи­модействуют друг с другом в установке непосредственных участников, но также дают нарративное изображение проис­шествий, которые случаются в контексте их жизненного мира. Повествование представляет собой специализированную фор­му констативной речи, которая служит описанию тех или иных социокультурных событий. В основу их нарративного изобра­жения акторы кладут профанное понятие "мира" в смысле сферы повседневной жизни; это понятие определяет тоталь­ность положений дел, которые могут быть воспроизведены в повествованиях.

Практика повествования не только удовлетворяет потреб­ность во взаимопонимании участников, которые должны ко­ординировать свою совместную деятельность; помимо этого, она служит самопониманию личностей, объективирующих свою принадлежность к жизненному миру, в который они включены в своей роли участников коммуникации. А имен — но, субъекты коммуникативного действования обретают лич­ностную идентичность только при том условии, что они осоз­нают: последовательность их собственных действий образу­ет нарративно представимую историю жизни. А социальная идентичность образуется только тогда, когда субъекты дей­ствия осознают, что посредством участия в интеракциях они воспроизводят свою принадлежность к социальным группам и тем самым включаются в нарративно представимую исто­рию коллективов.

Это интуитивно ясное и всегда находящееся в нашем распоряжении обыденное понятие социокультурного жиз — ненного мира как сферы повседневной жизни может стать теоретически плодотворным, если развить из него такую кон — цептуальную систему координат, которая обеспечивала бы социально — научное описание и объяснение жизненного мира в целом: в то время как нарративное изображение относит —

ся к тому, что находится внутри жизненного мира (тех или иных социокультурных событий), теоретическое изображе­ние должно объяснить воспроизводство жизненного мира как такового.

При этом, конечно, не следует понимать жизненный мир наподобие некоего "субъекта высшего порядка" — воспро­изводится он лишь посредством человеческих действий. Зна­чит, для описания динамики жизненного мира в целом нам следует исходить из тех функций, которые человеческие дей­ствия выполняют для воспроизводства жизненного мира. Ру­ководствоваться мы будем при этом, разумеется, понятием коммуникативного действования.

Рассматривая коммуникативное действование уже как средство, мы получаем следующий тройственный результат: 1) посредством того что участники иптеракций достигают согласия друг с другом относительно их ситуации, они на­ходятся в культурном предании, которое одновременно ис — пользуют и обновляют; 2) благодаря тому что участники ин — теракций координируют свои действия посредством интер — субъективного признания доступных критике притязаний на значимость, они основываются на принадлежности к со­циальным группам и одновременно воспроизводят их ин — теграцию; 3) посредством того что подростки участвуют в интеракциях с "образцовыми" субъектами действия, они интернализируют ценностные ориентации своей социаль­ной группы и обретают необходимые для действия компе­тенции '.

Таким образом, коммуникативное действование, рассмот­ренное в функциональном плане, служит в аспекте взаимо­понимания передаче и обновлению культурных знаний, в ас­пекте координации действия — социальной интеграции и воспроизводству солидарности, наконец, в аспекте социали­зации — образованию личностной идентичности. Это зна­чит, что компоненты жизненного мира можно понимать как сгущения процессов, осуществляющихся через коммуника­тивное действование. Они являются результатом традирова — ния значимого знания, упрочения групповой солидарности и образования самосознательных акторов и поддерживаются посредством этих процессов. Тогда компонентами жизнен­ного мира являются культурные образцы, легитимные поряд­ки и структуры личности. "Культурой я называю запас зна­ний, — пишет Хабермас, —из которого участники коммуни­кации, коль скоро они достигают взаимопонимания друг с

другом относительно чего —то, обеспечиваются интерпретаци­ями. Общество состоит из легитимных порядков, посредством которых участники коммуникации регулируют свою принад­лежность к социальным группам и обеспечивают солидар — ность. К структурам личности я отношу все мотивы и навы­ки, которые позволяют субъекту говорить и действовать и при этом обеспечивать собственную идентичность" '.

В свете сказанного становится ясной суженность сугубо культуралистской трактовки жизненного мира. Таковая пред­полагает также урезанное понимание коммуникативного дей — ствоваиия, которое предстает тогда лишь как процесс интер­претации, посредством которого воспроизводится культурное знание. Однако коммуникативное действование не является лишь практикой взаимопонимания: акторы, благодаря тому что они достигают взаимопонимания относительно чего —то в мире, одновременно участвуют в интеракциях, посредством чего они формируют свою принадлежность к социальным группам и собственную идентичность. Если же на передний план выходит один из двух последних аспектов, мы снова получаем одностороннее — институционалистски или соци — ализаторски суженное — понимание жизненного мира. Сеть повседневной коммуникативной практики охватывает не толь­ко семантическое поле символических содержаний, но так­же и измерения социального пространства и исторического времени и образует средство, благодаря которому формиру­ются и воспроизводятся культура, общество и личность.

Эти компоненты жизненного мира воплощены в различ­ных субстратах, но представляют собой смысловые образо­вания, переплетенные и взаимодействующие друг с другом. Культура воплощена в символических формах — в предме­тах потребления, теориях и технологиях, в текстах и в дей­ствиях; общество воплощено в институциональных порядках и правовых нормах; наконец, структуры личности воплоще­ны в человеческом теле. При этом компоненты жизненного мира не являются образованиями, взаимодействующими по типу "система —окружающая среда", они тесно переплетены друг с другом посредством естественного языка.

Таким образом, опираясь на обыденное понятие жизнен­ного мира и развивая его по подсказкам понятийности ком­муникативного действования, мы достигаем понимания со­циума как символически структурированного жизненного мира и можем когерентно объяснять процесс его воспроиз­водства. Предельно кратко этот процесс можно представить

так: символические структуры жизненного мира воспроиз — водятся посредством коммуникативного действования, обес — печивающего не только воспроизводство интерсубъективно значимого знания, но также стабилизацию групповой соли­дарности и воспроизводство компетентных акторов. Процесс воспроизводства присоединяет новые ситуации к наличным ресурсам жизненного мира в трех основных измерениях: в семантическом измерении (культурного предания), равно как и в измерениях социального пространства (социально интег­рированных групп) и исторического времени (следующих друг за другом поколений людей). Этим процессам культурного воспроизводства, социальной интеграции и социализации соответствуют основные структурные компоненты жизнен­ного мира: культура, общество и личность'.

В частности, культурное воспроизводство обеспечивает то, что в семантическом измерении вновь возникающие си­туации рубрицируются по мироотношениям; этот процесс обеспечивает непрерывность традиции и достаточную для реальной практики когерентность знания. Непрерывность и когерентность равносильны, с точки зрения Хабермаса, ра­циональности интерсубъективно значимого знания. Соответ­ственно нарушения в воспроизводстве культуры проявляют­ся в смыслоутрате и влекут за собой кризис ориентации. В таких случаях акторы уже не способны достигать взаимопо­нимания в новых ситуациях па основе наличного культурно­го багажа; закрепленные в культуре образцы толкования на практике не срабатывают, возникает дефицит смысла.

Далее, социальная интеграция, разворачивающаяся в из­мерении социального пространства, обеспечивает включение новых ситуаций в нормативную систему координат: она обес­печивает координацию действий через легитимно упорядо — ченные межличностные отношения и стабилизирует группо­вую идентичность в достаточной для повседневной практики мере. Координация действий и стабилизация групповой иден­тичности равнозначна солидарности участников. Соответ­ственно нарушения социальной интеграции проявляются в аномии и порожденных ею социальных конфликтах. В этих случаях имеющиеся легитимные порядки не в состоянии ко­ординировать действия в новых ситуациях, возникает дефи­цит общественной солидарности.

Наконец, социализация, осуществляющаяся в измерении исторического времени, обеспечивает для подрастающих по­колений обретение компетенций действия и ответственна за

поддержание баланса индивидуальной жизни и коллектив­ных жизненных форм. Способность к действию измеряется вменяемостью личностей; соответственно нарушения процес­сов социализации проявляются в психопатологиях и явлени — ях личностного отчуждения.

Еще раз отметим: если социум понимается как символи­чески структурированный жизненный мир, то он образуется и воспроизводится только посредством коммуникативного действования. Это, однако, не означает, что для социально — научного наблюдателя в обществе отсутствуют стратегичес­кие интеракции. Правда, здесь они предстают иначе, чем при понимании общества как чисто инструментального порядка. С точки зрения теории коммуникативного действования стра­тегические интеракции могут появляться лишь в горизонте уже структурированного жизненного мира — как альтерна­тивы дающим осечку коммуникативным действиям. Фон жизненного мира утрачивает при этом свою координирую­щую силу и предстает как данность наряду с прочими соци­альными фактами. Тогда перед наблюдателем открывается картина сплетений действий, которые интегрируются не по­средством процессов взаимопонимания, а через взаимные ка­узальные воздействия — посредством рыночных или власт­ных отношений.

Подобное утверждение о "первичности" коммуникатив­ного действования относительно стратегического естествен­ным образом рождает подозрение в идеализме: не ведет ли представление о том, что жизненный мир воспроизводится исключительно посредством действования, ориентированно­го на взаимопонимание, к отрыву от процессов материально — _го производства? Это подозрение Хабермас спешит разве­ять, вновь отмечая, что коммуникативное действие не сво­дится к коммуникации. Соответственно в плане воспроиз­водства своего материального субстрата жизненный мир репродуцируется как раз через структуры целенаправленно­го действия, посредством которых участники осваивают при­роду. Принципиально важно, однако, то, что эти инструмен­тальные действия переплетены с коммуникативными актами в той мере, в какой они представляют собой реализацию пла­нов, согласованных с планами других участников интерак — ции благодаря общим определениям ситуации и процессам взаимопонимания. Т. е. коммуникативное действие — это вполне "материальное" явление, его коммуникативность свя­зана лишь со специфическим способом согласования планов действия.

Таким образом, Хабермас, исходя из понятия коммуника —

тивного действования и опираясь на феноменологическую традицию в социальной теории, разрабатывает оригинальную концепцию социума как жизненного мира. Хабермас назы­вает понятия коммуникативного действования и жизненного мира "взаимодополнительными"; дело в том, что они задают различные концептуальные системы координат: первое свя­зано с уровнем действующих субъектов, второе позволяет мыслить макросоциальное измерение общественного целого. Концепция общества как жизненного мира дает необходи­мые теоретические средства для реконструкции диалектики общественной модернизации, выявления и объяснения пара­доксов модерного развития.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

ДИАЛЕКТИКА ОБЩЕСТВЕННОЙ РАЦИОНАЛИЗАЦИИ

Приступая к построению карти­ны модерного развития, Хабермас обращается к наследию социальных теоретиков, также являвшихся пред — ставителями коммуникативной па­радигмы в социологии. Мид и Дюр — кгейм разработали концептуальный инструментарий, который активно используется Ха — бермасом для переосмысления построенной в узких рамках "философии сознания" веберовской теории общественной рационализации. В символическом ин — теракционизме Мида образцовой для Хабермаса является проработка коммуникативно — теоретических основоположений социологии (в частности, разви­тие теории индивидуации как совершающейся ис — ключительно через социализацию), у Дюркгейма Ха — бермас опирается прежде всего на теорию разделе­ния труда ' и на социологию религии.